"Vous allez à la gloire!"
Однажды профессоръ Myдpовъ, къ немалому недоумѣнію своихъ молодыхъ слушателей, вмѣсто обычной лекціи, сталъ разсказывать объ удовольствіи и пользѣ путешествія по чужимъ краямъ, о восхожденіи на альпійскіе ледники, о пуховикахъ, которыми нѣмцы покрываются вмѣсто одѣяла, и т. п.
-- Что это на него за стихъ нашелъ?-- шептались между собой студенты.-- Не пошлютъ же насъ путешествовать?
Догадка ихъ была не такъ далека отъ истины.
-- Вы удивляетесь, господа, для чего я говорю вамъ обо всемъ объ этомъ?-- сказалъ Мудровъ въ заключеніе.-- А вотъ для чего: особымъ довѣріемъ новаго министра народнаго просвѣщенія, князя Ливена, въ академіи наукъ пользуется бывшій профессоръ дерптскаго университета, а нынѣ академикъ, Перротъ. По порученію министра, онъ составилъ проектъ о томъ, какъ на будущее время замѣщать профессорскія каѳедры во всѣхъ нашихъ университетахъ свѣжими силами. Правильно или нѣтъ,-- не намъ судить,-- лучшимъ университетомъ считается у господъ академиковъ дерптскій. Такъ вотъ по проекту г-на Перрота, изъ четырехъ коренныхъ русскихъ университетовъ двадцать наиболѣе способныхъ студентовъ предполагается послать на казенный счетъ къ нѣмцамъ -- сперва въ Дерптъ года на два, а потомъ и заграницу, для окончательной подготовки къ профессорской дѣятельности.
Можно себѣ представить, какъ такая заманчивая перспектива взволновала слушателей.
-- Да вѣдь сколько же человѣкъ будетъ послано отъ каждаго университета?-- спрашивали они.-- Четырежды-пять -- двадцать; стало-быть, не болѣе пяти?
-- Нашему университету, сколько я слышалъ, предоставятъ семь вакансій. Но и въ этомъ случаѣ конкуренція между вами, господа, будетъ большая. Поэтому желающимъ изъ васъ воспользоваться этими вакансіями мой совѣтъ -- подтянуться.
"Я-то подтянусь!-- рѣшилъ про себя Пироговъ.-- Лишь бы послали! По крайней мѣрѣ не буду уже сидѣть на шеѣ у маменьки, у сестеръ".
Послѣ одной репетиціи на ту же тему заговорилъ съ нимъ и его покровитель Мухинъ.
-- Ну, Пироговъ, слышалъ ты, что нѣсколькихъ изъ вашей братіи командируютъ къ нѣмцамъ доучиваться?
-- Слышалъ, Ефремъ Осипычъ.
-- И самъ охотно поѣхалъ бы тоже?
-- Съ восторгомъ. Но желающихъ такъ много...
-- У тебя есть шансы. А какую ты взялъ бы себѣ спеціальность?
-- Разумѣется, медицину.
-- Нѣтъ, такъ нельзя; надо выбрать опредѣленно какую-нибудь медицинскую науку.
"Самъ онъ физіологъ,-- подумалъ Пироговъ: -- вѣрнѣе всего взять физіологію".
-- Физіологію, Ефремъ Осипычъ,-- отвѣчалъ онъ вслухъ.
-- Да ты это, мой милый, не ради меня ли?-- догадался Мухинъ.-- Другія науки тебя развѣ не интересуютъ?
-- Правду сказать, меня все очень интересуетъ: и химія, и фармакологія, и анатомія", и хирургія.
-- Вотъ видишь ли! Семь разъ отмѣрь и одинъ отрѣжь. До завтраго на досугѣ обдумаешь. Тогда тебя и запишемъ въ число кандидатовъ.
На другой день Пироговъ зашелъ въ правленіе университета и объявилъ бывшему тамъ Мухину, что выборъ свой остановилъ на хирургіи.
-- Вотъ это такъ; значитъ, обдумалъ,-- сказалъ Мухинъ.-- Вопросъ теперь еще только въ томъ, достаточно ли крѣпки у тебя легкія и дыхательное горло, чтобы читать съ каѳедры въ большой аудиторіи? Вотъ книга; прочитай-ка.
Пироговъ взялъ поданную ему книгу (физіологію Ленгоссека) и прочиталъ длиннѣйшій періодъ такъ громко и внятно, что Мухинъ остался вполнѣ доволенъ.
-- Ну, дыхательное горло у тебя въ порядкѣ. Занесите-ка молодого человѣка въ списокъ кандидатовъ,-- отнесся онъ къ секретарю правленія.
Ни матери, ни сестрамъ Пироговъ еще не заикнулся о своихъ будущихъ планахъ. Теперь эти планы осуществлялись, и съ лекцій домой онъ не поплелся уже пѣшкомъ, а кликнулъ извозчика, да обѣщалъ прибавить еще пятакъ, чтобы везъ поскорѣе.
Своихъ онъ засталъ въ переговорахъ съ портнымъ.
-- Да вотъ онъ и самъ,-- сказала мать.-- Я, Николай, хочу отдать починить твою старую шинель...
-- Подарите ее, маменька, первому нищему,-- весело прервалъ ее сынъ.
-- Но она еще годилась бы...
-- Мнѣ она уже не годится! Готовьте мнѣ все новое съ иголочки!
-- Что это значитъ, Николай?
-- Это значитъ, что меня посылаютъ отъ университета путешествовать.
-- Вотъ счастье-то! И на казенный счетъ?
-- На казенный. Знай нашихъ!
-- Путешествовать?-- вмѣшался тутъ въ разговоръ и портной.-- Знаю, знаю, слыхалъ тоже: вы, сударь, поѣдете открывать неизвѣстные острова и земли?
Пироговъ расхохотался.
-- Напротивъ, весьма даже извѣстные. Сперва я ѣду въ Дерптъ, а потомъ за-границу закончить мое научное образованіе и сдѣлаться профессоромъ.
-- Профессоромъ? Господи, помилуй! Господи, помилуй!-- прошептала про себя мать, которая все еще не могла придти въ себя отъ неожиданности.
Дочери ея, не менѣе пораженныя, были скорѣе опечалены, чѣмъ обрадованы.
-- Такъ ты уѣдешь отъ насъ на очень долго?
-- Да, лѣтъ на пять, а то и больше.
-- Но это ужасно! Столько лѣтъ не видѣться!
-- Ну, изъ Дерпта на каникулы какъ-нибудь урвусь. Зато вамъ, мои дорогія, я отнынѣ не буду уже въ тягость.
-- Ты намъ въ тягость? Да ты наша радость и утѣшеніе!-- сказала мать и, притянувъ къ себѣ любимца, перекрестила его и поцѣловала.-- Благослови тебя Богъ! Когда же ты ѣдешь? Не сейчасъ вѣдь?
-- Нѣтъ, весною; сначала я долженъ еще сдать лѣкарскій экзаменъ.
-- И то спасибо: хоть маленькая отсрочка.
Къ лѣкарскому экзамену Пироговъ готовился съ особеннымъ усердіемъ. Но такъ какъ назначеніе его въ профессорскій институтъ, въ числѣ 7-ми студентовъ отъ московскаго университета, было предрѣшено, то на экзаменъ онъ отправился безъ всякаго страха и, дѣйствительно, ни на одинъ вопросъ не затруднился отвѣтомъ. Во второй половинѣ мая мѣсяца всѣ семеро были приглашены въ правленіе университета и получили здѣсь отъ казначея прогонныя деньги, а отъ экзекутора -- мундиры темносиняго сукна съ шитыми золотомъ воротникомъ и обшлагами, шляпу и шпагу.
Въ этомъ же щегольскомъ нарядѣ Пироговъ отправился на прощальный поклонъ къ Латугинымъ. Барышня встрѣтила его съ своей неизмѣнно-милой улыбкой.
-- Какой вы, Николай Иванычъ, нарядный!
-- Я пришелъ къ вамъ проститься передъ отъѣздомъ,-- проговорилъ онъ невольно дрогнувшимъ голосомъ.
-- Да, вѣдь васъ усылаютъ на цѣлые годы? И вы насъ, конечно, скоро забудете.
-- Васъ я никогда не забуду, никогда!-- увѣрялъ Пироговъ.-- Вашъ дивный голосъ будетъ постоянно звучать въ моихъ ушахъ.
-- Такъ не пропѣть ли вамъ на прощанье вашъ любимый романсъ?
И, сѣвъ за фортепіано, она запѣла:
"Vous allez а la gloire;
Mon triste coeur suivra vos pas.
Allez, volez au temple de memoire;
Suivez l'honneur, mais ne m'oubliez pas"...
("Вы идете къ славѣ; мое опечаленное сердце устремится по вашимъ стопамъ. Ступайте, летите къ храму безсмертія; слѣдуйте вашей чести, но меня не забывайте").
Была ли молоденькая пѣвица дѣйствительно огорчена, но голосъ ея, казалось Пирогову, никогда еще не звучалъ такъ грустно и нѣжно.
-- "Vous allez а la gloire"...-- шепталъ онъ про себя.-- еслибъ то вправду было такъ!..
Когда онъ затѣмъ сталъ прощаться, то не удержался приложиться губами къ протянутой ему рукѣ, на которую изъ его глазъ капнула при этомъ горячая слеза.
О томъ, сколько было пролито слезъ при прощаньи его съ матерью и сестрами, нечего и говорить.
Въ Петербургъ семерыхъ кандидатовъ профессорскаго института повезъ, въ качествѣ конвоира, адъюнктъ-профессоръ математики Щепкинъ. Болотистая дорога между двумя столицами была въ то время вымощена бревнами, а потому этотъ многодневный переѣздъ на "перекладной" телѣгѣ, подскакивавшей по бревнамъ, какъ по клавишамъ, былъ своего рода пыткой. Путники были рады-радехоньки, когда, прибывъ на мѣсто, могли наконецъ отлежать свои отбитые бока на мягкихъ матрацахъ гостиницы "Демутъ".
На другое утро Щепкинъ представилъ ихъ директору департамента народнаго просвѣщенія Языкову, а еще черезъ нѣсколько дней и министру князю Ливену.
-- Теперь, господа, вамъ остается еще послѣдняя формальность -- экзаменъ въ академіи наукъ -- сказалъ Щепкинъ.
Экзаменъ этотъ, однако, на дѣлѣ оказался не пустою формальностью. Экзаменаторами были академики, а для медиковъ еще два профессора медико-хирургической академіи.
У Пирогова и четырехъ его товарищей {Товарищи эти были: Шиховскій -- по ботаникѣ, Сокольскій -- по терапіи, Корнухъ-Троцкій -- по акушерству и Шуманскій -- по исторіи.} экзаменъ сошелъ гладко; двое же были признаны "ненадежными", и выданныя имъ впередъ въ Москвѣ прогонныя деньги, 542 р. 3 кы министерство предписало взыскать съ членовъ совѣта московскаго университета, подъ отвѣтственностью которыхъ былъ сдѣланъ выборъ кандидатовъ въ профессорскій институтъ.
Любопытно, что въ числѣ этихъ двухъ ненадежныхъ былъ и Петръ Григорьевичъ Рѣдкинъ, впослѣдствіи замѣчательный юристъ, профессоръ энциклопедіи права сперва при московскомъ, потомъ при петербургскомъ университетѣ, ректоръ этого послѣдняго университета, а наконецъ и членъ государственнаго совѣта. Въ чемъ обнаружилась его "ненадежность" -- мы сказать не умѣемъ. Но неудачный экзаменъ не обезкуражилъ Рѣдкина: онъ все-таки отправился въ Дерптъ, хоть и не на казенный, а на собственный счетъ.
Съ Рѣдкинымъ же и товарищемъ-медикомъ Сокольскимъ Пироговъ двинулся въ путь "на долгихъ" къ той славѣ, которую въ своей прощальной пѣснѣ предрекала ему Латугина.
Первый этапъ -- "школьные годы" -- остался у него уже позади; второй этапъ -- самостоятельныхъ "академическихъ" занятій до профессуры по выданной имъ спеціальности -- лежалъ еще впереди въ туманной дали.