Мы оставили нашего героя въ минуту которую онъ издавна предвидѣлъ и считалъ въ извѣстной степени исходною точкой дальнѣйшихъ дѣйствій. Разрывъ съ отцомъ и водвореніе на собственномъ жительствѣ хотя и представляли нѣкоторыя немаловажныя затрудненія, но Ильяшевъ во всякомъ случаѣ разсматривалъ ихъ какъ шагъ съ котораго должна начаться самостоятельная и дѣятельная работа. Съ самаго пріѣзда въ N--скъ онъ не показалъ мысли устроиться особнякомъ, и съ этимъ у него были соединены весьма практическіе разчеты: на отдѣльной квартирѣ можно было и принять какъ слѣдуетъ нужнаго человѣка, и блеснутъ нѣкоторымъ, хотя и не дорогимъ комфортомъ, показать что онъ живетъ не какъ свинья какая-нибудь, которую въ порядочный домъ и пустить пожалуй нельзя: герой нашъ очень хорошо понималъ какъ много значитъ поставить себя сразу на солидную и независимую ногу. Да наконецъ... наконецъ мало ли что можетъ представиться въ жизни такого для чего отдѣльная квартира просто необходимою окажется! Было, конечно, обстоятельство -- и именно разрывъ съ отцомъ -- которое безпокойнымъ пятномъ лежало на его дорогѣ. Но сколько онъ ни взвѣшивалъ и ни перебиралъ въ умѣ весь ходъ отношеній къ отцу, онъ ни въ чемъ не могъ упрекнуть себя. Будь у Дмитрія Кузьмича другой, немножко другой характеръ, онъ зналъ бы какъ поставить себя къ нему. Онъ умѣлъ бы исподволь, мирно и ловко утвердить надъ нимъ свое вліяніе, кое-на-что подѣйствовать, кое-съ-чѣмъ примириться. Но Димитрій Кузьмичъ представлялъ какъ бы какое-то физическое препятствіе; на него нельзя было имѣть постеленнаго и естественнаго давленія. Подогнуться же подъ его понятія, подчиниться домашнимъ порядкамъ, значило отодвинутъ на неопредѣленный срокъ будущее -- то самое будущее уцѣпиться за которое руки у Ильяшева чесались! "И надо же чтобъ у меня, именно у меня былъ такой отецъ!" не одинъ разъ съ искреннимъ ропотомъ повторилъ молодой человѣкъ.
И чѣмъ ближе сознавалъ Ильяшевъ рискованность сдѣланнаго шага и шаткость положенія, тѣмъ сильнѣе возбуждалась въ немъ потребность дѣятельности и борьбы. Отыскавъ какъ можно скорѣе весьма приличную и даже щеголеватую холостую квартирку, онъ поспѣшно перебрался туда отъ Подобаева, со всѣми своими пожитками, и немедленно послалъ только-что нанятаго благообразнаго и расторопнаго лакея къ Пашѣ, съ увѣдомленіемъ о новомъ мѣстѣ жительства и убѣдительнѣйшею просьбой забѣжать къ нему какъ-нибудь потихоньку отъ отца, такъ какъ ему крайне нужно видѣть ее и переговорить.
Въ домѣ у Дмитрія Кузьмича, послѣ разыгравшейся тамъ въ день спектакля сцены, настала напряженная и томительная тишина. Старикъ, сохраняя наружное равнодушіе, былъ однакожь глубоко потрясенъ. Не придавая самъ никакого значенія произнесеннымъ имъ сгоряча словамъ, онъ не ожидалъ чтобы сынъ ушелъ отъ него. Ему это казалось вопіющею несообразностію. "Изъ-за чего?" не могъ онъ понять. Какъ не стерпѣть отцовскаго гнѣва? Какъ идти на отца?
