Черезъ нѣсколько лѣтъ. Въ городѣ.
Гостиная въ квартирѣ Вересовыхъ. Мягкая мебель, піанино, у камина качалка, на мѣху какого-то большого пушистаго звѣря. Вечеръ. Въ гостиной полусвѣтъ, но изъ открытой налѣво двери въ столовую падаетъ яркая полоса свѣта. У Вересовыхъ гости и изъ столовой доносятся голоса, смѣхъ и звонъ посуды. Ниночка полулежитъ въ качалкѣ, закинувъ руки за голову и полузакрывъ глаза. На ней свѣтлое легкое платье. Вересовъ сидитъ подлѣ нея, на пододвинутомъ креслѣ, низко наклонившись къ Нинѣ).
Ниночка. Зачѣмъ вы это говорите, Борисъ Николаевичъ? Это нехорошо!
Вересовъ. Я говорю то, что чувствую... Конечно, я очень люблю Зину: она милый человѣкъ, прекрасная жена, но... вѣдь, мы прожили вмѣстѣ уже пять лѣтъ... Ахъ, Ниночка, вы еще не знаете, что значитъ -- пять лѣтъ!.. Вѣдь, это же ужасъ, Нина!..
Ниночка. Почему же ужасъ?
Вересовъ. Мужчина и женщина не должны жить вмѣстѣ. Они должны сходиться только въ порывѣ страсти, а потомъ жить каждый своей собственной жизнью. Пять лѣтъ, изо дня въ день, вмѣстѣ!.. Развѣ можно говорить о страсти послѣ пяти лѣтъ?.. Когда мы встрѣтились, Зина была молоденькой дѣвушкой, загадкой, съ большими таинственными глазами... Пять лѣтъ прошло, и загадка разгадана давно!.. Что же оказалось?.. Вѣрная жена, милый другъ, хорошая хозяйка, и больше ничего!.. Все это, конечно, очень хорошо и цѣнно, но гдѣ же страсть, гдѣ порывъ и радость жизни?.. Все прошло, осталось только скучное, пошлое мѣщанское счастье!..
Ниночка. Зачѣмъ же вы женились?
Вересовъ. Ахъ, Боже мой!.. Зачѣмъ женятся вообще?.. Этого хочетъ женщина, а мужчина подчиняется необходимости платить за свое увлеченіе. Я былъ влюбленъ, Зина не изъ тѣхъ женщинъ, которыя умѣютъ любить безъ разсужденій о завтрашнемъ днѣ... Ну, и что же?.. Прошло пять лѣтъ... Я знаю Зину, какъ самого себя, знаю всю, до малѣйшей черточки души, до малѣйшаго изгиба тѣла... Я могу заранѣе сказать, когда она засмѣется, когда заплачетъ, когда почувствуетъ потребность ласки... И всѣ эти ласки я тоже знаю давно, какъ нѣчто до того привычное, свое, что уже и не замѣчаю ихъ!.. Когда мы остаемся вдвоемъ, намъ не о чемъ говорить, потому что все давно сказано, а въ объятіяхъ другъ друга мы думаемъ: хватитъ ли денегъ до перваго числа...
Ниночка (съ отвращеніемъ пожимая плечами). Это гадко!.. То, что вы говорите!..
Вересовъ. Можетъ быть, и гадко, но это правда!.. Ахъ, Ниночка, никогда не выходите замужъ!..
Ниночка (съ рѣзкой смѣлость ю). Да я и не собираюсь!..
Вересовъ. И слава Богу!.. Живите свободно и легко, отдаваясь страсти безъ запретовъ и цѣпей... И вы будете много счастливѣе меня!.. Вы не испытаете самаго ужаснаго несчастія, какое есть въ жизни: скуки!.. (И омолчавъ). Да, Зина прекрасный человѣкъ, но для меня она уже не женщина, а только жена!
