XII.

Что такое волостной писарь?

Да, въ самомъ дѣлѣ: что такое волостной писарь?.. Въ глазахъ начальства всякаго сорта -- это парія, это рабъ, безъ мысли и воли, безпрекословно обязанный выполнять всякія требованія, быть на всѣ руки и, по начальническому приказу, не останавливаться даже передъ не совсѣмъ благовидными вещами, въ глазахъ мужиковъ -- это тонкая бестія, законникъ, крючкотворъ, которымъ, въ случаѣ своей нужды, можно и попользоваться, но вообще же лучше быть отъ него подальше, какъ отъ души продажной, за рубль-цѣлковый на все готовой. Такъ вотъ этотъ-то человѣкъ, съ очень подозрительною нравственностью и безъ всякаго образовательнаго ценза, ведетъ денежныя и прочія книги волости, которыхъ болѣе 30 штукъ, пишетъ разные приговоры, выдаетъ паспорта, составляетъ всякаго рода акты, состоитъ секретаремъ (и, скажу въ скобкахъ, главнымъ заправилой) въ волостномъ судѣ, производитъ статистическія описанія и изслѣдованія, принимаетъ двѣ-три тысячи дворовъ, на страхъ на сумму 200--300 т. руб., составляетъ ежегодно призывные списки по отбыванію воинской повинности 100--150 чел., производитъ повѣрку торговыхъ документовъ и преслѣдуетъ разныя нарушенія закона въ области торговли и промышленности, опекаетъ сиротъ, слѣдитъ за дѣломъ обученія въ земскихъ школахъ (sic), за оспоприваніемъ въ земской аптечкѣ, слѣдитъ за санитарнымъ состояніемъ 10-ти тысячнаго населенія, дѣлаетъ распоряженія въ области гигіены, завѣдываетъ военно-конскимъ участкомъ, прекращаетъ падежи скота, составляетъ списки лицамъ, могущимъ быть присяжными засѣдателями, производитъ описи, аукціоны и судебныя взысканія, преслѣдуетъ нарушителей строительнаго устава, получаетъ въ годъ до тысячи входящихъ и выпускаетъ до двухъ тысячъ исходящихъ бумагъ,-- и проч., и проч. Какъ видите, дѣятельность этого паріи самая многосторонняя, захватывающая нѣсколько областей знанія и науки. Понятно, что de jure на писарѣ лежитъ только канцелярская обязанность, т. е. писать бумаги и вести книги; но такъ какъ, съ одной стороны, масса существующаго надъ нимъ начальства старается по возможности свалить всякое "дѣло" на эту всевыносящую выю, требуя лишь немедленнаго увѣдомленія о точномъ исполненіи предписанія, а съ другой -- главный хозяинъ волости, старшина, на которомъ и лежитъ, въ сущности, обязанность всѣхъ этихъ изслѣдованій, завѣдываній, наблюденій и проч., умѣетъ только пить могарычи съ пріятелями и сажать недоимщиковъ и прочихъ проштрафившихся въ "холодную",-- то писарь и является единственною пружиной, приводящей въ дѣйствіе весь многосложный механизмъ волостного благоустройства! Въ большинствѣ случаевъ старшина бываетъ виноватымъ и терпитъ взысканія только за плохой сборъ податей, что и составляетъ его главную обязанность; все же остальное дѣлаетъ писарь, и начальственныя особы, хорошо знающія механизмъ волостного правленія,-- со всякаго рода приказаніями, личными разъясненіями и проч. обращаются всегда къ писарю, а тотъ ужъ отъ себя дѣлаетъ распоряженія старшинѣ. "Поѣзжай туда-то, узнай о томъ-то, вызови ко мнѣ того-то",-- говоритъ писарь, и старшина безпрекословно исполняетъ его приказанія, зная, что устами его глаголетъ высшее начальство. Большая часть старшинъ и писарей живутъ довольно ладно другъ съ другомъ, потому что интересы у нихъ совершенно общіе: ублажать начальство, по возможности выполняя, хотя бы для виду, на бумагѣ, его предначертанія и тѣмъ обезпечивать свое существованіе... Если же поселится рознь между этими глазами волости, то обѣ онѣ проигрываютъ: писарю нѣтъ ничего легче, какъ подвести старшину, прочесть ему мудреное предписаніе, порядкомъ не растолковавъ, въ чемъ дѣло, или даже вовсе не читать и ждать противозаконныхъ дѣйствій безграмотнаго мужика, а потомъ раскрыть его ошибки передъ начальствомъ, обвинить его въ небрежности, нерадѣніи и проч. Старшина же можетъ или непосредственно пожаловаться на лукавое мудрствованіе писаря, если у него -- старшины есть между начальствомъ "рука", или же дѣйствовать закулисными интригами черезъ волостной сходъ, жалуясь ему на писаря, предлагая сбавить жалованье, и т. д.. Тогда происходитъ въ волости полнѣйшій кавардакъ, самымъ грустнымъ образомъ отзывающійся, конечно, на ни въ чемъ неповинномъ крестьянствѣ. Приходитъ, напр., мужикъ по какому-нибудь дѣлу въ волость и обращается къ старшинѣ: этотъ и радъ бы, можетъ быть, ему помочь, но не знаетъ, какъ, или знаетъ, но боится попасть какимъ-нибудь образомъ впросакъ, чувствуя за собой зоркій глазъ недруга-писаря. "Не знаю,-- говоритъ онъ изъ осторожности,-- ступай къ писарю". Мужикъ идетъ къ писарю и слышитъ отвѣтъ: "не моя это забота, мое дѣло -- перо. Ступай къ старшинѣ". Ну, и приходится хоть волкомъ выть изъ-за полученія какого-нибудь приговора о раздѣлѣ или удостовѣренія о личности. Но такія натянутыя отношенія между старшиной и писаремъ бываютъ, какъ я сказалъ, очень рѣдки, потому что долго продлиться не могутъ: одна изъ сторонъ непремѣнно проштрафится, спасуетъ и принуждена будетъ уступить другой, старшина -- выйдя въ отставку, а писарь -- перейдя въ другую волость,-- смотря по тому, чья сторона возьметъ верхъ.

