Омытое грозой, встало наутро весёлое яркое солнышко. И не верилось, что ночь была такой страшной.
Ясное небо и зеркальная вода смотрели приветливо и радостно. У парохода дежурили его верные спутники -- чайки и дельфины.
И люди были радостные, весёлые, точно праздничные .
Купец поймал на пароходе Грибунина с актёром и рассказывал им забавную историю:
-- И такая мне охота пришла потереть платком по его чёрной личности, что не стало мне никакого покою, так и хожу всё за ним... И как ты ему скажешь, ежели ни боба не понимает нашего языка? Думал, думал я, да и придумал: беру в одну руку две четвертных, а в другую -- платок, и показываю ему, что тебе, дескать, бумажки, а мне -- потереть платком. Сразу понял. Этак радостно залопотал по-своему, зубы ощерил и руками тянется к ассигнациям... Обмочил я платок в воде -- и стал тереть. Тёр, тёр по его тёмной личности, тёр, ажно взопрел!.. И что же вы думали? Каким был, таким и остался!.. Чудное дело!.. Ну, тогда я с ним порешил одно дельце... хе-хе... очень занятное дельце...
-- Что это за дельце -- не секрет? -- полюбопытствовал актёр.
-- Такое дело. Прошлым летом наш бузулукский купец Климушкин привёз персюка с попугаем, который был обучен ругаться дураком. Посадил он их на неделю в своё торговое заведение, -- мы с ним оба по хлебной части, -- и народ повалил валом -- словно тебе на пожар... Ну, попугай чего -- пустяк... А вот я им живого арапа привезу... Тут тебе вся округа съедется.
-- Неужели везёте негра?
-- Обязательно везу. На две недели за триста пятьдесят целковых договорился при моих харчах и дороге. Двести целковых вчера на задаток дал ему. И телеграмму уже послал в Бузулук старшему приказчику: везу живого арапа, раззвони, дескать, хорошенько.
Тут же рядышком стоял герой рассказа -- негр и безмытежно уписывал апельсины. Он всегда что-нибудь жевал -- это, кажется, было единственным его развлечением.
Пришла Аглая Петровна -- утренняя, свежая, ещё пахнущая водой и мылом. Приветливо всем улыбнулась. А Грибунина, казалось, совсем не заметила -- с полным равнодушием скользнули по нему глаза девушки.
-- Боже, как ночью было страшно! -- Она сделала большие глаза, долженствующие представить ужас.
-- Ну, что это за гроза, -- с места в карьер начал врать представитель машин "Буккей".
Его примеру последовал актёр, затем капитан и т.д., по очереди. Последним рассказал чиновник нудную историю о том, как загорелся в их городе дом, а в доме находился бочонок с бензином -- и что в наконец из этого происшествия вышло.
Когда тема была окончательно использована всеми, показалась Ялта.
Пароход убавил ход. Забегали беспокойно матросы, капитан отдавал с мостика в рупор команду, и отовсюду неслось ответное:
-- Есть!
Взвился ловко брошенный конец, и махина незаметно остановилась.
На пристани обычная суета: новые пассажиры с растерянными, озабоченными лицами и с чемоданами в руках, праздношатающиеся татары с самодовольными лицами, вечно суетящиеся и чем-то занятые греки.
Под бесконечный грохот лебёдки появляется на палубе невообразимая толкотня.
Всегда хочется сбежать от этой толчеи, благо двухчасовая стоянка даёт возможность сделать это.
Аглая Петровна -- вся в белом -- сошла на берег, окружённая всеми знакомыми нами лицами.
Кроме Грибунина, поехавшего в город навестить больного товарища-беллетриста.