Ниночка (съ оттѣнкомъ маленькой ревности). Все-таки, жена!
Вересовъ (смѣшавшись). Да, конечно... Но это уже не страсть, въ которой сгораютъ душа и тѣло, а только простое физіологическое отправленіе, необходимое, какъ необходимо ѣсть и спать!
Ниночка. Какая гадость!..
Вересовъ. Да, гадость...
(Молчаніе. Слышнѣе голоса и смѣхъ въ столовой. Въ полосѣ свѣта мелькаютъ тѣни. Ниночка лежитъ, закрывъ глаза. Вересовъ пристально и жадно на нее смотритъ).
Ниночка (какъ бы почувствовавъ его взглядъ, безпокойно шевелится и открываетъ глаза). Какъ жарко тутъ!..
Вересовъ. Да... Ниночка!..
Ниночка. Что?..
Вересовъ. Зачѣмъ вы пріѣхали къ намъ?..
Ниночка. Какъ -- зачѣмъ?..
Вересовъ. Ну, да... Я думалъ, что въ моей жизни все кончено, и начиналъ привыкать къ этой мысли. Я ждалъ только, когда состарѣюсь настолько, что потухнетъ всякая потребность жизни и радости. А теперь...
Ниночка (вставая, тоскливо). Опять!.. Борисъ Николаевичъ, какъ вамъ не стыдно!.. Вы забываете, что я сестра Зины!..
Вересовъ (удерживая ее за руку). Ахъ, какое мнѣ дѣло до этого!.. Сестра или не сестра, вы прежде всего женщина, и когда я вижу васъ, вижу ваше тѣло, ваши волосы, ваши губы... у меня кружится голова...
Ниночка (въ страшномъ волненіи). Зачѣмъ это?.. Этого не должно быть, этого не можетъ быть!.. Зачѣмъ же вы меня мучаете!..
Вересовъ (вставая и беря ее за обѣ руки). А если бы это было возможно?.. Если бы?.. Ниночка!..
Ниночка (мечась въ тоскѣ). Я не знаю... пустите меня!..
Вересовъ. Почему?.. Я противенъ вамъ?.. Вы не любите меня?..
Ниночка. Нѣтъ... да... я не знаю!.. Пустите же!..
Вересовъ (пьянѣя отъ страсти). А если не пущу?.. (Все ближе и настойчивѣе тянетъ ее къ себѣ). Ниночка!..
Нина (вырываясь). Борисъ Николаевичъ!.. Кто-нибудь войдетъ... Пустите! Это жестоко!.. Я не могу такъ... мнѣ жарко!..
Вересовъ. А если я люблю васъ?.. (Вдругъ быстрымъ и грубымъ движеніемъ схватываетъ ее въ объятія).
Ниночка. Что вы дѣлаете!.. Борисъ Ник...
(Вересовъ зажимаетъ ей ротъ поцѣлуемъ. На мгновеніе она замираетъ въ его объятіяхъ, потомъ вырывается, отходитъ къ піанино и безсильно опускается передъ нимъ, закрывъ лицо руками).
Вересовъ (торжествующе и жадно смотритъ на нее, потомъ подходитъ, становится между нею и піанино и, взявъ за руки, подымаетъ ея лицо къ себѣ). Ниночка... вы не сердитесь на меня?
Ниночка (въ смятеніи). Нѣтъ... только, ради Бога... не надо больше!.. Это дурно!..
Вересовъ (подымая ее и беря за талію). Значитъ, вы любите меня? Да?..
Ниночка (безпомощно, умоляюще смотритъ на него, потомъ прячетъ лицо у него на груди). Зачѣмъ вы спрашиваете... все равно теперь!
(Вересовъ силой приподымаетъ ея лицо и цѣлуетъ).
Ниночка (Стараясь освободиться). Нѣтъ, не надо, пустите!..
Вересовъ. Я люблю тебя!..
Ниночка. А Зина?..
