Отъ Сюяня до Сахотана.
Въ исторіи службы передового коннаго отряда генерала Мищенко мы подходимъ теперь къ самому интересному и эффектному ея эпизоду -- сюяньскому бою 26 мая. До этого дня, со времени развѣдки на Уулаасу, не произошло ничего замѣчательнаго.
14 мая отрядъ дневалъ и готовился къ параду, который состоялся на другой день послѣ раздачи знаковъ отличія Военнаго Ордена, присланныхъ въ отрядъ командующимъ арміей: 23 -- на Верхнеудинскій полкъ и 21 -- на Читинскій.
16 мая вернулся изъ развѣдки на Селючжанъ отправленный въ нее сотникъ Читинскаго полка Сараевъ. Онъ подошелъ къ Селючжану, занятому японцами, на три версты и путемъ личныхъ наблюденій и разспросовъ жителей узналъ, что большихъ силъ противника нѣтъ въ Селючжанѣ и что движеніе его отъ Фынхуанчена прекратилось.
19 мая пришелъ на усиленіе отряда 7-й сибирскій казачій полкъ подъ командой полковника Старкова. На другой же день утромъ (20 мая) Мищенко повелъ отрядъ на Уулаасу для усиленной развѣдки силъ противника, ибо въ теченіе послѣднихъ дней тамъ замѣчено были оживленное движеніе японцевъ. Нѣсколько японскихъ баталіоновъ заняло позицію на перевалахъ у Хадзяпудзы. Ночью на 21 мая 7-й сибирскій полкъ направленъ былъ въ обходъ расположенія непріятеля.
-- Покажемъ, братцы, какъ сибирскіе казаки умѣютъ умирать за Царя и Родину,-- сказалъ Старковъ своимъ казакамъ передъ выступленіемъ.
И эти слова оказались для него роковыми. Первая же пуля досталась ему. Раненый смертельно, зная, что ему осталось жить нѣсколько минутъ, Старковъ попытался самъ написать донесеніе... Но рука его ослабѣла -- и послѣднія минуты своей жизни онъ отдалъ на словесныя распоряженія по полку и по своимъ семейнымъ дѣламъ.
"Показъ", какъ умираютъ русскіе люди, сибирскіе казаки, былъ образцовый. Смерть командира, конечно, повредила дѣлу, и только артиллерійскимъ огнемъ удалось заставить японцевъ бросить перевалы. Но продвинуться впередъ не удалось. Справа отъ Потайзы, въ долинѣ Панцыйсу, обнаружена была обходная японская колонна, вслѣдствіе чего отрядъ нашъ отступилъ за Ляолинскій перевалъ, на которомъ остались только 1-я и 6-я читинскія сотни. Два дня перестрѣливались онѣ съ противникомъ. Тѣмъ временемъ разъѣзды донесли, что японцы идутъ изъ Шализая и Дагушаня на Сюянь. Но Павелъ Ивановичъ Мищенко не такой генералъ, чтобы безъ боя отдавать противнику такіе пункты, какъ Сюянь,-- гдѣ узломъ связались дороги на Фынхуанченъ, Дагушань, Артуръ, Тайчжоу, Хайченъ и Ляоянъ.
24 мая онъ перевелъ свой отрядъ на позицію у Сюяня и рѣшилъ принять здѣсь бой. У Кіулунсы остался на бивакѣ подъ прикрытіемъ полусотни отрядный обозъ -- 250 повозокъ. Думается, что этого только и надо было японцамъ. Нашъ передовой конный отрядъ, четыре мѣсяца непрерывно сторожившій и тормозившій каждый ихъ шагъ, долженъ былъ быть уничтоженъ; эта злая, неотвязчивая муха должна была быть, наконецъ, раздавлена. Такъ думали японцы и, изучивъ характеръ нашего генерала -- мужественный и рѣшительный, но и запальчивый, горячій -- вели его въ ловушку, какъ можно назвать ту мѣстность, на которой японцы приняли, наконецъ, давно желанный нашимъ генераломъ бой. На всякомъ другомъ мѣстѣ они отъ него уклонялись.
