I.
Погалевъ находился въ ужасномъ волненіи. Хотя свиданіе съ секундантомъ Кононова было имъ самимъ назначено въ пять, Степанъ Николаичъ съ половины четвертаго сталъ съ безпокойствомъ поглядывать на часы. Въ три четверти четвертаго онъ приказалъ зажечь всѣ лампы какія только имѣлась налицо, а самъ занялся приведеніемъ въ порядокъ гостиной, то-есть началъ передвигать съ мѣста на мѣсто мебель, не оставивъ въ покоѣ ни единаго стульчика. За симъ послѣдовало куреніе комнатъ, но слуга поусердствовалъ, и чтобъ уничтожитъ запахъ Степанъ Николаичъ принялся самолично прыскать духами и не раньше успокоился какъ истребивъ цѣлую стклянку. Пробило половину пятаго, и онъ съ ужасомъ вспомнилъ что не приготовилъ какъ слѣдуетъ вступительной рѣчи, на ея же миротворное дѣйствіе весьма разчитывалъ. Еще съ вечера набросалъ онъ на бумагѣ "мысли о поединкахъ" и теперь, просматривая написанное, кое-что не безъ чувства довольства прочелъ вслухъ. Безъ четверти пять явился второй секундантъ г. Хамазова, князь Бросокъ-Ашметкинъ; съ его появленіемъ Погалевъ окончательно заволновался и буквально ежеминутно справлялся съ часами. Въ четверть шестаго ("наконецъ-то", вздохнулъ хозяинъ) пріѣхалъ Чулковъ.
Степанъ Николаичъ учинилъ ему торжественную встрѣчу и усадилъ на диванъ, водворивъ князя въ креслѣ справа и помѣстивъ свою особу въ креслѣ слѣва.
-- Господа! началъ хозяинъ, предварительно откашлявшись и раза два взглянувъ въ бумажку,-- раньше чѣмъ мы приступимъ къ спеціальному сужденію о дѣлѣ для котораго собрались здѣсь, позвольте поблагодарить васъ за честь которую вы мнѣ оказали, избравъ мѣстомъ совѣщанія мою квартиру.
Чулковъ круто повернулся на диванѣ.
-- Я сейчасъ, конфиденціально шепнулъ ему Погалевъ и офиціально продолжалъ; -- Смѣю думать, господа, что всѣ здѣсь присутствующіе согласны съ мнѣніемъ раздѣляемымъ лучшими европейскими авторитетами, а именно что поединки, какъ и прочіе виды суда Божьяго, давно отжили свой вѣкъ и теперь составляютъ, такъ-сказать, никому не принадлежащее и никому не нужное наслѣдство средневѣковаго варварства, годное развѣ для историческихъ музеевъ.
Степанъ Николаичъ безъ устали промеледилъ въ томъ же родѣ минутъ двадцать добрыхъ. Чулковъ разъ пятъ принимался кашлять и изъявлять иные знаки нетерпѣнія, но либеральный ораторъ не унимался, и проговоривъ каждый разъ конфиденціальное "я сейчасъ", продолжалъ тянуть офиціальную канитель.
-- Позвольте, прервалъ наконецъ Чулковъ,-- къ чему о томъ распространяться въ чемъ, по вашимъ же словамъ, мы всѣ согласны.
-- Но я надѣюсь, насупившись и нѣсколько отставивъ нижнюю губу, пробурчалъ Погалевъ,-- что вы не будете во что бы то ни стало настаивать на поединкѣ, и да же наша прямая обязанность какъ секундантовъ...
-- Я тоже, хгы, согласенъ; дуэль -- совершеннѣйшій вздоръ...
И князь въ свою очередь пустился-было въ разглагольствованія объ отсталости дуэли.
-- Ваша рѣчь впереди, рѣзко прервалъ его Чулковъ, и къ Погалеву:-- Наша обязанность какъ секундантовъ, насколько я понимаю, состоитъ вопервыхъ въ томъ чтобы рѣшить: есть ли достаточный поводъ къ дуэли...
-- Я о словахъ не спорю, поспѣшно вставилъ Погалевъ, опасаясь чтобы приготовленная фраза не пропала безслѣдно,-- хотя не могу не замѣтить что вы изволили выразить ту же мысль что я имѣлъ раньше въ виду.
-- Прекрасно. Господинъ Хамазовъ въ своемъ письмѣ утверждаетъ будто господинъ Кононовъ совершилъ въ извѣстномъ домѣ извѣстные -- надо полагать для господина Xамазова оскорбительные -- поступки и требуетъ за это удовлетворенія. Потрудитесь вкратцѣ изложить въ чемъ именно состояли эти поступка, гдѣ совершены и видите ли вы въ нихъ, по совѣсти, достаточный поводъ къ дуэли.