Вересовъ. Зачѣмъ -- Зина?.. Какая Зина?.. Я люблю тебя, и больше мнѣ ни до чего нѣтъ дѣла!.. Скажи, ты будешь моей?.. Да?.. Ниночка!..
Ниночка. Боже мой!.. Что же это такое!.. Вы...
Вересовъ (быстро). Тише, идутъ!..
(Какая-то тѣнь заслоняетъ полосу свѣта изъ столовой. Вересовъ быстро, хотя и неловко отступаетъ и садится въ кресло. Ниночка испуганно оглядывается и сейчасъ-же опускаетъ голову надъ клавишами).
Вересовъ (мѣняя тонъ, неестественно небрежно). Ну, что же вы не играете, Нина?.. Сыграйте что-нибудь...
Зина (входя). Борисъ, чего вы тутъ сидите... Это неловко. Я же не могу одна... Нина, пойди скажи, чтобы давали ужинать.
Ниночка. Сейчасъ... (Нина ни на кого не глядя поспѣшно уходитъ).
(Вересовъ встаетъ и беретъ съ курительнаго столика папиросу).
Зина (подходитъ къ мужу и кладетъ ему голову на плечо). Устала... какъ они всѣ мнѣ надоѣли!..
Вересовъ. Что жъ дѣлать, Зиночка... Безъ людей жить нельзя.
Зина. Я знаю... Хотя сама я великолѣпно прожила бы и безъ нихъ. Мнѣ никого, кромѣ тебя, не нужно!..
Вересовъ (обнимая ее за талію, ласково). Ахъ, ты моя бѣдная, вѣчная жена!..
Зина. А развѣ это плохо?.. Развѣ ты не хотѣлъ бы всегда быть со мной?
Вересовъ. Конечно, хотѣлъ бы, но вѣдь жить же надо, Зина... Одной любовью не проживешь!..
Зина. А я бы прожила!.. Мнѣ другой жизни и не надо. Я знаю, что ты меня любишь, знаю, что я тебѣ нужна, вотъ и все!.. (Подымаетъ лицо для поцѣлуя).
(Вересовъ нѣжно цѣлуетъ ее).
Зина (съ трогательной застѣнчивостью). Вѣдь тебѣ хорошо со мной?..
(Вересовъ, вмѣсто отвѣта, прижимаетъ ее къ себѣ).
Зина (на мгновеніе забывшись въ ласкѣ). Ну, довольно... Надо итти, а то неловко... (Вдругъ вспомнивъ). Да, кстати... ты не замѣчаешь, что дѣлается съ Ларисой?
Вересовъ (дрогнувъ щекой). Что?..
Зина. Она стала странная какая-то... Все время нервничаетъ, злится... сейчасъ наговорила дерзостей доктору... Ты знаешь, мнѣ кажется, что она влюблена...
Вересовъ (неловко). Въ кого-же?..
Зина. Конечно, въ тебя!..
Вересовъ. Глупости!..
Зина (шутливо грозитъ ему). Да, да, да!.. И ты самъ это прекрасно знаешь! Не притворяйся, пожалуйста!..
Вересовъ (раздражаясь). Ну, перестань... Я не люблю такихъ шутокъ!..
Зина. Я не шучу... Это такъ и есть... Впрочемъ, въ тебя нельзя не влюбиться...
Вересовъ. Это почему?..
Зина. Не знаю... Въ тебѣ есть что-то такое, что должно нравиться всѣмъ женщинамъ... И ты знаешь и вѣришь въ это самъ!.. А объ этомъ я думала...
Вересовъ. О чемъ?..
Зина. О томъ, что было бы, если бы Лариса и въ самомъ дѣлѣ влюбилась въ тебя... Это было бы ужасно!..
Вересовъ. Почему же ужасно?.. Вѣдь, это еще не значило бы, что и я долженъ влюбиться въ нее.