Волостной писарь -- это связующее звено крестьянства со всѣми и со всѣмъ, что похоже на начальство; все, что имѣетъ что-нибудь приказать, предписать, объяснить, объявить, всѣ, кто нуждается въ какой-нибудь справкѣ или цифрѣ,-- всѣ эти и все это обращается въ волость, т. е. къ волостному писарю, какъ единственному источнику, могущему доставить все необходимое. Земская управа спрашиваетъ, сколько уродилось хлѣба, сколько его будетъ поѣдено и сколько останется; казенная палата -- каковъ оборотъ на ярмаркѣ; крестьянское присутствіе -- каковы мотивы, вызывающіе переселеніе, исправникъ -- каковы причины обѣднѣнія населенія, сопряженнаго съ возрастаніемъ недоимокъ; губернскій статистическій комитетъ -- нѣтъ ли въ предѣлахъ волости какихъ-либо антиковъ, кургановъ и т. п.; кто-нибудь изъ нихъ, или всѣ вмѣстѣ -- каковы могутъ быть заработки населенія въ виду постигшаго край неурожая, и проч., и проч... Въ волостномъ правленіи ведутся дѣла изъ областей вѣдѣнія шести министерствъ,-- внутреннихъ дѣлъ, финансовъ, военнаго, юстиціи, народнаго просвѣщенія, государственныхъ имуществъ; и только благодаря отдаленности иностранныхъ державъ и окіяновъ-морей отъ волостныхъ правленій центральной Россіи (объ окраинахъ судить не смѣю), ихъ не касаются министерства иностранныхъ дѣлъ и морское... И всѣ эти сорокъ шесть -- я на досугѣ какъ-то сосчиталъ -- начальственныхъ мѣстъ и лицъ требуютъ вѣрныхъ, точныхъ и, главное, немедленныхъ исполненій и донесеній о предметахъ самыхъ разнообразныхъ; понятно, что одному человѣку, къ тому же никогда не слыхавшему о статистикѣ, экономикѣ, археологіи, гигіенѣ и проч., не разорваться, и поэтому къ дѣлу онъ относится самымъ формальнымъ образомъ. Если приходитъ предписаніе, на которое отвѣта не требуется, то оно спокойно подшивается "къ дѣлу"; если предписаніе требуетъ отвѣта объ исполненіи, то до подшитія его къ дѣлу берется бланокъ и пишется донесеніе: "во исполненіе предписанія в. в-дія, имѣю честь донести" и проч.,-- словомъ, что все исполнено; если наконецъ требуется обстоятельное донесеніе съ цифрами и проч., то половина ихъ нахватывается изъ прошлогоднихъ дѣлъ, а половина присочиняется сообразно обстоятельствамъ. Требуются, напр., свѣдѣнія объ урожаѣ; писарь, какъ мѣстный житель, видѣлъ при разъѣздахъ и слышалъ изъ разговоровъ въ "Центральной Харчевнѣ", что "рожь нонѣ ни лучше, ни хуже прошлогодней, овсы погорѣли, а проса слава Богу". Недолго думая, онъ беретъ донесеніе объ урожаѣ прошлаго года и смотритъ, какъ велики тамъ цифры: ржи значилось собранной 29,351 четверть,-- онъ напишетъ 29,845 четв., овса было 41,200 ч., появится 27,630 ч., проса было 3,823 ч., въ новомъ донесеніи окажется 4,655 ч. и т. п. Затѣмъ будетъ также "примѣрно" исчислено, сколько требуется на прокормленіе людей ржи, картофеля и пшена, а для скота и лошадей -- овса и сѣна, а вычтя вторыя количества изъ первыхъ, не трудно уже получить математически точныя "данныя объ излишкахъ хлѣбныхъ запасовъ по такой-то волости, такого-то уѣзда, воронежской губерніи"... Идите, пожалуй, по дворамъ, повѣряйте сами, коли не вѣрите!.. Долженъ, однако, оговориться: конечно, цифрѣ 29,351 ч. нельзя довѣрять; гораздо болѣе вѣроятности имѣли бы цифры съ четырьмя нулями; но писаря "не смѣютъ" ставить такихъ огульныхъ величинъ, потому что -- какая же это выйдетъ статистика, наука, какъ извѣстно, требующая особой точности? Но какъ ни смѣшно писарское остроуміе, а совершенно безполезнымъ его считать нельзя; надо только крайне осторожно относиться къ цифрамъ и брать не столько абсолютныя, какъ относительныя ихъ величины, которыя въ большинствѣ случаевъ достаточно вѣрны. Дѣло въ томъ, что, благодаря многолѣтнимъ комбинаціямъ, основныя цифры, изъ которыхъ черпаютъ писаря свои отчеты, сложились довольно счастливымъ образомъ и очень недалеки отъ истины; умышленно же искажать правду писарямъ, въ большинствѣ случаевъ, нѣтъ никакого расчета; и стараются они обыкновенно производить измѣненія въ прошлогоднихъ данныхъ ужъ не вовсе съ бухты-барахты, а болѣе или менѣе согласно съ дѣйствительностью. Былъ, напримѣръ, урожай ржи въ прошломъ году самъ-8, какъ значится въ вѣдомости волостного правленія; въ дѣйствительности-то, Богъ его знаетъ, можетъ быть, онъ былъ самъ-7, а, можетъ быть, самъ-9, но дѣло въ томъ, что центральному учрежденію, собирающему справки, уже извѣстно до нѣкоторой степени, каково при данномъ урожаѣ было экономическое благосостояніе населенія. Вдругъ писарь, потолковавъ съ Козьмой и узнавъ, что у него копна даетъ нонѣ только 2 1/2 мѣры, когда въ прошломъ году давала 5 мѣръ, и съ Трофимомъ, у котораго рожь вышла еще хуже, давъ только 2 мѣры съ копны,-- вдругъ писарь уменьшаетъ цифру урожая до сам-3 1/2. Кто его знаетъ, какъ оно выйдетъ въ общей сложности; можетъ быть, самъ-3 1/2, можетъ быть самъ-2 1/2, а можетъ быть, самъ-4, но дѣло въ томъ, что урожай нынѣшняго года несомнѣнно ниже прошлогодняго, и можно даже съ увѣренностью сказать, что онъ около двухъ разъ менѣе прошлогодняго. Соображаясь съ другими данными, которыя у собирателя свѣдѣній имѣются, конечно, подъ руками, можно-таки, по моему, придти къ какому-либо заключенію, очень недалекому отъ истины, о затрудненіяхъ, которыя придется переносить населенію при нынѣшнемъ неурожаѣ. Этотъ примѣръ былъ апріорный; позволю себѣ разсказать о бывшемъ въ дѣйствительности фактѣ, приведшемъ меня въ немалое смущеніе. Когда я поступилъ въ 1881 г. на должность писаря, то со времени военно-конской переписи, произведенной наканунѣ турецкой войны, прошло уже около пяти лѣтъ; за это время въ кочетовской волости былъ небольшой падежъ лошадей. Въ 1870 году, если не ошибаюсь (пишу на память, такъ какъ въ настоящее время я уже далекъ отъ Кочетова), была по требованію губернской земской управы произведена перепись всей крестьянской скотины -- конечно, волостными писарями же, и съ тѣхъ поръ переписи новой не было. За одиннадцатилѣтній промежутокъ, было нѣсколько падежей скота. Наконецъ, при дѣлѣ волостного правленія за 1880 г. имѣлись свѣдѣнія "о движеніи" народонаселенія по волости, съ точными цифрами о количествѣ лицъ мужск. и женск. пола, когда и откуда взялись эти послѣднія цифры, не припомню,-- во всякомъ случаѣ, недавней переписи не было, а вѣрнѣе всего, что взяты были онѣ, цифры, изъ посемейныхъ списковъ, составленныхъ при введеніи новаго устава о воинской повинности въ 1874 г. и затѣмъ ежегодно измѣнялись согласно даннымъ, сообщаемымъ священниками о естественномъ приростѣ населенія, т.-е. о числѣ рожденій и смертей. Какъ видите, промежутки времени между моментами опредѣленія основныхъ цифръ и тѣхъ, которыя относились къ 1881 г., были довольно значительны, и можно бы ожидать, что, при ежегодномъ измѣненіи ихъ "на глазокъ" волостными писарями, послѣднія цифровыя данныя уже сильно разнятся отъ дѣйствительныхъ, натуральныхъ величинъ. И что же,-- несмотря на падежи, войну, эпидеміи и проч., цифры, полученныя при переписи, дѣйствительно произведенной вновь образованнымъ земскимъ статистическимъ бюро въ 1884 г., очень не много разнились отъ выведенныхъ мною "на глазокъ" въ вѣдомостяхъ, такъ наприм., при общемъ, болѣе четырехъ тысячъ штукъ, количествѣ лошадей, разница была только въ нѣсколько десятковъ, для коровъ -- около двухъ-сотъ-пятидесяти при 3500 шт., а для лицъ мужского пола -- около трехсотъ при общемъ количествѣ въ 6 тысячъ! Иначе сказать, разница между волостными и дѣйствительными цифрами колебалась между 2% и 7%!.. Разница, собственно говоря, не особенно значительная. Я спрашивалъ писарей, какъ они это дѣлаютъ, и получалъ въ отвѣтъ, что они сообразуются съ падежами и эпидеміями: "если не было падежа, ну, прикинешь штукъ 200, а то если былъ, да небольшой, ничего не прибавишь, а еще скинешь полусотку, такъ и ведемъ изъ года въ годъ". Такъ велъ и я три года, рѣшительно не имѣя возможности производить ежегодно. статистическую подробную перепись двухъ тысячъ дворовъ и удовлетворяя своему нравственному чувству лишь тѣмъ, что въ концѣ вѣдомостей добавлялъ "приблизительно", или ставилъ при цифрахъ вопросительные знаки, но въ 1884 г., какъ сказано, имѣлъ удовольствіе убѣдиться, что большого грѣха на душѣ моей относительно статистическихъ данныхъ не лежитъ.

