Къ великому неудовольствію Френса парламентъ собрался въ августѣ, какъ разъ въ то время, когда начинается охота на тетеревей. Волей-неволей пришлось и Френсу отправиться въ Лондонъ вмѣстѣ съ герцогомъ и ежедневно, хоть одинъ часъ, просиживать въ палатѣ общинъ. Остальное же время онъ проводилъ въ клубѣ, такъ какъ вовсе не дорожилъ обществомъ своего кузена, а Джулія въ первыя разъ послѣ своего замужества получила нѣкоторую свободу. Правда, ей тоже пришлось нѣсколько разъ просиживать въ палатѣ общинъ, и однажды она даже задремала тамъ, слушая неинтересныя рѣчи, но все-таки, большею частью она бывала предоставлена самой себѣ, такъ какъ ликующій герцогъ часто забывалъ о ея существованіи, когда разговаривалъ въ кулуарахъ съ премьеръ-министромъ, или же радовался по поводу рѣчей Чэмберлена. Самъ герцогъ не питалъ никакихъ честолюбивыхъ стремленій и не мечталъ о министерскомъ портфелѣ, но политика въ теченіе многихъ лѣтъ составляла единственный интересъ въ его безцвѣтномъ существованіи, и поэтому онъ всегда старался быть полезнымъ своей партіи, занимала ли она преобладающее мѣсто въ парламентѣ или нѣтъ. Главари партіи подчасъ подсмѣивались надъ нимъ, но все же считали его человѣкомъ, на котораго можно положиться, и цѣнили его услуги.
Изъ знакомыхъ Джуліи никого почти не оставалось въ Лондонѣ, кромѣ Ишбель, съ которой произошла большая перемѣна. Изъ свѣтской дамы, проводящей жизнь въ удовольствіяхъ и проматывающей безумныя деньги на наряды и брилліанты, она вдругъ превратилась въ трудящуюся женщину, зарабатывающую свой кусокъ хлѣба. Она открыла мастерскую дамскихъ шляпъ и старалась заманить въ свою лавочку богатыхъ туристокъ, наѣзжающихъ въ это время года въ Лондонъ.
Впрочемъ, эта метаморфоза не была вызвана тѣмъ, что ея мужъ разорился, и для нея наступила нужда. Напротивъ, его дѣла были еще болѣе блестящими, чѣмъ прежде. Но Ишбель вдругъ показалась скучной, безцвѣтной и безсодержательной вся ея жизнь, и прежнія развлеченія и удовольствія перестали удовлетворять ее. Это произошло внезапно. Она была, вмѣстѣ съ мужемъ на парадномъ спектаклѣ въ Ковентъ-Гарденѣ, гдѣ присутствовала и королевская семья. Зрительный залъ былъ полонъ самой извѣстной публикой, сіялъ огнями и брилліантами, украшавшими блестящіе туалеты дамъ. Это была ослѣпительная выставка драгоцѣнностей, точно въ окнѣ ювелира. Однако, Ишбель, окинувъ взоромъ сверкающій залъ, вдругъ убѣдилась, что блескомъ и богатствомъ своего брилліантоваго ожерелье и своей брилліантовой діадемы она превзошла всѣхъ дамъ свѣтскаго круга. Она видѣла завистливые взгляды, устремленные на нее, однако, это не доставляло ей никакого удовлетворенія. Обыкновенно она никогда не носила на себѣ такъ много драгоцѣнныхъ украшеній, но въ этотъ день ея мужъ, соперничествующій съ однимъ новоиспеченнымъ южноафриканскимъ милліонеромъ, принесъ ей великолѣпное ожерелье и діадему и приказалъ надѣть ихъ вечеромъ, когда она поѣдетъ въ оперу. Она пробовала протестовать, но онъ коротко и сухо замѣтилъ ей, что если онъ истратилъ почти четверть своего состоянія на прібрѣтеніе столь дорогого украшенія для своего дома, какимъ является она сама, то считаетъ себя вправѣ хвастаться этимъ украшеніемъ, когда пожелаетъ. Ишбель, скрѣпя сердце, покорилась. Но она обладала слишкомъ изысканнымъ вкусомъ и поэтому съ отвращеніемъ взглянула на свое отраженіе въ зеркалѣ, рѣшивъ, что она похожа на идола, увѣшаннаго драгоцѣнными камнями. Ей было неловко и непріятно, и въ первый разъ въ жизни она почувствовала ненависть къ своему мужу. До сихъ поръ она относилась къ нему съ легкой насмѣшкой, но считала его самымъ великодушнымъ человѣкомъ въ мірѣ за то, что онъ не только женился на ней, но старался пристроить и ея сестеръ и ни слова не говоря платилъ по ея огромнымъ счетамъ, никогда не забывая при этомъ давать ей ежемѣсячно крупную сумму на булавки. Она была ему благодарна и подчасъ жалѣла его, потому что, несмотря на свое богатство, на свое блестящее положеніе въ обществѣ, онъ казался ей одинокимъ. Она бы даже полюбила его, еслибъ могла. Взамѣнъ любви, она старалась быть внимательной къ его желаніямъ, ласково улыбалась ему и, разговаривая съ нимъ, старалась скрыть отъ него самого его недостатокъ образованія и полное неумѣніе разговаривать. И вотъ, въ этотъ вечеръ, она въ первый разъ почувствовала глухую злобу противъ него. Онъ купилъ себѣ жену, и у нея не было даже ни одного пенни, который бы принадлежалъ ей. Она была его собственностью и должна была періодически расточать ему свою благодарность, получая отъ него за это чеки.
