Тюренченъ.
Назначенный командующимъ войсками экспедиціоннаго отряда для покоренія Ахалъ-Теке, Скобелевъ, по прибытіи въ Закаспійскій край, немедленно пожелалъ видѣть и знать все, что входило въ его расчеты и соображенія. Онъ даже осмотрѣлъ Манчишлакъ, хотя эта мѣстность и не входила въ раіонъ его военныхъ дѣйствій. 1-го іюля (1880 г.) Скобелевъ съ 800 чел. конницы и пѣхоты и 12 орудіями идетъ изъ Вами на рекогносцировку Геокъ-Тепе и 10-го возвращается въ Вами; 25-го іюля съ сотнею казаковъ онъ идетъ къ Михайловскому заливу, что составляетъ 300 верстъ. Онъ проходитъ ихъ въ трое сутокъ; потомъ онъ явился въ Красноводскъ, Чикишляръ, объѣхалъ всѣ пункты и посты, гдѣ только его личное присутствіе было нужно. Получивъ въ Чикитлярѣ извѣстіе, что скопище текинцевъ, около 10,000 ч. идетъ на передовые наши пункты, онъ верхомъ, а гдѣ и пѣшкомъ и на ротныхъ повозкахъ, въ 25 час. проскакалъ 230 верстъ и явился въ Вами, въ самый тревожный моментъ...
Извѣстно, что вслѣдъ за первымъ выстрѣломъ, прогремѣвшимъ въ Артурѣ въ ночь съ 26-го на 27-е января 1904 г., полки Отдѣльной Забайкальской казачьей бригады, составившіе впослѣдствіи славный Передовой конный отрядъ генерала Мищенко, двинулись къ русско-корейской границѣ, 2-го февраля перешли ее и углубились въ горы и лѣса Кореи.
-- Мы не могли допустить мысли,-- говорилъ мнѣ впослѣдствіи участникъ этой корейской экспедиціи, командиръ I Читинскаго полка полковникъ Павловъ,-- чтобы у насъ была другая задача, кромѣ сбора свѣдѣній о пунктахъ высадки японцевъ и путяхъ ихъ наступленія къ Ялу...
Но первоначальное, приподнятое настроеніе диктовало другое -- жаждали боя, искали скорѣе врага для побѣды.
И когда въ первыхъ числахъ марта отрядъ генерала Мищенко, прорвавшись далеко впередъ, подходилъ уже къ Пеньяну, оставивъ въ сторонѣ укрѣпленный городокъ Чончжю съ корейско-японскимъ гарнизономъ, генералъ Флугъ писалъ командовавшему еще въ то время арміей генералу Линевичу, что адмиралъ Алексѣевъ хотя и доволенъ дѣйствіями генерала Мищенко, но признаетъ ихъ чрезмѣрно осторожными.
Генералъ Линевичъ, сообщая объ этомъ сторожившему рѣку Ялу генералу Кашталинскоы у, въ письмѣ, пересланномъ генералу Мищенко, сопроводилъ это мнѣніе Намѣстника выраженіемъ своего сожалѣнія, что Мищенко не "потрепалъ" японцевъ.
-- Крови хотятъ,-- сказалъ поэтому поводу Мищенко и отвелъ свой отрядъ къ Чончжю, гдѣ 15-го марта и произошелъ извѣстный бой.
Какъ разъ наканунѣ этого дня въ Ляоянъ прибылъ, наконецъ, къ арміи генералъ Куропаткинъ.
Будущій характеръ дѣйствій нашего полководца тотчасъ же сказался: онъ приказалъ отряду генерала Мищенко отходить назадъ, на правый берегъ Ялу. Это приказаніе вызывалось опасеніемъ Куропаткина на первыхъ же порахъ войны лишиться конницы, но оно же сводило къ нулю значеніе кавалеріи, услуги которой въ качествѣ "глазъ и ушей арміи" были особенно цѣнны именно въ эти первые дни.
23 марта конный отрядъ ген. Мищенко благополучно, несмотря на сильный ледоходъ и отсутствіе средствъ переправы, вернулся на нашъ, правый берегъ Ялу. Конница была спасена, но зато связь съ противникомъ была потеряна. Ялу легла гранью между нами и японцами. Было ясно до очевидности, что здѣсь произойдетъ первое серьезное столкновеніе противниковъ. Японцы, прекрасно понимая чрезвычайно важное моральное значеніе успѣха при первомъ столкновеніи, особенно тщательно старались его обезпечить.
А что дѣлали мы?
