Педагогическая и ученая дѣятельность К. Бродзинскаго.
I. Педагогическія етатьи. Повѣсти и басни. Академическія рѣчи. II. Ученые труды Бродзинскаго.
I.
Педагогическая и ученая дѣятельность Бродзинскаго начинается со времени приглашенія его К. Каминскимъ въ преподаватели Жолиборскаго конвикта (1818--1819 гг.). Уже въ 1822 году мы застаемъ его на каѳедрѣ польской литературы въ Варшавскомъ университетѣ. При всей массѣ литературныхъ и научныхъ занятій Бродзинскій находилъ время и для обсужденія вопросовъ чисто педагогическихъ {Таковы его статьи: "О wdzięku naturalności", "Uwagi nad książkami ełementarnemi dla płci żeńskiej", "Listy o literaturze", Rożne myśli o kobietach", двѣ рѣчи: "Głos do uczniów konwikty XX pijarów w Warszawie" и "O powołaniu młodzieży akademickiej". Сюда же слѣдуетъ отнести и его переводы, имѣющіе литературно-педагогическій интересъ: "О teatrze pod względem móralnym", "O opinii publiczéj z Garwego", а также переводъ Библіи, переработанной для дѣтскаго возраста Деромомъ.}. Въ самой ранней своей статьѣ "О wdzięku naturalności" {"Pam. W.". 1819, t. XIV, 337--348.} Бродзинскій взываетъ къ естественности и простотѣ. Чтобы быть естественнымъ, "наше поведеніе и образъ мыслей должны носить на себѣ печать нашего характера". Совѣтъ: "нужно быть такими, какъ всѣ" -- глубоко возмущаетъ Бродзинскаго. Напротивъ, мы любимъ тѣхъ людей, которые являются въ своемъ собственномъ видѣ, и Бродзинскій горячо совѣтуетъ каждому быть прежде всего самимъ собою. Это правило должно быть въ особенности примѣняемо къ писателю, ибо "le style c'est Thomme", приводитъ Брозинскій изреченіе Бюффона {О дѣятельности Бродзинскаго, какъ педагога, кромѣ статьи д-ра П. Хмѣлёвскаго, есть еще очеркъ "Kilko słów о działalności nauczycielskiej K. B--ego" ("Bluszcz" 1882 r., NoNo 13--15).}.
Но не только о воспитаніи молодежи заботился Бродзинскій,-- ему принадлежитъ честь поднятія вопроса о женскомъ образованіи {Въ рецензіи по поводу книжки "Pamiątka po dobrej matce" онъ указываетъ на громадное общественное значеніе образованія женщинъ и скорбитъ о томъ, что между прекраснымъ поломъ находятъ сбытъ дрянныя изданія во вкусѣ романовъ Жанлисъ, развивающія только наклонность къ приторному сентиментализму и салонности.} и -- что еще важнѣе -- объ образованіи народномъ. По поводу "удачно написаннаго разсказа": "Pielgrzym w Dobromilu", Бродзинскій восклицаетъ: "давно пора нашимъ писателямъ заняться вопросомъ объ образованіи народа", и предлагаетъ свой проэктъ изданія книгъ для народа подъ надзоромъ Министерства Народнаго Просвѣщенія. Такія книги, по мнѣнію Бродзинскаго, особенно необходимы въ краяхъ, "оторванныхъ" отъ Царства Польскаго, и главнымъ образомъ въ Пруссіи, гдѣ "правительство совершенно не заботится о народномъ образованіи". Удачный подборъ такихъ книгъ долженъ сослужить большую службу дѣлу сохраненія "народнаго языка" въ этихъ провинціяхъ. Вмѣстѣ съ Клем. Танской Бродзинскій пробовалъ писать подобнаго рода разсказы и помѣстилъ въ ея журналѣ, "Rozrywki dla dzieci" (1824--1828), цѣлый рядъ разсказовъ для дѣтей и юношества {Таковы "Dziedzic z Jodłowa", "Kłosy czerwone", "Wizerunki", "Ziemiaństwo", "Człowiek i cień" (изъ Гердера), "Sfinx" (тоже), "Młodość Abrahama" и проч. (Piśma, t. VIII, 306--328).