Зина. Кто знаетъ... По-моему, если женщина захочетъ, мужчина никогда не откажется отъ нея...
Вересовъ. Что же, по-твоему, мужчина готовъ жить съ каждой женщиной, что ли?..
Зина. Да, это такъ и есть... Ну, впрочемъ, довольно объ этомъ... Все это, конечно, пустяки... я шучу!..
Лариса (появляясь въ дверяхъ). Что вы тутъ попрятались всѣ?.. Борисъ Николаевичъ, это, наконецъ, невѣжливо!.. Могли бы нѣжничать и въ другое время...
Зина (пристально посмотрѣвъ на нее). А тебѣ завидно?.. Хотимъ и нѣжничаемъ!.. А, впрочемъ, въ самомъ дѣлѣ, идемъ, Борисъ...
Вересовъ (доставая папиросу и закуривая). Сейчасъ, сейчасъ...
(Зина уходитъ, Лариса какъ-будто идетъ за ней, но, дойдя до двери, вдругъ отстаетъ, провожаетъ ее глазами, однимъ скачкомъ бросается къ Вересову и страстно охватываетъ его шею руками).
Вересовъ (роняя папиросу). Ты съ ума сошла!.. Увидятъ!..
Лариса. Мнѣ все равно!.. Я измучилась!.. Ты уже двѣ недѣли не былъ у насъ!.. Ты меня разлюбилъ, да?..
Вересовъ. О, Господи!.. Просто не могъ!..
Лариса (грозно). Не говори со мной такимъ тономъ!.. Не могъ!.. А прежде могъ?..
Вересовъ. Лариса, это скучно, наконецъ!.. (Отводитъ ее отъ себя).
Лариса (прижимаясь). Ну, не буду, не буду!.. А ты могъ бы быть деликатнѣе со мною и не нѣжничать съ своей Зиной при мнѣ!..
Вересовъ. Лариса!..
Лариса. Ну, а что же мнѣ дѣлать, если я ревную!.. Я не могу понять твоихъ отношеній ко мнѣ!.. Что я для тебя, наконецъ?.. Какъ ты можешь жить и съ нею и со мною въ одно время!..
Вересовъ. Живешь же ты съ Николаемъ.
Лариса. Нѣтъ, не живу!..
Вересовъ. Позвольте вамъ не повѣрить!..
Лариса (страстно). Клянусь тебѣ всѣмъ, чѣмъ хочешь!.. Я уже давно не живу съ нимъ... Я не могу дѣлить себя, какъ это дѣлаешь ты!.. Ты какое-то. чудовище... Какъ ты можешь?.. Неужели тебѣ не стыдно быть и съ нею и со мною...
Вересовъ. Но что же дѣлать?
Лариса. Не жить съ нею!..
Вересовъ. Это невозможно...
Лариса. А почему же я могу?..
Вересовъ. Ты женщина...
Лариса. А мужчина непремѣнно долженъ быть развратникомъ?..
Вересовъ. Это не развратъ, а необходимость...
Лариса. Хорошенькая необходимость!.. Это не необходимость, а просто полное безразличіе... гадость и мерзость!..
Вересовъ (раздраженно). Это глупо, Лариса!.. Ты прекрасно знаешь, что другого выхода нѣтъ... Если я откажу ей въ ласкѣ, она догадается обо всемъ... Она уже и то говорила мнѣ, что ты влюблена въ меня...
Лариса. Скажи, что ты боленъ и не можешь быть ея мужемъ!..
Вересовъ. Ты сама знаешь, что это глупо, и никого не обманетъ!..
Лариса. Ну, такъ разойдись съ нею...
Вересовъ. Я не могу... Слушай, Лара, не мучь ты меня!.. Все это говорено и переговорено!.. Это невозможно. Вѣдь, не бросишь же ты Николая...
Лариса. Если ты захочешь -- брошу!..
Вересовъ. Значитъ, ты сильнѣе меня... А я не могу!.. У меня не повернется языкъ сказать ей... Зина не переживетъ разрыва!..