Впрочемъ, въ эту минуту она не только презирала его, но еще больше презирала себя. Оглядывая ложи, она отмѣтила въ своемъ умѣ больше двадцати женщинъ, продавшихъ, какъ и она, свою красоту за то богатство, символомъ котораго являлись ихъ брилліантовыя украшенія. Правда, онѣ имѣли счастье выйти замужъ за джентльменовъ, но лучше ли это? Джонсъ, ея мужъ, по крайней мѣрѣ, держалъ себя прилично въ обращеніи и въ разговорѣ, а многіе изъ этихъ джентльмэновъ хватали ее за руки и шептали ей на ухо непристойности. Въ чемъ же дѣло въ концѣ концовъ? Развѣ эти женщины, вышедшія замужъ ради брилліантовъ, лучше тѣхъ, которыя продаютъ себя на улицахъ?
Ишбель вдругъ ощутила страшную пустоту и позоръ своей жизни. Если бы у нея были лѣта? Но все равно, это были бы его лѣта, а не ея! До сихъ поръ, несмотря на свой умъ, она не интересовалась ничѣмъ: ни политикой, ни суффражистскимъ движеніемъ, но теперь ее охватило страстное желаніе быть самостоятельной. Она подумала о томъ, что мужчина презиралъ женщину во всѣ времена, даже тогда, когда былъ вполнѣ порабощенъ ею. Всегда мужчина чувствовалъ и сознавалъ, что ея существованіе зависитъ отъ него, что онъ превосходитъ ее физической силой и является для нея законной опорой, поэтому и можетъ третировать ее, какъ служанку, или какъ товарища, смотря по тому, что найдетъ для себя выгоднѣе. Ишбель не разъ разсуждала объ этомъ съ Бриджитъ, но всегда относилась къ этому равнодушно, наслаждаясь жизнью и молодостью. И вотъ только въ этотъ вечеръ у нея раскрылись глаза на ея собственное существованіе, и она содрогнулась.
-- О чемъ вы задумались?-- спросилъ ее мужъ.
-- Меня угнетаютъ всѣ эта нелѣпыя драгоцѣнности,-- отвѣчала Ишбель и съ небрежнымъ видомъ отошла вглубь ложи.-- Мнѣ кажется, я похожа на старинный канделябръ, увѣшанный побрякушками. Будьте добры, дайте мой плащъ.
Джонсъ всталъ, помня, что мужчинѣ неприлично сидѣть, когда передъ нимъ стоитъ дама, но рѣшительно отвѣтилъ ей:
-- Конечно, вы не уѣдете.. Садитесь на свое мѣсто. Мы останемся здѣсь, пока не будетъ время ѣхать на балъ къ герцогинѣ.
-- Я не поѣду на балъ. Я поѣду домой,-- сказала она.
Онъ съ удивленіемъ посмотрѣлъ на нее и даже слегка пріоткрылъ ротъ. Впервые его жена выказала стремленіе къ протесту, измѣнивъ своему обычному такту. Но на этотъ разъ онъ видѣлъ, что она искренно возмущена, и выраженіе ея глазъ испугало его.
-- Что такое приключилось съ вами?-- спросилъ онъ рѣзко.
-- Я уже сказала вамъ, что мнѣ непріятно изображать изъ себя идола, канделябръ или индѣйскую принцессу, непріятно, что на мнѣ надѣто больше брилліантовъ, чѣмъ на какой-нибудь изъ женщинъ здѣсь! Притомъ же я устала и хочу лечь. Вы можете оставаться, если хотите.
Она надѣла плащъ. Джонсъ, стараясь подавить гнѣвъ, закипающій въ его душѣ, взялъ пальто и шляпу и послѣдовалъ за ней.
Но какъ онъ ни возмущался, а все-таки не могъ ничего добиться.
Онъ даже снизошелъ до просьбъ, однако, и это не помогло, и всю дорогу она не проронила ни слова. На другое утро она отправилась къ Бриджитъ, удостовѣрившись, что ея подруга одна. Бриджитъ ходила по комнатѣ, заложивъ руки за спину, и видимо была въ дурномъ настроеніи.
-- Что случилось?-- спросила она.
Ишбель, не спавшая всю ночь и обдумывавшая свое положеніе, совершенно спокойно разсказала ей о томъ нравственномъ переворотѣ, который она переживала.-- Я не думаю, что ты поймешь меня, сказала Ишбель.-- Ты всегда имѣла собственныя средства и не зависѣла даже отъ своего отца. Но навѣрное, будь ты въ моемъ положеніи, ты чувствовала бы такъ же, какъ и я.
-- Нѣтъ, я понимаю,-- возразила Бриджитъ.-- Одинаково унизительно содержать мужа, какъ и быть у него на содержаніи. Первое, пожалуй, еще унизительнѣе, потому что ни традиціи, ни инстинкты не санкціонируютъ этого.
Было что-то недоговоренное въ ея словахъ, и Ишбель тотчасъ же поняла это.-- Ты тоже чѣмъ-то огорчена?-- спросила она.
-- Быть можетъ. Я вообще чувствую какое-то неопредѣленное отвращеніе и недовольство... Пожалуй, это результатъ чтенія книги Нигеля.
-- Я еще не прочла ее, но такъ рада, что она произвела сенсацію въ нашемъ обществѣ. Надѣюсь, что онъ вернется, и его будутъ чествовать здѣсь. Странно только, что онъ избралъ своею темой трущобы.
-- Ничуть. Трущобы всегда открываются именно такими талантливыми молодыми людьми, которые съ энергіей настоящихъ изслѣдователей ищутъ вездѣ новыя области и стремятся просвѣтить міръ. Нигель скрылъ, неожиданно для самого себя, что существуетъ бѣдность, и теперь высказываетъ свое удивленіе по поводу того, что бѣдность можетъ существовать на рубежѣ XX-го вѣка, и ужасается формами, въ которыхъ она проявляется. А такъ какъ онъ талантливъ, то онъ очень ярко изображаетъ это. Въ самомъ дѣлѣ, какое это несчастье -- бѣдность! Несчастье не только для отдѣльныхъ инвалидовъ, но и для всего міра, какъ для самихъ бѣдныхъ, такъ и для богатыхъ. Мнѣ это никогда не приходило въ голову, пока я не прочла книгу Нигеля...
-- Какое счастье, что онъ могъ написать такую книгу, и это помогло ему забыть Джулію! Если бы мы всѣ могли найти такое же утѣшеніе въ чемъ-нибудь!-- воскликнула Ишбель.
-- Мы достаточно сильны, чтобы не нуждаться въ этомъ,-- возразила Бриджитъ.-- Я знаю, что разъ проснувшись, я уже не могу заснуть. Общество мнѣ надоѣло. Пять лѣтъ такой жизни достаточно, чтобы женщинѣ, имѣющей мозгъ, а не кашу въ головѣ, окончательно пріѣлось все это. Конечно, я буду продолжать содержать домъ для своего мужа, буду наблюдать за своимъ ребенкомъ, ѣздить на охоту и бывать въ обществѣ. Но на это я не затрачиваю и десятой доли своей энергіи. Вообще, еще не знаю, что буду дѣлать! Любовная связь не представляется мнѣ разрѣшеніемъ вопроса, да любовники и не въ модѣ теперь! Мнѣ кажется, я начну заниматься политикой, пожалуй, займусь всестороннимъ изученіемъ политическихъ проблемъ... Ну, а ты на чемъ остановишься?
-- Я открою модный магазинъ.
-- Какъ?.. А мистеръ Джонсъ?
-- Я надѣюсь, онъ согласится и... дастъ мнѣ впередъ нужную сумму на это. Я увѣрю его, что это новая причуда аристократіи, укажу ему нѣсколько лавокъ въ Бондъ-Стритѣ, владѣльцы которыхъ носятъ аристократическія имена. Я убѣждена, что мнѣ удастся уговорить его.
-- Но это вызоветъ безконечные толки и выставитъ его въ смѣшномъ видѣ. Во всякомъ случаѣ, если ты стремишься къ независимости, то не начинай со лжи. Скажи прямо мистеру Джонсу, что ты хочешь быть независимой, и если онъ не дастъ тебѣ денегъ для начала, то я дамъ тебѣ. Однако, что же ты намѣрена дѣлать дальше? Ты бросишь его?
