ДВѢ СИЛЫ.
Люди древляго благочестія
Была уже ночь, когда Аввакумъ подошелъ къ высокому тыну дома Кравцова и, крестясь "двуперстнымъ сложеніемъ", постучалъ въ ворота. За воротами послышался свирѣпый собачій лай и загремѣли кольца по цѣпи, на которой бѣгали дворовые псы.
-- Кто тамъ? послышался голосъ сторожа.
-- Я, рабъ Аввакумъ,-- отвори, друже Анофріе!
Тяжелый засовъ завизжалъ, и калитка отворилась, пропустивъ Аввакума.
-- Пріѣхалъ бояринъ? спросилъ Аввакумъ сторожа.
-- Пріѣхалъ, въ моленной съ нашими, тебя ждутъ, отвѣтилъ Анофрій, снова запирая калитку и окрикивая псовъ.
Аввакумъ отправился сначала въ конюшню, посмотрѣлъ лошадь, потомъ въ людскую трапезную и, утоливъ наскоро голодъ, пошелъ въ моленную...
Раскольничья моленная около Петербурга, подъ бокомъ у Петра Великаго, ожесточенно гнавшаго раскольниковъ, какъ враговъ его преобразовательныхъ начинаній и своихъ личныхъ,-- какое опасное сосѣдство!... За то эта моленная была скрыта такъ, что даже зоркіе слуги великаго царя не подозрѣвали ея существованія.
Аввакумъ прошелъ густой садъ и, отворивъ дверь какого-то зданія, похожаго на сарай, спустился по лѣстницѣ ступеней шесть.
Во тьмѣ откуда-то глухо слышалось гнусливое пѣніе. Аввакумъ прислушался.
"Пришло времячко гонимо,
Народился злой антихристъ,
Въ сію землю онъ вселился,
На весь міръ вооружился;
Стали его волю творити --
Усы, бороды стали брити,
Латынскую одежду носити,
Трепроклятую траву пити"...
слышалось глухо въ темнотѣ.
-- Кончили моленіе, собесѣдуютъ!... замѣтилъ вслухъ Аввакумъ и постучалъ въ низенькую дубовую дверь.
Все вдругъ замолкло.
-- Отъята есть благодать отъ міра сего!-- древлее благочестіе, яко кринъ Исусовъ, возсія! произнесъ Аввакумъ.
-- Аминь! отвѣтили изъ-за двери. Засовъ брякнулъ, и дверь отворилась, освѣтивъ тѣсное пространство преддверія.
-- Иди, брате! проговорилъ глухой голосъ, и Аввакумъ очутился въ низкой, большой подполицѣ, освѣщенной восковыми свѣчами.
Въ ней было жарко и душно. Одинъ уголъ былъ сверху до низу широко заставленъ образами стариннаго темнаго письма въ дорогихъ окладахъ; на столѣ, передъ образами, груда книгъ въ темныхъ кожаныхъ переплетахъ съ захватанными, округлившимися углами. Моленная была наполнена народомъ съ бородами, въ кафтанахъ, похожихъ на подрясники. Всѣ сидѣли на лавкахъ кругомъ моленной и около столовъ; раскольничій попъ въ черной, подпоясанной широкимъ ремнемъ, рясѣ и камилавкѣ съ нашитымъ на ней осмиконечнымъ крестомъ сидѣлъ въ переднемъ углу и перебиралъ какую-то книгу съ потемнѣвшими отъ времени листами, крупно писанную, съ красными большими буквами. Энергичное, обрамленное широкою съ просѣдью бородою лицо попа съ огненными глазами внушало къ себѣ какое-то жуткое чувство, смѣшанное съ уваженіемъ.
При входѣ Аввакума всѣ встали съ своихъ мѣстъ и, давъ ему широко перекреститься на образной уголъ, положить три поклона и поцѣловать осмиконечный крестъ, который попъ вынулъ изъ мѣшечка на груди,-- подошли съ привѣтствіями и разспросами.
Бояринъ Кравцовъ съ бритою бородою, но въ длиннополомъ кафтанѣ, тоже подошелъ къ Аввакуму.
-- Что, друже, новаго? былъ ты у Мишки-книжника и кои вѣсти принесъ изъ гнѣзда Антихристова?
