Импровизація штаба и команднаго состава.
"Организація не должна замѣняться импровизаціей."
(Старая академическая истина).
"Одна изъ непонятныхъ странностей этой войны заключалась въ томъ, что на самыя отвѣтственныя мѣста назначали людей, не обладавшихъ соотвѣтствующей подготовкой..."
Бар. Теттау.-- "18 мѣсяцевъ въ Маньчжуріи съ русскими войсками".
Импровизація, въ которой въ теченіе войны такъ много винили генерала Куропаткина, когда онъ формировалъ отряды изъ баталіоновъ разныхъ полковъ и ввѣрялъ надъ ними начальствованіе разнымъ лицамъ, совершенно незнакомымъ съ подчинявшимися имъ войсками, такъ что войска не знали своего начальника, начальникъ своихъ войскъ, а войска другъ друга,-- началась еще въ Петербургѣ при формированіи штаба командующаго арміей.
Прежде всего онъ не призналъ возможнымъ оставить начальникомъ своего штаба то лицо, которое указывалось ему Положеніемъ о полевомъ управленіи войсками и которое уже исполняло эту должность у временно-командовавшаго арміей генерала Линевича. Я говорю о генералѣ Холщевниковѣ. Почему? Будучи военнымъ министромъ и выбирая генерала Холщевникова на должность начальника штаба Приамурскаго военнаго округа, этого, во всякомъ случаѣ, вѣроятнаго театра войны, генералъ Куропаткинъ, казалось бы, долженъ былъ при этомъ выборѣ руководствоваться прежде всего соображеніями пригодности этого генерала быть въ случаѣ войны начальникомъ штаба арміи.
И дѣйствительно, назначеніе генерала Холщевникова на этотъ постъ произошло при исключительныхъ условіяхъ. Вмѣсто трехъ, четырехъ кандидатовъ, представляемыхъ обычно командующему войсками округа для выбора на должность начальника штаба, генералу Гродекову, въ концѣ 1901 года, предложенъ былъ одинъ -- Холщевниковъ, очевидно, какъ единственно отвѣчавшій требованіямъ времени и обстановки. Назначеніе состоялось -- и Холщевниковъ, повидимому, оправдалъ исключительное довѣріе, ему оказанное. Прибывъ на Дальній Востокъ и убѣдившись, что въ дѣлахъ окружного штаба нѣтъ рѣшительно никакихъ соображеній на случай войны съ Японіей, возможность которой предвидѣлась однако еще со времени японо-китайской войны 1894--1896 г.г. и съ тѣхъ поръ только крѣпла, генералъ Холщевниковъ тотчасъ принялся за разработку ихъ -- и къ марту 1902 года мобилизаціонный планъ, можно сказать -- первый планъ для войскъ Дальняго Востока -- былъ составленъ, а въ маѣ того же года, по возвращеніи генерала Гродекова изъ Маньчжуріи и введенъ въ дѣйствіе. Это была первая крупная заслуга государственнаго значенія, оказанная генераломъ Холщевниковымъ {По этому плану стратегическаго развертыванія войскъ При амурскаго военнаго округа и подхода подкрѣпленій къ нимъ, раіономъ сосредоточенія опредѣлялся Хайченъ -- Ляоянъ. Впослѣдствіи, когда изъ Маньчжуріи часть нашихъ войскъ, ее оккупировавшихъ, была выведена,-- сосредоточеніе ихъ предположено было у Харбина, но затѣмъ,-- снова у Ляояна -- Хайчена.}.
Затѣмъ, въ дополненіе къ мобилизаціонному плану и докладу общихъ основаній плана стратегическаго развертыванія, составлены были впервые планъ устройства въ тылу военныхъ сообщеній Приамурскаго военнаго округа и планъ формированія военно-врачебныхъ заведеній военнаго времени и эвакуаціи больныхъ и раненыхъ.