Оборона рѣки была поручена отряду ген. Кашталинскаго изъ 8 батальоновъ, 24 пѣшихъ и 8 горныхъ орудій и-8 пулеметовъ. Въ первыхъ числахъ апрѣля, когда обнаружилось сосредоточеніе японцевъ у Ичжю положеніе отряда, удаленнаго на 200 верстъ отъ главныхъ силъ, было признано опаснымъ и онъ усиленъ былъ на 10 батальоновъ пѣхоты.
Начальствованіе надъ этимъ отрядомъ, ставшимъ именоваться Восточнымъ, генералъ Куропаткинъ ввѣрилъ командиру 2 сибирскаго корпуса, генералу Засуличу.
Это была опять-таки импровизація. Отрядъ состоялъ изъ войскъ 3 сибирскаго корпуса, а командовалъ имъ командиръ 2-го; командиръ же 3-го, генералъ Стессель, оставленъ былъ съ частью войскъ 2 корпуса въ Артурѣ.
Чѣмъ обусловленъ былъ выборъ именно генерала. Засулича для руководства такой отвѣтственной операціей, трудно сказать. Вѣроятно, какъ я уже говорилъ выше, наличностью и у этого генерала гипнотизировавшаго Куропаткина "бѣлаго крестика". И такъ какъ ген. Засуличъ въ теченіе всей минувшей войны ничѣмъ не ознаменовалъ свою дѣятельность, кромѣ неудачъ, то мы можемъ сказать, что выборъ ген. Засулича не можетъ служить доказательствомъ старанія генерала Куропаткина обезпечить успѣхъ перваго столкновенія.
Самъ новый начальникъ Восточнаго отряда не былъ, видимо, настроенъ бодро и не носилъ въ своемъ сердцѣ вѣры въ успѣхъ
-- Однажды въ апрѣлѣ,-- разсказывалъ мнѣ генералъ К.,-- я былъ приглашенъ къ командующему арміей. Смотрю, возлѣ его вагона, съ сигарой въ зубахъ, сосредоточенный и хмурый, ходитъ генералъ Засуличъ.
-- Что вы, спрашиваю,-- Михаилъ Ивановичъ?
-- Да вотъ, дали порученіе, за которое, увѣренъ, потомъ ругать меня будутъ. Командующій арміей назначаетъ меня начальникомъ Восточнаго отряда, на Илу, и приказываетъ отвести оттуда войска, отступая съ боемъ. Мои дѣйствія всегда будутъ имѣть, такимъ образомъ, характеръ пораженія Отступая подъ напоромъ значительныхъ силъ, по мѣстности пересѣченной, я несомнѣнно понесу большія потери... И вотъ обвиненіе готово!
Какъ видите, настроеніе невеселое. Уже отъѣзжая къ войскамъ, начальникъ ихъ смущенъ былъ призракомъ отвѣтственности, неизбѣжности того, "что ругать будутъ". Что же могъ онъ внушить своимъ войскамъ, смущенный самъ неопредѣленностью поставленной ему задачи?!...
А она была формулирована, дѣйствительно, довольно неопредѣленно. Усиливая отрядъ съ 8 батальоновъ до 18-ти и указывая, съ одной стороны, насилу позиціи за Ялу, обезпеченной съ фланга рѣкою Ай-хэ, а съ другой -- на многочисленность нашей конницы, генералу Засуличу ставилось задачей задерживать противника возможно продолжительное время,-- но не принимать рѣшительнаго боя...; тщательно обдумать всѣ распоряженія по оборонѣ... и отступленію...; не быть вынужденнымъ къ спѣшному отступленію -- и не давать противнику трофеевъ. Очевидно было, что командующій арміей и хочетъ боя и боится его, хочетъ побѣды и боится пораженія.
-- Вполнѣ надѣюсь, писалъ онъ Засуличу (No 2589), что вы дадите отпоръ врагу съ должной твердостью, но съ благоразуміемъ..."
Ясно, что отрядъ долженъ былъ принять бой и что онъ приметъ его: позиція была сильная, хотя и запрещено было возводить на ней сомкнутые опорные пункты;-- отрядъ усиленъ, конница многочисленна...
Что же сдѣлалъ ген. Куропаткинъ, чтобы воодушевить войска для перваго боя, чтобы внушить имъ вѣру въ себя, въ свои силы, въ будущій успѣхъ,-- вѣру, столь необходимую для "отпора съ должной твердостью",-- для "отступленія съ боемъ", чтобы это отступленіе не превратилось въ паническое бѣгство? А вѣдь такъ именно и случилось потомъ подъ Тгоренченомъ.