Погалевъ замялся.
-- Я полагалъ что все это лучше всѣхъ извѣстно господину Кононову....
-- Лучше, или нѣтъ извѣстно это господину Кононову, для васъ троихъ рѣшительно все равно; мы о томъ только можемъ судить что намъ извѣстно.
-- Хгы, вы правы.
Чулковъ повторилъ вопросъ. Погалевъ еще помялся и наконецъ, путаясь и заикаясь, передалъ слышанную вчера отъ Іоанникія исторію.
-- Господинъ Хамазовъ объяснилъ ли вамъ гдѣ и когда это случилось?
-- Я счелъ неделикатнымъ разспрашивать; притомъ, повторяю, я былъ увѣренъ что господинъ Кононовъ....
-- Я настойчиво прошу васъ оставить господина Кононова въ покоѣ...
-- Хгы, Чулковъ, не горячитесь, перебилъ потомокъ Гедемина.-- Я, кажется, могу объяснить вамъ все. Хгы, хгы.-- Князь подумалъ.-- Вы вѣдь, хгы, знаете: Хамазовъ ужасный волокита и даже, хгы, Донъ-Жуанъ, и у него пропасть этихъ, хгы, какъ онъ выражается, амуретныхъ исторьетокъ. Хгы, хгы. И онъ, хгы, волочился... Ну да, хгы, вы ее знаете... Воробьева Люд....
-- Поручалъ ли господинъ Хамазовъ вашему сіятельству объяснить это? съ особою сдержанностію и сильно чеканя спросилъ Чулковъ.
-- Хгы, нѣтъ. Это, хгы, мои посильныя соображенія...
-- Въ такомъ случаѣ, я просилъ бы ваше сіятельство избрать другой предметъ для вашихъ посильныхъ соображеній; между порядочными людьми не принято легкомысленно припутывать имена женщинъ къ исторіямъ.... довольно грязнаго свойства.
-- Хгы, вы правы, согласился Гедеминовичъ.-- И я, хгы, люблю, хгы, когда такъ прямо и рѣзко!
-- И такъ, въ чемъ собственно состояло оскорбленіе господина Хамазова вамъ неизвѣстно? обратился Владиміръ Дмитричъ къ Погалеву.
-- Кромѣ того что я имѣлъ честь объяснить вамъ.
-- Но вы, по крайней мѣрѣ, увѣрены что господинъ Хамазовъ передалъ вамъ дѣйствительные факты, а не произведеніе фантазіи.
-- Вы забываете что господинъ Хамазовъ мой довѣритель и смѣю замѣтить вамъ что я по моимъ убѣжденіямъ, которымъ имѣю привычку никогда и ни для кого не измѣнять, не принялъ бы на себя обязанности секунданта со стороны человѣка каждому слову котораго не вѣрилъ бы безусловно.
Чулкову, въ теченіи переговоровъ, нѣсколько разъ въ достаточной степени приходилось испытывать терпѣніе, послѣднія же слова Погалева, надменно-обидчивый тонъ какимъ она была произнесены и главное фраза, объ "убѣжденіяхъ" -- взорвали Владиміра Дмитрича.
"Погоди же ты, безусловный!" выбранилъ онъ про себя Погалева и вслухъ:-- Вашъ теперешній довѣритель, какъ вы изволите величать его, мѣсяца два назадъ, при двадцати незнавшихъ васъ лицахъ, назвалъ васъ шпіономъ и доносчикомъ, что же вы и тогда безусловно вѣрили каждому его слову?
Погалевъ вскочилъ, какъ ужаленный, и съ шумомъ двинулъ кресломъ.
-- Господа, господа! Вы, хгы, и одной еще дуэли порядочно, хгы, не устроили, а затѣваете другую.
Князь прокричалъ это съ такимъ наивнымъ сокрушеніемъ что оба секунданта не удержались отъ улыбки.
-- Извините, сказалъ Чулковъ,-- мнѣ не слѣдовало напоминать.... И съ вашего позволенія, я беру назадъ свое слово.
-- Помилуйте, несвязно но съ чувствомъ проговорилъ Погалевъ. протягивая Чулкову руку,-- я вполнѣ понимаю васъ и даже....
Онъ не договорилъ. Дѣло было такое: либералъ только теперь вполнѣ ясно и отчетливо сообразилъ что ему, ни въ какомъ случаѣ, не слѣдовало послѣ того вечера сближаться съ Іоанникіемъ Іосифовичемъ.
-- Каково бы ни было ваше, господа, мнѣніе, началъ Чулковъ, когда все и всѣ пришли въ порядокъ,-- я остаюсь при своемъ, и утверждаю что все разказанное господиномъ Хамазовымъ о яко бы ему нанесенныхъ оскорбленіяхъ есть наглая ложь. Вы можете, и я даже прошу васъ, передать ему мое мнѣніе, ни мало не смягчая выраженій.