Возвращаюсь къ прерванному изложенію. Итакъ, волостные писаря, даже при всей своей доброй волѣ, должны ограничиваться формальнымъ, канцелярскимъ отношеніемъ ко многимъ благимъ начинаніямъ; человѣкъ всегда остается человѣкомъ и склоненъ преимущественно стараться о своемъ благополучіи; писаря же, при своемъ невысокомъ образовательномъ и, пожалуй, нравственномъ цензѣ, никакъ не могутъ быть одушевлены идеей служенія человѣчеству или народу. Они ограничиваются болѣе легкимъ служеніемъ: служеніемъ начальству изъ-за средствъ къ существованію, и поэтому вся задача ихъ жизни состоитъ въ томъ, чтобы не прогнѣвить начальство, работая какъ можно менѣе и какъ можно болѣе выгадывая свободнаго времени "для себя". Отсюда и происходитъ формальное, небрежное отношеніе къ обязанности и появляется въ обиходѣ пословица: "настрочилъ -- и съ плечъ долой". Да и какъ не строчить, когда, кромѣ указанной уже мною переписки, такъ сказать, текущей, на обязанности писаря лежитъ еще веденіе тридцати съ лишнимъ книгъ, въ томъ числѣ нѣсколькихъ денежныхъ, и удовлетвореніе всѣхъ нуждъ населенія, что сопряжено съ безпрерывными разъѣздами для составленія приговоровъ, описей, актовъ и проч.? Трудъ, воистину, громадный, безъ передышки, потому что воскресенье и праздники -- самые тяжелые дни для писаря: народъ, свободный отъ полевыхъ работъ, спѣшитъ, чтобы не потерять день въ будни, обдѣлать въ эти дни всѣ свои дѣла въ волости; трудъ, повторяю, громадный, и не будь въ писарствѣ мрачныхъ сторонъ -- кляузничества, халуйства и взяточничества,-- лица, несущія этотъ трудъ на своихъ плечахъ, заслуживали бы полнаго уваженія всѣхъ людей.

Какое же вознагражденіе получаетъ этотъ статистикъ, бухгалтеръ, изслѣдователь народной жизни, этотъ агентъ земскаго страхованія, и проч.? Въ --скомъ уѣздѣ только одинъ счастливецъ получалъ 50 р. въ мѣсяцъ, а всѣ остальные -- 40, 30 и даже 25 руб.; но все это еще ничего бы, потому что въ деревнѣ на такія средства кое-какъ прожить можно, отвратительно то, что эти рубли приходится ежегодно выпрашивать у волостного схода, ублаготворяя его полуведромъ или ведромъ водки, претерпѣвая униженіе отъ разныхъ Парфеновъ, держащихъ весь сходъ въ рукахъ. Въ предъидущей главѣ я передавалъ разсказъ одного изъ этихъ Парфеновъ, какъ онъ смирилъ заартачившагося писаря. Положимъ, что этотъ писарь никакими особенными доблестями не отличался и самъ вызвалъ Парфена на бой, превысивъ свою власть; но не всегда же случается, что Парфены дѣйствуютъ только изъ оскорбленнаго самолюбія: обыкновенно они ратуютъ за прибавку къ жалованью писаря или за убавку -- смотря по тому, дана ли имъ трюшница, или нѣтъ. Лично я за три года своей дѣятельности въ Кочетовѣ настолько съумѣлъ расположить къ себѣ населеніе, что при послѣднемъ назначеніи мнѣ жалованья въ 1684 г. и рѣчи не было о водкѣ: никто не заикнулся потребовать съ меня могорычъ, а нѣкоторые предлагали мнѣ даже прибавить жалованья, но я самъ пожелалъ остаться при прежнемъ окладѣ въ 35 р. въ мѣсяцъ; но прошу не забыть, что это произошло на третій годъ моего служенія,-- а эти годы мнѣ чего-нибудь да стоили!..

Несомнѣнно, что частью благодаря ничтожности вознагражденія за громадный трудъ и, главное, благодаря денежной зависимости отъ Парфеновъ,-- черезчуръ мало находится охотниковъ изъ порядочныхъ людей занимать должность волостныхъ писарей, предпочитая сидѣть въ городахъ, въ душныхъ конторахъ и правленіяхъ и получать какими-нибудь двумя десятками рублей болѣе жалованья, чѣмъ они могли бы получить въ деревнѣ (о такъ называемыхъ "независящихъ обстоятельствахъ" препятствующихъ многимъ охотникамъ изъ числа интеллигенціи взяться за этотъ трудъ -- можно развѣ только упомянуть, а обсуждать его -- не полагается). Съ другой стороны, благодаря хуже, чѣмъ неудовлетворительному составу писарей, разныя начальствующія лица привыкли къ нимъ относиться не какъ къ самостоятельному и заслуживающему хотя бы нѣкотораго уваженія люду, а какъ къ низшаго сорта наемникамъ, безъ воли и достоинства, обязаннымъ безпрекословно исполнять всѣ разумныя, неразумныя и даже беззаконныя требованія власть имѣющихъ. Поэтому, положеніе порядочнаго человѣка, попавшаго въ писарскую шкуру, бываетъ порой почти что невыносимо: начальство помыкаетъ, Парфены доѣзжаютъ, крестьянство сторонится и относится съ недовѣріемъ ко всякому доброму порыву... И рѣдкій-рѣдкій, не совсѣмъ опустившійся, человѣкъ удержится на этомъ проклятомъ мѣстѣ; всѣ такіе, при первой возможности, бѣгутъ на частныя должности -- въ приказчики, конторщики, управляющіе, а то и въ урядники, лишь бы только имѣть не-двусмысленное положеніе и знать одного опредѣленнаго хозяина, а не цѣлую коллекцію разныхъ властей!..

Лично я стоялъ на совершенно особомъ положеніи отъ другихъ волостныхъ писарей, потому что нѣкоторые изъ начальниковъ познакомились со мной черезъ моего товарища Ковалева, о которомъ я упоминалъ въ началѣ этихъ очерковъ, другіе же, хотя и незнакомые съ моимъ прошлымъ, все-таки чувствовали во мнѣ что-то такое, что заставляло ихъ относиться ко мнѣ совершенно иначе, чѣмъ къ прочимъ писарямъ. Однако, несмотря на всю выгоду моего положенія, я часто бывалъ въ прескверныхъ обстоятельствахъ, и самолюбіе мое, или, вѣрнѣе сказать, чувство собственнаго достоинства -- нерѣдко достаточно-таки страдало. Вотъ, наприм. одиннадцать часовъ вечера, осень, слякоть, я дома и собираюсь уже ложиться спать, такъ какъ встаю рано, въ седьмомъ часу утра. Вдругъ сильный стукъ въ окно.

-- Кто тамъ? Что нужно?

-- Пожалуйте въ волость,-- узнаю голосъ десятскаго; -- слѣдственникъ пріѣхалъ, требуютъ васъ къ себѣ.

Недоумѣваю, что за экстренная надобность, однако, одѣваюсь, натягиваю закорузлые болотные сапоги и иду за полверсты въ волость, шлепая по лужамъ и насквозь пронизываемый мелкимъ осеннимъ дождемъ.

-- А, здравствуйте,-- говоритъ слѣдователь, сидя за привѣтливо шумящимъ самоваромъ и кушая чай со свѣжими сливками и съ сдобными сухарями, привезенными изъ города.-- Вотъ мнѣ нужны эти люди, которыхъ я выписалъ на эту бумажку; распорядитесь, чтобъ они завтра къ 9-ти часамъ утра были здѣсь.

-- Но, г. слѣдователь, я вижу, что нѣкоторые вызываются изъ селеній за 12 и 15 верстъ: въ такую погоду они не успѣютъ пріѣхать къ 9-ти часамъ.

-- Надо сейчасъ послать ямщика, тогда успѣютъ.

-- Теперь такъ темно и такая скверная дорога, что ни одинъ ямщикъ не рѣшится ѣхать проселками, придется ждать разсвѣта.

-- Глупости!.. Я вѣдь только-что пріѣхалъ же...

-- Вы ѣхали большой почтовой дорогой, съ которой нельзя сбиться...

-- Ну-съ, довольно. Я вамъ приказалъ, а вы можете дѣлать, какъ знаете: я съ васъ буду взыскивать.

-- Не за что взыскивать. Всѣми принято, что при большомъ количествѣ вызываемыхъ дается знать волости за день или за два впередъ,-- говорю я раздражительно, и вдругъ, совершенно неожиданно для самого себя, прибавляю: да кромѣ того, я покорнѣйше просилъ бы васъ по ночамъ меня въ волость не вызывать:, я цѣлый день работаю и ночью нуждаюсь, какъ и вы, въ отдыхѣ...