Онъ остается въ Ляоянѣ, онъ привѣтствуетъ прибывающіе батальоны стереотипной, заученной фразой -- "Надѣюсь, братцы, постараетесь"!-- онъ объѣзжаетъ позицію подъ Ляояномъ; -- онъ ѣдетъ въ Мукденъ, чтобы дѣлать тамъ тоже самое, что бы тамъ, въ тылу, "выбрать пункты для укрѣпленія позицій" (?!), чтобы побесѣдовать съ дзянь-дзюнемъ "о прекращеніи враждебныхъ отношеній (?!) къ намъ мелкихъ китайскихъ властей и о поставкѣ населеніемъ продовольственныхъ^ припасовъ, подводъ и рабочихъ";-- онъ пишетъ Засуличу попрежнему неопредѣленныя, расплывчатыя директивы, плохо сображенныя со стратегической и тактической обстановкой.
Такъ, въ отвѣтъ на донесеніе о дѣйствіяхъ нашихъ охотничьихъ командъ, Куропаткинъ незадолго передъ Тюренченскимъ боемъ писалъ Засуличу: -- "Не увлекайтесь своими успѣхами на лѣвомъ флангѣ. Это только демонстрація противника. Его цѣль -- вашъ правый флангъ, который онъ хочетъ отрѣзать отъ моря и тѣмъ облегчить себѣ высадку въ Дагушанѣ".
Планъ Куроки, по которому и разыгрался Тю2эенченскій бой, какъ извѣстно, заключался въ томъ, чтобы ударомъ на лѣвый флангъ русскихъ, обороняющихъ позицію за рѣкой Ай-хе, отрѣзать отъ Фынхуанчена какъ отрядъ генерала Кашталинскаго, такъ и войска, оборонявшія Ань-дунь-сянь. Противъ праваго фланга, за который такъ боялся Куропаткинъ, японцы ограничились, какъ извѣстно, только демонстраціей. Словомъ, случилось, какъ разъ наоборотъ тому, что изъ своего "прекраснаго далека" провидѣлъ Куропаткинъ.
Добывай онъ самъ на Ялу, посмотри онъ самъ расположеніе войскъ,-- быть можетъ и не случилось бы того, что произошло. Онъ увидалъ бы, что правый флангъ нашей позиціи обстрѣливается фланговымъ огнемъ съ острововъ и командующихъ высотъ у Ичжу; онъ, можетъ быть, инстинктивно понялъ бы, что стратегическое значеніе имѣетъ нашъ лѣвый флангъ, съ потерею котораго мы отрѣзываемся отъ Фынхуанчена, базы Восточнаго отряда. Вѣдь никакое, самое долгое, пристальное разсматриваніе карты не можетъ замѣнить живого впечатлѣнія отъ мѣстности, которое дается личнымъ съ нею знакомствомъ.
Несомнѣнно, такъ поступилъ бы Скобелевъ, Суворовъ и Наполеонъ, всѣ истинные полководцы "Божіею милостью".
Никто, кто любитъ солдатъ не на словахъ, не въ приказахъ, не могъ бы быть спокоенъ за отрядъ, которому предстоитъ выдержать первый натискъ врага, который удаленъ на 200 верстъ, біеніе сердца котораго нельзя подслушать, настроеніе уловитъ и во время своимъ присутствіемъ, своимъ горячимъ словомъ поддержать. Талантъ всегда экспансивенъ, горячъ, нетерпѣливъ... Онъ не усидѣлъ бы на мѣстѣ, онъ былъ бы тамъ, онъ провѣрилъ бы лично, все ли готово для "праздника". И тогда войска не вели бы боя безъ диспозиціи, безъ начальниковъ, находившихся за 12 верстъ отъ боя, какъ находился ген. Засуличъ.
Генералъ Куропаткинъ, флегматичный и спокойный, оставался въ Ляоянѣ. Его не тянуло ни на Ялу, ни въ Портъ-Артуръ, никуда, гдѣ назрѣвали чреватыя послѣдствіями событія. Если на Ялу, онъ не могъ проѣхать въ своемъ пульмановскомъ вагонѣ, то что мѣшало ему взглянуть на Артуръ, посмотрѣть, какъ выросли за годъ, послѣ посѣщенія имъ Артура (въ 1903 году), его валы, на которыхъ, годъ назадъ, генералъ Стессель заявлялъ "съ гордостью и мужествомъ, что отразитъ атаку всей японской арміи";-- какъ много въ немъ собрано запасовъ, какъ силенъ духъ гарнизона и его вождей? Министерскій постъ, видимо, сдѣлалъ Куропаткина тяжелымъ, неподвижнымъ, не военачальникомъ, а военнымъ бюрократомъ, уклоняющимся отъ послѣдствій своихъ распоряженій, боящимся отвѣтственности за нихъ и "умывающимъ руки".