Освѣдомившись поутру что сынъ не возвращался, онъ тяжело задумался. Ему ни въ какомъ случаѣ не вѣрилось чтобы молодой человѣкъ рѣшился серіозно отречься отъ родительскаго дома: "Заартачился, пофрантить хочетъ", думалъ онъ и ждалъ что вотъ-вотъ стукнетъ калитка и послышатся знакомые скорые шаги. И странно, чѣмъ болѣе удивлялся онъ поступку сына, его нетерпимости и высокомѣрію, тѣмъ строже становился къ самому себѣ. Ему пришла мысль, чуть ли не въ первый разъ въ жизни, что онъ не достаточно снисходителенъ къ молодому человѣку, слишкомъ требователенъ и сухъ; ему припомнилось что съ пріѣзда сына онъ ни разу ничѣмъ не побаловалъ его. "Не оглядѣлся я, не оглядѣлся", повторялъ онъ мысленно, прислушиваясь къ каждому шороху въ сѣняхъ.
Но когда Подобаевскій слуга явился отъ имени Льва Дмитріевича за вещами, и намѣреніе молодаго человѣка отречься отъ семьи выразилось окончательно, старикъ почувствовалъ что въ его существованіи насталъ кризисъ. Страшно жестокимъ показался ему поступокъ сына, и понялъ онъ внезапно что гдѣ-то глубоко гнѣздилась въ немъ такая сильная, органическая любовь къ нему, которой онъ и подозрѣвать въ себѣ не могъ! Эта любовь стала теперь поперекъ всему отвердѣвшему складу въ который сложилась его жизнь; внутреннее, мучительно шевельнувшееся чувство чуть не гнуло его предъ высокомѣріемъ сына, а во вскипяченной старческимъ гнѣвомъ крови бушевала уязвленная злоба. "Молокососъ... отъ отца не стерпѣлъ!" повторялъ онъ, мысленно грозясь и чувствуя что эту накипавшую грозу прорѣзываетъ съ болью какая-то до слезъ щемящая нѣжность.
Въ первыя минуты внутренней борьбы ему показалось что поступокъ неблагодарнаго сына открылъ его сердце для дочери. "Я къ ней несправедливъ былъ; а она добрая, признательная", повторялъ онъ мысленно съ какою-то настойчивостью. Онъ даже что-то сказалъ ей въ родѣ того что у него теперь одно дитя -- дочь и вздумалъ приласкать ее, но тотчасъ же внутри оказалась фальшь этого движенія. "Дѣвчонка... тотъ ушелъ, а она уйти не можетъ", возразилъ онъ мысленно. Въ этомъ семейномъ кризисѣ Дмиртію Кузьмичу невольно пришлось стать много выше пошловатаго и мелкаго уровня на которомъ онъ держался всю жизнь!
Нахмуренно ходилъ онъ по дому, и не умѣя подъ спокойною наружною силой скрыть томившую его тоску, ворчливо бранилъ сына и повторялъ что его домъ навѣки запертъ для неблагодарнаго. Но когда Марья Кузьминишна, дня черезъ два послѣ семейнаго разрыва, заикнулась что хорошо было бы его комнату опять жильцу отдать, старикъ въ первый разъ въ жизни раскричался на нее и ушелъ, сильно хлопнувъ дверью. Паша очень подмѣтила это обстоятельство и догадалась что для брата еще не все потеряно.
Получивъ его записку, она дождалась пока Дмитрій Кузьмичъ прилегъ послѣ обѣда соснуть, и сказавъ теткѣ что идетъ къ Скворешниковымъ, сѣла на перваго попавшагося извощика и поѣхала къ брату. Левъ Дмитричъ былъ дома, и завидѣвъ ее изъ окна, выбѣжалъ на крыльцо.
-- Дорогая моя, какъ ты добра! вскричалъ онъ, сжимая ей руки.
Паша вбѣжала въ комнату и бросилась ему на шею.
-- Ахъ, Лёва, какое горе что все это такъ пошл о! проговорила она, мигая длинными рѣсницами, на которыя набѣгала и пряталась слеза.
Братъ помогъ ей снять пальто и усадилъ на диванчикъ. Дѣвушка съ любопытствомъ оглянулась кругомъ.
-- Какъ у тебя хорошо здѣсь, сказала она. Ей въ первый разъ случилось видѣть порядочно убранную комнату.