Поворачиваюсь и опять совершаю прогулку по лужамъ, приказавъ десятнику въ 5 час. утра прислать ко мнѣ двухъ верховыхъ ямщиковъ для вызова нужныхъ слѣдователю людей...

Слѣдователь этотъ боленъ печенью, и потому желченъ и раздражителенъ до крайности; для своей должности онъ совсѣмъ не годится, потому что у него на допросѣ и обвиняемый, и обвинитель, и свидѣтели, по свойственной мужикамъ -- въ отношеніи начальства -- трусости, трепещутъ и думаютъ только о томъ, какъ бы допустилъ Господь унести ноги.

-- Ты не замѣчалъ ли какихъ-нибудь натянутыхъ отношеній между Париновымъ и обвиняемымъ, до пожара у потерпѣвшаго Паринова?

Свидѣтель пыхтитъ, съ тоской посматривая на предметы, разложенные на столѣ.

-- Че-то-же ты сто-ишь и не от-вѣ-ча-ешь?..-- отчеканиваетъ инквизиторъ, повышая голосъ.

-- Н-не могу знать-съ...

-- Т. е., чего ты не можешь знать?-- уже гремитъ слѣдователь.-- Что ты дуракъ набитый, это ты давно долженъ былъ знать!.. Я спрашиваю тебя,-- не ругались ли или не ссорились ли когда-нибудь В. и П. до пожара у П.?

Съ мужика потъ градомъ льется, и онъ съ страшнымъ усиліемъ рѣшается наконецъ отвѣтить:

-- Извѣстно, брань у нихъ допрежъ была про огородъ...

И такія-то сцены разыгрывались съ утра до вечера въ присутственной комнатѣ волостного правленія, когда шло слѣдовательское дѣлопроизводство.

По моемъ уходѣ, слѣдователю стало жарко, а такъ какъ двойныя рамы были уже вставлены, форточки же на грѣхъ не было сдѣлано, то строгое начальство палкой вышибло два стекла -- "для вольнаго воздуха", предварительно нашумѣвъ на нашего волостного сторожа такъ, что тотъ долго руками разводилъ, не будучи въ состояніи очувствоваться отъ начальническихъ криковъ и топанія ногъ. "Ну, и строгій же баринъ,-- говаривалъ впослѣдствіи сторожъ Петровичъ, улыбаясь: и гдѣ только такой зародился?.." Однако, строгій баринъ не вызывалъ меня уже больше никогда въ волость по ночамъ.

Вѣроятно, благодаря своей нѣмецкой натурѣ, онъ былъ щепетиленъ, брезгливъ и самолюбивъ до смѣшного. Съ собой онъ возилъ цѣлое хозяйство: въ тарантасѣ его, истинномъ мученіи для ямщиковъ, вслѣдствіе его громоздкости и тяжеловѣсности, помѣщались: желѣзная складная кровать со всѣми постельными принадлежностями, керосиновая кухня съ жестяною посудой, бутылки съ бульономъ, холодные пирожки и котлеты, цѣлая аптека медикаментовъ, и проч. Пріѣздъ его былъ рѣшительно карой небесной для всѣхъ волостныхъ, начиная отъ старшины, который мыкался взадъ и впередъ, до сторожа включительно, этому послѣднему доставалось больше всѣхъ: крикъ "строгаго барина" не умолкалъ во все время, покуда Петровичъ исполнялъ даваемыя ему приказанія, никогда не умѣя "потрафить въ такцію". И кровать онъ не такъ разставлялъ, и умываться не умѣлъ подавать, и дверей за собой плотно не притворялъ.-- "Куда ты стаканъ ставишь мнѣ подъ руку? Вѣдь я уроню его?.. Вотъ, вотъ куда его надо ставить",-- кричалъ "строгій баринъ", съ трескомъ ставя на нравившееся мѣсто стаканъ,-- и стаканъ, отъ черезчуръ энергичнаго обращенія, разлетался въ дребезги... Въ одной волости не понравился ему столъ, показался высокъ: онъ приказалъ при себѣ на вершокъ отпилить у него ножки... Впрочемъ, къ чести его нужно сказать, что онъ за всѣ причиненные имъ убытки, разбитые оконныя стекла и стаканы, исправно платилъ и въ каждый пріѣздъ награждалъ Петровича двумя, тремя серебряными монетами. Но это никакъ не искупало его неделикатнаго обращенія со всѣми, кто былъ на низшей, чѣмъ онъ, общественной ступени.

Пріѣзжаетъ онъ какъ-то въ полночь въ одинъ изъ нашихъ поселковъ и, не вылѣзая изъ саней, требуетъ къ себѣ старосту.

-- Отводи мнѣ квартиру!

-- Извольте, ваше б-діе, въ сборню пожалуйте,-- опричь некуда.

Въ сборнѣ оказалась окотившаяся овца съ ягненкомъ.

-- Это что такое?.. Ты меня въ овчарню завелъ? Мнѣ надо земскую квартиру, чистую, а не хлѣвъ!

-- Куда же, ваше б-діе, я не знаю... Земскихъ фатеръ у насъ никакихъ нѣту, все мужичье живетъ. Вотъ развѣ къ отцу батюшкѣ толкнуться, не пуститъ ли онъ?..

-- Веди хоть къ самому чорту!..

И батюшка, и матушка уже спали, но по усиленному стуку, а потомъ по настойчивымъ просьбамъ старосты, они, наконецъ, рѣшились пустить слѣдователя ночевать въ единственную свободную комнатку ихъ маленькаго дома.

-- Ужъ вы извините,-- говорилъ батюшка,-- мы по деревенски, ложимся спать рано, потому долго и не отпирали. А вы извольте располагаться здѣсь, почивайте на здоровье.

-- А какъ же самоваръ мнѣ?

-- Самоваръ?!.. Что-жъ, и это, пожалуй, можно, только вотъ работницу разбужу. Она, признаться, весь день стирала бѣлье, ну, и спитъ; а впрочемъ, я сейчасъ...

Черезъ полчаса сонная Акулина-работница вноситъ самоваръ.

-- Что это за самоваръ?.. Вѣдь это отрава, а не самоваръ,-- позеленѣлъ весь; должно быть, годъ не чищенъ! Убирай назадъ, я не хочу отравляться!

И это -- человѣкъ съ высшимъ образованіемъ. Чего же ждать, напр., отъ Щукина, штабсъ-капитана изъ мелкотравчатыхъ дворянъ, убоявшагося бездны премудрости, всю жизнь поровшаго, бившаго, ругавшагося кабацкими словами и этимъ поддерживавшаго свой офицерскій авторитетъ?.. Однажды, при случаѣ, о которомъ я буду говорить ниже, на мое замѣчаніе, что онъ дѣйствуетъ незаконно и ограничиваетъ права нашей волости въ ущербъ прочимъ, Щукинъ раскричался въ отвѣтъ мнѣ такъ: "что вы ко мнѣ съ законами лѣзете? Что я скажу,-- то и законъ для васъ! А то -- "незаконно, незаконно"!.. Умны ужъ очень! Дѣлайте, какъ я сказалъ". Я былъ въ данномъ случаѣ въ безправномъ и безгласномъ положеніи, возражать не имѣло смысла, и беззаконіе благополучно совершилось...