Страннымъ кажется послѣ этого изумленіе Куропаткина исходомъ Тюренченскаго боя. А между тѣмъ это изумленіе было такъ велико въ Ляоянѣ, что граничило съ паникой, тѣмъ болѣе что штабъ-квартира арміи охранялась чуть ли не однимъ батальономъ. Сдѣлали даже видъ, что самый бой, явился для командующаго арміей полною неожиданностью, такъ какъ позиція у Тюренчена, на которой предписывалось дать отпоръ "съ должной твердостью",-- имѣла де лишь "демонстративный характеръ"... Началось "умываніе рукъ", началось то, что потомъ въ болѣе крупномъ масштабѣ повторилось подъ Ляояномъ, который вдругъ принизился въ глазахъ Куропаткина до значенія простого "тетъ-де-пона",
Долго никто не зналъ истинныхъ размѣровъ событія. Самые фантастическіе разсказы о потеряхъ 11-го и 12-го полковъ, объ отступленіи 22-го полка, о паникѣ въ обозахъ, о покинутіи поля сраженія штабомъ Восточнаго отряда летѣли по линіи желѣзной дороги и встрѣчали насъ, стремившихся въ это время къ Ляояну. Подъ ихъ впечатлѣніемъ полковникъ Громовъ, командиръ злополучнаго 22-го полка, былъ отрѣшенъ отъ командованія и обезславленъ. Отрѣшенъ былъ также отъ командованія батареей, потерявшей свои орудія, подполк. Покатилло, убитый потомъ подъ Ляояномъ. Назначено было слѣдствіе. Ужъ если можно было назначать его на основаніи слуховъ, то казалось бы, что оно должно было выяснить не только обстоятельства, при которыхъ отступилъ 22-ой полкъ, были брошены орудія 3-ей бат. 6-ой вост.-сиб. стрѣлк. аръ бригады и произведенъ безпорядокъ въ обозѣ, но и о дѣйствіяхъ начальника Восточнаго отряда, объ его отъѣздѣ изъ подъ Тюренчена и вообще о поведеніи въ этотъ день всѣхъ чиновъ его штаба. Вѣдь носилась молва, что на дорогѣ въ Фынхуанченъ остались важныя бумаги.
Но искали виноватыхъ, конечно, только среди "стрѣлочниковъ". И, конечно не нашли. Заключеніе по слѣдственному производству, съ которымъ согласился Куропаткинъ, гласило, что потеря шести орудій произошла при такихъ обстоятельствахъ, которыя исключаютъ всякую возможность обвиненія кого-либо въ оставленіи орудій;-- что ни со стороны командира 22-го полка, полк. Громова, ни со стороны кого-либо другого изъ чиновъ полка не обнаружено совершенія какихъ-либо уголовно-наказуемыхъ поступковъ и что роты во время и послѣ боя отходили въ возможномъ, при столь пересѣченной мѣстности, порядкѣ: что виновника первоначальнаго появленія слуха объ японской кавалеріи,-- слуха, вызвавшаго панику въ обозахъ, обнаружить не удалось изъ противорѣчивыхъ свидѣтельскихъ показаній...
-- Мы, кажется, поторопились,-- сказалъ потомъ Куропаткинъ по поводу поспѣшности, съ которою онъ отчислилъ Громова и Покатилло, хотя это признаніе не остановило его и потомъ отчислять другихъ съ такой же поспѣшностью... Такъ было съ генераломъ Орловымъ послѣ Ляояна,-- съ временно командовавшимъ 10-мъ вост.-сиб. стр. полкомъ подполковникомъ Рындинымъ, геройски павшимъ подъ тѣмъ же Ляояномъ,-- съ есауломъ уральскаго казачьяго войска Ливкинымъ... Случай съ послѣднимъ особенно характеренъ.
Онъ высланъ былъ въ сентябрѣ или октябрѣ 1904 года съ небольшимъ экспедиціоннымъ отрядомъ противъ хунхузовъ,-- нашелъ ихъ гдѣ-то въ долинѣ Ляохе, и сталъ преслѣдовать... Фудутунъ какой-то или тифань-гуань, желая выручить изъ бѣды земляковъ, тотчасъ же пожаловался Куропаткину на то, что Ливкинъ со своимъ отрядомъ перешелъ будто бы границу Монголіи.