-- Браво, Чулковъ! Хгы, браво! съ непритворнымъ восторгомъ закричалъ Гедеминовичъ.-- Хамазова, хгы, давно слѣдуетъ проучить. А то онъ, какъ Наполеонъ, все о сраженіяхъ мечтаетъ. А наукой, хгы, доказано что Наполеонъ, и Тамерланъ, хгы, были просто разбойники.
Чулковъ а Погалевъ закусали губу чтобъ не прыснуть со смѣху.
-- Послушайте, Владиміръ Дмитричъ, сказалъ Погалевъ отводя Чулкова нѣсколько въ сторону.-- Я просто скажу Хамазову что мы не нашли достаточныхъ причинъ для поединка, а вашихъ словъ ужь позвольте не передавать. Право, что вамъ за охота!...
-- Въ самомъ дѣлѣ, Чулковъ, хгы, плюньте на него!
-- Я согласенъ, если только онъ не припутаетъ имени.... Вы понимаете?
Погалевъ отвѣчалъ что понимаетъ, и разсыпался въ похвалахъ благоразумію Чулкова.
-- Всегда можно устроить дѣло миромъ, когдя за него возьмутся разумные люди, изрекъ онъ въ заключеніе.
-- Хгы, я согласенъ, сказалъ князь принимая комплиментъ на свой счетъ.
-- Прощайте однако, господа: я спѣшу къ Кононову.
-- Постойте, Чулковъ, мнѣ надо, хгы, сказать вамъ....
-- Некогда, князь, послышалось въ отвѣтъ изъ передней.
-- Я, хгы, на лѣстницѣ.-- И князь пустился въ догонку.-- Я, хгы, не сержусь на васъ, кричалъ онъ прыгая черезъ двѣ ступеньки,-- хотя вы меня и выругали.
Чулковъ остановился.
-- Какъ выругалъ? Когда? Извините, пожалуста.
-- Хгы, ничего; вы назвали меня вашимъ сіятельствомъ, а это, хгы, въ нашъ вѣкъ хуже всякаго ругательства.
Мимоходомъ сказать, ходилъ слухъ что князь составилъ какое-то Политическое застываніе, въ коемъ приказывалъ похоронить себя какъ "частнаго гражданина", и на памятникѣ не выставлять титула. Завѣщаніе было, впрочемъ, подписано: князь Бросокъ-Ашметкинъ.
-- Вѣдь вы согласны, хгы, не отставалъ князь,-- что это ругательство. И неправда ли такъ, хгы, лучше?
-- Что лучше?
Что геральдическаго льва
Демократическимъ копытомъ
Теперь лягаетъ и оселъ?
-- Хгы, остроумно. Кто это сказалъ?
-- Былъ такой писатель, Александръ Сергѣичъ Пушкинъ, можетъ-быть изволили слышать? рѣзко сказалъ Чулковъ, желая избавиться отъ князя и забывъ любовь Гедеминовича къ рѣзкости.
-- Хгы, этотъ человѣкъ обо всемъ думалъ, съ непритворнымъ изумленіемъ сказалъ князь.-- И знаете, хгы, Чулковъ, ваша логика меня поражаетъ, и когда я васъ слушаю, я вамъ вѣрю, хгы, и даже сдѣлался бы вашимъ поклонникомъ, еслибъ....
-- Еслибъ? спросилъ Чулковъ, поспѣшно спасаясь на перваго попавшагося извощика.
-- Еслибъ, докричалъ вслѣдъ ему князь,-- ваши мнѣнія были больше распространены въ обществѣ!
II.
Чулковъ спѣшно разказалъ Кононову о бывшемъ у Погалева, опустивъ эпизодъ касавшійся Людмилы Тимоѳевны.
-- Я вѣдь говорилъ что все пустяки, отвѣчалъ Петръ Андреичъ.-- Но садитесь; теперь намъ никто не помѣшаетъ; я не велѣлъ принимать.
Чулковъ сѣлъ.
-- Такъ вы рады, одобряете?
Чулковъ понялъ чему онъ радъ.
-- И знаете что меня заставило рѣшиться? продолжалъ Кононовъ, не дождавшись отвѣта.-- Видите, я испытываю особое, небывалое во мнѣ чувство... Я... я покоенъ... Не наружно, и не душевно даже покоенъ, а тамъ оно, это чувство, глубоко, глубоко, въ самой сердечной глубинѣ... И это спокойствіе, а главное что оно тамъ, глубоко, и заставило меня рѣшиться.
-- Но вы еще не говорили?
Чулковъ не спросилъ кому и о чемъ.