Лѣтомъ того же 1902 года, подъ руководствомъ Холщевникова, произведена была первая поѣздка по Маньчжуріи офицеровъ генеральнаго штаба Приамурскаго военнаго округа, во время которой обслѣдованы пути наступленія противника, переправившагося черезъ Ялу въ районѣ Шахедзы, черезъ Фынхуанченъ къ Ляояну, намѣчены Феншуйлинская и Айсяндзянская позиціи, спроектирована оборона Ляояна и освѣщена возможность наступленія противника на Гиринъ, въ обходъ лѣваго фланга нашей арміи {Результатомъ поѣздки явился также впервые составленный краткій обзоръ восточно-азіатскаго театра военныхъ дѣйствій.}.
Уже изъ этого легкаго абриса задачъ первой полевой поѣздки вы видите, что планъ дѣйствій японцевъ предугаданъ былъ генераломъ Холщевниковымъ вѣрно, а главное -- вѣроятный театръ войны былъ имъ хорошо изученъ. Точно также предугадано имъ было въ планѣ войны и бездѣйствіе флота, на содѣйствіе котораго Холщевниковъ не расчитывалъ подобно Алексѣеву и Куропаткину.
Вмѣстѣ съ тѣмъ топографическому отдѣлу штаба округа дана была задача заполнить карту Южной Маньчжуріи преимущественно въ направленіи Ялу -- Фынхуанченъ -- Феншунлинъ -- Ляоянъ. И въ мѣрѣ малыхъ силъ и средствъ это было сдѣлано. Между прочимъ, освѣтить на картѣ раіонъ сѣвернѣе Ляояна Холщевникову не удалось, такъ какъ Куропаткинъ, еще военный министръ, поставилъ ему на видъ, что "много съемочныхъ работъ исполнено по Ляодунскому полуострову и очень мало по тоже важному для Россіи пространству между магистралью Восточной Китайской желѣзной дороги и р. Амуромъ". Такова была его прозорливость {Какъ мало цѣнило тогда наше воен. м-ство эту работу видно хотя бы изъ того, что изъ небольшого вообще числа топографовъ штаба округа, 6 или 7 человѣкъ отвлечено было работами для нуждъ Китайской Вост. жел. дороги.}.
Какъ видите, первоначальная подготовка наша къ войнѣ съ Японіей была выполнена Холщевниковымъ. И уже одно это казалось бы побуждало Куропаткина дорожить имъ, какъ человѣкомъ, вынесшимъ на своихъ плечахъ всю тяжесть первой черной работы, какъ человѣкомъ, находящимся въ курсѣ дѣлъ и знающимъ театръ войны.
И казалось Куропаткинъ оцѣнилъ все это. Посѣтивъ наканунѣ войны Дальній Востокъ и ознакомившись съ выполненными штабомъ округа за два года работами, онъ призналъ ихъ "большими" и заявилъ, что "дѣятельность окружнаго штаба, видимо, поставлена на твердую почву".
Прибывъ къ арміи и принимая Холщевникова, какъ исп. доли. начальника ея штаба,-- онъ сказалъ ему:
-- Низко вамъ кланяюсь за все, что вы здѣсь сдѣлали. Я написалъ Государю, что нашелъ здѣсь все въ такомъ видѣ, что не только не нахожу нужнымъ что либо измѣнять, но буду лишь идти по тому же пути...
Но все это были только слова.
На вопросъ Холщевникова, чего ему слѣдуетъ ожидать, на какое назначеніе расчитывать,-- сдѣланный, очевидно, съ цѣлью узнать -- быть ли ему и] впредь начальникомъ штаба арміи, какъ это подсказывалось положеніемъ о полевомъ управленіи войсками,-- ген. Куропаткинъ отвѣтилъ, что въ Петербургѣ ему дана директива выбрать себѣ въ начальники штаба или полнаго генерала, или стараго генералъ-лейтенанта, такъ какъ во главѣ корпусовъ также стоятъ старые генералы.
-- Дорогой мой, сказалъ Куропаткинъ Холщевникову, ваша бѣда въ томъ, что вы молоды. Но я васъ назначаю начальникомъ восточнаго отряда, т. е. командиромъ корпуса. Довольны ли вы этимъ?
