ДРАМА.
-- Что съ вами, дитя мое?-- спросилъ его Клодъ, который молча подошелъ къ нему и сѣлъ рядомъ, взявъ его за руку.-- Вы любите и считаете себя отвергнутымъ? Но этого вовсе нѣтъ. Черезъ нѣсколько дней вамъ будетъ предоставлено поле сраженія, вы будете одинъ царить здѣсь, васъ полюбятъ, и не одна женщина; вообще, если съумѣете повести себя, какъ слѣдуетъ, то заживете здѣсь, какъ султанъ.
-- Что вы мнѣ говорите?-- воскликнулъ Калистъ, вскакивая съ мѣста и жестомъ увлекая за собой Клода въ библіотеку.-- Кто меня здѣсь любитъ?
-- Камиль,-- отвѣчалъ Клодъ.
-- Камиль любитъ меня!-- вскричалъ Калистъ.-- А вы-то?
-- Я,-- возразилъ Клодъ,-- я...
Онъ не кончилъ, сѣлъ и въ глубокой меланхоліи положилъ голову на подушку.
-- Мнѣ надоѣла жизнь и вмѣстѣ съ тѣмъ не хватаетъ мужества покончить съ ней,-- сказалъ онъ послѣ минутнаго молчанія.-- Я очень бы хотѣлъ ошибиться относительно того, что я только что сказалъ вамъ; но вотъ уже нѣсколько дней, какъ это стало для меня почти несомнѣннымъ. Не ради собственнаго удовольствія я прогуливался среди скалъ Круазига, клянусь своей душой! Горькая иронія словъ, сказанныхъ мною, когда я, вернувшись, засталъ васъ въ бесѣдѣ съ Камиль, была вызвана оскорбленнымъ самолюбіемъ. Я вскорѣ переговорю съ Камиль. Два такихъ проницательныхъ человѣка, какъ она и я, не могутъ обманывать другъ друга. Между двумя профессіональными дуэлистами поединокъ будетъ короткій. Поэтому я могу заранѣе сообщить вамъ, что уѣзжаю. Да, я оставлю Тушъ, даже завтра, можетъ быть, вмѣстѣ съ Конти. Конечно, безъ насъ здѣсь произойдутъ странныя, даже страшныя, событія, и мнѣ жаль, что не буду присутствовать при борьбѣ страстей, столь драматичной и столь рѣдкой во Франціи. Вы слишкомъ молоды для такой опасной борьбы: вы внушаете мнѣ симпатію. Если бы я не чувствовалъ такого глубокаго отвращенія къ женщинамъ, я остался бы, чтобы помочь вамъ выиграть игру: она очень трудна, вы можете проиграть ее, вамъ придется имѣть дѣло не съ заурядными женщинами, а вы уже слишкомъ влюбились въ одну, чтобы умѣть воспользоваться другой. У Беатрисы, повидимому, много упрямства въ характерѣ, у Камиль есть благородство. Можетъ быть, какъ хрупкое и деликатное существо, вы будете раздавлены двумя скалами, васъ увлечетъ могучая волна страсти. Берегитесь!
Калистъ былъ такъ ошеломленъ этими словами, что Клодъ Виньонъ успѣлъ сказать ихъ и оставить молодого бретонца, а тотъ все стоялъ неподвижно, точно туристъ въ Альпахъ, которому гидъ далъ бы понятіе о глубинѣ пропасти, бросивъ въ нее камень. Узнать изъ устъ самого Клода, что его, Калиста, любитъ Камиль и это въ ту минуту, когда онъ почувствовалъ себя влюбленнымъ въ Беатрису на всю жизнь! Это стеченіе обстоятельствъ было слишкомъ тяжело для наивной молодой души. Его терзало сожалѣніе за прошлое, убивало затруднительное положеніе настоящей минуты между Беатрисой, которую онъ любить, и Камиль, которую онъ больше не любилъ, но которая, по увѣреніямъ Клода, любила его; бѣдный ребенокъ былъ въ отчаяніи, въ нерѣшимости и весь предался своимъ мыслямъ. Напрасно искалъ онъ причину, которой руководствовалась Федиситэ, когда отвергла его любовь и помчалась въ Парижъ за Клодомъ Виньономъ. Временами до его ушей долеталъ чистый, свѣжій голосъ Беатрисы и его охватывало сильное волненіе, отъ котораго онъ убѣжалъ изъ маленькой гостиной. Не разъ уже онъ чувствовалъ, что не можетъ совладать съ бѣшенымъ желаніемъ схватить ее и унести. Что съ нимъ теперь будетъ? Вернется-ли онъ въ Тушъ? Зная, что Камиль любитъ его, какъ можетъ онъ преклоняться здѣсь передъ Беатрисой? Изъ этого затрудненія, казалось ему, нѣтъ выхода. Мало по малу, въ домѣ наступила тишина. Онъ, не отдавая себѣ отчета, слышалъ, какъ запирались двери. Вдругъ онъ разслышалъ, что часы въ сосѣдней комнатѣ пробили полночь; голоса Камиль и Клодъ вывели его изъ полубезсознательнаго состоянія, въ которое онъ погрузился, думая о своемъ будущемъ, гдѣ среди мрака мерцалъ огонекъ. Раньше чѣмъ онъ успѣлъ выйти къ нимъ, ему пришлось выслушать ужасныя слова, произнесенныя Виньономъ.
-- Вы пріѣхали въ Парижъ, безумно влюбленная въ Калиста,-- говорилъ онъ Фелиситэ,-- но васъ ужасали послѣдствія такой страсти въ ваши годы, она вела васъ къ пропасти, къ аду, можетъ быть, къ самоубійству! Любовь можетъ существовать только, когда мнитъ себя вѣчной, а вы въ нѣсколькихъ шагахъ отъ себя уже видѣли ужасную разлуку: отвращеніе и старость скоро должны были положить конецъ чудной поэмѣ. Вы вспомнили объ Адольфѣ, ужасномъ концѣ любви г-жи де-Сталь и Бенжамена Констана, которые, тѣмъ не менѣе, ближе подходили другъ къ другу по годамъ, чѣмъ вы съ Калистомъ. Тогда вы взяли меня, какъ берутъ на войнѣ фашины, чтобы сдѣлать окопъ между собой и непріятелемъ. Но если вамъ такъ хотѣлось, чтобы я полюбилъ Тушъ, то не съ той-ли цѣлью, чтобы вы могли проводить здѣсь свои дни, тайно поклоняясь своему кумиру? Чтобы привести въ исполненіе этотъ планъ, и постыдный и высокій, вамъ надо было поискать человѣка зауряднаго или человѣка, настолько погруженнаго въ выспренныя мечтанія, что его легко было бы обмануть. Вы сочли меня простякомъ, котораго легко обмануть, какъ всякаго геніальнаго человѣка. Но, повидимому, я только умный человѣкъ: я понялъ васъ. Когда вчера я прославлялъ женщинъ вашего возраста, объясняя вамъ, почему васъ любитъ Калистъ, неужели вы думали, что я приму на свой счетъ ваши восхищенные, блестящіе, довольные взгляды? Развѣ я не читалъ уже тогда въ вашей душѣ? Глаза ваши были обращены на меня, но сердце билось для Калиста. Васъ никогда не любили, моя бѣдная Мопенъ, и никогда никто не полюбитъ болѣе, если вы откажетесь отъ чуднаго плода, который судьба посылаетъ вамъ у вратъ женскаго чистилища, двери котораго готовы закрыться, подъ напоромъ цифры 50!
-- Почему же любовь бѣжала меня?-- спросила она измѣнившимся голосомъ.-- Скажите мнѣ, вы вѣдь все знаете!..
-- Но васъ трудно любить,-- возразилъ онъ,-- вы не сгибаете головы передъ любовью, а она должна примѣняться къ вамъ. Вы, можетъ быть, еще способны на проказы и на мальчишеское веселье, но ваше сердце утратило свою юность, вашъ умъ слишкомъ глубокъ, вы никогда не были наивны и не можете стать наивной теперь. Ваша прелесть въ вашей таинственности, она имѣетъ въ себѣ что-то отвлеченное, не существующее въ дѣйствительности. Наконецъ, ваша сила отдаляетъ отъ васъ сильныхъ людей, которые предвидятъ стычку. Ваше могущество можетъ нравиться молодымъ существамъ, которыя, какъ Калистъ, любятъ, чтобы имъ покровительствовали; но съ теченіемъ времени оно утомляетъ. Вы велики и недосягаемы: несите же неудобства этихъ двухъ достоинствъ,-- они надоѣдаютъ.
-- Какой приговоръ!-- воскликнула Камиль.-- Развѣ я не могу быть женщиной? развѣ я чудовище?
-- Можетъ быть.
-- Мы увидимъ это!-- воскликнула женщина, задѣтая за живое.
-- Прощайте, дорогая, завтра я уѣзжаю. Я не сержусь на васъ, Камиль, и считаю васъ величайшей изъ женщинъ; но, если бы я сталъ служить для васъ ширмой или экраномъ,-- продолжалъ Клодъ, умѣло придавъ своему голосу двѣ совершенно разныхъ интонаціи,-- то вы бы стали презирать меня. Мы разстанемся безъ сожалѣній и безъ упрековъ: намъ нечего сожалѣть ни о потерянномъ счастьѣ, ни объ обманутыхъ надеждахъ. Для васъ, какъ для нѣсколькихъ, очень рѣдкихъ, геніальныхъ людей, любовь не есть то, чѣмъ ее сдѣлала природа: могучая потребность, въ удовлетвореніи которой есть жгучее, но скоро преходящее удовольствіе, и не имѣетъ вѣчности; вы смотрите на любовь съ точки зрѣнія христіанской религіи: это идеальное царство, полное благородныхъ чувствъ, большихъ мелочей, поэзіи, умственныхъ наслажденій, самоотверженія, цвѣтовъ нравственности, очаровательныхъ гармоній и лежащее выше земной грубости; къ нему поднимаются два существа, руководимыя ангеломъ, и возносятся на крыльяхъ блаженства. Вотъ на что и я надѣялся, я мечталъ завладѣть ключемъ, который открылъ бы намъ двери, запертыя для многихъ людей, двери, черезъ которыя можно проникнуть въ вѣчность. Вы уже опередили меня! Вы обманули меня. Я возвращаюсь къ своей нищетѣ, къ своей огромной парижской тюрьмѣ. Этого обмана, случись онъ въ началѣ моего пути, было бы достаточно, чтобы заставить меня избѣгать женщинъ; а теперь онъ только внушилъ мнѣ такое разочарованіе, что я навсегда осужденъ на ужасное одиночество, и я даже лишенъ той вѣры, которая помогала св. отцамъ населять свое одиночество священными образами. Вотъ, дорогая Камиль, къ чему насъ приводитъ превосходство ума, мы можемъ вдвоемъ пропѣть тотъ ужасный гимнъ, который поэтъ вложилъ въ уста Моисея, бесѣдующаго съ Богомъ:
Господь, Ты сдѣлалъ себя могучимъ и одинокимъ!
Въ эту минуту показался Калистъ.
