Московскій митрополитъ Филаретъ.-- Нравственное его вліяніе въ Москвѣ.-- Мои отношенія къ Филарету.-- Его характеръ.-- Отношенія Филарета въ государю Николаю Павловичу и мелкія противодѣйствія.-- Внѣшность Филарета и пріемы его запросто.-- Филаретъ съ подчиненными.-- Взглядъ Филарета на раскольниковъ и на арестантовъ.-- Сцена Филарета съ барынями-ханжами.-- И. П. Липранди.-- Его происхожденіе.-- Липранди какъ начальникъ политической полиціи въ Парижѣ.-- Вигель какъ клеветникъ.-- Посылка Липранди въ Турцію.-- Дѣятельность Липранди по службѣ въ министерствѣ внутреннихъ дѣдъ.-- Мое знакомство съ Липранди,-- Дѣло Петрашевскаго.-- Журналистъ-агентъ Третьяго Отдѣленія.-- Кончина Липранди.
*) Въ настоящей книжкѣ "Историческаго Вѣстника" заканчиваются "Воспоминанія" Иліи Александровича Арсеньева. Смерть лишила его возможности дописать ихъ; онъ умеръ 16 февраля, на 67 году отъ рожденія, послѣ тяжкой и продолжительной болѣзни, въ исходѣ которой не заблуждался. Еще 30 ноября прошлаго года, онъ писалъ намъ: "Спѣшу съ моими записками, такъ какъ чувствую, что приближаюсь къ концу", а въ послѣднемъ письмѣ, писанномъ ослабѣвшей рукой, 2 января, шутливо прибавлялъ: "Я теперь напѣваю романсъ Шуберта "Адіо", который гласитъ, что "La mort est une amie" -- съ завтрашняго дня у меня поселяется сестра милосердія".
И. А. Арсеньевъ по своему происхожденію, воспитанію и образованію принадлежалъ къ лучшему обществу; это былъ человѣкъ очень умный, способный, и чрезвычайно добрый, не сдѣлавшій блестящей, служебной карьеры лишь вслѣдствіе случайныхъ обстоятельствъ. Въ литературѣ онъ извѣстенъ, главнымъ образомъ, какъ редакторъ политическаго отдѣла въ бывшей газетѣ министерства внутреннихъ дѣлъ "Сѣверная Почта", какъ издатель юмористическаго журнала "Заноза", имѣвшаго нѣкоторый успѣхъ, и основатель "Петербургской Газеты", столь распространенной въ настоящее время. Онъ писалъ передовыя статьи, корреспонденціи и фельетоны во многихъ русскихъ и иностранныхъ газетахъ; почти никогда не подписывая своей фамиліи, и только его "Воспоминанія" начали печататься въ "Историческомъ Вѣстникѣ" съ полнымъ именемъ автора. Читатели, безъ сомнѣнія, пожалѣютъ вмѣстѣ съ нами, что эти воспоминанія прерваны,-- дальнѣйшее продолженіе ихъ представляло бы еще большій интересъ, потому что И. А. Арсеньевъ много видѣлъ и испыталъ въ своей жизни, находился въ близкомъ общеніи со многими вліятельными лицами прошлаго царствованія, исполнялъ разнообразныя служебныя порученія и въ концѣ пятидесятыхъ и началѣ шестидесятыхъ годовъ имѣлъ довольно замѣтное положеніе въ литературѣ. Ред.
Въ Москвѣ, одною изъ наиболѣе выдающихся личностей, въ мое время, былъ, безъ сомнѣнія, митрополитъ Филаретъ. Онъ имѣлъ огромное нравственное вліяніе во всѣхъ слояхъ общества и въ особенности въ средѣ купеческой, гдѣ его считали чуть не святымъ. Митрополитъ Филаретъ представлялъ изъ себя, въ этой средѣ, судью непогрѣшимаго и посему рѣшалъ не только семейныя дѣла московскихъ богатыхъ купцовъ, но безапелляціонно оканчивалъ тяжбы по милліоннымъ наслѣдствамъ. Судебные процессы, даже послѣ сенатскихъ опредѣленій, Филаретъ кассировалъ по своему личному усмотрѣнію. Для этого, онъ вызывалъ къ себѣ тяжущихся и объявлялъ имъ, что они обязаны окончить дѣло не иначе, какъ по его, митрополита, мнѣнію. Это приказаніе "владыки" безпрекословно и немедленно исполнялось.
