(1822--1835).
Характеръ дѣятельности Бродзинскаго въ этотъ періодъ опредѣляется имъ самимъ въ одной эпиграмѣ:
Byłbym ja coś budował, ale się nie dało.
Jak się wszystko na lekkie fraszki rozleciało 1).
1) Pisma, t. I, 251.
Нѣсколько разъ пытался поэтъ создать какое-нибудь крупное, оригинальное произведеніе, но всѣ попытки были неудачны. Онъ самъ чувствовалъ, что ему "чего-то недоставало"; съ грустью сознается онъ, что уже отжилъ, что уже не въ силахъ создать что-нибудь достойное своего "Вѣслава" {Чит. напр. стихотвореніе "Къ музѣ".} и утѣшаетъ себя слѣдующимъ двустишіемъ:
Górą dziś wszystki, górą, a ja fraszki z wami;
Wszyscy z drogi do domu wrócimy z fraszkami.
Въ теченіи 1822--23 годовъ Бродзинскій не написалъ почти ни одного стихотворенія. Въ 1824 году онъ уѣхалъ за границу, и отъ этого времени, какъ извѣстно, сохранился дневникъ, доведенный до 1828 года. Дмоховскій, которому принадлежитъ заслуга отысканія и опубликованія дневниковъ поэта, напечаталъ отрывки изъ большой поэмы " Dwór w Lipinach", которую Бродзинскій задумалъ и писалъ въ 1824--25 годахъ. Изъ тѣхъ отрывковъ, какіе сохранились въ этомъ дневникѣ, видно, что Бродзинскій помышлялъ о произведеніи, которое, если бы оно было исполнено, и по характеру, и по содержанію, и по плану должно было бы опередить на много лѣтъ "Pana Tadeusza". Поэма должна была быть раздѣлена на книги, была писана тринадцати-сложнымъ стихомъ, основана на событіяхъ 1812 года, и даже въ подробностяхъ имѣла много сходства съ знаменитой поэмой Мицкевича.
Изъ содержанія сохранившихся отрывковъ мы узнаемъ, что почтенный сѣдовласый помѣщикъ села Липинъ имѣетъ единственную дочь, руки которой домогается молодой помѣщикъ и сосѣдъ Вацлавъ. Вскорѣ послѣ обрученія Вацлавъ идетъ на войну въ рядахъ Наполеоновой арміи. По мысли автора дальше должны были слѣдовать описанія военныхъ событій 1812 года: штурма Смоленска, битвы подъ Можайскомъ, пожаръ Москвы и другія событія, очевидцемъ и участникомъ которыхъ былъ самъ Бродзинскій. Изъ дѣйствующихъ лицъ намѣчалась фигура священника, играющаго очень важную роль въ совершающихся событіяхъ; затѣмъ имѣли мѣсто воспоминанія Ганны. Какой однако должна была быть поэма въ цѣломъ,-- трудно сказать. Изъ дневника видно, что Бродзинскій нѣсколько разъ возвращался къ ней, начиналъ съизнова, бросалъ, вновь начиналъ, и т. д. Дмоховскій видѣлъ въ свое время часть поэмы съ надписью: книга III. Изъ этого не слѣдуетъ однако заключать, что поэтъ довелъ свою поэму до 3-й книги. Весьма возможно, что онъ сдѣлалъ только наброски первыхъ двухъ книгъ и принялся за ту, которая должна была быть по плану третьей просто потому, что она легче давалась. Во всякомъ случаѣ безспорно, что предпринятый трудъ былъ уже не по силамъ автору, требовалъ болѣе свѣжаго и болѣе сильнаго дарованія. Чтобы составить понятіе объ этой поэмѣ, приведемъ нѣсколько отрывковъ {Ни въ виленскомъ, ни въ познанскомъ изданіи этихъ отрывковъ мы не находимъ.}.
Вотъ напр. начало первой сцены:
Z białego dworu Lipin wychodzi dziewica,
Z mostu ku jasnym zorzom odwróciła lica,
Jak bym tem licem zorzy przeciwić się chciała.
I idzie pod rzęd olszyn, kędy droga biała,
Do boru jodłowego rozwita jak wstęga,
Staje najwyżej, okiem jak najdalej sięga;
Ale nie widać wozu z jodłowego boru.