-- Немножко лучше, чѣмъ у отца было, отвѣтилъ съ нѣкоторою горечью братъ. У Паши при этихъ словахъ на лицо набѣжала тѣнь.
-- Лёва, и ты думаешь такъ совсѣмъ и разойтись съ отцомъ? спросила она.
-- То-есть жить туда не переѣду, а помириться и бывать у него я пожалуй готовъ! отвѣтилъ брать.-- А что, на меня тамъ, я думаю, горы валятъ? прибавилъ онъ съ нѣкоторымъ волненіемъ.
-- И не думаютъ, Лёва! воскликнула Паша.-- Я напротивъ вполнѣ убѣждена что еслибы ты вернулся, тебя приняли бы съ распростертыми объятіями.-- Пап а очень убитъ, добавила сна, понижая голосъ.
-- Вернуться я не могу, повторилъ братъ,-- а примириться и быть въ дружескихъ отношеніяхъ готовъ!
-- Но на это пап а никогда не согласится; это будетъ оскорбительно для него! воскликнула дѣвушка.
-- Надо умѣть приготовить его къ этому, вотъ и все, возразилъ молодой человѣкъ.
Паша недовѣрчиво покачала головой.
-- Ахъ, Лёва, и отчего ты... такой? проговорила она.
-- Гадкій? спросилъ, улыбнувшись, братъ.
-- Нѣтъ, не гадкій, а только... не добрый ты какой-то!
Ильяшевъ слегка сдвинулъ брови.
-- Ну, объ этомъ послѣ, сказалъ онъ;-- а разкажи мнѣ лучше подробно, совершенно подробно, какъ и что у васъ тамъ происходило со времени моего ухода.
Паша разказала все что сумѣла подмѣтить и что считала интереснымъ для брата; послѣдній вывелъ изо всего этого довольно удовлетворительное заключеніе.
-- Ты слѣди сегодня и завтра за отцомъ, обратился онъ къ сестрѣ,-- и когда замѣтишь удобную минуту, скажи что я потихоньку присылалъ узнавать о его здоровьи. И скажи такъ, чтобъ онъ догадался что ты не все говоришь, и что отъ тебя можно узнать кое-что больше -- понимаешь?
Паша нерѣшительно кивнула головой.
-- И когда онъ станетъ тебя разспрашивать, скажи что я не присылалъ, а самъ подходилъ подъ окно, и что мнѣ повидимому очень хотѣлось зайти въ домъ, но я побоялся...
-- Какъ это ты все придумываешь, Лёва! воскликнула съ удивленіемъ Паша.
-- И если увидишь что отца это трогаетъ, продолжалъ молодой человѣкъ, не обративъ вниманія на замѣчаніе сестры,-- то признайся что я очень безпокоился о его здоровьи и говорилъ что мнѣ очень тяжело... Ты сдѣлаешь для меня это, Паша?
Дѣвушка опять какъ-то нерѣшительно кивнула головой. Ей во всемъ этомъ чувствовалось что-то такое чего она не могла вполнѣ себѣ объяснить, но что ей не нравилось.
-- Да и въ самомъ дѣлѣ, какъ здоровье отца? обратился къ ней братъ.-- Вретищевъ не былъ?
-- Нѣтъ, не былъ.
-- Надо будетъ заѣхать къ нему, попросить навѣстить, оказалъ Ильяшевъ, и тутъ же подумалъ что дѣлать проницательнаго доктора свидѣтелемъ семейнаго разрыва не совсѣмъ удобно. "Придется наврать ему чего-нибудь", сообразилъ онъ.
-- Ты пригласи его, сказала, почему-то покраснѣвъ, Паша.
-- Приглашу, отвѣтилъ брать и пристально взглянулъ ей въ лицо. Онъ еще въ первый визитъ замѣтилъ что докторъ какъ будто произвелъ на нее впечатлѣніе.
Паша поднялась со стула и принялась напяливать свой люстриновый бурнусишко.
-- Ты не посидишь со мною? спросилъ братъ.