-- Представьте себѣ блюдечко съ высокими краями,-- говорилъ мнѣ участникъ этого боя, штабсъ-капитанъ Потоцкій, чертя въ мою записную книжку его схему... И онъ нарисовалъ два концентрическихъ круга -- Центръ его дна, это -- городъ Сюянь. Трещинами кажутся на этомъ огромномъ блюдечкѣ дороги: одна идетъ на сѣверъ, черезъ Кіулунсы, другая, кружная, пошла на сѣверо-западъ черезъ Мандзяпудзу и вышла на первую у Вандзяпудзы; третья сперва легла прямо на югъ, а потомъ свернула на юго-западъ и, наконецъ, четвертая сразу отъ Сюяня направилась на юго-востокъ. Въ углу между второю и третьею дорогами есть возвышенность -- ровное и голое плато, почти четырехугольной формы,-- "столъ", какъ называли ее нѣкоторые, "кусокъ сахара на блюдечкѣ", какъ говорили другіе. Громадные горные хребты, кольцомъ окружающіе сюяньскую долину, выше этого плато, но оно командуетъ надъ всей этой широкой долиной, и потому на немъ расположилась наша забайкальская казачья батарея. Вдоль фронта нашей позиціи и ея лѣваго фланга протекаетъ мелководная рѣчка; правый флангъ упирается въ узкую лощину, спускъ въ которую очень крутъ, почти отвѣсенъ. Съ ранняго утра 26 мая стали получаться донесенія отъ разъѣздовъ о наступленіи японцевъ. Они шли колоннами съ юга и съ востока: отъ Мудеанфу и отъ Санзелью. Раньше всего ихъ цѣпи показались на гребняхъ высотъ со стороны дер. Панянзы, вправо и влѣво отъ юго-западной дороги. Наша батарея тотчасъ же открыла по нимъ огонь, быстро пристрѣлялась, осыпала ихъ своей шрапнелью -- и японцы скрылись. Зато они появились въ другомъ мѣстѣ. Ихъ колонны поднимались теперь на Тахулинскій перевалъ, занятый шестыми сотнями Верхнеудинскаго и Читинскаго полковъ... Два часа стойко, держались эти сотни отстрѣливаясь отъ превосходнаго числомъ врага. Но дольше не могли и въ два часа дня, поражаемыя съ 800 шаговъ, стали отходить. На помощь имъ пришла все та же батарея. Она повернула жерла своихъ пушекъ на 90о, сбила своимъ огнемъ съ гребня японцевъ и дала сотнямъ возможность спокойно и въ порядкѣ отойти къ Сюяню. Отбили японцевъ тутъ, они появились снова на югѣ. И снова наша батарея повернула свои орудія на 90о. Японцы опять были отброшены за горы.
И по мѣрѣ того, какъ поднималось солнце и развивался бой, наша батарея передвигала стволы своихъ орудій словно стрѣлки часовъ. Бой же развивался методически. Вводя въ дѣло все новыя части, японцы все полнѣе замыкали кругъ, внутри котораго бился нашъ отрядъ... Гребни окружающихъ сюяньскую долину горъ все больше покрывались японскими цѣпями. Около 2-хъ часовъ дня къ сторонѣ Панянзы, на югъ, выслана была 3-я сотня Читинскаго полка съ приказаніемъ "достать японца" -- живого или мертваго, все равно. Начальникъ отряда желалъ черезъ опросъ плѣннаго или по мундиру убитаго врага опредѣлить, какія части японской арміи съ нимъ дерутся. Сотня лихо, на рысяхъ, пошла, лавою къ Панянзы, но изъ фанзъ и дворовъ ея была встрѣчена частымъ огнемъ и вынуждена къ отступленію. Отступила она въ полномъ порядкѣ, о чемъ свидѣтельствуетъ хотя бы слѣдующій фактъ. Подъ казакомъ Паригинымъ была убита лошадь. Тогда вахмистръ Дулеповъ и казакъ Надѣляевъ вернулись къ отставшему товарищу, подхватили его подъ руки и съ нимъ ускакали.
