Войдя в кабинет, я увидел странную картину: хозяин дома Канапухин вместе с тремя друзьями сидел за большим пустым столом, посредине которого, как остров среди безбрежного моря, высилась небольшая копилка, -- сидел и молчал.
Молчали и все три гостя.
Изредка только кто-нибудь из сидящих лукаво улыбался, но тотчас же незаметным усилием сгонял улыбку с сияющего лица.
-- "Типичное заседание идиотов", -- подумал я, а вслух сказал:
-- Как? Вы сидите все вместе и никто из вас не пьян??! И батарея пустых бутылок не красуется среди вас?
Зрелище, действительно, было редкостное...
-- Будешь тут пьян, -- проворчал гость Клинков, -- когда нигде не достанешь никакого напитка!
-- Не пить же политуру, -- криво улыбнулся Громов. -- Иль лак.
-- Хотя я предлагал Громову купить лакированный комод на рынке и нализаться лаку в буквальном смысле слова.
-- Глупо. Ты уже этот дешевый каламбур разнес по всему Петербургу.
Раздался звериный рев и несколько рук, схватив копилку, протянули ее сказавшему.
Тот пожал плечами, вынул рубль, опустил в копилку и испытующе поглядел на меня.
-- Ты ничего не знаешь?
-- Ничего, -- отвечал я, немного удивленный всем предшествующим.
-- И ни о чем не догадываешься?
-- Н... нет.
-- Ну, то-то. Где ты сейчас был?
-- Гулял по улицам. Вы знаете, города просто не узнать...
-- Какого города? -- спросил Громов с дурацким удивлением.
-- Как, какого? Нашего же; Петербурга.
И опять, как прежде, раздался радостный полузвериный рев. Несколько рук снова схватили копилку и протянули ее мне.
-- Клади рубль!
-- Опускай, опускай, не кочевряжься!
-- Господа! За что?..
-- Сказал "Петербург", вместо "Петрограда!" Мы установили штраф за это -- один рубль.
-- Да вы что тут делаете?
-- А вот сидим, разговариваем, подкарауливаем друг друга... Кто ошибется в разговоре -- снимаем с него рубль.
-- В чью пользу?
-- В пользу семейств запасных.
Я опустил рубль в кружку и сейчас же хладнокровно заявил:
-- Считаю это неправильным.
-- Почему?
-- Очень просто. Где, по-вашему, должна находиться центральная организация помощи семействам запасных всей России?!
И я с силой стукнул кулаком по столу.
-- Как где? -- удивился простоватый Клинков. -- Ясно где -- в Петербурге!
-- Положи рубль в копилку! Зачем сказал -- "Петербург"?..
-- Изволь, я положу. Но только не понимаю, почему ты не согласен.
-- Теперь, когда ты положил рубль, я согласен. Только это мне и нужно было... А теперь, господа, бросим и поговорим серьезно. Вы знаете, у меня большое горе.
Я упал на стул, охватил голову руками и тихо застонал. Все заметно встревожились.
-- Что такое?!
-- В чем дело?!
-- У меня пропал без вести брат...
-- Где пропал?!. В Германии?
-- Нет...
-- В Австрии?
-- Нет, нет... Здесь он пропал...
-- Где же он жил?
-- Да здесь же, Господи! -- вскричал я с лицом, искаженным отчаянием.
-- Где же здесь? В России?
-- Да...
-- Где же именно в России?
-- Да здесь же, Боже ты мой!
-- Где "здесь"? Это понятие растяжимое...
-- Грех вам издеваться надо мной, -- простонал я, тихо рыдая. -- Если я говорю здесь -- значит, здесь.
-- Да где же здесь? В Петербурге, что ли?!!
Я отнял руки от лица, вытер глаза платком и усмехнулся.
-- Опусти рубль. Сказал "Петербург".
-- Ах, черт! Опять я попался. -- У меня уже и рублей не осталось. Ну все равно разменяю... Так, где же он жил-то?
-- Кто? -- удивился я.
-- Да брат твой!!
-- Нигде он не жил. У меня и брата нет...
-- А как же ты говорил...
-- Ничего... Соврал. В пользу семейств запасных -- не грешно.
-- Тьфу!!
Все рассмеялись, но тотчас же, насторожившись, поглядели на меня...
-- Ну, серьезно -- довольно, -- устало сказал я. -- Подурачились и будет. А то ведь так и разговора нельзя вести.
-- А, может, ты опять какую-нибудь гадость подстроить хочешь, -- недоверчиво сказал Клинков.
-- А ты не спи, -- усмехнулся я. -- Положим вы, южане, все сонные.
-- Кто это южанин? -- изумился Клинков.
-- Да ты же!
-- Я! С самого рождения был петербуржцем и...
-- Опусти рубль!!!
-- То есть, петроградцем, я хотел сказать.
-- Поздно. Опусти рубль!
-- У меня три рубля. Рубль я, положим уже должен...