Jdą z siejby rolnicy do białego dworu;
Tętnią od paszy na most zapędzony stada,
Z chwalbą Chrystusa mija z pańskiego gromada;
Aż się zdała od drogi długi cień rozwija,
Iedzie wóz z nieznajomym nadjeżdża i mija...
Trudno się dłóżej bawić, lub pusczać ku boru.
Wraca nadobna Hanna do białego dworu 1).
1) "Bibl. Polska", стр. 375-379.
На дворѣ сидѣлъ самъ помѣщикъ -- строгій, угрюмый старикъ, окруженный подобострастной челядью. Его образъ нарисованъ довольно живо и картинно. Эта первая сцена обрывается разговоромъ Ганны съ отцомъ. Извѣстный уже намъ набросокъ сцены, въ которой разсказывается о видѣніяхъ поэта подъ Смоленскомъ (тѣнь Рекіевскаго), долженъ былъ повидимому входить въ поэму, какъ одинъ изъ эпизодовъ. Здѣсь опять мы встрѣчаемся съ рѣдкимъ постоянствомъ настроеній. За 12 лѣтъ душа поэта не обогатилась новыми впечатлѣніями, и воспоминанія прошлаго въ глазахъ Бродзинскаго не потеряли еще въ 1824--25 годахъ своей цѣнности.
Есть указанія, что поэтъ хотѣлъ замѣнить тринадцати-сложный размѣръ стиха одиннадцати-сложнымъ. Вообще взгляды Бродзинскаго на размѣръ не установились; по вопросу о размѣрѣ онъ велъ переписку съ Челяковскимъ, мнѣнія котораго окончательно сбили его съ толку {"Brodziński и Czelakowski", Фелинки ("Kraj", 1888, No 18, dodatek).}: онъ пробовалъ написанныя уже строчки передѣлывать другимъ размѣромъ {Вотъ напр. передѣлка одинадцати-сложнымъ стихомъ приведеннаго уже нами отрывка:
Widzisz rzęd olszyn na krętym strumienim,
Po białych tarniach, co rzucają cieniem?
Tędy po łękach z jodłowego boru,
Droga prowadzi do białego dworu.
Od wrót nadobna dziewica wychodzi;
Czy się z słowikiem pod olszami chłodzi? и т. д.}. Разсказъ о событіяхъ 1812 года Бродзинскій собирался передать нериѳмованными стихами гекзаметромъ {Это видно изъ нѣсколькихъ найденныхъ строчекъ:
Wiele wymagasz ode mnie, bo wiesz, jak trudno określić
Tyle zniesionych trudów, zaledwie do wiary podobnych;
Młodzi słuchacze wieściom dawniejszym napół niewierzą,
Znają i pomną, jak żołnierz zwykł to co widział powiększać и т. д.}.
Священникъ въ поэмѣ Бродзинскаго напоминаетъ отчасти ксендза Робака въ "Панѣ Тадеушѣ". Ганна такъ же, какъ Зося,-- сирота; обѣ поэмы начинаются описаніемъ барской усадьбы -- вотъ немногія черты сходства межди двумя поэмами. Изъ нихъ видно, что Бродзинскій инстинктомъ стремился къ изображенію той же среды, которая черезъ 10 лѣтъ дала богатый матерьялъ для знаменитой поэмы Мицкевича. Здѣсь Бродзинскій хотѣлъ видимо оправдать и свои взгляды на идиллію. Помѣщикъ села Липинъ долженъ былъ быть очевидно образцомъ того идеальнаго пана, -- "патріарха, благодѣтеля крестьянъ" и проч., о которомъ Бродзинскій говоритъ въ своей статьѣ "Объ идилліи ". Но для выполненія замысла не хватило таланта {Люціанъ Семенскій упоминаетъ еще объ одной поэмѣ Бродзинскаго, написанной въ 1832 году: "Rocznica". Поэтъ изображаетъ блестящую иллюминацію въ Варшавѣ по поводу годовщины 8-го сентября,-- оживленную картину толпящагося народа, экипажей, подвозящихъ гостей на балъ во дворецъ. Въ это время по Вислѣ проникаетъ скромный челнокъ до Ольшанки, гдѣ много вдовъ и сиротъ празднуютъ это событіе нѣсколько иначе Но ни въ одномъ изъ собраній сочиненіи Бродзинскаго, ни въ статьяхъ о немъ мы не нашли никакихъ указаній по поводу этого стихотворенія. Самъ Семенскій, писавшій о немъ еще въ 1859 году, говоритъ, что это произведеніе исчезло, но онъ видимо читалъ его и очень хвалитъ: "piękny ten utwór czas by wydobyć z ukrycia" (Pisma L. Siemieńskiego, t. VIII, стр. 228).}.