Самый главный изъ начальниковъ, Столбиковъ, поступалъ съ старшинами и писарями такъ. Пишетъ, напримѣръ, записку: "явиться ко мнѣ завтра старшинѣ и писарю въ девять часовъ утра". Вызываемые скачутъ за десятки верстъ, побросавъ всѣ текущія дѣла, и поспѣваютъ къ 9-ти часамъ, заявляются въ контору имѣнія -- сборный пунктъ всѣхъ имѣющихъ личное дѣло до "самого". Имъ говорятъ: рано пріѣхали,-- "самъ" никогда раньше 11-ти часовъ не встаетъ. Ждутъ до 11-ти; по телефону (чтобъ не отставать отъ вѣка, Столбиковъ завелъ у себя въ имѣніи эту штуку) даютъ въ контору знать, что "всталъ". Старшина проситъ доложить; отвѣтъ -- "подождите, когда позовутъ". Ждутъ; въ третьемъ часу пополудни раздается приказъ: "идите къ барину". Только-что подходятъ къ крыльцу -- глядь, подъѣзжаетъ тарантасъ съ гостями-сосѣдями; конечно, опять ждать. Восемь часовъ вечера; уѣхали гости; "доложите!.." "Сейчасъ приметъ, только управляющаго отпуститъ,-- съ докладомъ пришелъ". Наконецъ, въ десять часовъ вечера: "идите, зовутъ". Голодные, измученные и одурѣлые отъ тринадцати-часового ожиданія являются они къ начальству,-- и что же оказывается? Какъ-то темною ночью проѣзжалъ Столбиковъ черезъ одну изъ деревень, находящихся въ вѣдѣніи злополучнаго старшины, и потребовалъ у мѣстнаго десятскаго дать ему провожатаго; но десятскій, вѣроятно, о Столбиковѣ никогда не слыхавшій, провожатаго не далъ, да и самъ долго не сталъ растабарывать съ требовательнымъ проѣзжающимъ: воспользовавшись темнотой, онъ куда-то скрылся. Изъ боязни свалиться въ оврагъ, злополучному начальнику пришлось всю дорогу ѣхать шагомъ. Такъ вотъ требовалось наказать дерзновеннаго десятскаго, и для этого-то важнаго предмета волостные, бросивъ всѣ дѣла, дежурили цѣлый день въ конторѣ съ телефономъ... Вѣрнѣе всего, это былъ новый остроумный способъ выдерживанія подъ арестомъ нерадивыхъ подчиненныхъ, допускающихъ въ своей волости подобные страшные безпорядки.

Вообще, если я скажу, что всѣмъ старшинамъ, кромѣ двухъ, и большинству изъ писарей почти всѣ начальствующіе говорили "ты", а нѣкоторые, въ экстренныхъ случаяхъ, употребляли и довольно крупную брань, то некрасивое положеніе представителей десятитысячныхъ группъ населенія будетъ вполнѣ ясно. Чувство собственнаго достоинства и нравственная порядочность никакъ не могутъ развиться у лицъ, сознающихъ себя, съ одной стороны, полновластными хозяевами надъ цѣлой территоріей, а съ другой -- безотвѣтными рабами разныхъ "благородій"; такіе люди неизбѣжно должны придти къ высокомѣрію съ низшими и къ раболѣпству передъ высшими. Благодаря низкому нравственному и умственному уровню большинства "членовъ", волостные обязаны и въ служебныхъ, и въ неслужебныхъ дѣлахъ оказывать всяческое угожденіе этимъ "членамъ"; но въ то же время, сознавая и себя начальниками, они, для равновѣсія, требуютъ уже отъ своихъ подчиненныхъ такихъ же изъявленій почитанія и угодливости. Чѣмъ же у простыхъ людей, незнакомыхъ съ изысканными манерами и цвѣтистою рѣчью, можетъ быть выражена угодливость къ своему волостному начальству? Конечно, чѣмъ либо вещественнымъ, обиходнымъ и для всѣхъ понятнымъ,-- угощеніемъ или деньгами. Тутъ дѣло не въ шкаликѣ водки, и не въ гривенникѣ деньгами, потому что такіе дары сами по себѣ не могутъ прельстить волостныхъ, людей сравнительно обезпеченныхъ, важно то, чтобы получающій паспортъ или удостовѣреніе выразилъ чѣмъ-нибудь, что онъ чувствуетъ доброту начальника и много этимъ доволенъ,-- это служитъ нравственнымъ удовлетвореніемъ для нихъ, извѣрившихся въ себѣ, вслѣдствіе постояннаго трепета; и опять повторяю, чѣмъ же облагодѣтельствованный паспортомъ подчиненный можетъ выразить свои чувства? Ничѣмъ, кромѣ приглашенія на чаепитіе въ "Центральную" или предложенія гривенника. Первое время, когда я поступилъ, мнѣ -- особенно по воскресеньямъ -- отбою не было отъ приглашеній на чай; пятачки совались, но рѣже; въ иной день получишь до десяти приглашеній "откушать чайку", и когда я всѣмъ отказывалъ, то приглашающіе даже оскорблялись,-- слышались замѣчанія: "брезгуетъ нами" и проч.; я не могу этого объяснить чѣмъ-либо другимъ, кромѣ какъ уже вкоренившеюся въ мужикѣ привычкой изъявить чѣмъ-нибудь свою благодарность за труды по его дѣлу, доказать, что онъ не безчувственная скотина, а тоже "понимаетъ". Въ этихъ случаяхъ происходитъ какъ бы не высказанный громко діалогъ:

Начальникъ.-- Видишь, какъ о васъ трудимся, по праздникамъ отдыху нѣтъ, отъ высшаго начальства васъ заграждаемъ, за всякую вину вашу на себя отвѣтъ беремъ...

Мужикъ.-- Какъ, батюшка, не понимать; очень даже чувствуемъ и много довольны вами. Благодарствуемъ, что потрудились; пожалуйте отдохнуть -- чайку покушать!..

Но бываютъ случаи, когда то же, или почти то же, высказывается и вслухъ. У высидѣвшаго нѣсколько дней подъ арестомъ за чужія недоимки старшины или старосты невольно является желаніе поднять падающее и въ своихъ, и въ чужихъ глазахъ свое достоинство. Отъ него, конечно, нельзя требовать гражданской доблести, готовности страдать за міръ, да и сами міряне далеки отъ предъявленія такого рода требованій: они вполнѣ сознаютъ, что старшина пострадалъ за ихъ вину и считаютъ справедливымъ вознаградить его -- чѣмъ же? не пустыми благодарностями; изъ нихъ, извѣстно, шубы не сошьешь,-- а чѣмъ-нибудь вещественнымъ, осязательнымъ. А оскорбленное самолюбіе тѣмъ временемъ вымѣщаетъ на нихъ свой позоръ: "вы, анаѳемы, податей не платите, а я въ холодной за васъ, какъ прощалыга, сиди? Свои то у меня давно заплачены,-- за что же я одинъ въ отвѣтѣ буду?.. Нѣтъ, шалишь, пойдите-ка таперича вы туда, узнайте, какъ тамъ скусно..." "Батюшка, Парамонъ Ѳедулычъ, ужъ ослобони, сдѣлай божескую милость!.. А мы не то-что... мы оченно даже понимать можемъ... Пожалуй-ка яишенки закусить, не побрезгуй!.." Я былъ однажды глубоко возмущенъ юмористическимъ разсказомъ двухъ старостъ, посаженныхъ становымъ за недоимки въ арестантскую при чужой волости: "посадили насъ,-- говорили они,-- ну и сидимъ; тоска одолѣла; хоть бы, думаемъ, еще кого привели. Глядь, тутъ и есть: двухъ лошадниковъ привели, съ темною лошадью попались. Извѣстно, растабарывать стали; они и спрашиваютъ: кто, молъ, мы такіе и за какія провинности сидимъ? А мы, чтобы подшутить, взяли да и соврали: тоже, дескать, съ лошадью попались. Такъ мы, говорятъ, значитъ, товарищи; и давай это намъ про свои дѣла разсказывать. На четвертыя сутки пришелъ сторожъ выпускать насъ и говоритъ: ну, староста, собирайтесь! А лошадники намъ: нешто вы староста? Нѣтъ, говоримъ, это насъ за то тутъ прозвали, что давно ужъ сидимъ, до старостовъ дослужились..." Да гдѣ же тутъ мѣсто чувству собственнаго достоинства, когда человѣка за то только, что онъ гуманно относится къ своимъ односельцамъ, равняютъ съ отъявленнѣйшими негодяями, бичомъ крестьянства,-- конокрадами? И можно ли винить ихъ, если они, вернувшись къ себѣ въ село, начнутъ ломаться передъ недоимщиками и выпивать съ нихъ "за уважденіе" въ отсрочкѣ недоимокъ, косушки и шкалики, чтобы заглушить неясное, но все-таки ощутительное чувство стыда?.. Не хорошо, впрочемъ, было и мое положеніе, когда я слушалъ приправленный легкимъ юморомъ разсказъ старостъ и зналъ, что кара, ихъ постигшая, была слѣдствіемъ донесенія, писаннаго моей рукой... А не указывать виновныхъ "въ нерадѣніи къ казеннымъ интересамъ" -- нельзя было, такъ какъ, при неуказаніи таковыхъ, козломъ отпущенія оказался бы старшина, которому и предстояла бы перспектива знакомиться съ конокрадами: "своя рубашка ближе къ тѣлу",-- рѣшили мы со старшиной, и старосты были переданы въ руки начальства. Кстати замѣчу, что денежные штрафы, налагаемые начальствомъ на старшинъ и старостъ, никогда не падаютъ на нихъ, а на общество, и штрафъ, напр., за недоимки, очень быстро вносится старостами изъ имѣющихся у нихъ на рукахъ мірскихъ суммъ, а общество всегда санкціонируетъ впослѣдствіи, при учетѣ, такую растрату. Въ данномъ случаѣ старосты даже не благодарятъ за избавленіе ихъ отъ штрафа: они принимаютъ, какъ должное, чтобы отвѣчалъ тотъ, кто виноватъ, а относительно существованія недоимокъ виноватѣе, конечно, все общество, нежели одинъ изъ его членовъ, наименованный, по приказанію начальства же, старостою. Случалось даже, что общество принимало на себя наложенный на старосту штрафъ за пьянство; въ этомъ случаѣ, вѣроятно, дѣйствовало то соображеніе, что староста -- мірской слуга, и что міръ за него и отвѣчаетъ, коли онъ плохъ; впрочемъ, былъ одинъ случай, когда общество заставило старосту заплатить "изъ своихъ" штрафъ за пьянство и нерадѣніе къ службѣ,-- не принявъ его на мірской коштъ. Начальство и само отлично знаетъ, что штрафы рѣдко падаютъ на виновнаго въ ихъ глазахъ, т.-е. на старосту, и поэтому господствующимъ наказаніемъ является арестъ; но и арестованные сельскіе начальники не могутъ пожаловаться на безсердечіе мірянъ: имъ идутъ щедрые харчевые -- полтинникъ и даже рубль въ сутски,-- и мірскія подводы обязательно доставляютъ ихъ къ мѣсту назначенія, т.-е. въ кутузку, задаромъ.