-- Охъ! отъиде благадать на небо, убояся врага Исусова -- Никона! завопилъ Аввакумъ,-- и многія ковы ожидаютъ насъ!... Не дремлетъ Антихристъ, умножая раны и попирая древлее благочестіе... Принесъ я указы Антихристовы -- мерзкую прелесть, отметающую всякое общеніе съ Богомъ... Вотъ въ семъ гласится, яко бы честное украшеніе иконъ добровольнымъ подаяніемъ -- есть нелѣпый обычай... Въ семъ указѣ Антихристъ буесловитъ, яко бы нѣсть истины въ чудотворномъ мурѣ, иконами источаемомъ на радость страждущему человѣку... И иныя вѣсти принесъ я братіи...
-- Добро! замѣтилъ Кравцовъ,-- нынѣ благодать насъ, разъединенныхъ, совокупила... Отецъ Пафнутій съ Выга, съ Поморья, Исидоръ съ Керженскихъ лѣсовъ, Симеонъ изъ-подъ Кіева -- всѣ тутъ!... Выслушаемъ всѣхъ и добро обсудимъ дѣла благочестія... Покуда Антихристъ въ языческой землѣ, и спятъ слуги его -- намъ дремать не подобаетъ.
-- Куда еще простираетъ свою алчную руку Антихристъ? спросилъ старецъ съ Поморья.
-- Въ Персидскую страну уѣхалъ онъ и взялъ съ собой лютѣйшихъ своихъ слугъ, другіе же небрегутъ, а иные, чистоту сохранившіе, нашу руку тянутъ.
-- Пречестнаго мученика и учителя Григорія Талицкаго книжицы, рекомыя: "Врата" и "О пришествіи Антихриста" тискаютъ подъ Москвой въ тайной печатнѣ, такожъ и о лживой "Правдѣ воли монарпіей" обличительная книжица выходитъ, сообщалъ одинъ изъ присутствовавшихъ Аввакуму.
-- Помогай Исусъ! потщуся развезти ихъ по своимъ, а отцамъ Керженскимъ привезъ я божественнаго писанія книжицъ малую толику -- нужда въ нихъ у васъ! обратился Аввакумъ къ Исидору Нерженцу, высокому, коренастому старику.
-- Вѣчные твои молитвенники будемъ, поклонился Керженецъ Аввакуму,-- награди тебя Богородица за радѣніе, брате!...
-- Вѣдомо вамъ, обратился Кравцовъ ко всѣмъ,-- что невдолгѣ будутъ позорить въ Троицкой церкви тѣхъ, кои истину о "Правдѣ воли монаршей" писали?
-- Десятаго числа будутъ анаѳемѣ предавать, добавилъ Аввакумъ,-- мнѣ это Мишка-книжникъ сказывалъ.
-- Анаѳемѣ! провозгласилъ попъ, молчавшій до сихъ поръ,-- они, слуги анаѳемскіе, дѣти Вельзевула преисподняго, предаютъ насъ анаѳемѣ!... Сей позоръ въ славу и похвалу намъ будетъ. "Блаженни, иже ижденутъ и рекутъ всякъ золъ глаголъ лжуще мене ради", о, слѣпотствующіе! не вѣдаютъ, куда влечетъ ихъ Антихристъ!...
-- Погибла наша надежда! закатилось наше солнце свѣтлое, Божье лоно пріялъ Алексѣй-царевичъ! началъ нараспѣвъ одинъ изъ раскольниковъ, и разговоръ склонился на кровавыя событія исторіи царевича.
Въ Алексѣѣ Петровичѣ, приверженцѣ стараго порядка, раскольники видѣли будущую опору свою и съ нетерпѣніемъ ждали смерти ненавистнаго имъ Петра.
Многіе заговоры на его жизнь, какъ извѣстно, не достигали цѣли и окончились страшно для раскольниковъ. Цѣлыми потоками крови и многими жертвами поплатились они за это, потерявъ лучшихъ и энергичнѣйшихъ изъ своихъ дѣятелей. Началась пропаганда литературная.
Озлобленные враги Петра начали проповѣдывать, что Петръ -- Антихристъ и въ дѣлахъ его находили всѣ признаки сходства съ апокалиптическимъ Антихристомъ. Петръ былъ восьмымъ царемъ (до царя Іоанна Грознаго правили Русью великіе князья), а въ Апокалипсисѣ сказано (глава зі): И звѣрь, иже б 23;, и нѣсть, и той осьмый есть, и отъ седмихъ есть, и въ пагубу идетъ". На этихъ словахъ и основали раскольники свою проповѣдь о Петрѣ, какъ Антихристѣ. Въ 1700 году "книгописецъ" Григорій Талицкій сочинилъ двѣ книжки: "Врата" и "О пришествіи Антихриста", гдѣ доказывалъ, на основаніи Апокалипсиса, что Петръ -- Антихристъ. Книжки эти Талицкій хотѣлъ было и напечатать, назнаменовавъ и вырѣзавъ на липовыхъ доскахъ, но его схватили и послѣ жестокихъ пытокъ казнили.
Но волненіе, поднятое этими книжками, распространившимися въ рукописяхъ, не улеглось въ раскольничьей средѣ; оно вызвало другаго фанатика, капитана драгунъ Василія Левина, который, весь поглощенный мыслью, что пришли послѣднія времена міра, и явился Антихристъ во образѣ Петра,-- вышелъ въ отставку и въ монашескомъ одѣяніи, подъ именемъ старца Варлаама, въ мартѣ 1722 года, на торговой площади въ Пензѣ, съ крыши началъ проповѣдывать народу о пришествіи Антихриста и непокорности ему, потому что онъ, молъ, ведетъ къ вѣчной погибели.
Онъ также, по доносу посадскаго человѣка Ѳедора Каменьщикова, былъ схваченъ и отосланъ въ тайную канцелярію, гдѣ на жестокихъ пыткахъ назвалъ многихъ лицъ, замѣшанныхъ въ этомъ дѣлѣ.
Въ описываемое нами время дѣло его еще тянулось, и застѣнки страшной тайной канцеляріи каждый день оглашались стонами пытаемыхъ приверженцевъ старины. Къ этому дѣлу присоединилось другое: въ началѣ 1722 года какой-то отчаянный изувѣръ, въ одеждѣ мелкихъ чиновниковъ петровскаго времени и съ кисой, въ которой носили тогда бумаги, пробрался въ Петербургѣ въ покои Петра и, увидѣвъ царя, смѣло пошелъ за нимъ. Бывшій дежурнымъ дневальнымъ Бутурлинъ загородилъ ему ходъ, но тотъ порывался впередъ, и когда Бутурлинъ толкнулъ его, изъ кисы нечаянно выпалъ огромный ножъ и обнаружилъ злодѣя, покушавшагося на жизнь Императора. Это было послѣднею попыткою озлобленныхъ враговъ Петра, къ счастію Россію, неудачною.
Страшное было время для враговъ великаго преобразователя; каждый день хваталось множество людей изъ ихъ среды, и на дыбѣ, подъ кнутомъ, огнемъ и на острыхъ спицахъ оговаривали схваченные все новыхъ и новыхъ несчастныхъ...
Но воротимся въ моленную Кравцова.
-- Упреди, брате, говорилъ Аввакумъ одному изъ раскольниковъ,-- отца Германа, архимандрита рязанскаго, что враги Исусовы выемку въ его печатнѣ сдѣлать хотятъ,-- сегодня я узналъ объ этомъ въ книжной лавкѣ.
-- Порадѣю. Невдолгѣ буду въ тѣхъ краяхъ съ отцомъ Иринеемъ, или старецъ Амвросій донесетъ вѣсть, коли раньше насъ будетъ.
-- На дымъ пустить! анафемѣ въ лапы ввергнуть предателя! неистовствовалъ попъ въ углу, обсуждая съ нѣсколькими зловѣщаго вида раскольниками планъ мести посадскому человѣку Ѳедору Каменьщикову, донесшему на Варлаама Левина и ввергшему этимъ раскольниковъ въ страшныя бѣды.
-- Не уйдетъ слуга діавола изъ нашихъ, рукъ, получитъ мзду...
-- Зѣло скорбныя времена! повѣствовалъ поморскій старецъ съ Выга-рѣки, мнози мученическій вѣнецъ пріемлютъ -- иные сами идутъ въ рай Исусовъ. Воздвигаются костры, честные мученики сожигаются, поя славу Богу. На Тоболѣ рѣкѣ, въ пустынѣ дѣвичьей, слышалъ я, два ста инокинь и старицъ, не стерпя гоненія отъ Антихриста, заперлись въ церкви и зажглись со всѣхъ сторонъ -- и ни едина не осталась въ живыхъ, всѣ соединились съ Господомъ, возлетя душою на небо, тѣлесами истлѣвъ, со всею благадатію, въ коей заключились!...
-- Конецъ міра!... Скоро труба архангела возгремитъ надъ землею!... Блажени чистоту сохранившіе! вздыхали кругомъ при разсказѣ о самосожигающихся цѣлыми деревнями и скитами.
"Вы бѣгите въ горы -- вертепы,
Вы наставьте тамъ костры большіе,
Положите въ нихъ сѣры горючей,
Свои тѣлеса вы сожгите,
Пострадайте за меня, мои свѣти,
За мою вѣру Христову;
За то вамъ, мои свѣти,
Отворю райскія свѣтлицы
И введу васъ въ царство небесное!...