-- Я не хочу оставлять васъ въ невѣдѣніи, что я здѣсь,-- сказалъ онъ.
Мадемуазель де-Тушъ сильно испугалась и краска огненнымъ заревомъ залила ея спокойное лицо. Въ продолженіи всей этой сцены она была такъ хороша, какъ никогда.
-- Мы думали, что вы ушли, Калистъ,-- сказалъ Клодъ,-- но эта невольная обоюдная нескромность не можетъ имѣть вредныхъ послѣдствій; можетъ быть, вы даже лучше будете себя чувствовать въ Тушѣ, узнавъ вполнѣ хорошо Фелиситэ. Ея молчаніе доказываетъ, что я не ошибся насчетъ той роли, которую она мнѣ назначила. Она любитъ васъ, какъ я уже говорилъ вамъ, но любитъ въ вашемъ лицѣ васъ самихъ, а не себя, мало женщинъ могутъ понять и испытать это чувство: немногія изъ нихъ понимаютъ сладость мученій, которыя даетъ намъ страсть, это высокое чувство обыкновенно предоставляется мужчинамъ; но вѣдь она немного мужчина,-- насмѣшливо добавилъ онъ.-- Ваше увлеченіе Беатрисой заставитъ ее страдать и сдѣлаетъ ее въ то же время счастливой.
Слезы показались на глазахъ мадемуазель де-Тушъ, которая не смѣла посмотрѣть ни на жестокаго Клода Виньона, ни на невиннаго Калиста. Она ужасалась того, что ее поняли; она не вѣрила, чтобы человѣкъ, хотя бы и стоящій выше другихъ по развитію, могъ отгадать такую жестокую деликатность, такое возвышенное геройство, какъ у нея. Видя, что она подавлена тѣмъ, что ея величіе развѣнчано, Калистъ самъ проникся волненіемъ этой женщины, которую онъ вознесъ такъ высоко и которую онъ теперь видѣлъ низверженной. Калистъ съ неудержимымъ порывомъ бросился къ ногамъ Камиль и сталъ цѣловать ея руки, пряча свое лицо, омоченное слезами.
-- Клодъ,-- сказала она,-- не покидайте меня, что будетъ со мной?
-- Чего вамъ бояться?-- отвѣчалъ критикъ.-- Калистъ уже влюбленъ въ маркизу, какъ безумный. Вамъ, безъ всякаго сомнѣнія, никогда бы не найти болѣе вѣрной преграды между вами и имъ, какъ эта любовь, вызванная вами самой. Эта страсть можетъ вамъ замѣнить меня. Вчера еще была опасность для васъ и для него, а сегодня вы можете наслаждаться материнскимъ счастьемъ,-- сказалъ онъ съ насмѣшливымъ взглядомъ -- Вы будете гордиться его успѣхами.
Мадемуазель де-Тушъ взглянула на Калиста, который при этихъ словахъ быстрымъ движеніемъ поднялъ голову. Клодъ Виньонъ мстилъ за себя и наслаждался смущеніемъ Фелиситэ и Калиста.
-- Вы сами его толкнули къ г-жѣ де-Рошефильдъ,-- продолжалъ Клодъ Виньонъ,-- онъ теперь находится подъ ея обаяніемъ. Вы сами вырыли себѣ могилу. Если бы вы довѣрились мнѣ, то избѣгли бы всѣхъ ожидающихъ васъ несчастій.
-- Несчастій!-- воскликнула Камиль Мопенъ; взявъ Калиста за голову, она осыпала его волосы поцѣлуями и смачивала ихъ слезами.-- Нѣтъ, Калистъ, забудьте все, что вы только что слышали, не придавайте этому никакого значенія!
Она встала, выпрямилась во весь ростъ передъ двумя мужчинами; оба они были поражены, такимъ огнемъ заблистали ея глаза, въ которыхъ сказалась вся ея душа.
-- Пока Клодъ говорилъ,-- продолжала она,-- я поняла всю красоту, все величіе безнадежной любви; это единственное чувство, которое можетъ приблизить насъ къ Богу! Не люби меня, Калистъ; а я, я буду любить тебя такъ, какъ никакая другая женщина никогда не будетъ любить.
Этотъ яростный крикъ вырвался у нея, какъ у раненаго орла. Клодъ склонилъ колѣно, взялъ руку Фелиситэ и поцѣловалъ.
-- Оставьте насъ, другъ мой,-- сказала мадемуазель де-Тушъ молодому человѣку,-- ваша мать, пожалуй, будетъ безпокоиться.
Калистъ вернулся въ Геранду медленнымъ шагомъ, обертываясь назадъ, чтобы еще разъ увидать огонь въ окнахъ Беатрисы. Онъ самъ удивлялся, какъ мало сочувствія было у него въ душѣ къ Камиль, онъ былъ почти сердитъ на нее за то, что она лишила его пятнадцатимѣсячнаго счастья. Потомъ вдругъ онъ снова ощущалъ въ себѣ волненіе, которое только что возбудила въ немъ Камиль, онъ чувствовалъ на своихъ волосахъ пролитыя ею слезы, онъ страдалъ ея страданіями, ему казалось, что онъ слышитъ стоны, которые испускаетъ эта великая женщина, еще нѣсколько дней тому назадъ бывшая для него такой желанной. Отворяя дверь родительскаго дома, гдѣ царило глубокое молчаніе, онъ увидалъ въ окнѣ, при свѣтѣ лампы такого наивнаго устройства, свою мать, работавшую въ ожиданіи его. При видѣ ея слезы показались въ глазахъ Калиста.
-- Что случилось съ тобой?-- спросила Фанни, лицо которой выражало ужасное безпокойство.
Вмѣсто отвѣта Калистъ заключилъ ее въ свои объятія и сталъ осыпать поцѣлуями ея щеки, лобъ, волосы съ страстнымъ порывомъ, который такъ любятъ матери и который точно зажигаетъ въ нихъ пламя той жизни, которую они дали.
-- Тебя одну я люблю,-- сказалъ Калистъ своей матери, которая вся покраснѣла и казалась немного смущенной,-- тебя, которая только и живетъ мной, тебя, которую мнѣ хотѣлось бы видѣть счастливой.
-- Но ты не совсѣмъ въ своей тарелкѣ, дитя мое,-- сказала баронесса, посмотрѣвъ на сына.-- Что съ тобой случилось?
-- Камиль любитъ меня, а я ея больше не люблю, -- сказалъ онъ.
Баронесса, притянувъ къ себѣ Калиста, поцѣловала его въ лобъ и Калистъ, среди полной тишины этой темной залы, услыхалъ быстрое біеніе материнскаго сердца. Ирландка ревновала его къ Камиль и предчувствовала истину. Дожидаясь сына каждую ночь, она угадала страстное чувство этой женщины, благодаря постояннымъ размышленіямъ, она проникла въ сердце Камиль и, не давая себѣ отчета почему, ей представилось, что у этой особы явится фантазія разыграть роль его матери. Разсказъ Калиста привелъ въ ужасъ его простую, наивную мать.
-- Ну, что же,-- сказала она послѣ нѣкоторой паузы, -- люби г-жу де-Рошефильдъ, она не причинитъ мнѣ огорченій.
Беатриса не была свободна, она не разстраивала плановъ, касавшихся счастья Калиста, такъ, по крайней мѣрѣ, думала Фанни; ей казалось, что Беатрису она можетъ полюбить, какъ будто та была ея невѣсткой и что ей не придется отстаивать свои материнскія права передъ другой матерью.
-- Но Беатриса не любитъ меня!-- воскликнулъ Калистъ.
-- А можетъ быть,-- замѣтила баронесса хитрымъ тономъ.-- Ты вѣдь, кажется, сказалъ мнѣ, что она завтра будетъ одна?
-- Да.
-- Ну, дитя мое!-- прибавила мать, краснѣя.-- Ревность тагится въ глубинѣ каждаго сердца; я никогда не предполагала, что для нея найдется мѣсто и въ моемъ сердцѣ, такъ какъ не ожидала, что кто-нибудь будетъ оспаривать у меня любовь моего Калиста! (Она вздохпула.) Я думала,-- продолжала она,-- что бракъ будетъ для тебя тѣмъ же, чѣмъ былъ для меня. Но какой свѣтъ пролилъ ты въ мою душу за эти два мѣсяца! Какими яркими красками играетъ твоя, столь естественная любовь, бѣдный ангелъ мой! Притворись, что все еще любишь твою мадемуазель де-Тушъ, маркиза станетъ ревновать и будетъ твоей.
-- О! добрая матушка, Камиль не сказала бы мнѣ этого!-- воскликнулъ Калистъ, взявъ мать за талію и цѣлуя ее въ шею.
-- Ты совсѣмъ портишь меня, негодный ребенокъ, -- сказала она, счастливая тѣмъ, что лицо сына просіяло надеждой; онъ весело взбѣжалъ на лѣстницу башенки.
На другое утро Калистъ приказалъ Гасселену сторожить дорогу изъ Геранды въ С.- Назеръ, ждать, пока не проѣдетъ карета мадемуазель де-Тушъ и сосчитать, сколько лицъ будетъ въ ней сидѣть.
Гасселенъ вернулся въ ту минуту, когда вся семья была въ сборѣ и завтракала.
-- Что случилось?-- спросила мадемуазель дю-Геникъ,-- Гасселенъ бѣжитъ, какъ будто Геранда горитъ.
-- Онъ навѣрное поймалъ полевую мышь,-- сказала Маріотта, принесшая кофе, молоко и поджаренный хлѣбъ.
-- Онъ идетъ изъ города, а не изъ сада,-- отвѣчала мадемуазель дю-Геникъ.
-- Но вѣдь у мыши есть норка за стѣной, со стороны площади,-- сказала Маріотта.
-- Господинъ шевалье, ихъ было пятеро, четверо внутри и кучеръ.
-- Въ глубинѣ сидѣли двѣ дамы?-- спросилъ Калистъ.
-- А два господина впереди -- отвѣчалъ Гасселенъ.
-- Осѣдлай лошадь моего отца, поѣзжай за ними, постарайся поспѣть въ С.-Назеръ, когда судно будетъ отплывать въ Пембефъ и если оба мужчины уѣдутъ, то мигомъ скачи ко мнѣ съ этимъ извѣстіемъ.
Гасселенъ вышелъ.
-- Племянничекъ, у васъ сегодня точно огонь въ жилахъ!-- сказала старая Зефирина.
-- Пускай себѣ тѣшится, сестра,-- воскликнулъ баронъ,-- онъ былъ мраченъ, какъ сова, а теперь веселъ, какъ зябликъ.
-- Вы, можетъ быть, сообщили ему, что пріѣзжаетъ наша милая Шарлотта?-- спросила старая дѣвица, оборачиваясь въ сторону невѣстки.
-- Нѣтъ, не говорила,-- отвѣчала баронесса.
-- Я думала, что онъ собирается ѣхать къ ней на встрѣчу,-- лукаво замѣтила мадемуазель дю-Геникъ.
-- Если Шарлотта останется у тетки три мѣсяца, то у него будетъ еще время увидать ее,-- возразила баронесса.