Лариса. Оставь, пожалуйста!.. Отлично переживетъ!.. Она съ Дугановичемъ сойдется!..
Вересовъ (отталкивая ее). Лариса, не говори глупости!..
Лариса (ревниво). А! Ревнуешь?..
Вересовъ. Не ревную, а просто это пошло!..
Лариса (обнимая его). Ну, не буду!.. Прости!.. Если бы ты зналъ, какъ я изстрадалась за это время, ты бы пожалѣлъ меня!.. Пять лѣтъ!.. Пять лѣтъ я ревную... каждую ночь я представляю тебя съ нею и тогда я готова убить васъ обоихъ!.. Когда же конецъ этому?.. Я не могу больше!..
Вересовъ. Тогда лучше разойдемся, чѣмъ мучить другъ друга.
Лариса. Да, ты только этого и хочешь!..
Вересовъ. Я ничего не хочу, а просто я усталъ отъ этихъ вѣчныхъ сценъ!.. Это становится невыносимо, наконецъ!..
Лариса. Да, да... конечно!.. Бѣдненькій!.. Мнѣ тебя очень жаль: все такъ прекрасно устроилось... жена съ одной стороны, любовница для разнообразія -- съ другой... И вдругъ какія-то требованія!.. Бѣдненькій!.. (Съ угрозой). Но только знай, что если ты меня бросишь, я на все пойду!.. Я все разскажу Зинѣ и Николаю!.. Мнѣ все равно!.. Пусть моя жизнь будетъ исковеркана, но зато я тебѣ отомщу такъ, что ты меня никогда не забудешь!..
Вересовъ (испуганно). Лариса, что съ тобой!.. Фу, какая ты дурочка!.. Вѣдь, я же люблю тебя!.. (Обнимаетъ ее).
Лариса (не даваясь). Ага, испугался!
Вересовъ. Не испугался, а просто мнѣ стало жаль тебя... что ты страдаешь!.. Ну, будетъ!.. Успокойся!.. (Ласкаетъ ее).
Лариса (успокаиваясь и затихая). Значитъ, ты все-таки любишь меня еще хоть немного?..
Вересовъ. Конечно, люблю!..
Лариса. Правда?..
Вересовъ. Правда...
(Долгій поцѣлуй).
Лариса. Ну, хорошо... я вѣрю тебѣ... Мнѣ легче теперь. Ты самъ виноватъ: зачѣмъ ты столько времени не приходилъ ко мнѣ?..
Вересовъ. Если хочешь, я завтра прійду...
Лариса (задумываясь на минутку). Завтра?.. Нѣтъ, завтра Николай будетъ дома... Приходи послѣзавтра... Хорошо?.. Придешь?..
Вересовъ. Прійду...
Лариса. Смотри же, я буду ждать... А пока, до свиданья, милый, любимый мой... (Быстро цѣлуетъ его и убѣгаетъ).
Вересовъ (оставшись одинъ, дѣлаетъ злобный жестъ досады, вздергиваетъ плечами). Когда это, наконецъ, все кончится!.. (Уходитъ въ столовую).
(Нѣсколько времени комната пуста. Потомъ въ столовой взрывъ голосовъ, движеніе, и въ гостиную входятъ Зина, Лариса, Дугановичъ, корнетъ Краузе, докторъ Воротовъ, Николай Ивановичъ и Вересовъ. Входя, Вересовъ зажигаетъ электричество, и въ гостиной становится ярко свѣтло).
(Лариса ложится въ качалку, Краузе садится у піанино и разсматриваетъ ноты; Дугановичъ, Воротовъ и Зина садятся вокругъ стола. Вересовъ одинъ остается стоять посреди комнаты).
Докторъ. Я и говорю, Николай Ивановичъ, что въ наше время за убійство жены оправдаютъ скорѣе, чѣмъ за воровство яблокъ изъ чужого сада...