-- Нѣтъ, нѣтъ, не перебивайте, а слушайте, покойно слушайте... Я былъ прежде влюбленъ... ну, помните въ На.... въ кузину Настю, съ особымъ удареніемъ на кузинѣ сказалъ Кононовъ и улыбнулся такой славною улыбкой.-- Тогда... тогда я мучался, страдалъ... Нѣтъ, то не любовь была... Въ любви, въ настоящей любви нѣтъ страданій; она тихая... нѣтъ, я не то... Да! тогда мнѣ хотѣлось, мучительно хотѣлось сказать" "я люблю васъ", а теперь эта фраза мнѣ кажется пошлою... А вотъ мы пойдемъ какъ-нибудь гулять, или вдвоемъ останемся... Я знаю, я по глазамъ ея узнаю время ли.... И я просто скажу тогда: "хотите быть моей женой?" Да? вѣдь такъ лучше?
-- Отлично.
-- Не перебивайте... И что еще? Да!... Теперь все тихо во мнѣ, и естественно, а тогда нехорошее что-то творилось, не нормальное... То не любовь была, а... а, какъ говорится, стихъ находилъ...
Кононовъ замолчалъ, и на мигъ въ немъ замерли всѣ мысли и чувства.. "А что если ты и теперь себя обманываешь? если а теперь только стихъ нашелъ?" быстро мелькнуло у него въ головѣ. Онъ поспѣшно, но украдкой глянулъ на Чулкова; онъ чувствовалъ какъ страшно поблѣднѣлъ и испугался не замѣтилъ ли пріятель. Но Кононовъ напрасно боялся, Чулковъ ничего не замѣтилъ: въ такія страшныя мгновенія блѣднѣетъ не лицо, душа блѣднѣетъ.
-- Давно я пьянъ не былъ, а на вашей свадьбѣ непремѣнно напьюсь, весело сказалъ Владиміръ Дмитричъ и слегка хлопнулъ пріятеля по плечу.
Кононовъ вздрогнулъ, и чуть не вскрикнулъ, но съ тѣмъ вмѣстѣ забылъ, совсѣмъ забылъ страшную мысль, точно она никогда не приходила въ голову.
III.
По уходѣ Чулкова и князя, Погалевъ сталъ собираться къ Іоанникію Іосифовичу. И дома, и потомъ дорогою, онъ составлялъ приличную обстоятельствамъ рѣчь, но въ ушахъ звучала совсѣмъ иная рѣчь, рѣчь къ самому себѣ, полная упрековъ за необдуманность поступковъ, нравственное разгильдяйство и неряшливость.
-- Ну что? Время и мѣсто? полушутя, полусеріозно освѣдомился акцизный Наполеонъ.
-- Черезъ полчаса, въ Булонскомъ лѣсу, сострилъ Погалевъ и вдругъ почувствовалъ къ своему довѣрителю презрѣніе чрезмѣрное: чѣмъ-то холуйскимъ, именно халуйскимъ, понесло отъ господина Хамазова.
-- Я васъ не для шутки, кажется, посылалъ, тономъ начальническаго выговора произнесъ Іоанникій.
-- А вышло противное, а противная сторона.... Погалевъ невольно остановился; "и исторія-то противная!" подумалъ онъ, и нечаянный каламбуръ развеселилъ его, и чувство презрѣнія усилилось.-- Словомъ, находятъ что вы все выдумали: никто и никогда и не думалъ оскорблять васъ.-- Не думалъ? Кто это говоритъ? Кононовъ?
-- Нѣтъ, Чулковъ.
-- Чулковъ? Эта провинціальная?...-- Вечеръ у Паулины Воробьевой живо припомнился г. Хамазову.-- Ему что за дѣло?
-- Онъ секундантъ Кононова, да коли ужь на то пошло, размахался Погалевъ,-- и я сомнѣваюсь.
-- Грр, и вы! заскрежеталъ Іоанникій и забѣгалъ какъ мышь захлопнутая въ мышеловкѣ.
-- Что жъ вы скажете? небрежно спросилъ Погалевъ, слегка пристукивая правою ногой.
-- О чемъ?
Іоанникій очень хорошо зналъ о чемъ, но выигрывалъ время.
-- Понятно о чемъ, о поводахъ къ дуэли, съ тѣмъ же пристукиваньемъ на какой-то веселый мотивъ полупропѣлъ Степанъ Николаичъ.
Іоанникій опять по-мышиному забѣгалъ.
-- О дуэли? спросилъ онъ останавливаясь.-- Мнѣ не къ чему теперь увѣрять васъ что я правъ; дуэль все равно не могла состояться. Съ такими господами не дерутся. Я сегодня разузналъ кое-что про вашего Кононова.
-- Что ты узналъ? вдругъ вспыхнулъ отъ ожиданія новой лжи Погалевъ.