За спиною отступавшихъ казаковъ на позицію выѣхала горная японская батарея. Но она успѣла сдѣлать только двѣнадцать выстрѣловъ и смолкла подъ огнемъ нашей батареи, которая успѣвала откликнуться во всѣ стороны, и подъ искуснымъ руководствомъ какъ своего командира, войскового старшины Гаврилова (нынѣ флигель-адъютантъ Его Императорскаго Величества), такъ и самого начальника отряда, артиллериста по старой своей службѣ, одна успѣшно отбивалась отъ насѣдавшаго отовсюду врага. А онъ росъ численно, ширился и распространялся по окружающимъ Сюянь высотамъ. Западня становилась съ каждой минутой все тѣснѣе. Нашъ правый флангъ уже охватился шестью японскими ротами и эскадрономъ. Противъ лѣваго -- шли двѣ колонны. Одна скоро вышла сѣверо-восточнѣе Сюяня и, поставивъ на высотахъ свою батарею, открыла огонь почти въ тылъ. Нашимъ орудіямъ пришлось повернуться чуть не на 180°, чтобы ей отвѣтить. Японская батарея стояла, однако, далеко и наши снаряды ея не достигали; все же они непозволяли ей подъѣхать ближе, чтобы поражать вѣрнѣе. Пришлось ограничиться стрѣльбою по впереди лежащей цѣпи, что вышло удачно. Со "стола" ясно было видно, какъ вразсыпную бѣжали японцы подъ дождемъ нашей шрапнели. Другая колонна (8 ротъ) дѣлала болѣе глубокій обходъ нашего фланга. Она шла на Кіулунсы, надѣясь захватить тамъ врасплохъ нашъ обозъ и встать на пути нашего отступленія.
Разъѣздъ прикомандированнаго къ 1-му Читинскому полку подпоручика 21-й конно-артиллерійской батареи Выграна своевременно обнаружилъ это движеніе и подъ огнемъ противника прорвался въ Кіулунсы, чтобы предупредить обозъ о грозящей опасности.
Спокойно, безъ всякой суеты стали запрягаться арбы и повозки и подъ командой сотника Попова въ полномъ порядкѣ отошли за Кіулунсы на сѣверъ. Едва прошли онѣ двѣ версты, какъ Кіулунсы заняли японцы. Такимъ образомъ, путь отступленія былъ намъ отрѣзанъ. Небольшія части противника заняли уже городъ Сюянь, находившійся въ 3--4 верстахъ въ тылу нашей позиціи. Для выхода изъ западни оставалась одна только узкая щель -- лощина, по которой черезъ Пумягоу, Мандзяпудзы шла кружная дорога на сѣверъ, въ Вандзяпудзу. Но, чтобы обезпечить себѣ этотъ путь, надо было спѣшить занять лежащую впереди ея высоту, командующую надъ этою лощиною настолько, что достанься она въ руки японцевъ, никто не вышелъ бы живымъ изъ сюяньской котловины. Японцы прекрасно понимали важное значеніе этой сопки и, чтобы сомкнуть кольцо послѣднимъ звеномъ, направили на нее отъ Кіулунсы цѣлый баталіонъ. Подъ палящими лучами солнца, измученные долгимъ кружнымъ движеніемъ по горнымъ тропамъ, люди этого баталіона все же не шли, а бѣжали.
Крупной рысью двигались къ ней съ другой стороны четыре сотни читинцевъ и взводъ казачьей батареи, подъ общимъ начальствомъ полковника Павлова. Въ 3 1/2 часа дня генералъ Мищенко рѣшилъ начать отступленіе и, выславъ этотъ отрядъ, самъ остался на позиціи съ другимъ взводомъ и двумя сотнями казаковъ.