-- О, сестра! что же случилось съ вчерашняго дня?-- спросила старая дѣвица.-- Вы были такъ счастливы, когда узнали, что мадемуазель де-Пен-Холь ѣдетъ сегодня утромъ за своей племянницей!
-- Жакелина хочетъ меня женить на Шарлоттѣ, чтобы спасти меня отъ погибели, тетушка, сказалъ со смѣхомъ Калистъ, бросая многозначительный взглядъ на мать.-- Я былъ на городской прогулкѣ, когда мадемуазель де-Ней-Холь говорила объ этомъ съ г-номъ дю-Хальга; а она не подумала о томъ, что для меня будетъ еще болѣе ужасной погибелью жениться въ моемъ возрастѣ.
-- Вѣрно, написано на небѣ, -- воскликнула старая дѣвица, прерывая Калиста,-- что я такъ и умру, не видавъ ни покоя, ни счастья. Я хотѣла бы, чтобы нашъ родъ продолжился, хотѣла бы видѣть нѣкоторыя земли выкупленными, ничего этого не будетъ. Можешь-ли ты, мой прекрасный племянникъ, что-нибудь противопоставить такимъ обязательствамъ?
-- Но,-- сказалъ баронъ,-- развѣ мадемуазель де-Тушъ помѣшаетъ Калисту жениться, когда будетъ нужно? Я долженъ повидаться съ ней.
-- Я могу увѣрить васъ, отецъ, что Фелиситэ никогда не будетъ помѣхой моему браку.
-- Я ничего тутъ не понимаю, -- сказала старая слѣпая, ничего не знавшая о внезапной страсти своего племянника къ маркизѣ де-Рошефильдъ.
Мать сохранила тайну сына; въ такихъ случаяхъ всякая женщина умѣетъ инстинктивно молчать. Старая барышня впала въ глубокую задумчивость, стараясь въ то же время слушать изъ всѣхъ силъ, вслушиваясь въ разговоръ и ловя всякій шумъ, чтобы разгадать тайну, которую скрывали отъ нея. Гасселенъ вернулся вскорѣ и доложилъ своему молодому господину, что ему не зачѣмъ было ѣхать въ С.-Назеръ, чтобы узнать, вдвоемъ-ли вернутся назадъ мадемуазель де-Тушъ съ пріятельницей: ему это сообщилъ въ городѣ Берну съ, который везъ вещи обоихъ мужчинъ.
-- Онѣ будутъ однѣ на возвратномъ пути!-- воскликнулъ Калистъ.-- Сѣдлай мнѣ лошадь.
По тону молодого хозяина Гасселенъ подумалъ, что дѣло идетъ о чемъ-нибудь важномъ; онъ отправился сѣдлать обѣихъ лошадей, зарядилъ пистолеты, ничего не сказавъ никому, и одѣлся, чтобы сопровождать Калиста. Калистъ былъ такъ доволенъ, узнавъ, что Клодъ и Женнаро уѣхали, что не думалъ о встрѣчѣ, которая ему предстояла въ С.-- Лазерѣ, онъ только и думалъ о счастьи сопровождать маркизу; онъ взялъ руки старика отца и нѣжно жалъ ихъ, цѣловалъ мать, обнималъ за талію старую тетку.
-- Все-таки онъ мнѣ больше нравится такимъ, чѣмъ грустнымъ,-- сказала старая Зефирина.
-- Куда ты, шевалье?-- спросилъ его отецъ.
-- Въ С.-Назеръ.
-- Чортъ возьми! А когда же свадьба?-- спросилъ баронъ, думавшій, то сынъ торопится увидать Шарлотту де-Кергаруэтъ.-- Мнѣ давно хочется быть дѣдушкой, давно пора.
Когда Гасселенъ показался съ явнымъ намѣреніемъ сопровождать Калиста, молодой человѣкъ подумалъ, что онъ можетъ вернуться въ экипажѣ Камиль съ Беатрисой и оставить лошадь Гасселену; онъ хлопнулъ его по плечу, со словами:
-- Молодецъ, что сообразилъ,
-- Я полагаю,-- отвѣчалъ Гасселенъ.
-- Сынокъ,-- сказалъ отецъ, выходя съ Фанни на крыльцо, побереги лошадей, вѣдь имъ придется сдѣлать двѣнадцать лье.
Калистъ уѣхалъ, обмѣнявшись глубокимъ, значительнымъ взглядомъ съ матерью.
-- Дорогое сокровище,-- сказала она, когда онъ выѣзжалъ изъ арки воротъ, нагнувъ голову
-- Да сохранитъ его Богъ!-- отвѣчалъ баронъ,-- намъ такого уже не сдѣлать больше.
Баронессу передернуло отъ этихъ словъ, вполнѣ соотвѣтствовавшихъ гривуазному тону провинціальныхъ дворянъ.
-- Племянникъ мой вовсе не настолько любитъ Шарлотту, чтобы ѣхать къ ней навстрѣчу,-- сказала старая барышня Маріоттѣ, убиравшей со стола.
-- Въ Тушъ пріѣхала знатная дама, маркиза, вотъ онъ и бѣгаетъ за ней. Что же! это ему по годамъ,-- сказала Маріотта.
-- Онѣ намъ его убьютъ,-- сказала мадемуазель дю-Геникъ.
-- Это не убьетъ его, барышня; напротивъ,-- возразила Маріотта, повидимому, счастливая счастьемъ Калиста.
Калистъ скакалъ такъ, точно собирался зарѣзать лошадь; Гасселенъ очень кстати спросилъ у него, собирается-ли онъ пріѣхать до отхода судна, но это вовсе не входило въ его разсчеты, ему не хотѣлось ни видѣть Клода и Конти, ни чтобы они увидали его. Тогда молодой человѣкъ замедлилъ шагъ лошади и съ нѣжностью устремилъ взглядъ на слѣды отъ колесъ кареты, оставшіеся на песчаной дорогѣ: Его охватывала безумная радость при одной мысли: "Она проѣзжала здѣсь, она опять будетъ здѣсь возвращаться, ея взоръ останавливался на этихъ лѣсахъ, на этихъ деревьяхъ!"
-- Прекрасная дорога,-- сказалъ онъ Гасселену.
-- Ахъ, сударь, Бретань самая красивая страна въ мірѣ, -- отвѣчалъ слуга.-- Развѣ есть еще гдѣ-нибудь такіе цвѣты на изгородяхъ, такія извилистыя свѣжія тропинки?
-- Ни въ какой другой странѣ, Гасселенъ.
-- Вотъ экипажъ Бернуса,-- сказалъ Гасселенъ.
-- Мадемуазель де-Пен-Холь и ея племянница навѣрное ѣдутъ, спрячемся,-- сказалъ Калистъ.
-- Здѣсь, сударь? Въ умѣ-ли вы? Вѣдь мы окружены песками.
Экипажъ, поднимавшійся на песчаный холмъ, лежавшій выше С.-Назера, предсталъ глазамъ Калиста во всей наивной простотѣ своего бретонскаго устройства.
-- Мы оставили въ большомъ безпокойствѣ мадемуазель де-Пен-Холь, ея сестру и племянницу; всѣ мѣста были заказаны таможней,-- сказалъ Гасселену кондукторъ.
-- Я погибъ!-- воскликнулъ Калистъ.
Дѣйствительно, весь экипажъ былъ наполненъ служащими, которые, безъ сомнѣнія, должны были смѣнить своихъ товарищей у соляныхъ болотъ. Когда Калистъ пріѣхалъ на небольшую площадь, которая идетъ кругомъ церкви С.-Назера и съ которой открывается видъ на Пембефъ и на величественное устье Луары, выдерживающей натискъ моря, онъ нашелъ здѣсь Камиль и маркизу; онѣ махали платками въ знакъ послѣдняго прости двумъ отъѣзжавшимъ на пароходѣ. Беатриса была очаровательна въ этой позѣ: на лицо ея падала слабая тѣнь отъ соломенной шляпы съ раковинами и лептой пунцоваго цвѣта; на ней было муслиновое платье съ цвѣтами, выставленная впередъ узенькая ножка была обута въ зеленыя ботинки; она опиралась на тонкій зонтикъ и показывала свою изящную ручку въ прекрасной перчаткѣ. Женщина на скалѣ -- точно статуя на пьедесталѣ -- представляетъ необыкновенно грандіозную картину. Конти могъ видѣть, какъ Калистъ подошелъ къ Камиль.
-- Я подумалъ,-- сказалъ молодой человѣкъ мадемуазель де-Тушъ,-- что вамъ придется возвращаться однѣмъ.
-- Вы хорошо сдѣлали, Калистъ, -- отвѣчала она, пожимая ему руку.
Беатриса обернулась, посмотрѣла на своего юнаго влюбленнаго и метнула на него одинъ изъ самыхъ повелительныхъ взглядовъ своего репертуара. Улыбка, подмѣченная маркизой на краснорѣчивыхъ губахъ Камиль, заставила ее понятъ всю вульгарность этого пріема, достойнагодѣщанки. Тогда г-жа де-Рошефильдъ, улыбаясь сказала Калисту:
-- Развѣ это не дерзость, думать, что я дорогой могу надоѣсть Камиль?
-- Милая моя, одинъ мужчина для двухъ вдовъ не лишній,-- сказала мадемуазель де-Тушъ, беря подъ руку Калиста и предоставляя Беатрисѣ смотрѣть въ слѣдъ пароходу.
Въ эту минуту Калистъ услыхалъ по наклонной улицѣ, ведшей къ такъ называемой С.-Назерской пристани, голоса мадемуагзель де-Пен-Холь, Шарлотты и Гасселена, болтавшихъ точно сороки. Старая дѣвица разспрашивала Гасселена, зачѣмъ онъ съ своимъ господиномъ очутились въ С.-- Назсрѣ; экипажъ мадемуазель де-Тушъ надѣлалъ много шума. Молодой человѣкъ не успѣлъ отойти, его замѣтила Шарлотта.
-- Вотъ Калистъ!-- воскликнула маленькая бретонка.
-- Предложите имъ мѣсто въ моемъ экипажѣ, ихъ горничная можетъ сѣсть рядомъ съ кучеромъ,-- сказала Камиль, знавшая, что г-жа де-Кергаруэтъ, ея дочь и мадемуазель де-Пен-Холь остались безъ мѣстъ.
Калистъ, который не могъ не повиноваться Камиль, отправился исполнить ея порученіе. Узнавъ, что ей предстоитъ ѣхать съ маркизой де-Рошефильдъ и съ знаменитой КамильМопенъ, г-жа де-Кергаруэтъ не захотѣла обращать вниманія на отнѣкиванія своей старшей сестры, которая ни за что не хотѣла пользоваться экипажемъ діавола. Въ Нантѣ они были подъ большей широтой цивилизаціи, чѣмъ въ Герандѣ: тамъ восхищались Камиль, она была въ* ихъ глазахъ музой Бретани, гордостью страны, и возбуждала одновременно общее любопытство и зависть. Отпущеніе, данное ей въ Парижѣ великосвѣтскимъ обществомъ и модой, было еще болѣе освящено огромнымъ состояніемъ мадемуазель де-Тушъ и, можетъ быть, ея прежними успѣхами въ Нантѣ, гордившемся, что онъ былъ колыбелью Камиль Мопенъ. Поэтому старая виконтесса, сходя съ ума отъ любопытства, потащила свою старую сестру, не обращая вниманія на ея іереміады.