}. Съ той же цѣлью написаны имъ дидактическія стихотворенія: "Zle i dobre", "Kłos", "Praca", а также 8 басенъ {Всѣ онѣ были напеч. разновременно на страницахъ "Pam. Warsz.".}. Художественное значеніе этихъ произведеній ничтожно; разсказы скучны, нравственный выводъ пристегнутъ къ фабулѣ крайне искуственно и неумѣло. Изъ разсказовъ лучшимъ можно признать по гуманности идеи повѣсть "Dziedzic z Jodłowa" {"Pam. W." 1822, No 8, стр. 324.}, въ которой изображенъ злой помѣщикъ, притѣснявшій крестьянъ. Когда онъ умеръ, крестьяне усердно заботились объ его сынѣ-сироткѣ, отдали его въ школу Шаровъ, навѣщали его за все время пребыванія въ школѣ. Изъ мальчика вышелъ превосходный помѣщикъ, сохранившій навсегда признательность къ крестьянамъ. Нравоученіе совѣтуетъ дѣтямъ любить крестьянъ потому, "что они трудятся на вашихъ родителей, отдаютъ ихъ въ школу и терпятъ страданія ради нихъ". Почтенный по мысли выводъ, какъ видимъ, связанъ съ фабулой случайнымъ обстоятельствомъ. То же неумѣнье связать фабулу съ выводомъ сказывается и въ басняхъ Бродзинскаго {"Koguty", "Kura -- Sowa" (1815), "Mrówka i Pszczoła", "Pijany" (перев). "Sosianki" (1816), "Indyk i Sroka" (1817), "Chłopiec i Motyl", "Szczygieł" (1823). Эти послѣднія не подписаны Бродзинскимъ, но повидимому принадлежатъ ему, какъ указалъ на это д-ръ П. Хмѣлёвскій.}. Такъ напр., въ баснѣ "Koguty" мальчикъ запѣлъ пѣтухомъ, а за: нимъ начали пѣть и всѣ пѣтухи деревни до разсвѣта. Жители объясняютъ, каждый по своему, такое несвоевременное пѣнье. Одни ждутъ дождя, другіе вёдра, вѣтра. Отсюда выводъ:
Takie właśnie и nas baśnie:
Kto co głupcowi powie,,
Wszyscy mu wierzą i dalej szerzą.
Иногда заключеніе просто неожиданно, а въ одномъ случаѣ даже прямо ненравственно,-- только благодаря неумѣнію автора подобрать соотвѣтственнный образъ для своей мысли. Въ баснѣ "Муравей и Пчела" трудолюбивый муравей гордится передъ легкомысленной пчелой (!) тѣмъ, что онъ живетъ только для самого себя и не трудится ни для кого другого. Мораль гласитъ:
Lżej wspólniéj niż jednego dogadzać potrzebie.
Въ другой баснѣ мотылекъ утѣшаетъ мальчика въ лохмотьяхъ примѣромъ собственной жизни:
"I ja wprzód, niżlim latał, czołgałem nisko".
Не велико однако утѣшеніе и летать такъ, какъ мотылекъ! Въ баснѣ "Sosienki" образъ величественной, въ небо взносящейся сосны служитъ Бродзинскому для вывода о необходимости смиренія. Такимъ образомъ, значеніе Бродзинскаго, какъ писателя для дѣтей, можетъ быть признано весьма относительнымъ.