Послѣднія вспышки таланта Бродзинскаго относятся ко времени революціи 1830--1831 года. Нѣкоторыя стихотворенія его, написанныя въ это время, исполнены огня и патріотизма {Чит. 1-ю главу, стр. 60--61.}. Правда, поэтъ нашелъ возможнымъ перепечатать и старое стихотвореніе: "Ojciec do syna" {"Bard oswobodzonéj Polski", t. I, W. 1830, стр. 38.} и сочинить новое въ такомъ же духѣ {"Dumka" ("Kurjer Polski", 1831 г., 1 kw., No467). Сынъ споритъ съ отцомъ, кому идти на войну, и наконецъ идутъ оба:
Jedzie ojciec w jednę stronę
I zostawia z dziećmi żonę;
А syn z drugiej żegna chatkę
Jedzie bronić spólnę matkę.}, по на ряду съ ними есть и превосходныя воззванія къ борьбѣ. Поэтъ вызываетъ на бой всѣхъ, торопитъ ихъ, потому -- что "теперь или никогда" не завоюютъ поляки самостоятельности, и "никто чужой не спасетъ польскаго народа" {"Patryota", No 11, 1830.}. Довольно веселиться, вести разгульную жизнь, пора настала биться за свободу {"Do gospodarza" ("Zjednoczenie" 1831, Lipca 1).}. "Грудь къ груди стойте; какъ одна стѣна, дайте отпоръ насилію; не потеряйте свободы, а вмѣстѣ съ тѣмъ и отчизны", взываетъ поэтъ. Въ стихотвореніи "Rok 1830", безспорно лучшемъ, въ самыхъ яркихъ краскахъ и очень рѣзкомъ тонѣ изображаетъ онъ положеніе польскаго народа до революціи, созданное Вѣнскимъ конгрессомъ, на которомъ
.......w nagrodę trudów
Targ był o ludy same, nie oprawa ludów.
Въ четвертый разъ тогда "растерзали" Польшу и
Nam dano jakieś prawa, knutem obwiązanie.
Настало время, когда было
Same nazwisko ojca podejrzane w synie,
когда изъ сердца дѣтей хотѣли вырвать любовь къ родной исторіи и народу, вѣру въ будущее, когда
Słowo w piersi się cofa i wszędzie cichość głucha
ścian samotnych się lękaj i włosnego ucha.
Пробужденіе народа поэтъ сравниваетъ съ весеннимъ разливомъ Вислы. Она еще лежитъ подъ ледянымъ покровомъ, спокойно и тихо. Но солнце ужъ грѣетъ! Сначала мелкія рѣчки проснутся, почуявъ весну. За ними и Висла, разливаясь все шире и шире, поддерживаемая своими дѣтками, съ трескомъ разобьетъ оковы, и грохотъ ломаемаго льда далеко разнесется, изъ края въ край возвѣщая, что
Царица рѣкъ славянскихъ возвѣщаетъ жизнь!
Чтобы закончить очеркъ поэтической дѣятельности Бродзинскаго, отмѣтимъ еще его эпиграммы и мелкія стихотворенія {Самыя раннія изъ нихъ относятся къ 1821 году ("Dary natury", "Geniusz", "Eza", Patryotyzm", "Dobrodziejstwo", "żołtaczna", "Rada życzliwa nie mądra", "Nocz poety",-- "Pam. Warsz.", 1922, XIX). Въ виленское изданіе сочиненій Бродзинскаго вошли только тѣ эпиграммы, которыя напечатаны въ познанскомъ на 223--248 страницахъ. Остальныя взяты изъ собственноручно писаннаго экземпляра автора, который находится теперь въ библіотекѣ сенатора Ланскаго, получившаго его въ подарокъ отъ Станислава Яницкаго.}.
Эти мелкія произведенія нашего поэта могутъ служить прекраснымъ матеріаломъ для характеристики его личности. Всѣ они писаны какъ-бы въ торопяхъ, между дѣломъ, безъ опредѣленной цѣли и по случайнымъ поводамъ: пришла ли поэту новая мысль, огорченъ ли онъ чѣмъ-нибудь, или доволенъ, онъ выражаетъ свои чувства въ коротенькихъ стихотвореніяхъ. Такъ, недовольный "критиками и рецензентами", онъ пишетъ:
Do roboty niema was,
Do krytyki czystej wczas.