Николай Ивановичъ. Ну, что жъ... это возмутительно, и больше ничего!..
Докторъ. Почему возмутительно?.. Это просто доказываетъ, что въ наше время женщина такъ испакостилась, что это сознаютъ всѣ.
Лариса. Чѣмъ это вамъ такъ насолили эти бѣдныя женщины?..
Докторъ. Мнѣ?.. Рѣшительно ничѣмъ!.. Я, слава Богу, не женатъ... Если бы присяжныхъ выбирали только среди нашего брата, холостяковъ, приговоры были бы другими.
Зина. Вы такъ говорите, точно каждый женатый мужчина непремѣнно долженъ ненавидѣть женщинъ.
Докторъ. Долженъ ли, я не знаю, а что ненавидитъ, такъ это фактъ!..
Лариса. Вы удивительно деликатны, докторъ!..
Докторъ. О присутствующихъ не говорятъ, Лариса Владимировна... Исключенія возможны всегда и вездѣ, и каждому человѣку предоставляется завидное право считать себя этимъ исключеніемъ...
Зина. Это зло, докторъ!..
Докторъ. Только искренно, Зинаида Павловна!..
Зина. Но почему вы такъ думаете, злой человѣкъ?
Докторъ. Искренній, хотите вы сказать?
Зина (смѣясь)). Ну, пусть будетъ искренній!.. Все равно...
Докторъ. Большая разница!..
Краузе. А, по-моему, никакой...
Докторъ. Какъ такъ?..
Краузе (спокойно). Я хочу сказать, что въ наше время жизнь такъ плоха и всѣ люди такъ плохи, что искренно говорить о жизни и людяхъ значитъ говорить зло... Кто хочетъ говорить о людяхъ мягко, тотъ говоритъ неискренно... Да, злость и искренность одно и то же.
Дугановичъ. Ну, это парадоксъ, Краузе...
Краузе. Можетъ быть и парадоксъ... (Отворачивается къ піанино и тихо беретъ аккорды).
Зина. Однако, мы отвлеклись... Такъ почему же вы думаете, докторъ...
Докторъ. Видите ли, Зинаида Павловна... мнѣ уже сорокъ шесть лѣтъ, и я знаю жизнь... Многое мнѣ извѣстно, какъ врачу, многое просто -- какъ хорошему собутыльнику... Мы, мужчины, не стѣсняемся другъ съ другомъ и любимъ поисповѣдаться, особливо, ежели въ пьяномъ видѣ!..
Лариса. А скажите, докторъ... наши мужья не принадлежатъ къ числу вашихъ собутыльниковъ?..
(Общій смѣхъ).
Докторъ. Къ сожалѣнію, не имѣю этой чести, Лариса Владимировна.
Лариса. Жаль!..
Краузе (который одинъ не смѣялся, опять поворачивается къ доктору). Я хотѣлъ бы задать вамъ одинъ вопросъ.
Докторъ. Пожалуйста.
Краузе. Вы сказали, что каждый мужчина ненавидитъ женщину...
Докторъ. Я сказалъ: женатый!
Краузе. Хорошо, я не такъ выразился... Каждый женатый мужчина ненавидитъ женщинъ... Это дурно или хорошо?..
Докторъ. Ни дурно, ни хорошо... Это только естественно, и больше ничего.
Краузе. Почему это естественно?..
Докторъ. Потому, милѣйшій корнетъ, что въ одну телѣгу впрячь не можно коня и трепетную лань... Слишкомъ ужъ различныя существа мужчина и женщина, слишкомъ у нихъ различныя желанія и стремленія... Сходятся они въ одномъ пунктѣ: въ страсти, а когда страсть остынетъ, они только стѣсняютъ другъ друга и лишаютъ свободы... Не могутъ не ненавидѣть другъ друга два колодника, прикованные къ одной тачкѣ.