-- Здравствуй, Калистъ!-- сказала молодая бретонка.
-- Здравствуй, Шарлотта!-- отвѣтилъ Калисгц, не предлагая ей руки.
Оба, немного оторопѣвшіе,-- она отъ такой холодности, онъ отъ своей жестокости, поднялись по прорытому оврагу, который носилъ названіе улицы въ С.-Назерѣ и молча пошли за двумя сестрами. Въ одну минуту рухнули всѣ воздушные замки, воздвигнутые романическими надеждами молодой дѣвушки. Она съ Калистомъ такъ часто играла въ дѣтствѣ, она такъ всегда была близка съ нимъ, что думала, что будущая судьба ея упрочена. Она прилетѣла сюда, полная легкомысленнаго счастья, какъ птичка на ржаное поле: ее остановили на лету, когда она не предвидѣла никакого препятствія.
-- Что съ тобой, Калистъ?-- спросила она, взявъ его за руку.
-- Ничего,-- отвѣчалъ молодой человѣкъ и быстро отдернулъ руку, вспомнивъ о планахъ тетки и мадемуазель де-Пен-Холь.
На глазахъ Шарлотты показались слезы. Она безъ всякой злобы взглянула на красавца Калиста; но ей вскорѣ пришлось впервые познакомиться съ ревностью и почувствовать ужасную ярость, увидавъ соперницъ въ лицѣ этихъ двухъ красивыхъ парижанокъ и заподозрѣвъ причину холодности Калиста.
Средняго роста, Шарлотта де-Кергаруэгь отличалась заурядной свѣжестью; у нея было маленькое, круглое лицо, оживленное двумя умными черными глазами, хорошіе каштановые волосы, кругленькая фигурка, плоская спина, худыя руки. Манера разговаривать у нея была рѣзкая и отрывистая, какъ у всѣхъ провинціалокъ, которыя не хотятъ прослыть дурочками. Она была любимицей въ семьѣ, благодаря предпочтенію, оказываемому ей теткой. На ней было надѣто манто изъ шотландскаго мериноса съ большими клѣтками, подбитое зеленымъ шелкомъ, въ которомъ она была и на пароходѣ, и дорожное платье, изъ довольно простой англійской матеріи, съ корсажемъ, скромно украшеннымъ нагрудникомъ и воротникомъ, сложеннымъ въ маленькія складки; все это ей должно было показаться жалкимъ при видѣ свѣжихъ туалетовъ Беатрисы и Камиль. Ей приходилось страдать за свои бѣлые чулки, загрязнившіеся среди скалъ и въ лодкахъ, куда она прыгала, за грубыя козловыя ботинки, которыя были надѣты нарочно затѣмъ, чтобы не портить въ дорогѣ хорошей обуви, согласно обычаямъ и нравамъ провинціи. Что касается виконтессы де-Кергаруэтъ, она представляла изъ себя типичную провинціалку. Большого роста, сухая, увядшая, полная скрытыхъ претензій, которыя проявлялись на свѣтъ только, когда кто-нибудь задѣвалъ ихъ, болтливая, схватывающая среди болтовни кое-какія мысли, какъ на билліардѣ карамболемъ, и благодаря этому получившая репутацію умной женщины, старавшаяся унизить парижанокъ притворнымъ добродушіемъ своей провинціальной разсудительности и вѣчно выставляемымъ на видъ несуществующимъ счастьемъ; унижавшая себя, чтобы ее возвышали, и злившаяся, если ее оставляли на землѣ; ловившая, по англійскому выраженію, на свою удочку комплименты, которые не всегда попадались; одѣтая и преувеличенно-изысканно и вмѣстѣ неряшливо; принимавшая недостатокъ любезности за дерзость и воображавшая, что, не обращая никакого вниманія на кого-нибудь, она этимъ ужасно поразить его; вѣчно отказывается отъ того, чего ей хотѣлось, для того, чтобы ей предложили это ещё разъ и чтобы казалось, что ее настойчиво упрашиваютъ согласиться; очень занятая тѣмъ, о чемъ уже давно всѣ перестали говорить и поэтому къ своему крайнему удивленію узнающая, что она отстала отъ моды; наконецъ, не бывшая въ состояніи прожить и часа безъ того, чтобы не заговорить о Нантѣ, о тиграхъ Нанта, о дѣлахъ высшаго Нантскаго свѣта, жалуясь на Нантъ, критикуя Нантъ, принимая на свой счетъ фразы, вырывавшіяся изъ любезности у слушателей, которые по разсѣянности готовы были многое сказать въ томъ же духѣ. Ея манеры, разговоръ и воззрѣнія болѣе или менѣе передались и ея четыремъ дочерямъ. Познакомиться съ Камиль Мопенъ и; съ г-жей де-Рошефильдъ -- да вѣдь это въ будущемъ тема для безчисленныхъ разговоровъ!.. Поэтому она шла къ церкви съ такимъ видомъ, точно собиралась брать ее приступомъ и махала платкомъ, нарочно развернувъ его, чтобы видны были углы съ домашней вышивкой, обшитые старенькимъ кружевомъ. Походка ея была у довольно развязна, что, впрочемъ, было безразлично ввиду ея сорока семи лѣтъ.
-- Г-нъ шевалье,-- сказала она Камиль и Беатрисѣ, указывая на Калиста, плачевно выступавшаго рядомъ съ Шарлоттой,-- передалъ намъ ваше любезное предложеніе; но мы, моя сестра, дочь и я, боимся стѣснить васъ.
-- Я-то во всякомъ случаѣ не стѣсню этихъ дамъ, сестра,-- кислымъ тономъ возразила старая дѣвица,-- потому что могу найти въ С.-Назерѣ для себя лошадь.
Камиль и Беатриса обмѣнялись украдкой взглядомъ, который Калистъ перехватилъ; этого взгляда было достаточно, чтобы изгладить всѣ воспоминанія дѣтства, всю его вѣру въ Кергаруэтъ-Пен-Холь и навсегда разрушить планы, воздвигнутые обѣими семьями.
-- Мы прекрасно можемъ помѣститься впятеромъ въ экипажѣ,-- отвѣчала мадемуазель де-Тушъ, къ которой Жакелина обернулась спиной,-- Даже если бы мы были ужасно стѣснены, что совершенно невозможно, въ виду тонкости вашего сложенія, я все таки была бы вознаграждена удовольствіемъ оказать услугу друзьямъ Калиста. Ваша горничная, сударыня, найдетъ себѣ мѣсто, а вашъ багажъ, если онъ имѣется, можно прикрѣпить за коляской -- я не привезла съ собой лакея.
Виконтесса разсыпалась въ любезностяхъ и стала бранить свою сестру Жакелину, что та такъ скоро захотѣла видѣть у себя племянницу, что не позволила ей ѣхать на лошадяхъ; правда, что почтовая дорога не только очень длинна, но и дорога; ей скоро придется возвращаться въ Нантъ, гдѣ она оставила еще трехъ кошечекъ, ожидающихъ ее съ нетерпѣніемъ,-- сказала она, ласково гладя шею дочери. Шарлотта, поднявъ глаза на мать, имѣла въ эту минуту немножко видъ жертвы, можно было заподозрить, что виконтесса ужасно надоѣла своимъ четыремъ дочерямъ и такъ же часто заводила о нихъ рѣчь, какъ капралъ Тримъ о своемъ колпакѣ въ "Тристрамѣ Шенди".
-- Вы счастливая мать и вы должны...-- начала Камиль и тотчасъ остановилась, вспомнивъ, что маркиза должна была разлучиться съ сыномъ, чтобы послѣдовать за Конти.
-- О!-- продолжала виконтесса, -- если я имѣю несчастье жить всю мою жизнь въ деревнѣ и въ Нантѣ, за то мое утѣшеніе въ томъ, что меня боготворятъ мои дѣти. У васъ есть дѣти?-- спросила она у Камиль.
-- Моя фамилія мадемуазель де-Тушъ,-- отвѣчала Камиль.-- Эта дама -- маркиза де-Рошефильдъ.
-- Такъ надо васъ пожалѣть, что вы не знаете величайшаго счастья, которое есть у насъ, простыхъ женщинъ, не правда-ли, сударыня?-- сказала виконтесса маркизѣ, желая исправить свой промахъ.-- Но для васъ есть столько утѣшеній!
Она увидала слезу на глазахъ Беатрисы, которая, быстро повернувшись, отошла къ грубо сдѣланнымъ периламъ у скалы. Калистъ послѣдовалъ за ней.
-- Сударыня,-- сказала Камиль на ухо виконтессѣ,-- развѣ вы не знаете, что маркиза разошлась съ мужемъ, что она уже два года не видѣла своего сына и не знаетъ, когда увидитъ его?
-- А!-- сказала г-жа де-Кергаруэтъ,-- бѣдная дама! Судебнымъ порядкомъ?
-- Нѣтъ, во собственному желанію,-- сказала Камиль.
-- Ну, я понимаю это,-- храбро замѣтила виконтесса.
Старая Пен-Холь, въ отчаяніи, что попала въ непріятельскій лагерь, отстала шага на четыре съ своей милой Шарлоттой. Калистъ, осмотрѣвшись, не видитъ-ли ихъ кто, схватилъ руку маркизы и поцѣловалъ ее, оставивъ на ней слезу. Беатриса обернулась: гнѣвъ осушилъ ея глаза, она собиралась сказать что-нибудь очень рѣзкое и ничего не могла вымолвить, увидавъ отвѣтъ на свои слезы въ слезахъ этого красиваго ангельскаго лица, онъ, казалось, былъ взволнованъ не менѣе ея.
-- Богъ мой, Калистъ,-- сказала ему на ухо Камиль, когда онъ вернулся съ г-жей де-Рошефильдъ,-- вотъ эта будетъ вашей тещей, а эта маленькая дурочка -- вашей женой!
-- Потому что ея тетка богата,-- иронически отвѣчалъ Калистъ.
Все общество направилось къ постоялому двору; виконтесса сочла своей обязанностью сдѣлать Камиль нѣсколько сатирическихъ замѣчаній относительно дикарей С.-Назера.
-- Я люблю Бретань, сударыня, -- серьезно] отвѣчала Фелиситэ,-- я родилась въ Герандѣ.
Калистъ невольно восхищался мадемуазель де-Тушъ, которая звукомъ своего голоса, спокойствіемъ во взглядѣ и въ манерахъ точно хотѣла успокоить его послѣ ужасныхъ признаній ночной сцены. Она тѣмъ не менѣе казалась немного утомленной: черты лица, точно отяжелѣвшія, говорили о безсонной ночи, но безстрастное, безжалостно спокойное чело не давало внутренней бурѣ прорваться наружу.
-- Настоящія королевы!-- сказалъ онъ Шарлоттѣ, указывая на маркизу и Камиль и предлагая ей руку, къ большому удовольствію мадемуазель де-Пен-Холь.