Всѣ въ отрядѣ понимали опасность своего положенія и съ замираніемъ сердца слѣдили за состязаніемъ японскаго баталіона съ отрядомъ Павлова. Оно рѣшилось, наконецъ, въ нашу пользу. Всѣ вздохнули свободно. Японцы, видя, что они опоздали, добѣжали еще до какой-то сопки и, окончательно выбившись изъ силъ, бросились на землю, всѣ, какъ одинъ человѣкъ, весь батальонъ. Въ теченіе доброй четверти часа они не въ состояніи были поднять ружья для выстрѣла и лежали, какъ мертвые. Между тѣмъ, взводъ подъесаула Станкевича карьеромъ вынесся на позицію и съ разстоянія 800--900 саженъ сталъ обдавать ихъ шрапнелью. Подъ прикрытіемъ этого огня сотни спѣшились и разсыпали цѣпь.
За ихъ спиною, сотня за сотнею, сталъ нашъ отрядъ отходить по лощинѣ. Шли флангомъ къ противнику на протяженіи пяти верстъ, въ разстояніи отъ 2,500 до 1,200 шаговъ, но шли какъ на церемоніальномъ маршѣ: спокойно, шагомъ, подъ огнемъ равняясь по рядамъ. Шли такъ, что начальникъ отряда не удержался и, пропуская сотни мимо себя, крикнулъ имъ свое "Спасибо, молодцы!"
-- Рады стараться, ваше превосходительство,-- слышалось въ отвѣтъ перекатною волною и сливалось съ грохотомъ ружейной перестрѣлки и стрѣльбы молодецкаго взвода Станкевича.
Японцы, видя, что добыча ускользаетъ изъ ихъ рукъ, подводили сюда все новыя части. Они лѣзли впередъ прямо на орудія, которыя били по нимъ теперь уже съ 450 саженъ.
Чтобы дать возможность отойти и взводу Станкевича, выше его, т. е. ближе къ ущелью,-- воротамъ лощины, ведшимъ въ горы,-- въ цѣпи спѣшенныхъ казачьихъ сотенъ снялся съ передковъ другой взводъ батареи.
Станкевичъ же взялъ свои орудія въ передки и отошелъ. И такъ одинъ взводъ смѣнялъ другой, и батарея вмѣстѣ съ аріергардными сотнями отходила перекатами.
Въ 6 часовъ вечера послѣднее орудіе втянулось въ ущелье. Только еще четвертая сотня читинцевъ, подъ командою лихого подъесаула Сарычева, одна сдерживала своимъ огнемъ непріятеля. Вотъ и она отошла.
-- Старая лисица ускользнула-таки изъ нашей западни,-- сказалъ, будто бы, Куроки по адресу своего противника и его молодецкаго отряда, когда ему донесли, что русскіе пробились у Сюяня.
И если принять во вниманіе, что противъ нашего отряда въ 1200 сабель дѣйствовала цѣлая японская дивизія, что не только численность, но и мѣстность давала японцамъ перевѣсъ для успѣха, то станетъ понятнымъ, что онъ не дался имъ въ руки только потому, что во главѣ нашего передового коннаго отряда стоялъ нетеряющійся ни въ какой обстановкѣ, ни при какихъ обстоятельствахъ генералъ Мищенко.
-- Ему всецѣло мы обязаны своимъ спасеніемъ подъ Сюянемъ,-- говорили мнѣ всѣ, съ которыми пришлось бесѣдовать объ этомъ дѣлѣ.
