Джулія, вернувшись вечеромъ изъ Палаты Общинъ, на другой день, нашла на своемъ столѣ телеграмму отъ Даніеля. Она явилась какъ нельзя болѣе кстати, и оригинальность его обращенія къ ней черезъ океанъ отвлекла ея мысли и ослабила то нервное напряженіе, въ которомъ она находилась. Джулія вся дрожала отъ гнѣва и негодованія, когда пришла домой. Прочтя лаконическое воззваніе Тэя, просившаго ее по кабелю писать почаще, бросить суффражистскую кампанію и больше не подвергать себя опасности, Джулія почувствовала непреодолимое желаніе тотчасъ же отвѣтить ему. Смывъ грязь и кровь со своего лица и рукъ, она взяла перо и написала длинное письмо своему американскому другу. Она разсказала ему съ мельчайшими подробностями все, что произошло у воротъ парламента, и въ горячихъ, полныхъ негодованія строкахъ, описала грубое обращеніе полицейскихъ, кулаками разгонявшихъ женщинъ. Но полицейскіе, очевидно, получили инструкцію не трогать женщинъ, принадлежащихъ къ аристократіи, и поэтому ей не было причинено никакого вреда. Пострадало только ея платье въ общей свалкѣ. Она даже нарочно ударила полицейскаго, рѣшивъ идти въ тюрьму вмѣстѣ съ другими. Но и это не помогло. Полицейскій съ проклятіемъ отвернулся отъ нея, хотя, видимо, желалъ бы избить ее и потащить въ участокъ... Многія же пострадали очень сильно. "Это мученицы святого дѣла!-- воскликнула Джулія.-- Но если мы ихъ потеряемъ, то сотни другихъ явятся на ихъ мѣсто. Развѣ никто изъ членовъ правительства не знаетъ исторіи? Кровь мучениковъ не проливается безслѣдно... И я увѣрена, что мы одержимъ побѣду. Но когда? Увижу ли я это?.. Что бы тамъ ни было, я знаю, что готова бороться до послѣдней минуты и готова отдать всѣ свои силы и все, что имѣю, тому дѣлу, которому я служу. Напишите же мнѣ и скажите искренно, считаете ли возможнымъ, чтобы я отвернулась отъ этихъ женщинъ, которымъ я могу служить поддержкой во многихъ отношеніяхъ. Развѣ я могу быть чѣмъ-нибудь другимъ, кромѣ того, чѣмъ меня сдѣлало служеніе этому дѣлу?".
Прошло нѣсколько мѣсяцевъ послѣ этого письма. Джулія побывала въ Америкѣ и въ теченіе трехъ мѣсяцевъ объѣздила много городовъ въ Соединенныхъ Штатахъ, гдѣ произносила рѣчи на многолюдныхъ митингахъ и вербовала сторонниковъ. По ея возвращеніи въ Лондонъ, женская лига устроила грандіозный митингъ въ Альбертъ-Голлѣ, который имѣлъ цѣлью отпраздновать побѣду суффражистокъ на парламентскихъ выборахъ, отнявшихъ у либеральнаго правительства сорокъ мѣстъ. На этомъ же митингѣ Джулія должна была доложить собранію о результатахъ своей поѣздки въ Соединенные Штаты, что и было ею сдѣлано въ блестящей, остроумной рѣчи, которую она закончила страстнымъ обвиненіемъ правительства и не менѣе страстнымъ призывомъ вербовать какъ можно больше сторонниковъ суффражистокаго движенія, пока это движеніе не разрастется и не пріобрѣтетъ непреодолимую силу.