-- Что за фантазія у твоей матери, -- сказала старая дѣвица, также ведя свою племянницу подъ руку,-- заводить знакомство съ этой отчаянной?
-- О! тетя, эта женщина -- слава Бретани.
-- Стыдъ, дитя мое. Ужь и ты не собираешься-ли ласкаться въ ней?
-- Мадемуазель Шарлотта права, вы несправедливы, -- сказалъ Калистъ.
-- Ну, вы,-- возразила мадемуазель де-Пен-Холь,-- вы очарованы ею.
-- Я чувствую къ ней.-- сказалъ Калистъ,-- такую же дружбу, какъ и къ вамъ.
-- Съ какихъ это поръ дю-Геники начали лгать?-- спросила старая дѣвица.
-- Съ тѣхъ поръ какъ Пен-Холь оглохли,-- отвѣчалъ Калистъ.
-- Ты не влюбленъ въ нее?-- въ восторгѣ воскликнула старая дѣвица.
-- Былъ, а теперь не влюбленъ больше,-- отвѣчалъ онъ.
-- Злое дитя! Зачѣмъ же ты намъ причинилъ столько заботъ? Я знала, что любовь глупость; только бракъ проченъ,-- сказала она, глядя на Шарлотту.
Шарлотта, немного ободрившись, снова стала надѣяться вернуть всѣ свои права, опираясь на воспоминанія дѣтства, она прижала къ себѣ руку Калиста, который мысленно рѣшилъ окончательно объясниться съ маленькой наслѣдницей.
-- Ахъ! какую славную мушку мы устроимъ, Калистъ,-- сказала она;-- какъ мы будемъ смѣяться.
Лошади были готовы; Камиль посадила на заднюю скамейку виконтессу и Шарлотту, такъ какъ Жакелина исчезла; а сама съ маркизой сѣла на переднюю. Калистъ, принужденный отказаться отъ обѣщаннаго себѣ удовольствія, сопровождалъ экипажъ верхомъ; утомленныя лошади ѣхали довольно медленно, такъ что онъ могъ смотрѣть на Беатрису. Исторія не сохранила странныхъ разговоровъ четырехъ личностей, соединенныхъ игрой страннаго случая въ одномъ экипажѣ: невозможно представить себѣ всѣ тѣ сотни версій, которыя ходятъ по Нанту о разсказахъ, отвѣтахъ и словахъ, которые виконтесса слышала отъ самой знаменитой Камиль Мопенъ. Она, конечно, тщательно оставила для себя, даже не понявъ хорошенько, отвѣты мадемуазель де-Тушъ на тѣ нелѣпые вопросы, которые такъ часто приходится слышать авторамъ и которые заставляютъ ихъ жестоко искупать рѣдкія счастливыя минуты.
-- Какъ вы написали ваши книги?-- спрашивала виконтесса.
-- Также, какъ вы дѣлаете ваши женскія работы, ваше филе или вышиванье,-- отвѣчала Камиль.
-- А гдѣ вы взяли эти глубокія замѣчанія, эти чудныя картины?
-- Тамъ, гдѣ вы берете тѣ умныя вещи, которыя вы говорите, сударыня. Нѣтъ ничего легче, какъ писать, и если бы вы только захотѣли...
-- А! все дѣло въ желаніи? Я никакъ не думала. А какое самое любимое ваше произведеніе?
-- Трудно оказать предпочтеніе одному изъ этихъ пустячковъ передъ другими.
-- Вы такъ избалованы комплиментами, что трудно вамъ сказать что-нибудь новое.
-- Повѣрьте, сударыня, что я очень цѣню вашу манеру говорить ихъ.
Виконтесса; чтобы не казалось, что она пренебрегаетъ маркизой, сказала ей, хитро взглянувъ на нее:
-- Я никогда не забуду этого путешествія между умомъ и красотой.
-- Вы льстите мнѣ, сударыня,-- смѣясь отвѣчала маркиза;-- это не въ порядкѣ вещей замѣчать умъподлѣ генія, а я еще ничего почти не сказала.
Шарлотта, чувствовавшая, что мать ея смѣшна, посмотрѣла на нее, чтобы остановить ее, но виконтесса продолжала храбро состязаться съ насмѣшливыми парижанками. Молодой человѣкъ, медленнымъ шагомъ ѣхавшій около коляски, могъ видѣть только двухъ женщинъ, сидящихъ впереди, и взглядъ его, полный грустныхъ мыслей, скользилъ отъ одной къ другой. Беатриса, которая не могла скрыться отъ его взоровъ, все время избѣгала смотрѣть на него; съ уловкой, особенно невыносимой для влюбленныхъ, она закуталась въ шаль, скрестила подъ ней руки и, повидимому, погрузилась въ глубокую задумчивость. Въ одномъ мѣстечкѣ, гдѣ дорога была тѣниста, свѣжа и зелена, точно очароваг тельная лѣсная тропинка, гдѣ едва слышенъ былъ стукъ коляски и листья касались шляпъ, Камиль обратила общее вниманіе на этотъ уголокъ, дышавшій гармоніей и, положивъ руку на колѣно Беатрисы, сказала ей, указывая на Калиста:
-- Какъ онъ хорошо ѣзртъ верхомъ!
Калистъ!-- воскликнула виконтесса.-- Это очаровательный кавалеръ.
-- О! Калистъ очень милъ,-- сказала Шарлотта.
-- Столько англичанъ, похожихъ на него!, -- отвѣчала небрежно маркиза, не докончивши фразы.
-- Его мать ирландка, рожденная О'Бріенъ,-- возразила Шарлотта, точно ее лично задѣли.
Камиль и маркиза въѣхали въ Геранду вмѣстѣ съ виконтессой де-Кергаруэтъ и ея дочерью къ великому удивленію озадаченнаго города; онѣ оставили своихъ дорожныхъ спутницъ у входа въ переулокъ дю-Геникъ, гдѣ чуть не собралась толпа. Калистъ пришпорилъ лошадь, чтобы предупредить тетку и мати о прибытіи гостей, которыхъ ожидали къ обѣду. По условію обѣдъ отсрочили до четырехъ часовъ. Шевалье вернулся предложить руку двумъ дамамъ; затѣмъ онъ поцѣловалъ руку Камиль, надѣясь, что и маркиза дастъ ему свою, но она упорно сидѣла, скрестивъ руки; онъ бросилъ на нее влажный взглядъ, полный самой горячей мольбы.
-- Глупый, -- сказала ему Камиль, скользнувъ по его уху скромнымъ дружескимъ поцѣлуемъ.
-- Правда,-- мысленно сказалъ себѣ Калистъ, пока коляска поворачивала назадъ,-- я все забываю совѣты моей матери и вѣрно вѣчно буду ихъ забывать.
Мадемуазель де-Пен-Холь, храбро пріѣхавшая въ наемномъ экипажѣ, виконтесса де-Кергаруэтъ и Шарлотта нашли столъ уже накрытымъ и были приняты дю-Гениками очень радушно, если не роскошно. Старая Зефирина указала, какія тонкія вина надо взять въ погребѣ, а Маріотта превзошла себя въ своихъ бретонскихъ кушаньяхъ. Виконтесса, въ восторгѣ отъ того, что совершила путешествіе съ знаменитой Камиль Мопенъ, попробовала объяснить имъ современную литературу и положеніе, занимаемое въ ней Камиль; но съ литературой случилось тоже, что и съ вистомъ: ни дю-Геники, ни подошедшіе священникъ и шевалье дю-Хальга ничего въ ней не поняли. Аббатъ Гримонъ и старый морякъ попробовали за дессертомъ ликеры. Какъ только Маріотта, съ помощью Гасселена и горничной виконтессы, убрала со стола, раздалось восторженное требованіе мушки. Радость царила во всемъ домѣ. Всѣ считали Калиста свободнымъ и уже видѣли его женатымъ вскорѣ на маленькой Шарлоттѣ. Калистъ былъ молчаливъ. Въ первый разъ въ жизни онъ сравнивалъ Кергаруэтовъ съ тѣми двумя элегантными, умными, обладавшими такимъ вкусомъ, дамами, смѣявшимися теперь, по всѣму вѣроятію, если судить по первому взгляду, которымъ онѣ обмѣнялись, надъ обѣими провинціалками. Фанни, знавшая тайну Калиста, видѣла грусть сына, на котораго мало дѣйствовали кокетничанья Шарлотты и нападки виконтессы. Видно было, что ея дорогой ребенокъ скучалъ; тѣло его было здѣсь въ залѣ, гдѣ прежде и онъ принялъ бы участіе въ шуточкахъ за мушкой, но душа его была въ Тушѣ. Какъ бы его послать къ Камиль? спрашивала себя мать, которая, сочувствуя сыну всѣмъ сердцемъ, любила и скучала вмѣстѣ съ нимъ. Ея нѣжность придала ей ума.-- Ты сгораешь отъ желанія пойти въ Тушъ увидать ее?-- спросила Фанни Калиста на ухо.
Онъ отвѣчалъ улыбкой, съ краской на лицѣ, и очаровательная мать затрепетала всѣми фибрами сердца.
-- Сударыня,-- сказала она виконтессѣ,-- вамъ завтра будетъ очень неудобно въ почтовой телѣжкѣ, особенно же потому, что придется выѣхать рано утромъ; не лучше-ли вамъ взять экипажъ мадемуазель де-Тушъ? Поди, Калистъ,-- сказала она, посмотрѣвъ на сына,-- устрой это, но возвращайся къ намъ поскорѣе.
-- Мнѣ потребуется на это не болѣе десяти минутъ -- воскликнулъ Калистъ, съ бѣшеннымъ порывомъ цѣлуя мать на крыльцѣ, куда она вышла съ нимъ.
Калистъ побѣжалъ съ быстротой оленя и очутился въ вестибюлѣ Туша, когда Камиль и Беатриса выходили послѣ обѣда изъ большой залы. Онъ догадался предложить руку Фелиситэ.
-- Вы для насъ покинули виконтессу и ея дочку, -- сказала она, пожимая его руку,-- мы можемъ оцѣнить принесенную вами жертву.
-- Эти Кергаруэты не родственники-ли Портендуэрамъ и старому адмиралу Кергаруэту, вдова котораго вышла замужъ за Шарля де-Ванденесъ?-- спросила Камиль маркиза де-Рошефильдъ.
-- Мадемуазель Шарлотта внучка адмирала, -- отвѣчала Камиль.
-- Она очень милая особа,-- сказала Беатриса, усаживаясь въ готическое кресло,-- она совсѣмъ подходить г-ну дю-Геникъ.
-- Этого брака никогда не будетъ,-- быстро промолвила Камиль.
Ошеломленный холоднымъ и спокойнымъ тономъ маркизы, указавшей на маленькую бретонку, какъ будто она была единственное существо ему подъ пару, Калистъ стоялъ безъ словъ и безъ мысли.
-- А почему, Камиль?-- спросила маркиза.
-- Милая моя,-- продолжала Камиль, видя отчаяніе Калиста,-- я не совѣтовала Конти жениться и считаю, что была права; вы не великодушны.