-- Я боюсь, какъ бы дома меня не хватились, возразила та. Она въ самомъ дѣлѣ боялась чтобы не узнали о ея тайномъ посѣщеніи, да и кромѣ того она какъ-то не находила о чемъ говорить съ братомъ, хотя все еще очень любила его.
-- Ну, я не беру на себя тебя удерживать, сказалъ братъ, помогая ей одѣться.-- Вотъ, скоро можетъ-быть и не тайкомъ будемъ видѣться...
-- Дай-то Богъ! проговорила Паша и стала прощаться.
Проводивъ сестру, Ильяшевъ дождался пока совершенно стемнѣло, и переодѣвшись въ свою лучшую пару, пошелъ къ Нельгуновой. Онъ со времени спектакля два раза уже заходилъ къ ней, но не былъ принятъ, и это нѣсколько даже безпокоило его.
На этотъ разъ человѣкъ безъ доклада предложилъ ему пройти въ будуаръ. Нельгунова, въ какомъ-то темненькомъ домашнемъ платьицѣ, съ полотнянымъ воротничкомъ, туго охватывавшемъ ея круглую шейку, сидѣла предъ столикомъ, на который только-что поставили чайный приборъ, и прикусывала съ значительнымъ аппетитомъ сахарные сухарики. При входѣ Ильяшева она сильно сконфузилась, отчасти оттого что хорошенькій ротикъ ея былъ полонъ, отчасти и по другой причинѣ: ей помнилась нѣсколько неумѣренная предпріимчивость молодаго человѣка въ уборной въ день спектакля.
-- Хотите чаю? нашлась она на первый разъ, и хотя сонетка качалась на стѣнѣ подлѣ нея, она вышла распорядиться въ другую комнату, и тамъ минуты двѣ предъ зеркаломъ тщательно оправляла безъ того гладкіе волосы и обмахивала платкомъ лицо.
"Чего бы такъ конфузиться?" съ нѣсколько самонадѣянной подозрительностью подумалъ Ильяшевъ.
-- Ну, какое же впечатлѣніе вы вынесли изъ нашего спектакля? заговорила возвращаясь Нельгунова, и сѣла рядомъ съ гостемъ на диванчикѣ.
-- Ахъ, этотъ спектакль будетъ мнѣ очень памятенъ, и не въ одномъ только отношеніи! проговорилъ почта съ грустью молодой человѣкъ.
-- Въ какихъ же, нельзя ли полюбопытствовать? спросила Нельгунова.
Ильяшевъ посмотрѣлъ на нее, потомъ куда-то мимо и потупился.
-- Я это сказалъ не такъ себѣ, а очень серіозно, проговорилъ онъ.
-- Такъ тѣмъ интереснѣе узнать, любопытствовала Нельгунова.
Ильяшевъ осторожно вздохнулъ.
-- Но удобно ли это объяснять, когда я не увѣренъ не только въ вашемъ сочувствіи, но даже въ малѣйшемъ вниманіи.
Нельгунова взглянула на него съ наивнымъ удивленіемъ.
-- Почему же? спросила она.
-- Я вообще очень недовѣрчивъ и мнителенъ, отвѣтилъ Ильяшевъ.
-- Но чѣмъ же я могу васъ увѣрить что я... дѣйствительно вполнѣ вамъ сочувствую? спросила нѣсколько потупившись молодая женщина. Ильяшевъ на это промолчалъ и продолжалъ все въ томъ же полупечальномъ тонѣ.
-- Вопервыхъ, я вынесъ изъ этого спектакля чувство отъ котораго мнѣ наврядъ ли придется легко отдѣлаться....
-- Зачѣмъ же отдѣлаться? спросила, какъ-то бокомъ взглянувъ на него Нельгунова.
-- Затѣмъ что я сомнѣваюсь, раздѣляютъ ли его? отвѣтилъ Ильяшевъ.
Нельгунова наклонила лицо надъ чашкой и промолчала.
-- А вовторыхъ? спросила она, хотя перемѣнить разговоръ ей вовсе не хотѣлось.