Лариса. Боже, какъ это старо!.. Стыдитесь, докторъ, я считала васъ остроумнѣе!..
Краузе. Совершенно не удовлетворенъ вашимъ отвѣтомъ... (Поворачивается къ піанино).
Докторъ (задѣтый). Нѣтъ, позвольте... Я не кончилъ... Я хочу сказать, что связь мужчины и женщины это безконечный рядъ компромиссовъ. Женщина по природѣ склонна къ единой любви, она инстинктивно ищетъ въ немъ отца своимъ дѣтямъ, постоянную и прочную опору... Мужчина же по природѣ не можетъ не вожделѣть ко всякой женщинѣ, не думая о будущемъ... Это вожделѣніе его законно прирожденное свойство, и онъ не виноватъ въ немъ...
Лариса. Вы, кажется, смѣшиваете мужчину съ павіаномъ!..
(Всѣ смѣются, кромѣ Краузе).
Докторъ. Милая Лариса Владимировна... Да мужчина и есть павіанъ!..
Зина (съ отвращеніемъ). Богъ знаетъ, что вы говорите, докторъ!.. Противно слушать!..
Докторъ. Что же дѣлать, если это такъ!.. Дорогая моя, всѣ мужскія особенности -- сильный творческій умъ, сила физическая, талантливость -- все зависитъ отъ степени яркости въ немъ чисто мужского начала!.. Когда въ мужчинѣ умираетъ желаніе женщины, въ немъ умираетъ все!.. Какъ же вы хотите, чтобы какимъ-то чудомъ мужчина, оставаясь мужчиной, пересталъ имъ быть!..
Зина. Развѣ любить одну женщину, значитъ, перестать быть мужчиной?
Докторъ. Если хотите, да!.. Мужчина, который навсегда полюбилъ одну и не видитъ, не чувствуетъ другихъ женщинъ, это или какой-то феноменъ, или уже не мужчина. Половое чувство крайне требовательно, оно нуждается въ постоянномъ и разнообразномъ возбужденіи. И вѣрьте мнѣ, какъ бы мужчина ни любилъ одну женщину, онъ не можетъ не испытывать желанія при видѣ всякой молодой красивой женщины... Онъ можетъ, конечно, бороться съ этимъ, можетъ подавить въ себѣ это влеченіе, но это насиліе надъ природой не проходитъ даромъ... Или мужчина тупѣетъ, опускается, теряетъ работоспособность, или онъ гаденько развратничаетъ на сторонѣ... Гаденько и скверненько, какъ рабъ... И какъ рабъ, онъ ненавидитъ ту, ради которой мучаетъ и убиваетъ себя!..
Вересовъ. Позвольте, я не совсѣмъ согласенъ съ вами...
Ниночка (появляясь въ дверяхъ). Зина, ужинъ готовъ... (Быстро взглядываетъ на Вересова и сейчасъ-же скрывается).
Вересовъ. А... Пойдемте, господа, въ столовую, тамъ докончимъ нашъ споръ.
(Всѣ встаютъ. Зинаида Павловна, стоя въ дверяхъ, пропускаетъ всѣхъ въ столовую, улыбаясь каждому. Вересовъ и Дугановичъ остаются послѣдними).
Зина (мужу). Иди, иди... Мы сейчасъ...
(Вересовъ удивленно оглядывается на жену и Дугановича, по лицу его скользитъ легкая тѣнь, но онъ все-таки уходитъ).
Зина (отходя отъ двери, быстро). Я нарочно задержала васъ... Мнѣ надо сказать вамъ... Слушайте, я получила ваше письмо... Я не буду разыгрывать оскорбленную добродѣтель... Мнѣ жаль васъ... Но этого никогда не будетъ, и не должно быть!.. Я люблю Бориса, и если, какъ вы пишете, вы дѣйствительно любите меня, вы оставите все это... и мы по-старому будемъ друзьями.