-- Онъ шпіонъ, пристально глядя въ глаза секунданту, вполнѣ твердымъ голосомъ проговорилъ радикалъ.
Погалевъ почувствовалъ свою давнишнюю обиду во сто разъ сильнѣе, чѣмъ въ минуту когда она была нанесена.
-- Врешь, негодяй! заоралъ онъ, стукнувъ по столу, и вставъ, выпрямился во весь свой огромный ростъ, и направился къ г. Хамазову.
-- Вы кажется дебошъ учинить намѣрены? иронически спросилъ Іоанникій благоразумно ретируясь за кресло.
-- Дебошъ? безсмысленно, не помня себя отъ злости переспросилъ Погалевъ.-- Да, дебошъ. Вотъ видишь изразецъ. Онгъ круто повернулся и подошелъ къ печкѣ.-- Гляди, и тебѣ то же будетъ.
Степанъ Николаичъ со всей силы хватилъ кулакомъ, и выбитый изъ гнѣзда изразецъ полетѣлъ на полъ.
-- Балаганнаго Геркулеса разыграть пожелали? огрызался радикалъ изъ-за баррикады.
-- Я покажу тебѣ Геркулеса!-- И Погадавъ направился къ Хамазову.-- Садись и пиши что ты все навралъ.
-- Но...
-- Садись и пиши, не то убью!
-- Но это будетъ актъ насилія надъ моею свободною волей, опротестовалъ гражданинъ направляясь къ письменному столу.
-- Тьфу, дрянь! плюнулъ Погалевъ и отошелъ отъ соблазна къ печкѣ.-- И говорить-то съ тобою, не только о тебя руки марать, не стоитъ. Слушай же ухомъ: если ты хоть слово пикнешь, будетъ тебѣ то же что и.... ему.
Погалевъ ткнулъ пальцемъ въ выбитое мѣсто и быстро вышелъ. Хамазовъ оставшись одинъ пощупалъ выбоину, точно освѣдомляясь больно ли ей, поднялъ нѣсколько осколковъ и задумчиво поглядѣлъ на нихъ.
-- Будетъ же имъ отъ меня! крикнулъ онъ и хватилъ осколками о полъ.
Погалевъ тѣмъ временемъ быстро сбѣжалъ съ лѣстницы; у входной двери онъ остановился съ разбѣгу и ударивъ о полы руками во все горло расхохотался. Ему припомнилось какъ дядя конокрада училъ. У дяди на двухъ недѣляхъ двѣ тройки пропали, и онъ по лѣни махнулъ бы рукой, не пропади съ тѣмъ вмѣстѣ его любимица, каурая пристяжная. Объявлять становому -- время терять, и дядя самъ пустился на поиски. Разузналъ онъ что "лошади безпремѣнно у Яшки Лисуна, больше негдѣ имъ быть", и полетѣлъ.
-- Ну и деревня же, разказывалъ дядя,-- всякая избенка мошенникомъ смотритъ, у мальчишекъ грудныхъ и у тѣхъ глаза плутяги. Я прямо къ Яшкѣ. Услыхалъ онъ колокольчикъ, выбѣжалъ на крыльцо. Борода у него славная, какъ огонь красная, и самъ мужичина здоровенный,-- ну да Погалевымъ слава Богу силы не занимать стать. "Лошадьми, спрашиваю, сказывали торгуешь?" -- "По времена бываетъ, не пренебрегаемъ." -- "Ладно, говорю, а самоварчикъ можно?" -- "Съ нашимъ издавольствіемь." Ужь по этому издавольствію увидѣлъ я что прожига-мужикъ на всѣхъ ярмаркахъ перебывалъ. Веди". И только онъ въ сѣнцы, я за нимъ, да лѣвою его царапъ-съ за бороду, а правою... Признаться сказать, я какъ собирался: "въ такое разбойное мѣсто ѣдешь", подумалъ, и нагайку захватилъ, а она здоровенная у меня, знаете... Бью его, самъ себя не помню, а лѣвою бороду забираю да забираю. "Убью, кричу, до смерти коли лошадей не отдашь." Что жъ, черезъ два часа пригналъ лошадей, только пристяжной не вернулъ. А жаль, добрая лошадка была: изъ-за нея больше и старался.
Этотъ-то случай припомнился Степану Николаичу.
-- Такъ ихъ, анаѳемъ, учить надо: добромъ не проймешь, повторилъ онъ вслухъ заключительныя слова дядина разказа и снова расхохотался.
IV.
Утромъ въ Рождественскій сочельникъ весь маленькій комитетъ совершенно случайно оказался въ сборѣ.
-- А что, господа, спросилъ Мина Иванычъ,-- будетъ у насъ сегодня елка?
Всѣ переглянулись.