Беатриса взглянула на пріятельницу съ изумленіемъ; смѣшаннымъ съ смутнымъ подозрѣніемъ. Калистъ понялъ самоотверженіе Камиль, видя, что на ея лицѣ выступила слабая краска, вѣрный признакъ сильнѣйшаго внутренняго волненія; онъ довольно неловко подошелъ къ ней, взялъ ея руку и поцѣловать. Камиль съ небрежнымъ видомъ сѣла за рояль, какъ женщина, вполнѣ увѣренная въ своей пріятельницѣ и въ поклонникѣ, котораго она приписывала себѣ, повернувшись къ нимъ спиной и оставивъ ихъ почти наединѣ. Она принялась импровизировать варіаціи на темы, безсознательно приходившія ей на умъ, потому что всѣ онѣ были очень меланхоличны. Маркиза дѣлала видъ, что слушаетъ, но сама наблюдала за Калистомъ, который, будучи слишкомъ юнъ и наивенъ для роли, предоставленной ему Камиль, въ экстазѣ любовался своимъ настоящимъ кумиромъ. По прошествіи часа, въ теченіе котораго мадемуазель де-Тушъ испытывала мученіе вполнѣ естественной ревности, Беатриса удалилась къ себѣ. Камиль тотчасъ увела Калиста въ свою комнату, такъ какъ всѣ женщины обладаютъ инстинктомъ недовѣрія,
-- Дитя мое,-* сказала она ему,-- притворяйтесь, что любите меня, или ваше дѣло проиграно. Вы настоящій ребенокъ, вы совсѣмъ не знаете женщинъ, а умѣете только любить. Любить и заставить полюбить себя -- это двѣ совершенно разныя вещи. Вамъ предстоятъ ужасныя терзанія, а я хочу васъ видѣть счастливымъ. Если вы неосторожно задѣнете Беатрису, не только гордость, даже упрямство Беатрисы, то она способна умчаться въ окрестности Парижа, къ Конти. Что будетъ съ вами тогда?
-- Я буду любить ее,-- отвѣчалъ Калистъ.
-- Вы не увидите ее болѣе.
-- Увижу,-- отвѣчалъ онъ.
-- Какимъ образомъ?
-- Я послѣдую за ней.
-- Но вѣдь ты будешь, какъ Іовъ, дитя мое.
-- Мой отецъ, Гасселенъ и я, мы пробыли три мѣсяца въ Вандеѣ со ста пятьюдесятью франками, въ походѣ днемъ и ночью.
-- Калистъ, -- сказала мадемуазель де-Тунѣ, -- выслушайте меня хорошенько. Я вижу, что вы слишкомъ чисты сердцемъ, чтобы играть роль, я Hé хочу развращать такую хорошую натуру, какъ ваша, я беру все на себя. Вы будете любимы Беатрисой.
-- Возможно-ли?-- спросилъ онъ, всплеснувъ руками.
-- Да,-- отвѣчала Камиль,-- но придется побѣдить тотъ договоръ, который она заключила сама съ собой. Я буду лгать за васъ. Только не портите мнѣ ничего въ этомъ довольно трудномъ дѣлѣ, предпринимаемомъ мной. Маркиза обладаетъ тонкостью аристократки, она умна и недовѣрчива; никогда охотнику не приходилось имѣть дѣло съ добычей, такъ трудно дающейся въ руки: здѣсь, бѣдный мой мальчикъ, охотникъ долженъ слушаться своей собаки. Обѣщаете-ли вы мнѣ слѣпое послушаніе? Я буду вашимъ Фоксомъ,-- сказала она, взявъ имя лучшей борзой Калиста.
-- Что надо мнѣ дѣлать?-- спросилъ юноша.
-- Самые пустяки,-- отвѣчала Камиль.-- Вы будете приходить сюда ежедневно въ полдень. Точно нетерпѣливая любовница, я буду стоять у окна въ корридорѣ, откуда видна дорога въ Геранду, и сгорожить вашъ приходъ. Затѣмъ я буду скрываться въ свою комнату, чтобы не быть замѣченной и не показывать вамъ всю силу моей страсти, которая вамъ въ тягость; но вы все-таки изрѣдка можете увидать меня и махать мнѣ платкомъ. Входя во дворъ и поднимаясь по лѣстницѣ, сохраняйте на лицѣ скучающее выраженіе. Вѣдь это притворство не будетъ тебѣ очень тяжело, дитя мое, неправдагли?-- сказала она, прнясимаясь головой къ его груди.-- Иди не скоро, смотри въ окно лѣстницы, которое выходитъ въ садъ, точно ищешь Беатрису. Если она будетъ тамъ
(а она будетъ гулять, будь спокоенъ) и замѣтитъ тебя, входи медленными шагами въ маленькую гостиную и оттуда въ мою комнату. Если ты увидишь меня у окна, подсматривающей за твоей измѣной мнѣ, скорѣе отскочи назадъ, чтобы я не увидала, какъ ты молишь взгляды Беатрисы. Разъ ты попадешь въ мою комнату, я дѣлаю тебя своимъ плѣнникомъ. Мы будемъ оставаться вмѣстѣ до четырехъ часовъ. Въ это время вы можете читать, я буду курить; хотя вамъ и скучно будетъ не видать ея, но я найду вамъ интересное чтеніе. Вы еще ничего не читали изъ сочиненій Жоржъ Зандъ; я сегодня ночью пошлю человѣка въ Нантъ за ними и за книгами другихъ авторовъ, незнакомыхъ вамъ. Я буду выходить первая, а вы оставляйте книгу и приходите въ маленькую гостиную только тогда, когда услышите, что я разговариваю съ Беатрисой. Всякій разъ, какъ вы увидите на роялѣ раскрытую тетрадь нотъ, просите меня не уходить. Я позволяю вамъ быть грубымъ со мной, если можете; все пойдетъ хорошо.
-- Я знаю, Камиль, что вы питаете ко. мнѣ рѣдкую привязанность, такъ что я даже готовъ пожалѣть, что увидалъ Беатрису,-- искреннимъ тономъ сказалъ онъ,-- но чего вы ждёте отъ этого?
-- Черезъ недѣлю Беатриса будетъ безъ ума отъ васъ.
-- Боже! возможно-ли?-- сказалъ онъ, сложивъ руки и падая на колѣни передъ растроганной Камиль, которая была счастлива, что можетъ дать ему радость хотя бы и на счетъ своего сердца.
-- Слушайте меня хорошенько,-- сказала она.-- Если вы съ маркизой будете имѣть даже не продолжительный разговоръ, а только обмѣняетесь съ ней нѣсколькими словами, если позволите ей разспрашивать васъ, если отступите отъ данной вамъ роли безъ рѣчей, которую сыграть очень легко, то знайте,-- серьезнымъ тономъ сказала она,-- вы потеряете ее навсегда.
-- Я ничего не понимаю изъ того, что вы мнѣ говорите, Kar миль,-- воскликнулъ Калистъ съ очаровательной наивностью.
-- Если бы ты понималъ, ты не былъ бы идеальнымъ ребенкомъ, благороднымъ и красивымъ Калистомъ, -- отвѣчала она, взявъ его за руку и цѣлуя ее.
Калистъ сдѣлалъ тогда то, чего никогда ере не дѣлалъ: онъ взялъ Камиль за талію и поцѣловалъ ее въ шею, хотя не съ любовью, но съ. нѣжностью, какъ онъ цѣловалъ мать. Мадемуазель де-Тушъ не могла удержать потока слезъ.
-- Идите прочь, дитя мое, и скажите вашей виконтессѣ, что мой экипажъ къ ея услугамъ.
Калисту хотѣлось остаться, но онъ былъ вынужденъ повиноваться повелительному и властному жесту Камиль; домой онъ вернулся, исполненный радости, что черезъ недѣлю его полюбитъ красавица Рошефильдъ. Игроки въ мушку снова увидали его тѣмъ Калистомъ, какимъ онъ былъ два мѣсяца тому назадъ, Шарлотта приписывала это измѣненіе себѣ. Мадемуазель де-Пен-Холь очень мило дразнила Калиста. Аббатъ Гримонъ старался прочесть въ глазахъ баронессы причину ея спокойствія. Шевалье дю-Хальга потиралъ руки. Обѣ старыя барышни были оживлены, точно двѣ ящерицы. Виконтесса должна была въ мушку двѣсти су. Алчность Зефирины такъ разожглась, что она жалѣла, что не видитъ каргъ и сказала нѣсколько рѣзкихъ словъ невѣсткѣ, которая была разсѣяна, видя счастье Калиста, и принималась нѣсколько разъ его разспрашивать, хотя ничего не могла понять изъ его отвѣтовъ. Игра продолжалась до одиннадцати часовъ. Двое сдались раньше: баронъ и шевалье заснули, сидя въ креслахъ другъ противъ друга. Маріотта спекла черныя ржаныя лепешки, баронесса пошла за чаемъ. Знаменитый домъ дю-Гениковъ, передъ тѣмъ какъ Кергаруэты и мадемуазель де-Пен-Холь собрались уходить, предложилъ имъ закуску изъ свѣжаго масла, фруктовъ^ливокъ, для чего изъ буфета достали серебряный чайникъ и англійскій фарфоръ, присланный баронессѣ одной изъ ея тетокъ. Было что-то чарующее въ этомъ намекѣ на современную роскошь въ старинной залѣ; баронесса была очаровательна: она, какъ истая ирландка, была воспитана на умѣніи готовить и разливать чай,-- это занятіе играетъ важную роль въ жизни англичанокъ. Самая безумная роскошь не произвела бы того простого, скромнаго и благороднаго эффекта, какъ это радостное гостепріимство. Когда въ залѣ осталась только баронесса съ сыномъ, она съ любопытствомъ взглянула на Калиста.
-- Что произошло съ тобой въ Тушѣ?-- спросила она.
Калистъ разсказалъ о внушенной ему Камиль надеждѣ и о странной полученной имъ инструкціи.,
-- Бѣдная женщина!-- воскликнула ирландка, всплеснувъ руками и въ первый разъ пожалѣвъ мадемуазель де-Тушъ.
Нѣсколько минутъ спустя послѣ ухода Калиста, Беатриса, слышавшая, что онъ ушелъ, вернулась къ своей пріятельницѣ и нашла ее, съ глазами, полными слезъ, полулежавшей на софѣ.
-- Что съ тобой, Фелиситэ?-- спросила маркиза.