Читая въ "Отеч. Зап." за 1882 г. въ статьѣ "Изъ Фабрично-заводского міра" о порядкахъ въ нѣкоторыхъ мѣстностяхъ нечерноземной полосы,-- о порядкахъ, при которыхъ сотни мужиковъ недоимщиковъ закабаляются старшинами, безъ вѣдома и согласія этихъ "свободно договаривающихся" разнымъ прикащикамъ и подрядчикамъ для работъ на болотахъ и въ особенности для сплава по Камѣ и Чусовой -- работъ истинно каторжныхъ, читая, разсказы Гл. Уснеяснаго о произволѣ, царствующемъ въ новгородской губерніи, гдѣ цѣлыя селенія за недоимки подвергаются поркѣ по приказанію станового или даже только старшины,-- я неоднократно благодарилъ судьбу, забросившую меня въ сравнительно зажиточный уголокъ Россійской Имперіи, въ которомъ недоимки являются только какъ результатъ выходящаго изъ ряда вонъ бѣдствія -- полнаго неурожая (какъ напр., въ 1882 г.), опустошительнаго пожара, градобитія и т. п. Въ кочетовской волости въ 1881, г. не было ни одного селенія съ недоимками, съ 1882 г., когда случился большой неурожай (рожь давала отъ самъ-1 до самъ-3), нѣкоторыя селенія позапустили подати, и недоимки въ настоящее время (1884 г.) еще не покрыты, но я увѣренъ, что одинъ-два хорошихъ года дадутъ населенію возможность вполнѣ оправиться. Я не говорю, чтобы экономическое положеніе всѣхъ селеній кочетовской волости было блестяще,-- далеко нѣтъ; но фактъ, во всякомъ случаѣ, остается фактомъ: здѣшнему крестьянству живется гораздо легче сравнительно съ населеніемъ сѣверныхъ, нечерноземныхъ губерній, и вслѣдствіе этого оно не находится въ такой ужасной кабалѣ у кулаковъ и въ такомъ угнетенномъ положеніи относительно власть имѣющихъ. Круговая порука съ ея нравственно развращающимъ (въ существующемъ ея видѣ) вліяніемъ здѣсь неизвѣстна; продажъ имущества у недоемщиковъ за невзносъ податей также не бываетъ, потому что обезпеченіемъ недоимки всегда служитъ земля, арендная стоимость которой сильно превышаетъ лежащіе на ней платежи. Такимъ образомъ, экзекуціи, т.-е. продажи имущества, случаются только за частные долги, по опредѣленію судебныхъ мѣстъ,-- но и эти случаи крайне рѣдки, потому что добросовѣстные должники имѣютъ полную возможность покрыть долгъ, если онъ не великъ,-- примѣрно 10--15 р.,-- арендной стоимостью одной десятины земли изъ своего надѣла или лѣтними заработками, которые, кстати сказать, здѣсь очень недурны. Убрать десятину, т.-е. скосить и связать, въ обыкновенное время стоитъ 3 р. 50 к.-- 5 р. (при наймѣ зимой -- 1 р. 50 к.-- 2 р.), а въ 1881 г. уборка доходила, по случаю урожая, до 10 и даже 15 рублей за десятину; въ большихъ экономіяхъ, преимущественно у купцовъ, производящихъ огромные посѣвы въ нѣсколько тысячъ десятинъ, и заработки, напр., во время возки хлѣба съ поля, даютъ 2--3 руб. въ день на человѣка съ лошадью. Я знаю двухъ братьевъ мужиковъ изъ Кочетова, которые, проработавъ въ такой экономіи шесть дней -- съ понедѣльника до вечера субботы на трехъ лошадяхъ -- привезли домой 35 руб., жаловаться на такіе заработки, во всякомъ случаѣ, нельзя... Впрочемъ, все это къ слову. Какъ-ни какъ, а приходилось все-таки и мнѣ производить нѣсколько разъ продажу имущества за неплатежъ по исполнительнымъ листамъ, изъ десяти случаевъ въ девяти назначенные торги кончались ничѣмъ, такъ какъ стороны кончали дѣло миромъ, заключая новое условіе между собою, при чемъ истецъ не оставался, конечно, невознагражденнымъ за данную отсрочку; но два или три раза пришлось-таки продать, въ одномъ случаѣ -- десятокъ куръ, въ другомъ -- боровка, и т. п. Состоялась ли продажа или не состоялась, сцены, бывающія на этихъ "укціонахъ", такъ тяжелы, что я почти всегда посылалъ для производства торговъ своего помощника, не желая принимать активнаго участія въ узаконенномъ насиліи... Представьте себѣ морозъ въ 20°; сильный вѣтеръ пронизываетъ до костей, несмотря на валенки, теплое пальто и тулупъ, подпоясанный кушакомъ; слезы невольно выступаютъ изъ глазъ, тутъ же примерзая къ рѣсницамъ. Семи-аршинная ольховая избенка, съ двухвершковыми въ діаметрѣ бревнами, вся окутана снаружи соломой, но, несмотря на эту мѣру, въ избѣ такъ продуваетъ, что вся семья сидитъ на печкѣ, отогрѣвая зазябшія тѣла; и вдругъ мы, архаровцы, т.-е. старшина, староста, я и понятые, являемся продавать съ "укціона" сѣнцы -- единственную защиту отъ вѣтра входныхъ въ избу дверей. Спрашиваемъ хозяина,-- припасъ ли онъ деньги 8 р. 45 к., которыя долженъ крестьянину изъ сосѣдней деревни Захару Филипычу за снятый въ прошломъ году осьминникъ, на которомъ, по случаю неурожая, родилось ржи четыре копны, давшихъ по двѣ мѣры, такъ что урожай едва окупилъ сѣмена и работу; но Захаръ Филипычъ въ неурожаѣ невиноватъ и требуетъ "свое", т.-е. арендную плату за землю, и волостные судьи, разбиравшіе это дѣло, единогласно признали право на полученіе Захаромъ Филипычемъ 8 р. 45 к. съ Тихона Скворцова. Этотъ послѣдній, ссылаясь на "божеское наказаніе", просилъ обождать уплатой до слѣдующаго года, но истецъ остался неумолимъ -- и мы принуждены были произвести опись имущества и назначить день для торговъ. Назначены къ продажѣ сѣнцы -- за неимѣніемъ чего-либо другого, годнаго къ продажѣ, такъ какъ все недвижимое имущество Скворцова заключается въ избѣ съ сѣнцами, да въ дворѣ плетневомъ съ провалившимися навѣсами, а движимое -- въ кобылѣ "безъ годовъ", нешинованной телѣгѣ и развалившихся саняхъ съ мочальною упряжью; нѣтъ даже куръ, сбытыхъ, по случаю опять таки неурожая, курятнику, еще съ осени. Итакъ, спрашиваемъ Скворцова: "приготовилъ деньги?"