Холщевниковъ отвѣтилъ, что и этимъ доволенъ. Заготовленъ былъ проектъ приказа объ этомъ назначеніи, но проходили дни, приказъ не подписывался, разговоръ не возобновлялся, а когда намѣстникъ проѣхалъ въ апрѣлѣ изъ Артура въ Мукденъ, Холщевниковъ неожиданно получилъ предписаніе отправиться къ мѣсту своего постояннаго служенія,-- въ Хабаровскъ. Оттуда онъ былъ назначенъ военнымъ губернаторомъ Забайкальской области и, такимъ образомъ, его знакомство съ театромъ войны, какъ, бывшаго начальника штаба, осталось неиспользованнымъ
Начальникомъ штаба арміи былъ избранъ вмѣсто него ген.-лейт. Вл. Викт. Сахаровъ, командовавшій передъ этимъ 4-й кавалерійской дивизіей въ Бѣлостокѣ и назначенный передъ самой войной командиромъ l-то сибирскаго корпуса. Командовать этимъ корпусомъ вызванъ былъ изъ Варшавы баронъ Штакельбергъ, хотя состояніе здоровье этого генерала и лишало его возможности обходиться на войнѣ безъ посторонней помощи, безъ особаго гигіеническаго режима и ѣздить верхомъ.
Избраніе ген. Сахарова состоялось еще въ Петербургѣ и почему то весьма долго хранилось въ такой тайнѣ, что о немъ не зналъ даже братъ Владиміра Викторовича, Викторъ Викторовичъ Сахаровъ, смѣнившій генерала Куропаткина на посту военнаго министра. Очевидно однако, что назначеніе это должно было, путемъ родственныхъ связей, обезпечить Куропаткину содѣйствіе въ Петербургѣ, такъ сказать, обезопасить его тылъ {О томъ, въ какой мѣрѣ этотъ расчетъ оправдался, я пока не признаю удобнымъ говорить.}.
Правда, Вл. Викъ Сахаровъ былъ знакомъ съ театромъ войны, такъ какъ въ 1900 году, во время усмиренія боксерскаго движенія въ Китаѣ командовалъ тамъ однимъ изъ отрядовъ. Но о томъ, въ какой мѣрѣ ген. Куропаткинъ использовалъ знанія и способности и этого генерала, я скажу ниже, а теперь буду продолжать объ импровизаціи штаба.
Важная, отвѣтственная должность генералъ-квартирмейстера штаба арміи была предложена генераломъ Куропаткинымъ прежде всего г.-м. А. А. Благовѣщенскому, который, въ порядкѣ прохожденія службы нашими офицерами генеральнаго штаба хотя и былъ въ это время генералъ-квартирмейстеромъ Кіевскаго военнаго округа, но извѣстенъ былъ въ арміи, какъ знатокъ передвиженія войскъ по желѣзнымъ дорогамъ, какъ составитель цѣннаго, въ практическомъ отношеніи, сборника законоположеній по этому предмету. Какъ добросовѣстный человѣкъ, А. А. Благовѣщенскій отказался отъ этого предложенія, откровенно признавшись, какъ это онъ и самъ мнѣ говорилъ, что совершенно не знакомъ съ театромъ предстоящей войны, что изученіе его потребуетъ много времени, много труда, а что теперь уже поздно учиться,-- надо дѣйствовать.
Тогда этотъ постъ былъ предложенъ Куропаткинымъ начальнику военныхъ сообщеній Виленскаго военнаго округа г.-м. В. И. Харкевичу.
Генералъ Харкевичъ, въ свою очередь, извѣстенъ въ военной литературѣ, какъ изслѣдователь войны 1812 года и, въ частности, какъ апологетъ Барклая-де-Толли, о которомъ онъ наканунѣ войны напечаталъ интересную статью въ "Военномъ Сборникѣ".