Или:
Jak pisać już nie modnie, ostrzegam wacpana.
-- Albo te ja panienka na bał wyszukana?
отвѣчаетъ онъ, наивно убѣжденный, что новое литературное направленіе есть только мода. Противъ молодого поколѣнія Бродзинскій выступаетъ съ слѣдующимъ четверостишіемъ:
śmialiście się z jego roli,
Więc wam stary na bok zjedzie
I napatrzy się dowoli,
Jak się też to wam powiedzie!
Здѣсь ужъ ясно звучитъ нотка старческаго раздраженія и брюзжанія, хотя поэтъ, собственно говоря, по лѣтамъ былъ еще вовсе не старъ.
Въ нѣкоторыхъ эпиграммахъ выражены его философскія, эстетическія и религіозныя воззрѣнія {Таковы напр. "Wiara", "Rozsądek", "Nowa poetyka", "Filozofia", "Genjusz", "Patryotyzm", "Spółpracownictwo", "Nasza koliej", и т. д.}. Во многихъ отражается глубокая скорбь поэта, его отчаяніе по поводу того, что онъ уже отжилъ свое и долженъ уступить дорогу другимъ {"Ziemska nagroda", "Mój towarzysz", "Do muzy", "Spoczynek", "Skarga" и друг.}. Такъ напр., сравнивая свою судьбу съ судьбою друга, онъ говоритъ:
On miał morze przesledzać, aż dziecko kołysze;
Ja miał lecieć nad gwiazdy, ano fraszki piszę.
Есть нѣсколько эпиграммъ и въ шутливомъ тонѣ. Лучшая изъ нихъ -- "Do chrabąszcza".
Въ стихотвореніи "Ziemska nagroda" поэтъ даетъ довольно вѣрную характеристику собственной литературной дѣятельности. Онъ говоритъ:
Kiedy był młodym, mówili starzy:
"Czego nam drogę zachodzi
I o czem nowem marzy?"
Kiedy się starzał, wołali młodzi:
"Czemu on z drogi nie schodzi
I stare rzeczy nam gwarzy?"
On w starości, jak za miodu
Pełnił, co kazał Duch święty,
żył i działał dla narodu,
Jemu, sobie niepojęty.
Gdy kiedyś z drzew cieniu
Spokojny potomek siądzie,
O ich zaszczepcy imieniu
Wiedzie nie będzie 1).
1) "Когда былъ молодъ, старики говорили: "зачѣмъ онъ забѣгаетъ впередъ на дорогу, о чемъ новомъ мечтаетъ?" Когда я состарился, молодежь кричала: "зачѣмъ онъ не сходитъ съ дороги и старыя вещи твердитъ?" Я же и въ старости, какъ въ молодости, выполнялъ, что говорилъ мнѣ Духъ Святой, жилъ и трудился для народа, непонятный ему и себѣ самому. И когда потомокъ спокойно засядетъ въ тѣни подъ деревомъ о томъ, кто посадилъ его, онъ знать не будетъ".
О своей же дѣятельности говоритъ поэтъ еще въ нѣсколькихъ стихотвореніяхъ. Изъ нихъ три писаны въ послѣдніе годы его жизни: "Посланіе къ Тымовскому", "Къ пріятелямъ" и "Къ Васютинскому". Въ посланіи "Къ друзьямъ" онъ такъ выражаетъ свой взглядъ на значеніе общественной и литературной дѣятельности:
Niech о mnie w miastach, w pałacach nie wspomnią,
Na wsi ja sławę chcę zbudować skromną.
Niechaj przy ucztach niechaj śpiewki moje
I rozkochanie śpiewają dziewoje.
А kiedy ziemi opuszczę mieszkanie,
Tam za ołtarzem na kościółku ścianie,
Gdzie zmarłych dziewcząt zwiędłe wiszą wieńce,
I moję lutnię powieście, młodzieńcze 2).
1) Чит. "Do przyjaciół". Переводъ: "Пусть обо мнѣ въ палацахъ, въ городахъ не вспоминаютъ: я въ селѣ хочу себѣ составить скромную-извѣстность. И пусть въ веселую минуту влюбленныя дѣвчата мои пѣсни распѣваютъ. А какъ земную я. опущу обитель, то тамъ въ костелѣ на стѣнѣ за алтаремъ, гдѣ умершихъ дѣвчатъ висятъ поблекшіе вѣнки, друзья, мою повѣсьте лютню".