-- Мнѣ сорокъ лѣтъ и я люблю, дорогая моя!-- сказала съ яростью мадемуазель де-Тушъ и глаза ея сразу сдѣлались сухими и блестящими.-- Если бы ты знала, Беатриса, сколько слезъ проливаю я о погибшихъ дняхъ моей молодости! Быть любимой изъ жалости, знать, что твое счастье -- результатъ долгихъ трудовъ, кошачьихъ хитростей, западни, разставленной невинному и добродѣтельному ребенку, развѣ это не позорно? Къ счастью, можно найти себѣ нѣкоторое искупленіе въ безграничности той страсти, въ силѣ счастья, въ увѣренности, что ты всегда будешь выше другихъ женщинъ и что воспоминаніе о тебѣ запечатлѣется въ молодомъ сердцѣ, благодаря неизгладимымъ наслажденіямъ и безконечному самопожертвованію. Да, попроси онъ, и я по одному его знаку брошусь въ море. Бываютъ минуты, когда я ловлю себя на желаніи, чтобы онъ захотѣлъ этого, это было бы жертвой, а не самоубійствомъ. Ахъ! Беатриса, ты заставила меня нести тяжкій крестъ, пріѣхавъ сюда. Я знаю, что мнѣ трудно соперничать съ тобой, но ты любишь Конти, ты великодушна и благородна и не обманешь меня; ты, напротивъ, поможешь мнѣ сохранить моего Калиста. Я предчувствовала впечатлѣніе, которое ты произведешь на него, но я остереглась выказать ревность, это только ухудшило бы зло. Напротивъ, я приготовила его къ знакомству съ тобой, описавъ тебя такими яркими красками, чтобы ты не могла затмить свой портретъ, а ты, къ несчастью, еще похорошѣла.
Эта страстная элегія, гдѣ правда перемѣшалась съ обманомъ, совершенно убѣдила г-жу де-Рошефильдъ. Клодъ Виньонъ сообщилъ Конти мотивы своего отъѣзда, Беатриса, конечно, узнала ихъ и изъ великодушія выказывала Калисту холодность, но въ эту минуту въ ея душѣ поднялось радостное чувство, которое заставляетъ трепетать сердце женщины, когда она узнаетъ, что ее любятъ. Любовь, внушаемая женщиной мужчинѣ, всегда бываетъ неразлучна съ нелицемѣрнымъ восхваленіемъ, которымъ нельзя не упиваться; но, когда этотъ мужнина собственность пріятельницы, тогда его поклоненіе возбуждаетъ не только радость, но небесное блаженство. Беатриса, сѣвъ рядомъ съ подругой, принялась ласкать ее.
-- У тебя нѣтъ ни одного сѣдого волоса, -- сказала она,-- ни одной морщины, виски совершенно, какъ у молодой женщины, между тѣмъ, какъ я знаю женщинъ тридцати лѣтъ, которымъ приходится закрывать ихъ. Смотри, милая моя, -- сказала она, приподнимая свои букли,-- вотъ что стоило мнѣ мое путешествіе!
Маркиза показала ей едва замѣтное увяданіе своей нѣжной кожи; подняла рукавъ и показала такіе же слѣды на запястьѣ руки, гдѣ подъ прозрачной, немного сморщившейся кожей, виднѣлись вздувшіяся жилки и три глубокія линіи образовали вокругъ руки браслетъ изъ морщинъ.
-- Неправда-ли, какъ вѣрно замѣтилъ писатель, знакомый съ нашими несчастьями, вотъ два мѣста, которыя никогда не лгутъ!-- сказала она.-- Надо много перестрадать, чтобы увидать правдивость его безжалостнаго замѣчанія; но, на наше счастье, большинство мужчинъ не знаютъ про это и не читаютъ этого безбожнаго автора.
-- Твое письмо все сказало мнѣ,-- отвѣчала Камиль,-- счастье чуждо похвальбы, а ты въ немъ слишкомъ хвалилась своимъ счастьемъ. Въ любви, не правда-ли, правда бываетъ всегда глуха, нѣма и слѣпа? Поэтому, зная, что у тебя есть много причинъ покинуть Конти, я и боялась твоего пребыванія у меня. Дорогая моя, Калистъ это ангелъ, онъ такъ же добръ, какъ и красивъ, бѣдный простякъ не будетъ въ состояніи выдержать одного твоего взгляда, онъ слишкомъ восхищается тобой, чтобы по первому ободренію не полюбить тебя; твое пренебреженіе сохранитъ мнѣ его. Я признаюсь тебѣ со всей слабостью истинной страсти: взять его отъ меня, значитъ убить меня. Адольфъ, эта отвратительная книга Бенжамена Констана, говоритъ намъ только о страданіяхъ Адольфа, а женское страданье? да что! онъ недостаточно изучилъ ихъ, чтобы описывать; а какая женщина осмѣлится сознаться въ нихъ? они опозорили бы нашъ полъ, унизили бы наши добродѣтели, раздули бы наши пороки. Ахъ! если судить о нихъ по страху, который я испытываю, страданія эти напоминаютъ адскія муки. Но въ случаѣ измѣны, моя роль готова.
-- А на что ты рѣшилась?-- спросила Беатриса съ живостью, отъ которой Камиль вся вздрогнула.
Обѣ пріятельницы смотрѣли другъ на друга съ вниманіемъ двухъ венеціанскихъ инквизиторовъ и обмѣнялись быстрымъ взглядомъ, въ которомъ ихъ души скрестились, и какъ два кремня блеснули искрами, маркиза опустила глаза.
-- Послѣ человѣка остается только Богъ,-- серьезно отвѣчала знаменитая женщина.-- Богъ, это -- неизвѣстность. Я брошусь къ нему, какъ въ пропасть. Калистъ только что клялся мнѣ, что будетъ восхищаться тобой, какъ картиной; но ты въ свои двадцать восемь лѣтъ блистаешь полнымъ расцвѣтомъ красоты. Между нимъ и мной уже съ этой лжи началась борьба. Къ счастью, я знаю, что надо дѣлать, чтобы одержать верхъ.
-- Какъ ты будешь дѣйствовать?
-- Это моя тайна, милая моя. Предоставь мнѣ преимущества моего возраста. Если Клодъ Виньонъ грубо бросилъ меня въ бездну, меня, которая считала себя почти недосягаемо высокой, то я, по крайней мѣрѣ, буду срывать блѣдные, запахнувшіе, но очаровательные цвѣты, ростущіе на днѣ пропасти.
Маркиза была точно воскъ въ искусныхъ рукахъ мадемуазель де-Тушъ, которой доставляло жгучее удовольствіе оплетать ее своими сѣтями. Камиль простилась съ пріятельницей, которая вся горѣла любопытствомъ и была полна не то зависти, не то великодушія и несомнѣнно занята Калистомъ.
-- Она будетъ въ восторгѣ провести меня, -- сказала себѣ Камиль, цѣлуя ее на прощанье.
Когда она осталась одна, авторъ уступилъ мѣсто женщинѣ; она разразилась слезами, наложила табаку съ опіумомъ на жаровню своего курительнаго прибора и провела за куреньемъ почти всю ночь, стараясь отогнать свою скорбь и видя въ клубахъ дыма очаровательную голову Калиста.
-- Какую прекрасную книгу можно было бы написать, если разсказать мои страданія!-- говорила она себѣ,-- но она уже написана. Сафо жила до меня, Сафо была молода. Какая красивая и трогательная героиня, женщина сорока лѣтъ, не правда-ли? Кури свой кальянъ, бѣдная Камиль, у тебя даже нѣтъ надежды опоэтизировать твое несчастье, оно дошло до своего зенита!
Она легла спать на зарѣ, то предаваясь слезамъ, припадку бѣшенства и принимая внезапныя рѣшенія, то погружаясь въ глубокія размышленія о тайнахъ католической религіи, о которой она никогда не думала, ведя жизнь безпечной артистки и невѣрующей писательницы.
На другой день, Калистъ, которому мать велѣла въ точности слѣдовать совѣтамъ Камиль, пришелъ въ полдень и таинственно пробрался въ комнату мадемуазель де-Тушъ, гдѣ нашелъ книги. Фелиситэ осталась, какъ была, въ креслѣ у окна и продолжала курить, любуясь то дикой картиной болотъ, то моремъ, то Калистомъ, съ которымъ она обмѣнялась нѣсколькими словами о Беатрисѣ. Когда она увидѣла, что маркиза гуляетъ въ саду, она, нарочно на глазахъ у пріятельницы, задернула занавѣси, оставивъ только узкую полосу свѣта, направленнаго на книгу Калиста.
-- Сегодня, дитя мое, я попрошу тебя остаться обѣдать,-- сказала она, растрепавъ ему волосы,-- а ты откажись и смотри при этомъ на маркизу, такимъ образомъ, ей легко будетъ понять, какъ ты сожалѣешь, что не можешь остаться.
Въ четыре часа Камиль пошла разыгрывать передъ маркизой жестокую комедію ложнаго счастья. Калистъ вышелъ изъ комнаты и понялъ въ эту минуту весь стыдъ своего положенія. Взглядъ, брошенный имъ на Беатрису, котораго ожидала Фелиситэ, былъ еще болѣе выразителенъ, чѣмъ она ожидала. Беатриса была въ очаровательномъ туалетѣ.
-- Какъ вы кокетливо одѣты сегодня, милочка,-- сказала Камиль, когда Калистъ ушелъ.
Эта игра продолжалась шесть дней; дополнялась она безъ вѣдома Калиста, искусными разговорами Камиль съ подругой. Между двумя женщинами шла безпрерывная дуэль, гдѣ онѣ пускали въ ходъ хитрости, притворство, фиктивное великодушіе, лживую откровенность, хитрыя признанія, въ которыхъ одна скрывала, а другая выставляла на видъ свою любовь къ Калисту, въ которыхъ остріе стрѣлы, разожженной предательскими рѣчами Камиль, пронзало сердце ея пріятельницы и зарождало въ немъ дурныя чувства, съ которыми очень трудно совладать честнымъ женщинамъ. Беатриса стала, наконецъ, обижаться на недовѣріе Камиль, она считала его недостойнымъ и себя, и ея, она была въ восторгѣ, что и у великой писательницы есть слабости ея пола и ей захотѣлось сдѣлать себѣ удовольствіе, показать ей, что здѣсь кончается ея превосходство и что можно ее унизить.
-- Милая моя, что ты скажешь ему сегодня?-- спросила она, съ злостью взглянувъ на свою пріятельницу въ ту минуту, какъ фиктивный любовникъ просилъ позволенія остаться.-- Въ понедѣльникъ, намъ надо было поговорить; во вторникъ, обѣдъ никуда не годился; въ среду, ты не хотѣла навлекать на себя гнѣвъ баронессы; въ четвергъ, собирались гулять со мной; вчера, ты простилась съ нимъ раньше, чѣмъ онъ успѣлъ открыть ротъ, ну, а сегодня я хочу, чтобы онъ остался, бѣдный мальчикъ.
-- Уже, милая моя!-- съ ядовитой ироніей замѣтила Беатрисѣ Камиль.
Маркиза покраснѣла.
-- Останьтесь, г-нъ дю-Геникъ, -- сказала мадемуазель де-Тушъ Калисту, принявъ видъ королевы и оскорбленной женщины; Беатриса стала вдругъ холодна и сурова, рѣзка, насмѣшлива и дурно обращалась съ Калистомъ, котораго его мнимая любовница услала играть въ мушку съ мадемуазель Кергаруэтъ.
-- Она не опасна,-- съ улыбкой сказала Беатриса.