Я видѣлся съ митрополитомъ Филаретомъ довольно часто -- или въ тюремномъ комитетѣ, въ которомъ онъ занималъ мѣсто вице-президента {Президентомъ всѣхъ тюремныхъ комитетовъ былъ тогда графъ (впослѣдствіи князь) Алексѣй Ѳедоровичъ Орловъ, а вице-президентами въ Москвѣ -- генералъ-губернаторъ и митрополитъ.}, или у него на дому (въ Чудовскомъ подворьѣ), по слѣдствіямъ, возбуждаемымъ эпархіальнымъ вѣдомствомъ противъ раскольниковъ-безпоповцевъ.
Не взирая на то, что я пользовался постоянно благосклонностію и особою внимательностію его высокопреосвященства, сердце мое не лежало къ Филарету, потому что въ немъ я никогда не находилъ именно сердца. На мой взглядъ, составившійся по истеченіи шестилѣтняго періода времени, при еженедѣльныхъ (а иногда и чаще) свиданіяхъ моихъ съ Филаретомъ, онъ былъ эгоистъ, честолюбецъ и властолюбецъ, и при этомъ безсердечный, сухой аскетъ, съ безпредѣльною нетерпимостію.
Я могу ошибаться, но считалъ бы безчестнымъ говорить то, чего не думалъ и не думаю, ради того только, что множество лицъ, въ особенности изъ духовнаго званія, выражали, даже печатно, другое мнѣніе о Филаретѣ.
Пользуясь пріобрѣтенной славой геніальнаго проповѣдника и архипастыря, митрополитъ Филаретъ сопротивлялся иногда волѣ покойнаго государя Николая Павловича. Сопротивленія эти, два раза, онъ выразилъ въ томъ, что отказался освящать большой театръ (со статуей Апполона) и церковь, устроенную при московскомъ экзерциргаузѣ (манежѣ). Не могу понять, почему въ отказѣ этомъ видѣли, со стороны Филарета, геніальность и твердую волю? Онъ просто пользовался преклонными своими лѣтами и полною увѣренностію въ безнаказанности. При освященіи обошлись естественно безъ митрополита, котораго императоръ Николай Павловичъ не долюбливалъ, имѣя о немъ, какъ о человѣкѣ, самое вѣрное понятіе.
Внѣшность Филарета была невзрачна: небольшаго роста, очень худощавый, съ рѣденькой бородой, съ пронзительными глазами и съ чуть слышнымъ, гнусящимъ голосомъ. Когда онъ принималъ у себя запросто, костюмъ его состоялъ изъ чернаго, шерстянаго подрясника, бархатной черной скуфейки и въ опорышахъ, надѣтыхъ на босыя ноги.
Меня всегда возмущало, когда я случайно попадалъ во время пріема Филаретомъ несчастныхъ пріѣзжихъ, подчиненныхъ ему священниковъ: они доползали до него на четверенькахъ, не могли отъ страха произнести ни одного слова при "владыкѣ", который грозно смотрѣлъ на этихъ скромныхъ, забитыхъ судьбою людей. Филаретъ, въ ихъ присутствіи, превращался въ Юпитера-громовержца, предъ которымъ всѣ должны были трепетать. Меня коробили эти возмутительныя сцены, и Филаретъ, повидимому, замѣчалъ мою нравственную пытку, но никогда не проронилъ ни единаго слова по этому поводу.
Раскольниковъ, какого бы толка они ни были, Филаретъ не терпѣлъ, и былъ того мнѣнія, что ихъ необходимо преслѣдовать во что бы то ни стало. По моей обязанности, я долженъ былъ объяснять его высокопреосвященству о частыхъ несправедливостяхъ, допускаемыхъ при слѣдствіи противъ раскольниковъ ни въ чемъ неповинныхъ. Бывали случаи, что мнѣ доводилось указывать на явную безсмыслицу обвиненій и помощію власти генералъ-губернатора прекращать слѣдствіе; но я видѣлъ, какъ это не нравилось митрополиту, хотя онъ того и не высказывалъ, продолжая обходиться со мною съ обычною благосклонностію.
Къ арестантамъ Филаретъ относился тоже крайне несимпатично и положительно сердился на доктора Гааза, когда тотъ, съ свойственнымъ ему благодушіемъ, настаивалъ на облегченіи участи арестанта, или на выдачѣ пособія семейству заключеннаго.
Однажды вышла, вслѣдствіе препирательствъ Гааза съ Филаретомъ, довольно знаменательная сцена. Митрополитъ, видимо недовольный настойчивостію Гааза, съ досадою сказалъ ему:
-- Да что вы, Ѳедоръ Петровичъ, ходатайствуете объ этихъ негодяяхъ? Если человѣкъ попалъ въ темницу, то проку въ немъ быть не можетъ.