-- Отцы родные, да откуда же я возьму? Продать нечего, работишки въ округу нѣтъ никакой, скоро и хлѣбушка весь выйдетъ... Гдѣ ужъ тутъ деньги заготовлять! Захаръ Филипычъ, сдѣлай ты божеску милость, ослободи до осени: може, хлѣбушко уродится -- отдамъ, не то отработаю!..

-- Отработаю!.. Знаемъ мы васъ, какъ отработываете-то! Теперь ты кланяешься: Захаръ Филипычъ, такой-сякой; а тогда мнѣ за тобой бѣгать придется: Тихонъ Иванычъ, родненькій, выходи на работу... Нѣтъ, братъ, очень даже хорошо обучены мы этому производству, на мякинѣ не обойдешь!.. Ты мнѣ мое подай, я лишняго ничего не прошу, ни пятачка не набавилъ за подожданье, не хочу грѣха на душу приматъ; что договорено было, то и ищу...

-- Очень это мы понимаемъ, Захаръ Филипычъ, и даже то есть во-какъ чувствуемъ... Да откуда-жъ мнѣ-то взять теперь, посуди самъ?

-- А откуда хошь; мнѣ что, я свое прошу, лишняго не беру. У меня такихъ-то, какъ ты, може тридцать человѣкъ наберется,-- это, сосчитай, много ль денегъ-то выйдетъ? Этакъ самъ по-міру съ вами пойдешь, коли очень распускать-то будешь...

Невтерпежъ становится мерзнуть на-вѣтру; старшина въ послѣдній разъ спрашиваетъ должника, отдастъ ли онъ деньги; потомъ проситъ Захара Филипыча отложить взысканіе до осени, но послѣ полученныхъ отъ обоихъ отрицательныхъ отвѣтовъ объявляетъ торги открытыми, въ такой, примѣрно, формѣ:

-- Ну, намъ съ вами не замерзать же тутъ... H. М., читай тамъ, что продается-то?

-- Сѣнцы ольховыя, рубленыя, оцѣнены въ 4 р. 50 к.

-- Эй, желающихъ никого нѣтъ покупать?

Въ нашей кучкѣ все офиціальныя лица -- начальство и понятые; желающихъ торговаться на такую дрянь никого не явилось, и у меня начинаетъ зарождаться надежда, что сѣнцы останутся во владѣніи злосчастнаго Тихона, какъ вдругъ раздается голосъ Захара Филипыча: "гривенникъ накидываю, за себя беру... О веснѣ строиться буду,-- такъ на что-нибудь пригодятся, а то все равно деньгамъ пропадать",-- объясняетъ онъ понятымъ, которые уныло поддерживаютъ его восклицаніями: "это такъ, что и говорить!.. Извѣстно, для хозяйства ежели..."

-- Такъ вотъ, Иванычъ,-- говоритъ Захаръ Филипычъ,-- вотъ дѣло-то какое, за себя беру. Таскай изъ нихъ пожитки-то, что у тебя тамъ есть... Завтра я ломать пріѣду.

Но тутъ ужъ я, а потомъ и старшина начинаемъ упрашивать деревенскаго капиталиста подождать до тепла и не морозить несчастную семью... Баба съ воплемъ бросается на колѣни... Тихонъ задумчиво скребетъ бороду... На душѣ очень скверно, и свободнѣе дышится, когда, подъ вліяніемъ нашихъ просьбъ и убѣжденій, Захаръ Филипычъ отсрочиваетъ уплату до весеннихъ работъ. "Заработаешь -- ладно, надуешь -- сѣнцы сломаю",-- говоритъ онъ Тихону. Понятно, что работа Тихона будетъ на 20--30% дешевле цѣниться противъ существующихъ цѣнъ... Мы бѣгомъ отправляемся грѣться въ кабакъ, гдѣ Захаръ Филипычъ подноситъ и начальству, и понятымъ по стаканчику "за труды", понятно, никто не отказывается отъ заслуженной на морозѣ порціи.

А то разъ пріѣхали въ деревушку амбаръ продавать съ торговъ же у одного должника. "Погодите, Христа ради,-- молитъ малый лѣтъ 22 хъ, единственный мужикъ въ семьѣ изъ 5 душъ: -- дайте сроку на три дня, я къ дяденькѣ въ Соколки (селеніе за 40 верстъ) сбѣгаю, може, онъ выручитъ".

-- Никакъ нельзя, торги на нынѣшнее число назначены; мы тоже въ отвѣтѣ будемъ за самовольную отсрочку... Да ты что раньше-то думалъ, отчего загодя не готовилъ денегъ? Вѣдь тебѣ было объ укціонѣ объявлено, было, а?..-- допрашиваетъ парня старшина.

-- Было-то, было, да мы, извѣстно, народъ темный, думаемъ -- авось Господь и пронесетъ...

-- Пронесетъ!.. Ахъ, ты розиня этакая,-- а?.. Да какъ же это пронести-то можетъ? Ты думаешь, мы шутки съ тобой шутить за пятнадцать верстъ пріѣхали? Нѣтъ, братъ, шалишь, раздобывайся тутъ, ежели кто повѣритъ, а то въ "секундную" продадимъ -- вотъ и покупщикъ называется.

Парень упрашиваетъ мѣстнаго капиталиста, унтеръ-офицера, тайно поторговывающаго водкой,-- ссудить его на три дня двадцатью рублями, тотъ беретъ въ залогъ амбаръ, стоющій на худой конецъ 30 рублей, и даетъ на три дня 20 р., но съ тѣмъ, чтобы ему возвращено было 21 рубль,-- "а то и возжаться съ тобой не стоитъ". Вся сдѣлка происходитъ при насъ: старшина получаетъ деньги, я отмѣчаю на исполнительномъ листѣ время уплаты:, и мы уѣзжаемъ домой, при чемъ я не совсѣмъ хорошо себя чувствую, сознавая, что какъ бы санкціонировалъ своимъ присутствіемъ ссуду изъ 600% годовыхъ.

Резюмируя все сказанное здѣсь, увидимъ, что волостному писарю приходится, во-первыхъ, исполнять скучныя и тяжелыя, по своему обилію, канцелярскія работы; во-вторыхъ, производить такія служебныя дѣйствія, которыя могутъ совершенно не согласоваться съ его взглядомъ на вещи; въ-третьихъ, вполнѣ зависѣть отъ всякаго рода начальства и быть обязаннымъ исполнять всякія его требованія, даже беззаконныя; и въ-четвертыхъ,-- въ довершеніе всѣхъ этихъ бѣдъ,-- зависѣть въ матеріальномъ отношеніи отъ кучки міроѣдовъ, въ каждую данную минуту могущихъ уменьшить писарское жалованье до невозможности существовать на него. Припоминается мнѣ случай, какъ въ одной изъ волостей нашего же уѣзда выжили черезчуръ уже загребистаго писаря, не сумѣвшаго, къ тому же, жить въ ладу съ Парфенами. Онъ получалъ жалованье 500 р. въ годъ, да на наемъ помощника отпускалось ему же 180 р., какъ вдругъ сходъ положилъ ему, вмѣстѣ съ помощникомъ, 300 руб. въ годъ, такъ что, за уплатой помощнику, ему самому оставалось бы только по 10 р. въ мѣсяцъ, понятно, что на такихъ условіяхъ онъ оставаться не могъ и очистилъ мѣсто. Дѣйствительно, при той власти, которую забрало себѣ въ руки уѣздное присутствіе относительно назначенія и удаленія писарей,-- хотя ни одна статья Общаго Полож. не оправдываетъ такихъ вмѣшательствъ,-- единственнымъ оружіемъ въ рукахъ міра для самообороны или для нападенія на неугодное "чернильное начальство" осталось назначеніе ему денежнаго вознагражденія; въ принципѣ худого тутъ ничего нѣтъ, но на практикѣ рождается изъ этого масса злоупотребленій, и могорычи играютъ самую видную роль при ежегодномъ составленіи смѣты волостныхъ расходовъ. При всемъ моемъ отвращеніи къ системѣ могорычей, я былъ-таки въ необходимости два раза ставить таковой: въ первый разъ -- при прибавкѣ мнѣ, мѣсяцъ спустя послѣ вступленія на должность, къ двадцати-пяти рублевому жалованью еще десяти рублей, а во второй разъ -- при составленіи первой годовой смѣты для удержанія прежняго 35-ти рублевого оклада. Меня не успѣли еще узнать и, по привычкѣ, такъ настойчиво требовали угощенія, что я, чтобы избавиться отъ навязчивыхъ приставаній, въ оба раза "выставилъ" по полведра... Потомъ міръ попривыкъ ко мнѣ, да и Парфены буквально не осмѣливались тягаться со мной, такъ что о могорычахъ не бывало и помину, въ началѣ же, попавъ въ чужой монастырь и не успѣвъ еще ввести своего устава, приходилось покоряться существовавшему.