-- А ты ошибись еще раз. Как раз и выйдет три рубля.
-- Ни за что!
-- Очень мило!.. Очевидно, тебе рубля на этакое дело жалко. Вот москвичи не такие...
-- Почему?..
-- Вы знаете, сколько Москва собрала в день флагов? Свыше трехсот тысяч!!
-- Так в Москве зато два дня собирали.
-- Ну, так что же?
-- А не один день?
-- Причем здесь один день?
-- В один день меньше наберешь.
-- Кто наберет?
-- Всякий.
Я помолчал, немного разочарованный.
-- Гм... да! А зато в Москве продавали флаги всех держав...
-- И у нас тоже! -- ревниво возразил Клинков.
-- Где это у вас? Во втором Парголове? В Мустамяках?
-- Зачем в Парголове... Здесь.
-- Да где? Где здесь?
-- В Петрограде, -- усмехнулся Клинков.
-- Это называется -- уйти парадом против переднего пояса, -- засмеялся хозяин.
-- Бог с ним, -- добродушно махнул я рукой. -- Все-таки я преклоняюсь перед москвичами. А еще говорят, что они сухой, черствый народ, что все они помешаны на чинах, что все сплошь бюрократы.
-- Кто говорит это о москвичах? -- не утерпел Клинков, завозившись в кресле.
-- Все говорят, -- подтвердил я, тупо глядя на него.
-- Чепуха! Это, скорей, типичные петербургские черты, которые...
-- Тсс! Вот теперь ты можешь опустить все три рубля... И сдачи не нужно. А в остальном ты, конечно, прав.
-- Опустить я опущу, но только ты свинья. И разговаривать с тобой не хочу!
-- Ну, ладно... Теперь уж серьезно -- бросим. Надоело. Читали последние телеграммы?
Все обрадовались перемене разговора облегченно вздохнули, сдвинулись ближе и заговорили...
-- Читали вы, господа, сообщение, -- сказал я, -- что Вильгельм послал Турции триста миллионов марок.
-- Первый раз слышу...
-- Нет, серьезно... Об этом есть даже телеграмма из этого города... как его?
-- Копенгагена?
-- Нет... Вот: из Спа.
-- Откуда же в Спа могут знать об этом? -- скептически заметил Клинков.
-- В Спа-то? В Спа все знают, -- уверенно сказал я. -- Ведь оттуда почти все телеграммы.
-- Первый раз слышу! Причем тут Спа? Городишко маленький, о котором ничего не слышно...
-- Как не слышно?! -- горячо подхватил я. -- А почему же все телеграммы помечаются в скобках "(СПА)"?!
Это был не смех... Это было скорее ржание стада лошадей.
Клинков упал на Громова, а хозяин с Подходцевым откинулись на спинки стульев, задыхаясь от хохота.
Я недоумевающе глядел на них, что еще более усиливало их веселое настроение.
-- В чем дело, господа? -- тщетно вопрошал я. -- Что такое?
-- Да пойми же ты...-- отдуваясь, простонал хозяин, -- дерево ты этакое... что... ох не могу! Что... "СПА" -- это не название города, а сокращенное наименование агентства, которое дает телеграмму: с.--петербургское агентство!!!
-- Опусти рубль! -- сурово сказал я.
-- Ах, черт, -- спохватился хозяин. -- Теперь уже я ошибся...
-- Это только и требуется! -- цинично заметил я.
С кислой миной хозяин уплатил штраф и сказал:
-- Ну, теперь уж я, как хозяин, говорю -- довольно. А то этак мы разоримся.
-- Довольно, так довольно, -- благодушно согласился я. -- О чем же говорить?
-- О литературе! Ну слова о войне, о столице -- никаких хитростей!
-- Что же мы будем говорить о литературе, когда сейчас никто ничего не читает, кроме газет.
-- Извините, -- возразил я. -- Это, может быть, ты не читаешь, а я читаю.
-- Что же ты читаешь?
-- Крестовского перечитываю. Очень талантливо написано.
-- Ну и вкус!..
Опять воцарилось недолгое молчание.
-- А правду говорят, -- с любопытством спросил я, -- что он заимствовал у Помяловского несколько глав из "Панургова стада".
-- Не из "Панургова стада", -- поправил экзальтированный Клинков, -- а из "Петербургских трущоб"!
-- Из "Петроградских", -- поправил я. -- Опусти рубль.
-----
На другой день мы с Клинковым свезли в комитет помощи семьям запасных 67 рублей.
-----
Читатели! Я уверен, что не вся Россия прочтет этот фельетон... Поэтому идею, вложенную в него, предлагаю для эксплуатации. Если, благодаря этому, несколько лишних тысяч попадут на долю семейств запасных -- никто роптать не будет.
Ритористы скажут, что теперь не время веселиться.
Но никогда еще цель так основательно не оправдывала средств, как в данном случае. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .