-- Филиппъ Антоновичъ спрашивалъ вчера, куда ты пропалъ! Съ недѣлю ужь тебя такъ не видали, говорилъ отецъ Сергій своему первенцу, лежавшему съ книгой въ рукахъ на окнѣ въ тѣни орѣшника.
Лёвка молча перевернулъ страницу. Отецъ Сергій, въ свѣтломъ лѣтнемъ подрясникѣ, съ туго заплетенной лоснящейся косичкой на затылкѣ, ставилъ подпорки подъ отягощенныя плодами вѣтви яблонь.
-- Бѣгаешь людей, словно заразы какой, продолжалъ онъ немного погодя, не безъ усилія подпирая тяжелую вѣтвь.
Лёвка и на это промолчалъ.
-- Нелюдинство твое до добра не доведетъ. Въ одиночествѣ чрезмѣрно высокое мнѣніе о себѣ получишь. Почитай-за, что объ этомъ философы толкуютъ. Это будетъ полезнѣе вод о родовъ и кисл о родовъ.
Отецъ Сергій дѣла удареніе на второмъ слогѣ и имѣлъ вообще о химіи довольно смутное понятіе, философіи отдавалъ препочтеніе передъ всѣми науками.
-- Они тамъ соскучились по мнѣ, что-ли? спросилъ Левка съ усмѣшкой.
Отецъ Сергій выбиралъ лежавшія на травѣ подпорки и не тотчасъ отвѣчалъ.
-- Кому о тебѣ скучать? Веселья съ тобой мало, сказалъ онъ, поднимая наиболѣе длинную палку и примѣривая ее къ дереву.
-- Съ какой стати тогда они вѣчно распрашиваютъ обо мнѣ?
-- Кто о тебѣ вѣчно спрашиваетъ? Такъ, къ слову пришлось, и спросили.
-- А если только въ слову, то значитъ я имъ такъ мало нуженъ, какъ и они мнѣ.
Отецъ Сергій съ прискорбіемъ покачалъ головой.
-- Какъ я посмотрю на тебя Лёвъ, диво мнѣ! И откуда у тебя такое самомнѣніе берется, что кажешься ты себѣ превыше людей! Читай философовъ, говорю тебѣ. Вотъ хоть-бы древнихъ: "познай себя", сказалъ мудрецъ.
Отецъ Сергій прервалъ свою работу, чтобы отеревъ платкомъ потъ съ лица. Лёвка притворно зѣвнулъ.
-- Кто у нихъ былъ вчера? спросилъ онъ какъ-бы нехотя.
-- Булатовъ былъ.
-- Онъ у нихъ, кажется, съ утра до ночи живетъ, не безъ ироніи замѣтилъ Лёвка.
-- Худого въ этомъ нѣтъ. Что ему одному дѣлать на хуторѣ. Къ хозяйству онъ не пристрастенъ.
-- Конечно, утѣшительнѣе свое бездѣлье раздѣлять съ другими.
-- А ты, вѣрно, теперь дѣло дѣлаешь, лежа на спинѣ, промолвилъ съ неудовольствіемъ отецъ Сергій, опуская засученные рукава подрясника и собираясь уходить.
Лёвка не отвѣчалъ и снова взялся за положенную во время разговора книгу.
-- Идите обѣдать! крикнула имъ мать-попадья, пухленькая женщина въ темной ситцевой блузѣ, съ румяными какъ маковъ цвѣтъ щеками.
За обѣденнымъ столомъ, за которымъ помѣщалась многочисленная семья отца Сергія, всегда было и тѣсно, и шумно. Надо было удивляться, съ какой быстротой мать-попадья одѣляла пшенчиными пирогами и кусками жареной баранины своихъ голодныхъ птенцовъ. Ихъ далеко не птичій аппетитъ составлялъ не малую часть заботъ отца Сергія, достатковъ котораго едва хватало на прокормленіе столькихъ желудковъ. Послѣ обѣда домъ священника превращался въ сонное царство. Кто ложился на сѣновалѣ, кто въ комнатѣ, кто въ саду. Лёвка одинъ не слѣдовалъ общему примѣру. Такъ и теперь, когда, вставъ изъ-за стола, всѣ разбрелись по своимъ угламъ, Лёвка снялъ съ гвоздя шляпу и заглянулъ въ полуотворенную дверь гостинной, гдѣ отецъ Сергій привыкъ отдыхать послѣ обѣда и откуда онъ въ настоящую минуту съ озабоченнымъ видомъ выгонялъ мухъ.
-- Я возьму Ахметку, сказалъ Лёвка.
-- Ты куда? спросилъ отецъ Сергій, не прерывая своего занятія.
-- Такъ, прокатиться.
-- Что еще выдумалъ! Въ такой жаръ! Къ Голубинымъ не поѣдешь?
-- Нѣтъ.
Однако, выѣхавъ изъ воротъ, онъ безъ колебаній повернулъ лошадь на дорогу къ знакомому хутору.