Дугановичъ (потупившись). Я не могу!..
Зина (волнуясь). Но поймите: я люблю Бориса, и люблю свою любовь къ нему!.. Ваши ухаживанія, ваши объясненія оскорбляютъ мое чувство. Я не могу сказать Борису о вашемъ письмѣ, а скрывать, значитъ, уже имѣть какую-то тайну... Мнѣ это несвойственно, мнѣ гадко это... Вы сами хорошій, честный человѣкъ, вы должны понять, что для меня это тяжело!..
Дугановичъ (глухо). Я знаю...
Зина (съ жалостью). Милый, не огорчайтесь такъ!.. Я плакала, когда читала ваше письмо... И если это послужитъ вамъ въ утѣшеніе, я скажу искренно: если бы я не любила Бориса, я полюбила бы васъ!..
Дугановичъ (дѣлая движеніе къ ней). Зинаида Павловна!..
Зина (испуганно останавливая его). Постойте!.. Я не хочу сказать того, что вы думаете!.. Ну, да... если бы я не любила Бориса, я полюбила бы васъ, но я люблю его и ваша любовь, ваше чувство ко мнѣ, когда не возбуждаетъ жалости, возбуждаетъ во мнѣ отвращеніе и стыдъ!.. Мнѣ тяжко видѣть, мнѣ оскорбительно чувствовать на себѣ ваши взгляды... Они мараютъ чистоту моего чувства къ Борису... Я начинаю васъ ненавидѣть тогда!.. (Мѣняя тонъ). Ну, вотъ. И довольно объ этомъ!.. Правда?.. Все кончено, и мы снова простые, хорошіе друзья?..
Дугановичъ (не беря протянутой руки, которая безсильно падаетъ). Нѣтъ.
Зина. Но почему же?.. Вы обидѣлись на меня?.. Я хотѣла быть искренней съ вами... Но не могу же я...
Дугановичъ. Я ничего и не требую отъ васъ... Я не обиженъ, мнѣ просто слишкомъ тяжело и больно!.. Я не могу оставаться вашимъ другомъ, видѣться съ вами, слышать вашъ голосъ и никогда не смѣть показать то, то, что я чувствую къ вамъ!.. Слушайте теперь вы, Зинаида Павловна... Времени у насъ немного... сейчасъ насъ позовутъ... Я скажу все коротко... Я люблю васъ!.. Я давно люблю васъ, еще съ тѣхъ поръ, какъ вы были дѣвушкой, и вы первая женщина, которую я полюбилъ!.. Я живу вами и только вами!.. Вашъ голосъ, ваши милые чистые глаза, ваша походка, вся вы, чистая и нѣжная, наполнили всю мою жизнь!.. Я изъ породы тѣхъ людей, которые любятъ одинъ разъ въ жизни!.. Пусть это правда, и въ сравненіи съ вашимъ мужемъ, я ничтожный, ничѣмъ не замѣчательный кавалерійскій офицеръ... но я люблю васъ такъ, какъ дай вамъ Богъ, чтобы васъ любили всю жизнь!.. Если бы вы нашли другую такую любовь, я уступилъ бы и былъ бы счастливъ вашимъ счастіемъ...
Зина (машинально). Борисъ любитъ меня...
Дугановичъ (поспѣшно). Не будемъ говорить объ этомъ!.. Знайте только одно: я жилъ только одной крохотной фантастической надеждой, что... Впрочемъ, не надо!.. Все равно теперь!.. Вы сказали правду... это лучше. Я слишкомъ люблю васъ, чтобы бросить хоть малѣйшую тѣнь на вашу жизнь. Больше вы никогда не услышите обо мнѣ... Прощайте!.. (Быстро поворачивается и уходитъ, не оглядываясь).
(Зина долго смотритъ ему вслѣдъ, потомъ закрываетъ лицо руками и тихонько идетъ къ двери).
ЗАНАВѢСЪ.