-- Ваше высокопреосвященство,-- отвѣчалъ Гаазъ:-- вы изволили забыть о Христѣ, который тоже былъ въ темницѣ!
Всѣ мы, присутствующіе, были сильно поражены этимъ смѣлымъ отвѣтомъ Ѳедора Петровича и ожидали чего нибудь недобраго; но Филаретъ, послѣ нѣсколькихъ минутъ молчанія, сказалъ:
-- Не я забылъ о Христѣ, но Христосъ забылъ меня въ эту минуту. Простите Христа-ради!
Съ этими словами Филаретъ приподнялся и закрылъ засѣданіе комитета.
Московскій митрополитъ Филаретъ, угнетая тѣхъ изъ своихъ подчиненныхъ, которые не пользовались вѣскою протекціею, сильно покровительствовалъ всегда людямъ, имѣвшимъ связи, и своимъ родственникамъ, которыхъ опредѣлялъ на доходныя мѣста.
Я не слышалъ, чтобы Филаретъ помогалъ бѣднымъ изъ своего кошелька, хотя получалъ огромные доходы и имѣлъ уже скопленный значительный капиталъ.
Съ барынями-ханжами, которыя являлись къ нему, кувыркались предъ нимъ и подстилали свои юбки подъ его ноги, когда онъ проходилъ чрезъ пріемный залъ,-- Филаретъ не церемонился, часто давалъ имъ нагоняи и требовалъ отъ нихъ денежныхъ пожертвованій на украшеніе той или другой церкви.
Купцы, не взирая на все это, причисляли Филарета еще заживо къ лику святыхъ.
-----
Упомянувъ о ненависти Филарета къ раскольникамъ, перейду къ воспоминаніямъ о человѣкѣ, который, вмѣстѣ съ Николаемъ Ивановичемъ Надеждинымъ, много работалъ въ своей жизни по дѣламъ раскола и считался лучшимъ знатокомъ этихъ дѣлъ. Я говорю объ Иванѣ Петровичѣ Липранди.
Иванъ Петровичъ принадлежалъ къ категоріи тѣхъ личностей, которыя были поносимы извѣстною средою, не взирая на ихъ положительныя достоинства. Липранди умеръ лѣтъ пять-шесть тому назадъ и былъ, въ полномъ смыслѣ слова, живымъ богатымъ архивомъ.
Предки И. П. были испанскіе дворяне, и, слѣдовательно, въ жилахъ его текла кровь, жаждавшая полей брани, войны; поэтому оба брата Липранди -- Иванъ Петровичъ и Павелъ Петровичъ (бывшій корпусный командиръ) поступили въ военную службу.
Въ Отечественную войну 1812 года, Иванъ Петровичъ Липранди былъ уже полковникомъ генеральнаго штаба и въ битвѣ подъ Смоленскомъ получилъ тяжкую контузію въ колѣно, отъ которой страдалъ періодически втеченіе всей своей жизни; страшныя боли доводили его до обморока.
Энциклопедически образованный, замѣчательный лингвистъ, обладавшій рѣдкою способностію быстро понимать и соображать, въ извѣстный моментъ, силу обстоятельствъ и ихъ послѣдствія, И. П. Липранди не могъ не обратить на себя вниманія тѣхъ сподвижниковъ императора Александра Павловича, которые играли первенствующую роль въ знаменитую эпоху Отечественной войны. По указанію фельдмаршала, министра иностранныхъ дѣлъ и одного коронованнаго лица, когда войска наши вошли въ Парижъ, Иванъ Петровичъ былъ назначенъ начальникомъ русской военной и политической полиціи во Франціи. Блестяще исполнивъ это порученіе, Липранди, по окончаніи войны, вышелъ въ отставку и занялся спеціально, на мѣстѣ, изученіемъ восточнаго вопроса. Онъ собралъ по этому предмету рѣдкую, обширную библіотеку, которая была имъ продана, въ старости лѣтъ, изъ крайней нужды, публичной библіотекѣ. По восточному вопросу, Липранди написалъ и напечаталъ множество монографій, помѣщенныхъ въ разныхъ историческихъ сборникахъ.