Гораздо большее значеніе нужно признать за двумя академическими рѣчами Бродзинскаго {"Głos do uczniów konwiktu" и "O powołaniu młodzieży akadamickiéj", напеч въ "Program popisu publicznego w konwikcie żoliborskim"; чит. P. Chmielowski, "Studya i szkice", t. II, стр. 140--141.}, принесшими свою долю пользы учащемуся юношеству. Основная мысль обѣихъ рѣчей: "non scholae sed vitae discendum". "Въ чистомъ и свѣтломъ сердцѣ, говоритъ Бродзинскій, пусть горитъ свѣтъ знанія и науки: будемъ учиться жить въ полномъ смыслѣ этого слова". Особеннымъ успѣхомъ пользовалась вторая рѣчь Бродзинскаго, сказанная въ 1826 г. въ университетѣ {Какъ и всегда, Бродзинскій былъ и въ данномъ случаѣ несамостоятеленъ. Образцами для рѣчи Бродзинскаго служили: проповѣдь Яна Кудлича, сказанная въ Вильнѣ въ 1822 году виленской молодежи (чит. "Dzieje dobroczynności krajowej i zagranicznej" W. 1824.) и въ особенности "Ueber das akademische Studium" Шеллинга (1803), философская попытка систематизаціи знаній въ родѣ той, какую сдѣлалъ позднѣе Огюстъ Контъ (объ этой рѣчи чит. Р. Chmielowski, Studya, t. II). У Бродзинскаго же мы находимъ рядъ практическихъ совѣтовъ и соображенія, уясняющія планъ университетскихъ занятій, существующая система которыхъ признавалась имъ вполнѣ цѣлесообразной.}: она раздавалась потомъ, какъ сообщаетъ г-жа Маррене, всѣмъ вновь поступавшимъ въ университетъ {W. Marrené, "К. Brodziński (odbitka z Muzeum, Krak. 1881,-- 15 czerwca)". О ней чит. "Atheneum" Warsz. 1881, t. IV, а также -- Крашевскаго въ "Bibl. Warsz." 1881, 12, стр. 462--469.}. Искать въ педагогическихъ произведеніяхъ Бродзинскаго проведенія какой нибудь опредѣленной системы нельзя. Совершенно справедливо было уже замѣчено {Чит. напр. "О działalności nauczycielskiéj K. B--ego", "Bluszcz", 1882 г., No 13--15; ср. обстоятельную статью Хмѣдёвскаго въ "Encyklop. wyckowawcz.", t. II, zesz, 4., W. 1881.}, что Бродзинскій руководился необыкновенно счастливой способностью наблюденія, практическимъ смысломъ, а въ своей педагогической дѣятельности -- рѣдкимъ умѣньемъ соединять требованія здраваго смысла съ практическими интересами учащейся молодёжи, сердечнымъ отношеніемъ къ ней. То-же нужно сказать и относительно данной рѣчи, хотя для нея и послужила основаніемъ рѣчь Шеллинга, вполнѣ философскаго характера. Между Шеллингомъ и Бродзинскимъ мы находимъ основное сходство во взглядахъ на характеръ университетской науки вообще. "Въ средней школѣ, говоритъ онъ, (szkołach wojewódzkich) юноша развиваетъ въ себѣ дары природы и пріобрѣтаетъ фактическія данныя (cognitiones ex datis) историческимъ путемъ; въ университетѣ же онъ восполняетъ эти данныя и свои природныя способности изученіемъ и усвоеніемъ принциповъ науки (cognitiones ex principiis)... Университетъ носитъ свое названіе не потому, что онъ приготовляетъ людей съ универсальнымъ образованіемъ и является въ нѣкоторомъ родѣ всеучилищемъ, какъ нѣкоторые неправильно его называютъ, а потому, что обнимая всѣ знанія, образующія вообще и приготовляющія къ извѣстному призванію, университетъ даетъ ихъ съ высшей точки зрѣнія въ тѣсной взаимной связи всѣхъ отдѣльныхъ знаній" {Эти мысли высказываетъ Шеллингъ въ своей лекціи: "Ueber die wissenschaftliche und sittliche Bestimmung der Academien"; здѣсь мы находимъ высказанную Бродзинскимъ мысль, что науки должны быть трактуемы "im Geiste des Allgemeinen" (чит. "Eneyclopedya wychowawcza", t. II, Warsz. 1883, стр. 305).