Тифаньгуаню на слово повѣрили... Ливкину посланъ былъ грозный приказъ немедленно прибыть въ Мукденъ; о дѣйствіяхъ его приказано было произвести предварительное слѣдствіе "на предметъ преданія суду за неисполненіе лично отданнаго Ливкину командующимъ арміей приказанія строго соблюдать нейтралитетъ Китая".
Ливкинъ, конечно, явился и выяснилъ, что границы Монголіи онъ не переступалъ, что карты, на которыя смотрѣли его обвинители, въ этомъ отношеніи не вѣрны. Ливкина отъ слѣдствія освободили, но вмѣстѣ съ тѣмъ, лишь гораздо ранѣе, освобождена была отъ энергичнаго преслѣдованія и хунхузская шайка, разгромъ которой, но нѣкоторымъ обстоятельствамъ, былъ особенно желателенъ...
Но вернемся къ Тюренчену. Когда первое впечатлѣніе отъ неудачнаго "отступленія съ боемъ" стало проходить, Куропаткинъ попробовалъ улыбнуться и сдѣлать видъ, что "все къ лучшему въ семъ худшемъ изъ міровъ"...
-- Это ничего, ничего,-- говорилъ онъ какъ-то въ кругу генераловъ и чиновъ своего штаба, своимъ глухимъ, тягучимъ, медлительнымъ голосомъ.-- Пусть нація воспитывается въ пораженіяхъ.
Всѣ молчали, опустивъ глаза, и только у одного генерала Самсонова вырвалось невольно восклицаніе:
-- А все-таки лучше, если бы была побѣда!
Говорятъ, что это восклицаніе было причиной, почему этотъ талантливый, храбрый и энергичный генералъ, одинъ изъ немногихъ генераловъ, заслужившихъ себѣ безупречную репутацію въ этой войнѣ, все время оставался въ тѣни, на второстепенныхъ роляхъ.
Зато упорно выдвигались изъ тѣни, покрывавшей ихъ имена, генералы ІІІтакельбергъ и Засуличъ, никогда не претендовавшіе быть "Скобелевыми" при Куропаткинѣ.
Стали себя утѣшать и успокаивать относительно и потери орудій совершенно новымъ, небывалымъ еще у насъ, афоризмомъ, какъ впрочемъ не бывало у насъ до этой злосчастной войны и такой массовой потери артиллеріи.
-- Это старый, отжившій свой вѣкъ взглядъ, что терять орудія позоръ. Вѣдь это не болѣе, какъ кусокъ металла. Разъ орудія исполнили свое назначеніе, потеря ихъ ничего не значитъ. При современномъ развитіи техники утрату ихъ легко возстановить.
Не говоря уже о томъ, что послѣдній аргументъ фактически опровергается всѣми событіями минувшей войны, на которую мы явились съ артиллеріей полевой, осадной и, особенно, горной, постоянно числомъ своихъ орудій уступавшей артиллеріи японцевъ, я, какъ бывшій артиллеристъ, принявшій предъ фронтомъ батареи, на артиллерійскомъ знамени -- орудіи, присягу,-- никогда не могъ согласиться съ этимъ безнравственнымъ взглядомъ и въ спорахъ по этому поводу пробовалъ протестовать. Мнѣ возражали на это:
-- Такъ смотритъ самъ Куропаткинъ...
"Такъ сказалъ Заратустра".
Но у Заратустры слово не расходилось съ дѣломъ. А Куропаткинъ тотчасъ послѣ Тюренчена" въ отмѣну прежнихъ своихъ указаній генералу Стесселю объ упорной оборонѣ 1 Ідинь-чжоуской позиціи, до штыковъ", послалъ приказаніе не доводить ея обороны до этого градуса, дабы не рисковать снова потерять орудія. А когда въ октябрѣ на Шахэ, на Путиловской сопкѣ, намъ удалось, наконецъ, захватить четыре японскихъ орудія, генералъ Куропаткинъ былъ такъ обрадованъ этимъ событіемъ, что поспѣшилъ по телеграфу испросить Высочайшее соизволеніе на награжденіе генерала Путилова орденомъ св. Георгія.
А казалось-бы, если потерять орудія, этотъ "кусокъ металла", не важно и не больно, то и радоваться такъ взятію ихъ нѣтъ особыхъ причинъ.
Но изъ этихъ противорѣчій, свидѣтельствующихъ объ отсутствіи системы и общихъ идей, сотканъ весь генералъ Куропаткинъ.