До послѣдней минуты жизни оставался такимъ образомъ поэтъ вѣренъ своему сентиментально-набожному настроенію! Остается сказать еще нѣсколько словъ о томъ, какъ творилъ поэтъ, легко ли давались ему его произведенія, или они требовали труда и усидчивости, Какъ извѣстно, романтики отличались необыкновеннымъ даромъ импровизаціи. Стихи и риѳмы приходили имъ въ голову почти мгновенно: Мицкевичъ, Словацкій просто утопали въ нихъ. Бродзинскій и въ этомъ отношеніи отличается отъ романтиковъ. Стихи давались ему съ большимъ трудомъ. Дневники поэта, его черновые наброски даютъ намъ данныя для такого утвержденія. Легкости и гладкости стиха Бродзинскій достигалъ путемъ усиленной работы. Дмоховскій приводитъ напр. нѣсколько версій элегіи "Pobyt na Alpach". Въ каждой слѣдующей версіи замѣтно нѣкоторое улучшеніе. Бродзинскій прежде всего набрасывалъ на бумагу прозой тѣ мысли, которыя приходили ему въ голову; потомъ старался облечь ихъ въ стихотворную форму {Вотъ наприм. начало стихотворенія "Do obłoku" въ прозѣ: "I dokąd obłoku, jedyny z dolin posłańcze, przez tę się skałę przezdzirasz? Ozem że ty jesteś, ty, który z dolin widziany, toś się wydawał orłem piorunnego Jowisza, to wozem Fingała? Czemżeś tu jesteś ty!" и т. д.
Тоже самое выражено въ стихахъ:
Czem ty jesteś, obłoku! który na przestrzenie
Piorynny rzucasz postrach, albo sępne cienie?
Albo zatopy nosisz lub widziany zdale
Toś jest ptakiem Jowisza, to wozem Fingała....
Какъ мы уже знаемъ, видѣніе Рекіевскаго тоже было написано сначала прозой.}.
Такимъ образомъ даже въ формальныхъ вопросахъ Бродзинскій болѣе приближается къ писателямъ отжившей эпохи, чѣмъ къ той, которая отмѣчена именами Мицкевича, Словацкаго, Красинскаго, Мальчевскаго, Гощинскаго и друг.
Разобравъ всѣ поэтическія произведенія Бродзинскаго, мы приходимъ къ тому заключенію, что нашего поэта ни въ какомъ случаѣ нельзя называть романтикомъ. Сентиментализмъ его поэзіи только слегка подернутъ романтическимъ чувствомъ, и то въ немногихъ произведеніяхъ; притомъ вліяніе классической формы и старыхъ образцовъ еще очень велико; талантомъ онъ обладалъ крохотнымъ, хотя чувство природы въ немъ было развито больше, чѣмъ у сентиментальныхъ поэтовъ вообще. На всѣхъ произведеніяхъ Бродзинскаго отразилась его умственная и поэтическая несамостоятельность {Въ этомъ отношеніи можно согласиться съ Мехержинскимъ ("Bibl. Warsz." 1859 г.), распространивъ только на всѣ періоды его мнѣніе о первомъ періодѣ литературной дѣятельности Бродзинскаго: "Въ произведеніяхъ поэта замѣтно блужданіе по всѣмъ областямъ поэзіи разнаго направленія и разныхъ временъ. Кто захотѣлъ бы разсмотрѣть порознь каждое его произведеніе, тотъ нашелъ бы почти въ каждомъ частицу того писателя, которымъ онъ занимался въ это время, какой-нибудь слѣдъ выполненныхъ или совершаемыхъ трудовъ". Но мы не можемъ признать вмѣстѣ съ нимъ въ другихъ произведеніяхъ Бродзинскаго "духъ нѣмецкаго лиризма, оссіанизмъ въ меланхолическихъ стихотвореніяхъ, классицизмъ въ дидактическихъ и наконецъ духъ славянской поэзіи". Славянской поэзіи, равнымъ образомъ и "нѣмецкаго лиризма", всего меньше въ произведеніяхъ Бродзинскаго.}, и всѣ они служатъ превосходнымъ матерьяломъ для выясненія законовъ и проявленій вѣчно свершающейся литературной эволюціи, вѣчнаго движенія отъ стараго къ новому.