Бриджитъ и Ишбель присутствовали съ мужьями на этомъ митингѣ. Джулія съ удовольствіемъ отмѣтила, что и та и другая обратили своихъ мужей въ пользу женщинъ. Мужъ Бриджитъ произнесъ даже нѣсколько рѣчей въ палатѣ и за ея стѣнами, высказываясь въ пользу распространенія избирательныхъ правъ на нѣкоторое ограниченное число женщинъ. Въ рядахъ суффражистокъ это вызвало большую радость, такъ какъ онъ считался вліятельнымъ ораторомъ. Онъ даже разрѣшилъ своей женѣ принять участіе въ набѣгѣ суффражистокъ на палату общинъ и, незамѣтно для самой Бриджитъ, оберегалъ ее въ это время, стараясь отвлекать отъ нея вниманіе полиціи. Впрочемъ, вестминстерская полиція избѣгала накладывать руку на женщинъ, занимавшихъ извѣстное положеніе, и вообще неохотно хватала ихъ; поэтому парламентскія власти и призывали на помощь резервы изъ лондонскихъ трущобъ, оказывавшіеся гораздо менѣе щепетильными въ этомъ отношеніи.
Слушая другихъ ораторовъ-женщинъ, яркими красками изображавшихъ отчаянную борьбу суффражистокъ и ихъ страданія въ тюрьмѣ, Джулія вспоминала то, что и ей самой пришлось вынести, когда она, несмотря на бдительность герцога, все-таки добилась того, что попала въ тюрьму. Вдругъ ея мысли сдѣлали скачокъ, и она вспомнила Даніеля Тэя, съ которымъ продолжала переписываться, хотя и весьма неправильнымъ образомъ. Онъ большею частью посылалъ ей каблеграммы, на которыя она отвѣчала письмами, иногда очень подробными, но, написавъ такое письмо, обыкновенно совершенно переставала о немъ думать. Даніель первое время старался убѣдить ее бросить дѣло суффражистокъ, но потомъ пересталъ, и Джулія заключила даже изъ послѣднихъ его писемъ, что онъ гордится ея настойчивостью и ея мужествомъ. Джулія, однако, думала, что онъ уже больше не мечтаетъ о встрѣчѣ съ нею, но переписка съ нею, очевидно, нравится ему. Во всякомъ случаѣ какая-то связь образовалась между ними, и ей было пріятно сознавать это. Она смотрѣла на лица, наполнявшія залъ, и думала: что если бы онъ вдругъ очутился среди нихъ? Конечно, этого не могло быть, потому что всего лишь нѣсколько недѣль тому назадъ она получила отъ него письмо, въ которомъ онъ сообщалъ ей, что занятъ по горло. Она постаралась думать о другомъ, но почему-то мысль о Даніелѣ упорно возвращалась къ ней. Въ эту минуту одна изъ ораторшъ взяла подписной листъ и начала громко читать имена присутствующихъ, пожертвовавшихъ въ пользу суффражистскаго движенія. Джулія стала слушать и, забывъ о Даніелѣ, громко разсмѣялась, когда услышала имя миссисъ Уинстонъ, внесшей 20 фунтовъ. Въ самомъ дѣлѣ, ея тетка недавно созналась ей, что уже не считаетъ возможнымъ сохранять прежнее враждебное отношеніе къ этому движенію, такъ какъ суффражистки вошли въ моду, а она не желаетъ казаться отсталой,-- чтобы оставаться молодой, надо всегда одѣваться по модѣ!-- сказала она со вздохомъ, и поэтому стала посѣщать митинги, а въ ея гостиной собирались для разговоровъ о женскомъ избирательномъ правѣ. По крайней мѣрѣ, найдена теперь новая тема, а то всѣ старыя давно уже пріѣлись!
Вдругъ Джулія почувствовала, какъ кровь бросилась ей въ лицо.-- Даніель Тэй: 200 фунтовъ! -- прочла миссисъ Лоуренсъ.