-- Нѣтъ, онъ былъ относительно меня слишкомъ великодушенъ, каковы бы ни были его мотивы. Я не брошу его, я останусь жить съ нимъ, даже буду выѣзжать съ нимъ въ оперу и на вечера, если онъ пожелаетъ. Но я хочу работать и постепенно вернуть ему то, что возьму у него взаймы.
Не безъ внутренняго трепета Ишбель вошла къ мужу, спустя нѣсколько часовъ послѣ этого разговора. Она чувствовала, что онъ сердится за то, что она не поѣхала съ нимъ на балъ герцогини, и поэтому взглянула на него съ самой обольстительной улыбкой.
-- Знаю, что я не хорошо поступила вчера...-- начала она.
-- Да. И я чувствовалъ себя такъ неловко на этомъ балу. Никто не разговаривалъ со мной, и ко мнѣ только обращались съ вопросомъ, отчего вы не пріѣхали? Это было очень непріятно.
-- Мнѣ очень жаль. Но я не могла... Мнѣ надо было поразмыслить.
-- Поразмыслить?.. Надъ чѣмъ?-- опросилъ онъ съ удивленіемъ.
-- Какъ ни странно, но это такъ. И результатомъ моихъ размышленій было то, что я должна сама зарабатывать свой хлѣбъ.
-- Вы моя жена!-- рѣзко возразилъ Джонсъ.-- Что за вздоръ говорите вы?.. Влюбились ли вы, что ли, въ кого-нибудь?
-- Нѣтъ,-- отвѣчала она.-- Дольше трехъ часовъ мое увлеченіе никогда не продолжалось... Но не въ этомъ дѣло. Я хочу стоять на своихъ ногахъ. Только тѣ пользуются уваженіемъ въ обществѣ, кто наслѣдовалъ состояніе или же умѣетъ добывать деньги. Даже знатное происхожденіе больше не играетъ никакой роли...
-- Вы разсуждаете, какъ безумная! Я бы не могъ попасть въ свѣтское общество со всѣми своими милліонами, еслибъ не вы! Я не понимаю, чего вы хотите?.. Чтобы я записалъ на васъ часть моего состоянія?..
-- Нѣтъ, я хочу, чтобы вы дали мнѣ нѣкоторую сумму, чтобы начать дѣло. Я вамъ верну ее потомъ.
Когда она объяснила мужу, что хочетъ открыть мастерскую модныхъ шляпъ, то онъ пришелъ въ сильнѣйшее негодованіе. Затѣя Ишбель не только была нелѣпостью по существу, но она должна была сдѣлать его всеобщимъ посмѣшищемъ.-- Вы хотите принудить меня уступить!-- вскричалъ онъ.-- Если я не дамъ вамъ денегъ для вашего нелѣпаго предпріятія, то вы бросите мой домъ и погубите меня въ общественномъ и финансовомъ отношеніи!..
-- Нѣтъ,-- спокойно возразила она.-- Я никогда не забуду, что многимъ обязана вамъ. Дадите ли вы мнѣ деньги или нѣтъ -- я все равно останусь въ вашемъ домѣ и буду выѣзжать съ вами, когда бы захотите.
Джонсъ былъ побѣжденъ. Черезъ мѣсяцъ его фамилія рядомъ съ титуломъ его жены уже красовалась на вывѣскѣ надъ новымъ магазиномъ въ Бондъ-Стритѣ. Успѣхъ этой затѣи былъ настолько великъ, что Джонсъ даже началъ хвастаться въ Сити предпріимчивостью своей жены, но въ глубинѣ души онъ былъ все-таки недоволенъ новымъ порядкомъ, такъ какъ убѣдился, что когда Ишбель вынуждена была отклонить приглашеніе на обѣдъ или завтракъ, то и онъ долженъ былъ оставаться дома. Ни одна изъ дамъ, за исключеніемъ тѣхъ, мужья которыхъ находились въ его власти, не стремилась видѣть его за своимъ столомъ, если не было съ нимъ его супруги. Огорчало его также, что Ишбель нѣсколько потеряла во мнѣніи общества съ тѣхъ поръ, какъ перестала царить въ немъ, какъ жена милліонера и признанная красавица. Свѣтское общество покровительствовало ея мастерской и поддерживало ее своими заказами, но она сама какъ будто спустилась со своего возвышеннаго пьедестала и смѣшалась съ толпой. Къ тому же это возбудило подозрѣнія, что его финансы пошатнулись, и что его жена тратить больше, чѣмъ это возможно, или желаетъ отложить на черный день. Во всякомъ случаѣ такія предположенія должны были поколебать положеніе мистера Джонса въ свѣтскомъ обществѣ, и это его сильно огорчало.