-- Надо устроить, нерѣшительно сказала Людмила Тимоѳевна взглянувъ на Кононова.
-- Устроимъ, непремѣнно устроимъ! подхватилъ Поль.-- Только надо чтобъ смѣшная елка была. И на вопросъ что за смѣшная елка, пояснилъ:-- Чтобы всѣмъ смѣшные подарки были.
Мысль понравилась и дѣло закипѣло. Стали распредѣлять кому куда отправиться, кому что купить. Минѣ Иванычу поручено было распорядиться покупкой елки; тетю Машу упросили съѣздить пригласить кое-кого изъ знакомыхъ.
-- Только немного, сказала Людмила Тимоѳевна.
-- И чтобы Mlle Мучицына непремѣнно была; я ей подарокъ придумаю, заявилъ меньшой Погалевъ.-- Чуръ, господа, я.
-- И отлично. Вы съ Чулковымъ и берите на себя подарки, распорядилась милая барышня.
-- А вы сложа ручки будете сидѣть? упрекнулъ Владиміръ Дмитричъ.
-- Нѣтъ, мы съ Петромъ Андреичемъ отправимся за покупками. Свѣчи, фрукты, конфеты и мало ли что.
-- А кто же фонарики? обезпокоился Поль.
-- Мы и фонарики.
-- Нѣтъ, вы не сумѣете, а я знаю гдѣ хорошіе и очень дешево.
-- Прекрасно, и свѣчи кстати купите.
-- Ахъ, вы ничего не знаете! Свѣчи совсѣмъ въ другомъ мѣстѣ. Свѣчи -- вы.
И милый мальчикъ заспорилъ было съ милою барышней.
-- Фонарики -- вы, свѣчи -- мы, рѣшилъ Кононовъ.
-- Ладно. Не забыть бы еще чего-нибудь? заботливо спросила Людмила Тимоѳевна.
-- Намъ съ мсьё Полемъ подарки купить не забудьте, напомнилъ Чулковъ.
-- Ахъ, да! Что жь, господа, все? Можно и отправляться?
-- Съ Богомъ.
-- Людмила, не забудь... и тетя Маша надавала ей пропасть хозяйственныхъ порученій.-- Не забудешь?
-- Не забуду, тетя, не забуду.
-- Да еще... и новыя порученія посылались какъ изъ рога изобилія.-- Помнишь?
-- Помню, помню.
-- Ну, гдѣ помнить! ужъ вы, Петръ Андреичъ, попамятуйте, а то она... И старушка съ улыбкой покачала головой.
Наконецъ, все было условлено, и всѣ отправились.
-- Что же мы Mlle Людмилѣ и Кононову придумаемъ?
-- Портреты другъ друга.
-- Нѣтъ, серіозно возразилъ Поль,-- неловко. Надо смѣшное. Не лучше ли Mlle Людмилѣ портретъ Хамазова?
-- По нѣкоторымъ причинамъ не совѣтую.
-- Ахъ, Господи! опять неудача, сокрушался милый мальчикъ.-- Ахъ, знаете, еслибъ учителя, я его только разъ видѣлъ, но онъ... подходящій.
-- Рудометкина?
-- Это у него фамилія такая? И Поль заглянулъ въ глаза Чулкову чтобъ убѣдиться что тотъ не сочиняетъ.-- Можно достать его портретъ?
-- Я живу съ нимъ.
-- Что вы!-- Поль не больше удивился бы, скажи Чулковъ что живетъ въ одной клѣткѣ съ бегемотомъ.-- Хорошо еслибъ его живаго можно привести.
-- Не пойдетъ, онъ дикій.
-- Дикій? Ахъ, Владиміръ Дмитричъ, что жъ вы меня съ нимъ не познакомите! Вы знаете какъ я люблю дикихъ... И такъ рѣшено?
-- Рѣшено.
Они все закупили, какъ Поль вспомнилъ что для Кононова никакого подарка не придумано.
-- Я куплю ему гравюру: Фобій Кунктаторъ, сказалъ Чулковъ.
-- Кунктаторъ? Это изъ римской исторіи?
-- Да.
-- И смѣшно будетъ?
Чулковъ отвѣчалъ утвердительно, и меньшой Погалевъ успокоился.
Людмила Тимоѳевна ѣхала съ Кононовымъ.
-- Какъ думаете, что намъ подарятъ? спросила она.
-- Не знаю. И чрезъ секунду:-- Ахъ, догадываюсь.
-- И я. Что, по-вашему?
-- Портр...
Людмила Тимоѳевна не дала договорить.
-- Ну да, вамъ мой, мнѣ вашъ, быстро проговорила она и еще быстрѣе поднесла муфту къ лицу.-- Ахъ, поглядите, разнощикъ упустилъ цѣлую связку шаровъ. Бѣдный!
