Когда я шел по улице, то случилось так, что этим актером будто кто-то швырнул в меня из окна третьего этажа: так неожиданно налетел он на меня, и едва ли - не сверху.
- Осторожнее, грудную клетку поломаете, - испуганно воскликнул я.
- Простите, не заметил. Задумался.
- Небось, все о дороговизне здешней жизни думаете?..
- Так. Млеко-та от крав гораздо-та драгота.
- Я... вас... не понимаю.
- Я насчет крав. Млеко-та ихнее, говорю, гораздо драго-та.
- Это еще что за арго?
- Болгарский язык. Я теперь по-болгарски учусь.
- На какой предмет?
- В славянские земли еду.
- На какой предмет?
- Петь там буду. Я певец. Петь буду.
- На какой предмет?
- Деньги зарабатывать. Там, говорят, очень выгодно для актеров. Болгары - чудесный народ.
В это время к моему собеседнику подошел другой актер. Поздоровались они:
- Живио.
- Наздар!
- Скро едъм?
- Как тлько блгарскую взу плучу-та.
- Вы тоже едете? - спросил я.
- Обязательно. Все едут: Звонский, Кринский, Брутов, Крутов, Весеньев и Перепентьев.
- Позвольте... Вас я еще понимаю, что вы едете: ваша специальность - балалайка... Так сказать, международный язык! А что там будут делать Брутов и Крутое? Ведь они драматические.
- Драму будут играть.
- Но ведь болгары не понимают по-русски!
- Поймут! Все дело в том, что из пьесы нужно все гласные вымарать и к каждому слову "та" прибавить. Тогда и получится по-болгарски. Сейчас помощник режиссера сидит и вымарывает, актеры даже рады: меньше учить придется. Здраво-та?!
- Крпко здраво, - улыбнулся я.
- Вот видите - вы тоже уже научились. Это ведь быстро! Пресимпатичный язык! Когда едете?
- Я не собираюсь.
- Неужели?! Первого человека вижу, который не едет в славянские земли!
- А что мне там делать?
- Писать будете. Написали рассказ, вычеркнули все гласные, да и марш в газету. Как говорится: марш, марш, генерале наш!
- Вздор! Дурацкая мсль-та!
- Ничего не дурацкая. В славянских землях многи листа излази.
- Чего-о?
- Я говорю: многи листи излази. По-нашему - много газет выходит. А театр, по-ихнему, - позорище.
- Вот видите. А вы едете.
- Да ведь не я один. И Громкий, и Самыкин, и Зуев, и Заворуев - все едут.
- Как Заворуев?! Ведь он не актер!
- А он хорошо на пробке играет. Зажмет пробку в зубы и ну по щекам пальцем щелкать. Любой мотив изобразит.
- Гм... да... Теперь я понимаю, почему театр по-славянски - позорище.
- Самыкин, хотя он и беговой наездник, - у нас он будет знаменитым славянским стрелком.
- Ну, дай ему Бог настрелять побольше.
Подошел к нам Сеня Грызунков, существо, умственный багаж которого не позволил бы своему обладателю и до Кады-Кея без посторонней помощи доехать.
- Здрав буди, - сказал Сеня, здороваясь со мной. - Ну, братцы, поздравьте! Исайя, ликуй. Получил заграничный паспорт и еду в церковнославянские земли!
- Сеничка, - сочувственно сказал я. - Как же ты поедешь в церковнославянские земли... Ведь там, поди, церквей много?..
- Ну, так что ж...
- А вашего брата и в церкви бьют.
- Мой брат и не едет. Он в Совдепии застрял. А мы с Маничкой Овсовой едем. У нее позавчера в половине пятого голос открылся. Настоящая Нежданова. Будем цыганскими романсами работать. Едем я, она и ее тетка. Гайда тройка!
* * *
Пришел я домой, взглянул на карту Болгарии, и сердце у меня сжалось:
- Больно-та мала страна-та. Но тут же и успокоился:
- Это ничего, что страна маленькая, зато сердце у нее великое. Душа гостеприимная.
Вижу отсюда, что пригреет Болгария, по мере возможности, и Громыкина, и Самыкина, и Зуева, и Заворуева.