Въ академіи генеральнаго штаба, съ легкой руки одного изъ ея профессоровъ, часто повторяется афоризмъ: "Родъ занятій опредѣляетъ складъ понятій и характеръ отношеній." Это выраженіе стало ходячимъ, и генералъ Куропаткинъ не могъ его не знать, а зная, не могъ не считаться съ тѣмъ, что выборъ на должность своего ближайшаго помощника по стратегической части лица, умственно воспитавшагося на барклаевскомъ планѣ терпѣнія и отступленія, предрѣшаетъ до нѣкоторой степени характеръ соображеній, которыя будутъ высказываться его генералъ-квартирмейстеромъ, а стало-быть, и возможный характеръ нашихъ дѣйствій въ Манчжуріи. Событія, какъ извѣстно, это оправдали. Конечно, не апологетъ Барклая могъ быть "Скобелевымъ" при Куропаткинѣ. Конечно, не онъ могъ вдохновлять командующаго арміей на смѣлый, рѣшительный образъ дѣйствій противъ смѣлаго и дерзкаго врага. Но, конечно, въ немъ скорѣе всего ген. Куропаткинъ могъ найти поддержку въ своихъ рѣшеніяхъ въ духѣ терпѣнія и осторожности. Несомнѣнно также и то, что театръ войны 1812 года былъ извѣстенъ ген. Харкевичу лучше Манчжурскаго театра.
Не будемъ однако удивляться тому, что ген. Харкевичъ это предложеніе принялъ, достойно скорѣе удивленія то, что ген. Куропаткинъ, получивъ отъ ген. Благовѣщенскаго отказъ, мотивированный несвоевременностью для генералъ-квартирмейстера дѣйствующей арміи, изучать театръ уже начавшейся войны, предложилъ этотъ постъ снова лицу, съ этимъ театромъ не знакомому.
Но, можетъ быть, знатоку передвиженія войскъ по желѣзнымъ дорогамъ, генералу Благовѣщенскому, было предложено стать начальникомъ военныхъ сообщеній арміи? Нѣтъ, его назначили дежурнымъ генераломъ, вѣдающимъ личный составъ арміи.
Начальникомъ военныхъ сообщеній былъ назначенъ ген.-маіоръ Забѣлинъ, правда, нѣкогда служившій по передвиженію войскъ, но къ началу войны бывшій помощникомъ начальника канцеляріи военнаго министерства.
Казалось бы, если уже генералъ Куропаткинъ желалъ сохранить при себѣ и на войнѣ своихъ сотрудниковъ мирнаго времени, то генералу Забѣлину, соприкасавшемуся во время его управленія военнымъ министерствомъ съ вопросами хозяйственными и финансовыми, надлежало скорѣе всего предложить мѣсто начальника канцеляріи штаба арміи. Однако, эту должность занялъ профессоръ Николаевской академіи генеральнаго штаба по кафедрѣ тактики, полковникъ Даниловъ.
Начальникомъ санитарной части арміи избранъ былъ занимавшій должность кіевскаго губернатора ген.-лейт. Треповъ, по прежней своей службѣ кавалерійскій офицеръ.
Другой губернаторъ -- екатеринославскій,-- ген.-лейт. графъ Келлеръ, назначенный въ распоряженіе генерала Куропаткина, послѣ Тюренченскаго боя назначенъ былъ имъ начальникомъ Восточнаго отряда.
При всей разносторонности дѣятельности нашихъ губернаторовъ, нельзя не признать, что она не даетъ подготовки для завѣдыванія санитарной частью на войнѣ, а продолжительная служба по гражданской администраціи не увеличиваетъ опыта по управленію войсками въ бою.
Но въ арміи давно уже не было секретомъ, что для генерала Куропаткина наилучшимъ дипломомъ и гарантіей пригодности человѣка на всякое дѣло являлся "бѣлый крестикъ", въ какихъ бы чинахъ и при какихъ бы обстоятельствахъ. эта почетная награда не была получена.
Обладателю этого креста генералъ Куропаткинъ прощалъ многое, если не все.
Припоминается отношеніе генерала Куропаткина, еще въ бытность его военнымъ министромъ, къ одному лицу, которое хотя и обладало "бѣлымъ крестикомъ", но подлежало привлеченію къ слѣдствію въ качествѣ обвиняемаго за злоупотребленія по хозяйственной части.
Лицо это пожелало принять участіе въ военныхъ дѣйствіяхъ въ Китаѣ.
-- Вашъ крестъ у меня на сердцѣ,-- сказалчэ ему генералъ Куропаткинъ и,-- "для необходимаго на войнѣ душевнаго равновѣсія", выхлопоталъ этому лицу освобожденіе отъ привлеченія его къ слѣдствію.
Лицо его отправилось потомъ и на войну съ Японіей, хотя лѣта и комплекція не давали основаній ждать отъ него большой энергіи и подвижности подъ знойными лучами маньчжурскаго солнца.
Онъ ихъ и не проявилъ.
Уже на войнѣ обратился къ ген. Куропаткину съ просьбой о принятіи на службу въ армію другой генералъ, уволенный въ отставку изъ командировъ полка -- "не по своей охотѣ".
-- Надо принять: у него золотое оружіе.
И приняли:-- а потомъ оказалось, что этого "героя" разыскиваетъ судебный слѣдователь, и съ нимъ не знали, какъ поступить.
Точно также, только наличностью георгіевскаго креста объясняли въ арміи назначеніе послѣ Тюренченскаго боя начальникомъ 6-й вост.-сиб. стрѣлковой дивизіи г.-м. Романова, который заслужилъ свой крестъ, какъ саперный офицеръ, еще поручикомъ въ Русско-Турецкую войну за удачный взрывъ фугаса, и передъ войною были, начальникомъ Электротехнической школы.
А между тѣмъ генералу В.- Н. Данилову, служившему въ краѣ до войны и на войнѣ стяжавшему себѣ репутацію истиннаго героя, "кумира солдатъ" и "генерала-отъ-наступленія", въ командованіи какою-либо частью въ дѣйствующей арміи было отказано; онъ былъ отправленъ въ тылъ и только въ іюлѣ 1904 г. принялъ отъ ген. Романова 6-ю дивизію, которую покрылъ славой, а себѣ заслужилъ георгіевскій крестъ.
Назначеніе начальникомъ восточнаго отряда, вмѣсто генерала Холщевникова, генерала Засулича можетъ быть также объяснено только гипнозомъ "бѣлаго Kjaeera". Извѣстна печальная репутація этого генерала въ минувшую войну, начатая "паникой" подъ Тюренченомъ и не отмѣченная ни однимъ проблескомъ таланта, энергіи, рѣшительности и даже личнаго мужества. Послѣ войны его не задержали на службѣ, хотя много еще такихъ же героевъ уцѣлѣло на ней. Очевидно и среди нихъ онъ оказался "выдающимся". Но на войнѣ генералъ Куропаткинъ не могъ почему то съ нимъ разстаться, какъ и съ генералами Штакельбергомъ, Дембовскимъ, Олуневскимъ, Левестамомъ и цѣлой плеядой другихъ, меньшихъ по своему положенію отрицательныхъ величинъ. Въ отношеніи ихъ принимались только палліативныя мѣры обезвреженія. Однихъ Куропаткинъ держалъ подъ непосредственной своей опекой, командуя за нихъ корпусами (Штакельбергъ -- послѣ Вафангоу), другихъ оставлялъ безъ фактической власти, распредѣляя ввѣренныя имъ части по другимъ корпусамъ (5-й Сибирскій корпусъ -- послѣ Ляояна и 1-й армейскій корпусъ въ послѣдній періодъ операціи на Шахэ); третьимъ, наконецъ, онъ давалъ переэкзаменовки, испытывая ими долготерпѣніе арміи, платившей за нихъ лишнею кровью и новыми неудачами.