-- А вовторыхъ, продолжалъ такъ же грустно Ильяшевъ, -- этотъ спектакль разссорилъ меня съ отцомъ, и я потерялъ послѣднюю опору въ жизни!
Ильяшевъ вовсе не имѣлъ привычки выражаться такимъ образомъ, но онъ думалъ что съ Нельгуновой нѣкоторая доза пошловатости ни въ чемъ не повредитъ ему. Молодая женщина въ самомъ дѣлѣ съ участіемъ подняла на него глаза.
-- Это изъ-за вашей сестры? спросила она.
-- Да, изъ-за сестры. Такъ что я даже не живу больше у отца, объяснилъ Ильяшевъ.
-- Ахъ, Боже мой, какъ это непріятно! воскликнула Нельгунова, сложивъ на колѣняхъ руки.-- Въ этомъ отчасти и я вѣдь виновата!
-- Я васъ ни въ чемъ рѣшительно не обвиняю, возразилъ Ильяшевъ.-- Для меня, напротивъ, единственнымъ утѣшеніемъ служить мысль что все это произошло вслѣдствіе моего желанія услужить вамъ!
Нельгунова еще ниже наклонила лицо и искоса бросила на молодаго человѣка смущенный и благодарный взглядъ.
-- Я это очень, очень понимаю и цѣню, сказала она.-- Но гдѣже вы теперь устроились?
-- На квартирѣ, отвѣтилъ Ильяшевъ.-- Нечего дѣлать, приходится одному, безъ помощи и сочувствія, прокладывать себѣ дорогу въ жизни: не на кого разчитывлть, кромѣ самого себя! прибавилъ онъ съ грустнымъ чувствомъ.
Нельгунова какъ-то задумчиво посмотрѣла на него.
-- Вы вѣдь служите? опросила она.
-- Служу, отвѣтилъ Ильяшевъ;-- но вѣдь вы знаете, служба безъ связей, базъ протекціи даетъ очень мало!
-- Нашъ губернаторъ очень цѣнитъ способныхъ молодыхъ людей, проговорила Нельгунова, какъ будто соображая что-то. Она дѣйствительно обдумывала, нельзя ли выхлопотать Ильяшову очень не дурное мѣстечко, на которое только-что открылась ваканція.
-- Я бы очень желала чтобы мое искреннее сочувствіе могло вамъ помочь въ чемъ-нибудь, продолжала она и протянула Ильяшеву руку. Тотъ припалъ къ ней губами и, какъ бы подъ вліяніемъ обуревавшихъ его чувствъ, молчалъ.
-- Ахъ, это сочувствіе замѣнило бы мнѣ больше того что я потерялъ! высказался онъ наконецъ и, подвинувшись къ Нельгуновой, осторожно протянулъ руку кругомъ ея таліи.
Въ эту минуту послышались шаги, и мужь Нельгуновой, предварительно крякнувъ у двери (онъ всегда такимъ образомъ предупреждалъ о себѣ жену), вошелъ въ комнату. Ильяшевъ едва успѣлъ отскочить въ кресло, а на лицѣ Нельгуновой уже лекало невинное и спокойное выраженіе.
Нельгуновъ поздоровался съ Ильяшевымъ, какъ старымъ знакомымъ, и повертѣвшись нѣсколько минутъ, объявилъ что ѣдетъ съ докладомъ къ губернатору, а оттуда въ клубъ. Затѣмъ онъ почтительно поцѣловалъ супругу въ ручку, извинился предъ Ильяшевымъ что не можетъ провести съ нимъ вечеръ и уѣхалъ. Лакей убралъ чашки и, остановившись въ дверяхъ, спросилъ какъ-то значительно:
-- Пронимать не прикажете?
-- Да никого и не будетъ.... отвѣтила Нельгунова, и когда встрѣтилась глазами съ Ильяшевымъ, оба почему-то сконфузились.
Черезъ недѣлю въ городѣ узнали что Ильяшевъ совершилъ весьма значительный въ служебной карьерѣ скачокъ, заставившій его сослуживцевъ, неожиданно попавшихъ къ нему въ подчиненные, съ завистливою двусмысленностію покачать головами.