На другой день Сулавский с утра приехал на аэродром. Ему непременно хотелось видеть, как Лелева полетит. И ему, кроме того, казалось, что вчера он ничего не умел сказать ей, а между тем он так тягостно переживал ее неожиданные, сумасшедшие решения.
Откуда в нем это тягостное чувство? Он не знал, но весь был связан какою-то внезапно установившеюся между ними близостью. И, вопреки возражениям рассудка, он понимал, что эта взбалмошная артистка маленького театрика, выросшая из избалованной провинциальной барышни, заняла гораздо больше места в его воображении, чем он хотел.
В сараях, разбросанных вокруг аэродрома, суетилось много народа. Над чем-то оживленно хлопотали, осматривали машины, переговаривались, спорили и смеялись. Наинский, в своей авиаторской куртке, оживленно прохаживался между летчиками и машинистами, около дощатого навеса, под которым скрывался его уже не новенький Фарман. Сулавский решился подойти к нему.
-- Мне говорили, предполагается ваш полет с пассажиркой? -- произнес он, дотрагиваясь рукой до полей шляпы.
Наинский рассеянно оглянул его.
-- О, это так... совершенно частный опыт, -- ответил он. -- Если утихнет ветер.
-- А при сегодняшнем ветре опасно?
-- Неудобно. Но он еще переменится.
Через час приехала Лелева, в спортсменском костюме, возбужденная, серьезная, и, увидев Сулавского, стремительно обратилась к нему:
-- Наинский здесь? Сколько баллов?
-- Восемь! -- крикнул ей кто-то издали. -- Плохо дело!
-- Да неужели? Неужели нельзя? -- с отчаянием в голосе отозвалась Лелева.
-- Разумеется, нельзя, -- почти строго сказал Сулавский.
-- Вы-то что понимаете! -- прикрикнула на него Лелева. -- Ветер может еще утихнуть. Где наш Фарман?
Она быстро пошла вперед, увидела Наинского и остановила почти влюбленный взгляд на приготовленном к полету биплане. Туда же, один за другим, стали подходить любопытные. Появление красивой, изящной женщины, которая должна "лететь", видимо, всех оживило.
-- Неужели отменяется? -- повторяла свой вопрос Лелева.
-- Мало надежды. Было шесть баллов, теперь почти девять; и тучи идут все ниже, -- ответил Наинский.
Лицо Лелевой выразило столько унылого разочарования, что он прибавил:
-- Можно, конечно, подождать час-другой. С погодой не угадаешь.
-- Разумеется, надо подождать, -- согласилась Лелева, -- Сулавский, вы можете дать мне что-нибудь съесть? -- я не завтракала.
Обрадованный Сулавский повел ее на террасу буфета. Он почти понимал, что ее задорный каприз приобрел какую-то власть над ним. Он весь восставал против этого каприза, но уже не мог отделить его от влекущего, своевольного и смелого образа девушки.
-- А все-таки я не пущу вас лететь сегодня! -- сказал он.
Лелева с сожалением посмотрела на него.
-- Какой вздор вы говорите! -- возразила она. -- Неужели вы думаете, что я или Наинский станем рисковать неизвестно для чего? Тогда нас не надо было бы пускать сюда. Разве мы летаем для того, чтобы разбиться? Мы полетим, когда будет вероятность остаться победителями.
-- Но ведь опасность увлекает вас?
-- Да, когда я уверена, что восторжествую над нею. Отложите ваши страхи до моих полетов на Блерио. Кстати: я получила телеграмму -- через неделю он будет здесь. Недели две буду его испытывать, а затем...
Она сжала губы и улыбнулась глазами.
Сулавский молчал. В нем разгоралось странное, злобное и влюбленное, чувство.
-- Как вы быстро всю себя исковеркали, -- сказал он через минуту. -- Ведь вы уже потеряли вкус ко всему, что не кричит и не фантазирует. Вы точно и не слыхали никогда, что есть простое человеческое счастье, для которого не нужно ни блистания на подмостках ни сумасшедших полетов над облаками.
Лелева насмешливо прищурилась.
-- Это какое же такое простое человеческое счастье? Любовь что ли? -- спросила она.
-- А вы в нее не верите?
-- Нет, верю. Но где же ее взять? И не знаю, что она может дать. А вот Блерио, это -- другое дело. Я уже влюблена в него.
-- Вы никогда не любили.
-- Конечно, нет. Почему вы сегодня такие скучные разговоры заводите? Впрочем, знаете, что я вам скажу? Я еще могла бы влюбиться, если б нашла такого же сумасшедшего, какой вы меня считаете.
-- Который летал бы с вами за облака?
Лелева пренебрежительно засмеялась.
-- Или опускался бы на дно морское. А ведь у меня действительно есть идея -- испытать водолазный спорт, -- сказала она. -- Впрочем, для моего будущего героя это необязательно.
К столику, за которым они сидели, подошел Наинский. Лицо его выражало разочарование.
-- Никакой надежды, -- сказал он. -- Посмотрим, что будет завтра.
-- Что отложено, то не потеряно, -- согласилась Лелева.
Сулавский оглянул авиатора почти ненавистным взглядом.