-- А вотъ мы купимъ у него другую... для мсьё Поля.
-- Хорошо, только ему надо купить разныхъ костюмовъ. Знаете, изъ тонкой бумаги, еще когда разрываешь шнурокъ, хлопаетъ. Онъ нарядится и будетъ очень милъ.
-- А Чулкова мы и забыли, сказалъ Кононовъ, когда они заѣхали за фруктами.
-- Нѣтъ, я помню. Что по-вашему?
-- Развѣ портретъ Mlle Мучицыной?
-- Нѣтъ, это не остроумно. А мы лучше возьмемъ фунтъ муки и надпишемъ "хозяйственная".
-- Только не простой, картофельной.
-- Непремѣнно картофельной.
И обоимъ стало очень смѣшно.
-- А мы знаемъ что вы намъ подарите, сказала барышня Чулкову за обѣдомъ.
-- Не ошибитесь.
-- А вы мсьё Поль приготовили для Любови Петровны?
-- Нѣтъ, я послѣ обѣда съѣзжу.
Поль поѣхалъ, и проѣздилъ довольно долго. Вернувшись, несмотря ни на какія просьбы Людмилы Тимоѳевны, онъ не выдавалъ своего секрета; ей же почему-то ужасно хотѣлось узнать и она приказала Кононову и Чулкову непремѣнно отыскать подарокъ, но всѣ поиска оказались тщетны; спросили мсьё Поля гдѣ же подарокъ, думая застать его въ расплохъ.
-- Ахъ, я забылъ его по дорогѣ у товарища, но еще успѣю съѣздить.
Такъ секретъ мсьё Поля и остался секретомъ.
V.
Тетя Маша и няня Людмилы Тимоѳевны, только-что поднявшаяся послѣ шестинедѣльной тяжкой болѣзни, сумерничала на завѣтномъ сундукѣ, у жарко натопленной печи.
-- И сама я объяснить, Карловна, не могу, неторопливымъ а сосредоточеннымъ шепотомъ говорила Марья Ивановна,-- а вотъ чуется моему сердцу, и вотъ что ты хочешь, а чуется: нынче у нихъ рѣшится.
-- Дай-то, Господи! крестясь и такимъ же неторопливымъ а сосредоточеннымъ шепотомъ отвѣчала Карловна,-- и вотъ что, матушка Марья Ивановна, вамъ скажу: сердцу вѣрить надо, вѣщунъ оно... И я ужотко къ вамъ въ гостиную свои старыя кости притащу. Надо мнѣ его хорошенько поглядѣть, надо, а то я путемъ его и не видала.
Тетя Маша начала хвалить Петра Андреича, а няня воздыхать послѣ каждой похвалы. И затѣмъ тетя Маша заговорила о чемъ ея сердце чуетъ, а няня перекрестилась въ отвѣть и изъявила желаніе поглядѣть его и т. д. И много разъ повторили онѣ одно и то же, и разговоръ не наскучалъ имъ, а все милѣе и милѣе становился, и все сильнѣе и сильнѣе хотѣлось имъ хотя разокъ еще повторить тѣ же простыя рѣчи.
Добрыя старыя сердца! Говорятъ выводитесь вы на Руси, но Богъ милостивъ и не попуститъ оскудѣть святой Своей землѣ добрыми старыми сердцами.
Какъ стали убирать и зажигать елку, Людмила Тимоѳевна вошла приглашать сестру, но у Паулины "еще съ утра" ужасно болѣла голова. Правду сказать, всѣ въ тайнѣ рады были этой мнимой головной боли.
Но вотъ все готово, гости собрались, елка горитъ, двери отворены и Поль вбѣгаетъ первый, требуетъ своего подарка, проситъ Mlle Мучицыну разорвать шнурокъ, веревочка хлопаетъ, дѣва вскрикиваетъ и мсьё Поль бѣжитъ переодѣваться. Черезъ минуту онъ является жокеемъ, хватаетъ шары и носится съ ними вокругъ елки. Вокругъ веселые разговоры.
-- А мы ошиблись, шепчетъ мимоходомъ Кононову Людмила Тимоѳевна.
-- Да, отвѣчаетъ онъ ее вздохомъ и съ грустнымъ вниманіемъ начинаетъ разсматривать большой палецъ лѣвой ноги Фабія Кунктатора.
-- Владиміръ Дмитричъ, что вамъ подарили? подлетаетъ къ Чулкову Mlle Мучицына.-- Онъ показываетъ.-- Что означаетъ надпись "хозяйственная"?
-- Я люблю сельское хозяйство, находится Чулковъ.
-- А что же въ серединѣ?
-- Мука.
-- Мучица, надъ самымъ ухомъ нѣжной дѣвы говоритъ точно выросшій изъ-подъ земли меньшой Погалевъ.
Дѣва обѣщаетъ нарвать ему уши, но Поль уже далеко и схвативъ за руку Mlle Людмилу бѣжитъ съ нею.
-- Берите, берите, говоритъ онъ, вытаскивая изрядную кардонку изъ-за завѣтнаго тети-Машинаго сундука.
-- Что такое?
-- Нѣтъ, пожалуста, пожалуста не смотрите.
И онъ снова хватаетъ за руку барышню и летитъ какъ угорѣлый.
-- Подарокъ Mlle Мучицыной! кричитъ онъ вбѣгая въ гостиную.
Всѣ становятся въ кружокъ. Наконецъ-то кардонка открыта и на свѣтъ Божій появляется большая кукла въ вѣнчальномъ уборѣ. Всѣмъ бросаются въ глаза черезчуръ черные глаза куклы. Дѣва не знаетъ улыбнуться ей или заплакать.
-- Взгляните на сердце, говоритъ Поль.
Дѣва взглядываетъ, ахаетъ, роняетъ куклу и чуть не падаетъ въ обморокъ. На сердцѣ пришпилено колечко на Владимірской лентѣ.
За елкой послѣдовали танцы, и веселье разгоралось, разгоралось, пока не дошло вершины и не хватило черезъ край въ новой выходкѣ Поля. Онъ попросилъ Любовь Петровну на минутку подержать шары, и когда та заговорилась съ Чулковымъ, подкравшись, поджогъ шаръ. Произошелъ взрывъ и съ дѣвой сдѣлалась истерика. На Поля всѣ напустились.
-- Le defaut d'éducation et de sensibilité se reconait à l'oublie des convenances, отводя мальчика въ сторону суровымъ голосомъсказалъ Мина Иванычъ и слѣдомъ вспомнилъ что эту саму фразу, и такимъ точно тономъ, и точно также отводя его въ сторону, сказалъ ему много, много лѣтъ назадъ французъ-гувернеръ.
Съ этой минуты все затихать стало. Всѣ разбились на кучку у дверей гостиной появилась няня, и -- тихій ангелъ пролетѣлъ.
-- Что, дитятко, умаялось? спросилъ Чулковъ подходя къ Полю, забившемуся въ уголокъ.
-- Ахъ, Владиміръ Дмитричъ, еслибы вы знали какъ мнѣ грустно!
-- Что такъ?
-- Владиміръ Дмитричъ, будьте другомъ, упросите брата чтобъ онъ взялъ меня на лѣто въ свою деревню.
Имѣніе старшаго Погалева было по сосѣдству съ усадьбой Мины Иваныча, гдѣ Mlle Людмила думала провести лѣто.-- Скажите зачѣмъ, упрошу.
-- Ахъ, нѣтъ, нѣтъ! почти со слезами закричалъ мальчикъ и бросился вонъ изъ комнаты.
Бѣдняжка! онъ впервые испытывалъ мученья любви и ревности.
Чулковъ подошелъ къ Минѣ Иванычу.
-- А что, дѣдушка, сказалъ онъ указывая глазами на парочку, кажется, нынче....
-- Не говори подъ руку! съ суевѣрнымъ страхомъ перебилъ старикъ и судорожно замахалъ рукою.
"Я просто помечтать хотѣлъ", думалъ отходя Владиміръ Дмитричъ. "Вотъ, молъ, и у меня свой уголъ будетъ: на старости лѣтъ пойду въ гувернеры къ ихъ дѣтямъ.... Или примѣта такая есть? Когда въ домѣ ждутъ рожденія ребенка не хорошо говорить объ этомъ", припомнилось ему повѣрье. "Или въ подобныхъ случаяхъ?..."
Чулковъ не додумалъ, и самъ почувствовалъ нѣчто въ родѣ суевѣрнаго страха.
-- Я забыла сказать вамъ, говорила въ это время Людмила Тимоѳевна Кононову.-- Кузина Настя на дняхъ пріѣдетъ изъ Иосквы, тетя письмо получила.
-- Настасья Григорьевна?
Ей показалось будто онъ весь вздрогнулъ при этомъ имени и она невольно, съ порывистымъ движеніемъ схватила его за руки повыше локтей и поднявшись на цыпочки глубоко заглянула ему въ глаза.
"Нѣтъ, нѣтъ, отвѣтили глаза,-- не бойся. Это прошло, давно прошло."
И когда въ эту ночь, Людмила Тимоѳевна легла въ постель ей припомнился старинный про Кононова вопросъ: "какой же онъ?" Она прислушалась, точно ожидая отвѣта. И глубоко въ сердцѣ, словно на ушко прошепталось: "Онъ мой".
КОНЕЦЪ ВТОРОЙ КНИГИ.