Въ запискахъ своихъ, Ф. Ф. Вигель, извѣстный грязный клеветникъ, плутъ, шпіонъ и смѣлый взяточникъ, вздумалъ огрязнять Липранди за дѣятельность его во Франціи, но это ему не удалось, потому что Иванъ Петровичъ, просто и ясно, на основаніи фактовъ документальныхъ, печатно доказалъ, что Вигель вралъ и что бѣлаго, при самой наглой лжи, нельзя превратить въ черное.
Передъ турецкой кампаніей 1828 года, Липранди былъ посланъ, по высочайшему повелѣнію, на мѣсто предстоящихъ военныхъ дѣйствій и подготовилъ всѣ необходимыя свѣдѣнія и матеріалы, какъ въ военномъ, такъ въ политическомъ и этнографическомъ отношеніяхъ.
При вступленіи своемъ въ управленіе министерствомъ внутреннихъ дѣлъ, Левъ Алексѣевичъ Перовскій, зная давно Липранди, и цѣня его какъ честнаго, энергическаго и замѣчательно даровитаго человѣка, просилъ Ивана Петровича принять мѣсто чиновника особыхъ порученій при немъ. Долго колебался Липранди, но, наконецъ, согласился на настойчивыя предложенія Перовскаго, который сталъ поручать Ивану Петровичу особенно важныя слѣдствія, въ особенности же дѣла, имѣвшія политическую подкладку.
Я познакомился съ Иваномъ Петровичемъ въ Москвѣ, когда онъ былъ туда посланъ Перовскимъ предсѣдателемъ разныхъ коммиссій и, между прочимъ, коммиссіи по дѣламъ раскольниковъ. Злая молва о Липранди предупредила пріѣздъ его въ Москву, и я, сознаюсь, былъ тоже въ числѣ тѣхъ, которые считали его взяточникомъ, на основаніи словъ Вигеля.
По предписанію генералъ-губернатора, я былъ назначенъ членомъ коммиссіи для изслѣдованія скопческой секты... Мнѣ было извѣстно изъ достовѣрныхъ источниковъ, что отъ скопцовъ и безпоповцевъ Липранди могъ получить сотни тысячъ, но онъ не принялъ ихъ (хотя и не хвастался, какъ другіе, своимъ безкорыстіемъ), что мнѣ дало полное право считать его человѣкомъ, заслуживающимъ глубокаго уваженія.
Липранди первый предлагалъ правительству уничтожить преслѣдованіе безвредныхъ раскольническихъ сектъ, и въ докладныхъ запискахъ своихъ Перовскому утверждалъ, что преслѣдованія влекутъ за собою не уничтоженіе ереси, а исключительно развитіе взяточничества и обогащеніе слѣдователей изъ сундука раскольниковъ.
Противъ Липранди особенное негодованіе возбудило, среди тогдашнихъ псевдо-либераловъ, извѣстное дѣло Петрашевскаго и К°. Не взирая на неоднократно выраженное Иваномъ Петровичемъ нежеланіе производить слѣдствіе по этому дѣлу, Перовскій заставилъ его принять на себя это порученіе, которое, по просьбѣ Липранди (какъ я лично слышалъ отъ друга Перовскаго, Михаила Николаевича Муравьева), окончилось для преступниковъ не смертною казнію, какъ постановилъ законъ, а каторжными работами.
Иванъ Петровичъ, за годъ до своей смерти, разсказывалъ мнѣ, между прочимъ, одинъ изъ эпизодовъ этого слѣдствія. Когда дѣло дошло до арестованія виновныхъ, Липранди, по требованію Перовскаго, представилъ списокъ лицъ, подлежавшихъ аресту. Въ спискѣ оказалась фамилія одного журналиста, который присутствовалъ на сборищахъ участниковъ дѣла и былъ даже предназначенъ ими, въ случаѣ государственнаго переворота, на должность министра народнаго просвѣщенія. Перовскій, пробѣжавъ списокъ, утвердилъ его, поставивъ крестъ на имени журналиста и сказавъ Липранди, чтобы онъ переговорилъ объ этой личности съ начальникомъ штаба шефа-жандармовъ, генераломъ Дуббельтомъ. Это крайне удивило Ивана Петровича, который тотчасъ же отправился за разъясненіемъ загадки къ Дуббельту.
-- Вы чудакъ, Иванъ Петровичъ! Какъ же, производя слѣдствіе, будучи человѣкомъ умнымъ, вы не догадались, что онъ мой агентъ?-- отчеканилъ Дуббельтъ.
Липранди умеръ нищимъ, не взирая на то, что могъ очень легко быть милліонеромъ, но никогда не сѣтовалъ на судьбу свою.