Что касается до нравственной разладицы, происходящей отъ необходимости поступать, какъ должностное лицо, противъ своихъ убѣжденій, какъ человѣка,-- я упомяну еще о слѣдующихъ случаяхъ: въ качествѣ секретаря волостного суда, приходится подчасъ записывать явно-пристрастныя рѣшенія, а также постановленія о тѣлесномъ наказаніи провинившагося субъекта; при выдачѣ дворовымъ людямъ паспортовъ, приходилось ихъ притѣснять, выматывая изъ нихъ подушную подать, такъ какъ -- по закону -- можно давать паспорта только уплатившимъ подати (теперь, по уничтоженіи подушной подати, сцены этого "законнаго" вымогательства почти прекратились, такъ какъ остались одни волостные сборы), составленіе, по требованію общества, явно несправедливыхъ приговоровъ, наприм., о ссылкѣ на поселеніе (былъ даже такой случай,-- о немъ впослѣдствіи) и проч. Все это такіе случаи, когда совѣсть моя, какъ человѣка, возмущается, но я все-таки обязанъ, какъ должностное лицо, поступать "по закону", находящемуся въ этихъ случаяхъ въ прямомъ противорѣчіи съ моею совѣстью... Помучившись, позлившись, испортивъ себѣ нѣсколько золотниковъ крови, рѣшаешься на какое-нибудь такое средство, которое можетъ быть оправдано только развѣ цѣлью: случалось, наприм., искать поводовъ къ кассаціи въ собственноручно записанномъ постановленіи волостного суда; или писать безсмысленную жалобу въ высшую инстанцію съ одной лишь цѣлью -- затянуть время и дать должнику возможность обернуться, и проч. Повторяю, что, служа въ волостныхъ писаряхъ, надо забыть брезгливость въ отношеніи выбора средствъ для достиженія благой цѣли; если вы -- человѣкъ робкій и черезчуръ нравственно-чистый, то вамъ не совладать съ той массой зла, подлости и насилія, которая со всѣхъ сторонъ нависла надъ безпомощнымъ населеніемъ селъ и деревень; вы будете только безполезно мучиться, терзаться и въ концѣ концовъ сами сочтете себя ни къ чему негодной тряпкой...

Въ виду всѣхъ этихъ обстоятельствъ, неудивительно, что многія лица съ среднимъ и даже высшимъ образованіемъ довольствуются 300--600 рублевымъ жалованьемъ въ городѣ и не идутъ въ деревню на должность писаря, гдѣ жалованье въ 500 руб. можетъ быть смѣло приравнено къ девятисотрублевому городскому -- благодаря дешевизнѣ квартиръ и жизненныхъ продуктовъ въ деревнѣ. И въ самомъ дѣлѣ, какая кому охота претерпѣвать оскорбленія и обиды отъ начальствъ и Парфеновъ, ежеминутно трепетать за свое существованіе (нѣтъ ничего легче, какъ погубить интеллигентнаго человѣкѣка, живущаго въ деревнѣ и имѣющаго, хотя бы по долгу службы, постоянныя сношенія съ народомъ), возиться подчасъ съ безсмысленными, подчасъ съ невыполнимыми бумагами -- и все это изъ безкорыстнаго желанія имѣть рѣдкую возможность словомъ или дѣломъ помочь темному человѣку, указать ему дорогу, написать прошеніе, похлопотать въ присутственныхъ мѣстахъ, и проч.? Такихъ охотниковъ, такихъ людей, готовыхъ -- несмотря на неблагопріятныя обстоятельства -- дѣлать въ тиши не громкія дѣла, еще очень мало (впрочемъ, тутъ большое значеніе имѣютъ такъ-называемыя "независящія обстоятельства" -- объ этомъ не слѣдуетъ забывать), и поэтому составъ писарей до невозможности плохъ: это большею частью или отставные военные писаря, или недоучившіяся въ приходскихъ и духовныхъ училищахъ дѣти пономарей и дьячковъ... Для занятія этой крайне важной -- въ общественномъ значеніи -- должности не требуется никакого аттестата, никакого образовательнаго ценза, обыкновенно достаточно бываетъ самой микроскопической протекціи, хотя бы секретаря уѣздной управы, или станового пристава. И вотъ эти-то кантонисты и пономарскія недоучки непосредственно вліяютъ, управляютъ, разъясняютъ, даютъ судъ и защиту 60-тимилліонному сельскому населенію!.. Откуда же проникнетъ свѣтъ въ сферу мужицкаго самоуправленія, откуда же научиться мужику понимать свои права и обязанности, откуда ему узнать, что онъ полноправный гражданинъ земли русской, а не только объектъ для всякихъ приказаній и распоряженій, подчасъ безсмысленныхъ?.. Гдѣ ему узнать, что онъ кандидатъ въ присяжные засѣдатели, въ гласные; кто ему растолкуетъ различіе между этими обязанностями, такъ часто смѣшиваемыми и понынѣ -- послѣ двадцатилѣтняго существованія ихъ -- въ народномъ понятіи? Кто ему разъяснитъ, какія права и обязанности лежатъ на старостѣ, на старшинѣ? Нынѣшняя школа, конечно, далека отъ этой просвѣтительной роли,-- опять же -- часто -- не по своей винѣ, а все по тѣмъ же "независящимъ обстоятельствамъ", но далека будетъ и всякая школа, потому что она имѣетъ дѣло съ теоріей и съ малолѣтними дѣтьми. Между тѣмъ, волость, этотъ центръ всего административнаго устройства крестьянства, и волостной писарь, представитель волости, умственный человѣкъ и законникъ, толкователь всякихъ распоряженій и ближайшій исполнитель ихъ,-- вотъ кто могъ бы принести громадную пользу въ дѣлѣ умственнаго развитія сельскаго населенія. Писарь бываетъ на всѣхъ важныхъ сходахъ, не говоря уже о волостныхъ, составляетъ приговоры, относящіеся до самыхъ разнообразныхъ сторонъ крестьянской жизни, и будь онъ человѣкъ развитой, интеллигентный,-- вліяніе его на народную жизнь могло бы быть громадно,-- такъ громадно, что роли школьнаго учителя и священника, какъ теоретиковъ, не принимающихъ непосредственнаго участія въ дѣлѣ народнаго самоуправленія, совсѣмъ стушевались бы. Если бы были установлены какія-либо мѣропріятія для привлеченія въ деревню интеллигентныхъ лицъ на должность писарей, переворотъ въ крестьянской жизни вышелъ бы огромный; для этого нѣтъ надобности даже въ сложныхъ мѣропріятіяхъ: нужно только дать возможность интеллигенціи стать въ непосредственное общеніе съ сельскими массами...

Я самъ сознаю, что договорился до несбыточныхъ вещей,-- и поэтому умолкаю, не предлагая никакихъ дальнѣйшихъ мѣропріятій для достиженія недостижимаго... "Никто не обниметъ необъятнаго", сказалъ Кузьма Прутковъ,-- и онъ былъ правъ.