}. Здѣсь въ университетѣ молодой человѣкъ долженъ измѣнить склонности въ знанія, задатки характера въ опредѣленный характеръ. По мнѣнію Бродзинскаго не должно итти въ университетъ только ради пріобрѣтенія патента, ярлычка, ради поживы. Но такъ какъ человѣкъ существо "мыслящее, чувствующее и ограниченное", то и правильное гармоническое образованіе возможно только при развитіи въ трехъ отношеніяхъ: религіозномъ, умственномъ и нравственномъ. Объ отношеніи между религіей, знаніемъ и чувствами Бродзинскій говоритъ очень подробно въ своей рѣчи, но мы уже достаточно знакомы съ его взглядами и общимъ міровоззрѣніемъ изъ предыдущихъ главъ. Гораздо большій интересъ представляютъ для насъ практическіе совѣты, предлагаемые Бродзинскимъ университетской молодёжи. Такъ, напр. онъ совѣтуетъ ей выбирать дополнительные курсы соотвѣтственно своей спеціальности: по философіи, математикѣ, исторіи или литературѣ, признаетъ весьма важнымъ изученіе естественныхъ наукъ, между прочимъ и потому, что онѣ благотворно вліяютъ на здоровье (!), хвалитъ обычай, существующій въ нѣкоторыхъ заграничныхъ университетахъ, заставлять студентовъ всѣхъ факультетовъ проходить предварительный курсъ по философскому отдѣленію такъ-же, какъ и правила варшавскаго университета, обязавшія всѣхъ студентовъ слушаніемъ лекцій по исторіи и литературѣ, но предостерегаетъ отъ излишняго увлеченія посѣщеніемъ постороннихъ лекцій. Для успѣшнаго прохожденія лекцій Бродзинскій рекомендуетъ: 1) аккуратное слушаніе лекцій, 2) размышленіе и чтеніе, 3) устныя и письменныя упражненія. Слушаніе лекцій развиваетъ способность вниманія и пониманія чужихъ мыслей въ системѣ, но "лекція не диктовка и не упражненіе въ скорописи", и потому Бродзинскій не одобряетъ тѣхъ "борзописцевъ", которые ловятъ каждое слово профессора, чтобы потомъ дословно "отзубрить" всё на память. Домашнее чтеніе книгъ и матерьяловъ необходимо: "кто знаетъ только то, что слышалъ на лекціи, знаетъ слишкомъ мало; пріобрѣтенныя такимъ образомъ свѣдѣнія такъ же мало интересуютъ студента, какъ люди, о которыхъ онъ слышалъ что-то такое издалека. Очень полезны для умственнаго развитія товарищескіе споры и пріятельскія отношенія со студентами разныхъ факультетовъ. Споры въ кругу товарищей являются школой краснорѣчія для будущихъ государственныхъ и общественныхъ дѣятелей"; но многолюдныя сходки, гдѣ только "галдятъ" (piersi zrywają), совершенно безполезны. Очень полезны письменныя работы: "работая въ уединеніи, мы въ тои.е время какъ бы говоримъ публично"; притомъ, имѣя опредѣленную цѣль, мы и читаемъ съ большимъ смысломъ и пользой. Для выработки языка и сильной логики Бродзинскій совѣтуетъ брать страницу -- другую изъ классическаго писателя и пробовать передать её таісъ-же сильно и мѣтко, какъ въ оригиналѣ, безпрестанно передѣлывая и поправляя написанное. Въ этомъ же смыслѣ весьма полезны и переводы съ другихъ языковъ: особенно настаиваетъ Бродзинскій на необходимости упражненія и развитія памяти, на что обыкновенно обращаютъ такъ мало вниманія. Точно такъ-же необходимо развивать и другія наши способности: "чувство и фантазію". Въ университетской жизни Бродзинскій настаиваетъ на строгомъ, по принципу, соблюденіи устава, развивающемъ чувство права и законности, и искренне негодуетъ противъ всякихъ обходовъ, заискиванія и окольныхъ путей, къ которымъ иногда прибѣгаютъ студенты.
Таковы симпатичныя наставленія симпатичнаго профессора, друга юношества, человѣка искренняго, сердечнаго и благороднаго. Многія правила его не потеряли и въ наше время своего смысла и значенія, и эту рѣчь скромнаго Бродзинскаго должно признать вѣнцомъ его педагогической дѣятельности. Если она и не оказала вполнѣ надлежащее вліяніе на умы молодёжи, то только потому, что потокъ времени и бурное настроеніе увлекали её въ другую сторону. Тамъ, вдали, открывалась для молодежи устланная теоріями "геніальности" и вдохновенія широкая вольная дорога, неудержимо влекшая молодежь призракомъ личной самостоятельности и политической свободы; съ этой дороги не въ силахъ были совлечь молодежь совѣты умѣреннаго Бродзинскаго!