Раздались громкіе апплодисменты. Женщины всегда апплодировали, когда мужчина оказывалъ поддержку ихъ дѣлу. Джулія съ сильно бьющимся сердцемъ смотрѣла на толпу, среди которой долженъ былъ находиться Тэй. До этой минуты ей было все равно, какъ она была одѣта, но тутъ она невольно оглядѣла свой костюмъ и съ удовольствіемъ отмѣтила его изящество. Она ждала, что Тэй самъ подойдетъ къ ней. Въ толпѣ она не могла разглядѣть его. Всѣ встали со своихъ мѣстъ, и въ залѣ началось движеніе.-- Должно быть, онъ ждетъ меня у дверей,-- подумала она. Но у дверей его не было. Она испытала нѣкоторое разочарованіе, въ которомъ, однако, сама не хотѣла сознаться. Это чувство усилилось, когда она пріѣхала домой и очутилась одна въ своей комнатѣ. Неужели ей такъ хотѣлось видѣть Даніеля? Страхъ закрался въ ея душу. Хорошо, что Даніель не пріѣхалъ! Она не желаетъ никакой помѣхи въ своей работѣ, не желаетъ испытывать обычныя женскія мученія. До сихъ поръ она была свободна и никого не любила. Можетъ ли она полюбить этого американца, образъ котораго почему-то такъ странно сохранялся въ ея душѣ?..
Зазвонилъ телефонъ. Она удивилась, что ее можетъ кто-нибудь тревожить въ такой поздній часъ. Чей-то мужской голосъ, на вопросъ: кто говоритъ? отвѣтилъ ей:-- угадайте.-- Но Джулія уже догадалась.-- Такъ вы пріѣхали!-- воскликнула она.-- Какъ это великодушно съ вашей стороны, что вы пожертвовали 200 фунтовъ!
-- Пустое,-- возразилъ Тэй.-- Вы разожгли мой энтузіазмъ своей рѣчью, и я отдалъ всѣ деньги, которыя у меня были въ наличности.
-- Но отчего же вы не подошли ко мнѣ?
-- Я былъ напуганъ. Въ самомъ дѣлѣ, я никогда не робѣю, когда разговариваю по телефону,-- поэтому и рѣшилъ сначала поговорить съ вами... Вы показались мнѣ такою недосягаемой, а, между тѣмъ, въ моей душѣ свято сохранялся образъ маленькой принцессы въ башнѣ стараго замка...
-- А мнѣ уже за тридцать лѣтъ!-- съ грустью подумала Джулія и сказала: -- Какой вздоръ! Меня никто не боятся. Я много работала послѣдніе четыре года и... только! Надѣюсь, вы придете завтра?
-- Мнѣ надо запастись мужествомъ. Если бъ въ вашемъ голосѣ слышалось нѣсколько больше сердечности...
-- Я просто была удивлена. Я вѣдь думала, что вы поручили какому-нибудь пріятелю сдѣлать взносъ отъ вашего имени. Когда вы пріѣхали?
-- Сегодня утромъ. Я узналъ, что вы будете говорить на митингѣ, и тотчасъ же рѣшилъ поглядѣть, чѣмъ вы стали, прежде чѣмъ увидѣться съ вами. Когда же мнѣ прійти къ вамъ? Я бы хотѣлъ прійти въ одиннадцать часовъ.
-- Пожалуй. Мы можемъ съ вами отправиться въ Національную галлерею...
-- Какъ? Мы начнемъ съ этого? О, это напоминаетъ мнѣ Черри и мученія моей юности! Я готовъ разговаривать съ вами двѣнадцать часовъ подрядъ, завтракать, обѣдать,-- все, что хотите!-- только не ходить съ вами по моргамъ!
-- Ну что жъ. Я согласна. Но такъ какъ намъ предстоитъ завтра то, что вы называете утомительнымъ днемъ, то не лучше ли будетъ пойти спать? Спокойной ночи.
-- Спокойной ночи, воинствующая принцесса!
Джулія, улыбаясь, повѣсила трубку, довольная своимъ самообладаніемъ. Она заснула, думая о завтрашнемъ днѣ.