Такая "переэкзаменовка" выпала между прочимъ и на долю генерала Ренненкамифа. Вудучи недоволенъ дѣйствіями его въ первый періодъ кампаніи, до Ляояна, Куропаткинъ въ іюлѣ мѣсяцѣ написалъ ему весьма рѣзкое письмо, въ которомъ требовалъ, чтобы онъ, оправдалъ наконецъ, свои георгіевскіе кресты, полученные въ 1900 году. Съ этою цѣлью ему ставилась новая отвѣтственная задача и для выполненія ея ему давался значительный отрядъ. Неуспѣхъ "переэкзаменовки" долженъ былъ повлечь за собою отъѣздъ генерала Ренненкамифа съ театра войны. Объ этомъ мнѣ говорило хорошо освѣдомленное лицо, имѣвшее въ своихъ рукахъ упомянутое выше письмо Куропаткина. Переэкзаменовка не удалась. Генералъ Ренненкампфъ во время ея былъ раненъ въ ногу, и эта рана спасла его, хотя долго еще послѣ того циркулировали въ штабѣ арміи слухи, что къ арміи онъ не вернется. Но онъ вернулся.
Эту систему "переэкзаменовокъ" нельзя не признать совершенно безнравственною. Можно ли, въ самомъ дѣлѣ, ставить исходъ той или другой операціи. а тѣмъ болѣе -- важной, серьезной въ зависимость отъ лица, въ способностяхъ котораго возникаетъ сомнѣніе? Не значитъ ли это извращать ея смыслъ и значеніе, ставя цѣлью не столько достиженіе тѣхъ или другихъ результатовъ, потребныхъ въ общемъ ходѣ военныхъ дѣйствій, сколько "оправданіе" репутаціи того или другого генерала?
Я не буду сейчасъ говорить объ остальныхъ лицахъ Куропаткинскаго штаба. Онъ былъ многочисленъ, въ его свитѣ было много титулованныхъ лицъ, было много сослуживцевъ Куропаткина по скобелевскому штабу, много мелкихъ и крупныхъ сотрудниковъ по управленію военнымъ министерствомъ, но мало было людей, воспитанныхъ для тяжелой работы въ обстановкѣ войны, не было въ немъ представителей Арміи, и это обстоятельство было роковымъ въ томъ смыслѣ, что штабъ командующаго арміей, а чрезъ него и самъ ген. Куропаткинъ, не имѣли непосредственной, тѣсной связи съ войсками. Настроеніе послѣднихъ не сообщалось командующему арміей, и потому онъ не могъ черпать въ немъ поддержку въ недостававшихъ ему качествахъ рѣшимости и энергіи.
Изъ мѣстныхъ военныхъ дѣятелей въ составъ штаба вошли только интендантъ Приамурскаго округа ген. Губеръ -- интендантомъ арміи и начальникъ инженеровъ округа ген. Александровъ -- инспекторомъ инженеровъ арміи, но послѣдній, съ прибытіемъ на театръ войны профессора инженерной академіи, ген. Величко, обращенъ былъ Куропаткинымъ въ простого приходо-расходчика шанцеваго инструмента, а на ген. Губера, добросовѣстнаго труженика, заботливаго о войскахъ интенданта, отлично знавшаго продовольственныя средства края, но чрезвычайно скромнаго человѣка, ген. Куропаткинъ продолжалъ смотрѣть какъ на того армейскаго капитана, который нѣкогда служилъ у него въ Закаспійской области. Этотъ взглядъ, конечно, не только не облегчалъ трудную работу интенданта, но усугублялъ ея тяжесть.
Въ итогѣ надо признать въ выборѣ ген. Куропаткинымъ людей для своего штаба какую-то странную смѣсь наивной довѣрчивости, основанной на внѣшнихъ признакахъ, на старыхъ личныхъ связяхъ и воспОіМинаніяхъ, и словно умышленное игнорированіе тѣхъ, кто могъ быть ему дѣйствительно полезенъ. кто былъ знакомъ съ театромъ войны, съ его особенностями, его населеніемъ, и кто могъ установить живую, дѣятельную, органическую связь арміи съ ея вождемъ.