затянулъ ветхій старецъ съ сѣдою бородою завѣтъ Христа изъ раскольничей пѣсни "О старцѣ", и изъ глазъ раскольника потекли слезы, а рука творила двоеперстное крестное знаменіе...
Правильно слагаемый крестъ изъ трехъ пальцевъ раскольники въ насмѣшку называли табачной щепотью, которою табакъ проклятый нюхаютъ, а не крестомъ, а это было однимъ изъ важныхъ пунктовъ ихъ вражды съ никоньщиками.
Покуда тянулось гнусливое пѣніе раскольничьяго стиха, подхваченное нѣсколькими изъ присутствовавшихъ, книжникъ Аввакумъ подошелъ къ попу и сообщилъ ему, что вышелъ указъ отъ сѵнода о собесѣдованіи съ раскольниками о дѣлахъ вѣры:
-- "Дабы раскольничьи учители должнаго ради съ сѵнодомъ о несогласіи ихъ разглагольствія явились нескрытно, безъ всякой боязни, и въ томъ разглагольствіи имѣли-бы во объявленіи мнѣнія своего голосъ свободный"... читалъ попъ поданный ему листокъ; но на послѣднихъ словахъ бросилъ листокъ съ досадою на полъ и затопталъ его ногою.
-- Голосъ свободный! вскричалъ онъ,-- о, племя Иродово! предатели! Кого хотите вы обмануть этой прелестью?... Не единожды видѣли мы коварство ихъ и вѣдаемъ, каковъ это голосъ свободный!... Съ цѣпями и колодками назади!... Сколь простодушны они, мня, что мы увѣруемъ въ ихъ обманъ!...
-- Еще въ памяти у насъ собесѣдованіе съ Питиримомъ, замѣтилъ одинъ изъ слушавшихъ тутъ же,-- сей недостойный еретикъ мнилъ дубинами привести насъ къ единенію съ никоніанами, и, вмѣсто свободнаго пренія о вѣрѣ на догматахъ и на святыхъ отцахъ, онъ сталъ руки крутить назадъ и угрозами требовалъ согласія съ Никоновымъ буесловіемъ.
-- Вѣдалъ сей Питиримъ, что не побороть ему нашихъ учителей на догматахъ, да на писаніи, ибо святое древлее благочестіе отъ вѣка на камени поставлено Исусомъ Христомъ, а никоньщина, еретическое сплетеніе, это -- домъ на песцѣ! прибавилъ попъ, гордо посмотрѣвъ на слушателей.
-- И отписалъ никоньщикъ нечестивому синедріону, яко бы устыдилъ онъ насъ и многихъ въ единеніе привелъ!...
-- Слуга Антихристовъ, щепотникъ, табашникъ! бранился попъ.
Отъ собесѣдованія Питирима разговоръ перешелъ на другіе предметы. Опять выступило на сцену имѣющее быть проклятіе подметчиковъ писемъ противъ "Правды воли монаршей" и рѣшено было въ самый день преданія анафемѣ вновь подкинуть проклятіе антихристову роду съ указаніемъ на недѣйствительность анаѳемы, произносимой еретиками.
-- Пусть видятъ, что и древлее благочестіе не дремлетъ, что хулы ихъ въ славу нашу обращаются; да устыдится родъ заблуждающійся, разсуждали раскольники.
Уже разсвѣтало, когда собесѣдованіе раскольниковъ было окончено и началось опять моленіе съ упоминовеніемъ мучениковъ: Талицкаго, Левина и всѣхъ присныхъ, съ проклятіемъ враговъ древляго благочестія. Раздалось унылое гнусливое пѣніе, руки замахали, творя широкое крестное знаменіе, и вслѣдъ за коренастой фигурой попа все собраніе клало земные поклоны, за исключеніемъ безпоповцевъ съ Выга-рѣки, которые, удалившись въ другую каморку, держали моленіе по своему.
Странное и своебразное зрѣлище представляло низкое подземелье, освѣщенное трепетнымъ, желтымъ свѣтомъ восковыхъ свѣчей.
Дымъ изъ ручной кадильницы попа окуталъ фигуры молящихся раскольниковъ, что придало имъ еще болѣе таинственности.
Много зла и досады правительству было обсуждено и задумано на этомъ сборищѣ озлобленныхъ враговъ царя-образователя, пріютившихся у самаго его сердца, въ новосозданной столицѣ.