-- Его хладнокровіе, полное спокойствіе духа, съ которымъ онъ выслушивалъ самыя непріятныя, нерадостныя донесенія, ясность его мысли, умѣнье распутывать самые сложные узлы -- были поразительны... Мы любовались имъ... Да и вообще весь сюяньскій бой, это -- красивый и эффектный бой. Онъ развивался постепенно, систематично, словно клубокъ нитокъ разматывался. Каждому шагу японцевъ соотвѣтствовалъ нашъ шагъ, такой же цѣлесообразный и систематичный. Въ самыя тяжелыя минуты приходилось забывать объ опасности и просто любоваться съ своего "стола" картиной боя, сконцентрировавшагося на небольшой сравнительно площади, въ рамкѣ горъ, кольцомъ охватившихъ Сюянь.
Выйдя изъ сферы огня и пройдя всего 7 верстъ, отрядъ заночевалъ у Пумягоу. Генералу попробовали было сказать, что это, пожалуй, и близко, что противникъ можетъ помѣшать ночлегу, но онъ отвѣтилъ: -- "Пустяки, японцы такъ устали, что больше насъ нуждаются въ отдыхѣ" -- и онъ, дѣйствительно, чаевалъ и ночевалъ спокойно. Противникъ пробовалъ было гнаться за отрядомъ по прямой дорогѣ на Вандзяпудзу, думая пересѣчь ему выходъ на нее, но, видя, что мы на нее не выходимъ, вернулся обратно къ Сюяню.
Бой 26 мая далъ въ своемъ результатѣ не только спасеніе нашего передового коннаго отряда изъ западни, которую ему устроили японцы, но и обнаружилъ тяготѣніе арміи Куроки къ Гайчжоу, а не къ Хайчену, не къ Ляояну, не къ Мукдену, какъ это предполагалось а priori. Опредѣленіе же истинной операціонной линіи противника, это -- заслуга крупная, и она всецѣло должна быть поставлена на счетъ передового коннаго отряда генерала Мищенко.
Первымъ слѣдствіемъ сюяньскаго боя было то, что 29 мая передовому конному отряду приказано было идти изъ Вандзяпудзы къ Сахотану и сторожить тамъ пути на Гайчжоу. Въ виду важности этой задачи отрядъ былъ усиленъ бригадою оренбургскихъ казаковъ подъ командою ген.-маіора Толмачева (11-й и 12-й полки) и частью 12-го Барнаульскаго сибирскаго пѣхотнаго полка {7-й Сибирскій казачій полкъ остался въ Вандзяпудзѣ.}.
30 мая отрядъ подошелъ къ Сахотану и занялъ здѣсь на высотахъ сильную позицію, чтобы, если нужно, боемъ возможно дольше задержать противника въ его движеніи къ Гайчжоу. Отдѣльныя сотни сторожили перевалы Уйдалинскій, Папалинскій и Чапанлинскій.
Произведенная 4 іюня усиленная рекогносцировка Нигулинскаго перевала (за Чапанлинскимъ) установила непреложность факта движенія Куроки къ Гайчжоу. Такъ какъ въ отношеніи нашего передового коннаго отряда движеніе это являлось фланговымъ маршемъ, то для охраны его высланъ былъ японцами головной авангардъ, которому и было, повидимому, поставлено задачею выбить насъ съ сахотанской позиціи и занятіемъ Танчи не только обезпечить маршъ, но и угрожать Дашичао. Движеніе этого авангарда по промежуточному горному пути, отдѣляющемуся отъ д. Кханза на сѣверъ и выходящему къ Сахотану, обнаружено было 8 іюня.
9 іюня японцы заняли деревню Сяньдяю въ 2-хъ верстахъ отъ Сахотана, но къ вечеру ее очистили и сосредоточили у Мадявайзы (на 3 версты юго-восточнѣе Сяньдяю) три баталіона, пѣхоты, шесть орудій и четыре эскадрона конницы.
Но тутъ мы подошли въ своемъ разсказѣ къ тому моменту, на которомъ оставили своихъ читателей, отходя ко сну въ китайской фанзѣ въ деревнѣ Кутятзы, верстахъ въ двѣнадцати отъ Сяньдяю.