Молодые влюбленные похожи на голодныхъ; ихъ не удовлетворяютъ предварительныя приготовленія повара, они слишкомъ много думаютъ о развязкѣ, чтобы понимать употребляемыя средства. Возвращаясь въ Геранду, Калистъ былъ полонъ Беатрисы: ему было неизвѣстно, какую тонкую женскую хитрость проявляла Фелиситэ, чтобы, по общепринятому выраженію, подвинуть его дѣла. Во всю эту недѣлю маркиза написала Конти только одно письмо и этотъ симптомъ равнодушія не ускользнулъ отъ Камиль. Вся жизнь Калиста сосредоточивалась на тѣхъ короткихъ минутахъ, когда онъ видѣлъ Беатрису. Эта капля воды, далеко не утоляя его жажды, только усиливала ее. Магическое слово: "Ты будешь любимъ!", сказанное Камиль и подтвержденное матерью, было талисманомъ, которое помогало ему сдерживать силу своей стратеги. Онъ пожиралъ время, не спалъ, заглушая безсонницу чтеніемъ, каждый вечеръ привозилъ съ собой возы книгъ, по выраженію Маріотты. Его тетка проклинала мадемуазель де-Тушъ, но баронесса, нѣсколько разъ ходившая къ сыну, видя у него свѣтъ, знала причину его безсонницъ. Хотя она была такъ же робка, какъ невинная молодая дѣвушка и для нея любовь была невѣдомой книгой, тѣмъ не менѣе Фанни въ своей материнской нѣжности дошла до многихъ новыхъ мыслей; но вся глубина этого чувства была непонятна ей, и она ужасалась, видя состояніе сына, и трепетала передъ этимъ единственнымъ, непонятнымъ ей желаніемъ, пожиравшимъ его. У Калиста была теперь только одна мысль: ему все казалось, что передъ нимъ Беатриса. Вечеромъ, за игрой, его разсѣянность походила на сонливость отца. Видя его совсѣмъ не такимъ, каковъ онъ былъ, когда думалъ, что любитъ Камиль, баронесса съ нѣкоторымъ ужасомъ слѣдила за всѣми этими признаками настоящей любви, чувства совершенно неизвѣстнаго въ старомъ замкѣ. Лихорадочная раздражительность, постоянная сосредоточенность дѣлали Калиста какимъ-то растеряннымъ. Зачастую онъ цѣлыми часами сидѣлъ, уставившись глазами на какую-нибудь фигуру обоевъ. Утромъ она ему посовѣтовала не ходить больше въ Тушъ и оставить этихъ двухъ женщинъ.
-- Не ходить больше въ Тушъ!-- воскликнулъ Калистъ.
-- Иди, иди, не сердись, дорогой мой,-- отвѣчала она, цѣлуя его глаза, сверкнувшіе огнемъ.
Но Калистъ едва не лишился плода искусныхъ маневровъ Камиль, благодаря бретонскому пылу своей любви, съ которой не могъ болѣе совладать. Онъ поклялся, не взирая на свои обѣщанія Фелиситэ, увидать Беатрису и говорить съ ней. Ему хотѣлось читать въ ея глазахъ, пожирать въ нихъ свой взглядъ, разглядѣть мельчайшія подробности ея туалета, вдохнуть ея духи, услышать музыку ея голоса, слѣдить за элегантными ея движеніями, однимъ взглядомъ окинуть ея талію, однимъ словомъ, разсмотрѣть ее такъ, какъ славный генералъ разсматриваетъ поле, гдѣ произойдетъ рѣшительное сраженіе; ему хотѣлось этого, какъ и всѣмъ влюбленнымъ; имъ овладѣло такое желаніе, что онъ ничего не слышалъ, разсудокъ его ослабѣлъ; онъ весь былъ въ болѣзненномъ состояніи, не замѣчалъ ни препятствій, ни разстоянія, не чувствовалъ, есть-ли у него даже тѣло. Онъ придумалъ пойти въ Тушъ раньше условленнаго часа, надѣясь въ саду найти Беатрису. Онъ зналъ, что она прогуливается по утрамъ до завтрака. Мадемуазель де-Тушъ и маркиза утромъ ходили къ солянымъ болотамъ и къ бассейну, окруженному пескомъ, куда достигаетъ море; бассейнъ этотъ похожъ на озеро среди дюнъ. Онѣ вернулись домой и разговаривали, блуждая по маленькимъ аллеямъ по лужку.
-- Если васъ интересуютъ эти виды,-- сказала Камиль,-- то вамъ надо обойти съ Калистомъ вокругъ Круазига. Тамъ есть чудныя скалы, гранитные каскады, маленькія бухты съ естественными водоемами; тамъ можно видѣть самыя причудливая вещи, и, наконецъ, море съ тысячами мраморныхъ обломковъ, съ массой интереснаго. Вы увидите, какъ женщины дѣлаютъ дрова: онѣ прилѣпляютъ коровій навозъ по стѣнамъ, сушатъ его и кладутъ глыбами, какъ въ Парижѣ; а зимой здѣсь грѣются этими дровами.
-- Вы рискуете Калистомъ?-- смѣясь спросила маркиза, намекая тономъ на то, что вчера Камиль, сердясь на Беатрису, заставила ее занимать Калиста.
-- Ахъ, милая моя, когда вы узнаете ангельскую душу этого ребенка, вы поймете меня. Въ немъ красота это не главное, надо узнать это чистое сердце, эту наивность, это удивленіе при каждомъ новомъ шагѣ, сдѣланномъ въ области любви. Какая вѣра! какая чистота! какая прелесть! Древніе были правы, окружая культомъ святую красоту. Не помню, кто изъ путешественниковъ говорилъ намъ, что лошади на свободѣ выбираютъ себѣ въ глазами самую красивую. Красота, милая моя, это геній; она вѣрная примѣта, данная природой самымъ совершеннымъ ея твореніямъ, она самый вѣрный символъ точно также, какъ и величайшая случайность. Можно-ли вообразить себѣ ангела съ уродливой фигурой? развѣ у нихъ красота не соединяется всегда съ силой? Что насъ заставляетъ цѣлыми часами простаивать въ Италіи передъ иными картинами, гдѣ геній въ продолженіи нѣсколькихъ лѣтъ старался изобразить одну изъ случайностей природы? Положа руку на сердце, развѣ къ нравственному величію мы не хотѣли бы всегда добавить идеальную красоту? Калистъ -- это осуществившаяся мечта, онъ храбръ, какъ левъ, который спокоенъ, не подозрѣвая, что онъ царь. Когда Калистъ не стѣсняется, онъ уменъ; мнѣ нравится въ немъ эта застѣнчивость молодой дѣвушки. Душа отдыхаетъ на этомъ сердцѣ отъ всей испорченности, отъ научныхъ мыслей, отъ литературы, отъ свѣта, отъ политики, отъ всѣхъ этихъ безполезныхъ вещей, которыя губятъ наше счастье. Я сдѣлалась теперь тѣмъ, чѣмъ никогда не была, ребенкомъ! Я увѣрена въ немъ, но я нарочно притворяюсь ревнивой; онъ бываетъ всегда такъ доволенъ этимъ. Впрочемъ, это тоже мой секретъ.
Беатриса прогуливалась, задумчивая и молчаливая, а Камиль выносила невыносимую муку и бросала на нее украдкой огненные взгляды.
-- Ахъ, милая, ты счастлива,-- сказала Беатриса, опираясь на руку Камиль, точно истомившись отъ какой-то внутренней борьбы.
-- Да, очень счастлива!-- отвѣчала съ горечью бѣдная Фелиситэ.
Обѣ женщины въ полномъ изнеможеніи упали на скамейку.
Ни одна женщина не была никогда подвержена такому искушенію, такому тонкому маккіавелизму, какъ маркиза за эту недѣлю.
-- А я! видѣть невѣрности Конти, переносить ихъ!..
-- А почему тебѣ не бросить его?-- сказала Камиль, видя, что настала благопріятная минута нанести рѣшительный ударъ.
-- Да развѣ я могу?
-- О! бѣдное дитя...
Обѣ машинально смотрѣли на группу деревьевъ.
-- Я пойду потороплю завтракъ,-- сказала Камиль,-- наша прогулка придала мнѣ аппетитъ.
-- А нашъ разговоръ лишилъ меня его,-- сказала Беатриса.
Беатриса въ утреннемъ туалетѣ вырисовывалась своей бѣлой фигурой очень отчетливо на золотомъ фонѣ листвы. Калистъ, прокравшійся черезъ гостиную въ садъ, шелъ медленно по аллеѣ, чтобы какъ будто нечаянно встрѣтиться съ маркизой; Беатриса, увидавъ его, слегка вздрогнула.
-- Чѣмъ я не понравился вамъ вчера?-- спросилъ Калистъ, обмѣнявшись нѣсколькими банальными фразами.
-- Вы мнѣ такъ же мало нравитесь, какъ и не нравитесь,-- сказала она кроткимъ голосомъ.
Тонъ, весь видъ и чарующее обаяніе маркизы придали Калисту бодрости.
-- Я ничего не составляю для васъ,-- сказалъ онъ взволновашимъ голосомъ, съ глазами, затуманившимися отъ слезъ.
Развѣ мы не должны быть чужими другъ другу?-- отвѣчала маркиза.-- У каждаго изъ насъ есть своя искренняя привязанность...
-- Ахъ!-- быстро возразилъ Калистъ,-- я любилъ Камиль, но не люблю ужь больше.
-- А что же вы дѣлаете каждый день, цѣлое утро?-- спросила она съ ядовитой улыбкой,-- Я не могу повѣрить, чтобы, несмотря на свою страсть къ табаку, Камиль предпочитала сигару вамъ, и, что вы, несмотря на ваше поклоненіе женщинамъ-авторамъ, проводили бы четыре часа за чтеніемъ женскихъ романовъ.
-- Вы знаете?..-- воскликнулъ наивный бретонецъ, все лицо котораго сіяло отъ счастья, что онъ видитъ свой кумиръ.
-- Калистъ,-- порывисто воскликнула Камиль, внезапно показываясь передъ ними; она прервала его слова, схватила за руку и увлекла на нѣсколько шаговъ дальше;-- Калистъ, это-ли вы мнѣ обѣщали?
Маркиза могла разслышать упрекъ мадемуазель де-Тушъ, которая увела Калиста, продолжая бранить его; она была поражена признаньемъ Калиста и ничего не понимала изъ того, что дѣлалось вокругъ нея. Г-жа де-Рошефильдъ не была такъ умна, какъ Клодъ Виньонъ. Ужасная и вмѣстѣ высокая роль, которую играла здѣсь Камиль, относится къ разряду тѣхъ постыдныхъ, хотя и великихъ дѣяній, которыя женщина допускаетъ только въ самомъ крайнемъ случаѣ.
Это предѣлъ, гдѣ разбиваются ихъ сердца, гдѣ замолкаютъ женскія чувства; здѣсь начинается для нихъ самоотреченіе, которое низводитъ ихъ въ преисподнюю или возноситъ на небо.
Во время завтрака, къ которому былъ приглашенъ Калистъ, маркиза, чувства которой отличались горделивостью и благородствомъ, уже справилась съ собой и постаралась вырвать изъ своего сердца зачатки любви. Она съ Калистомъ обращалась уже не холодно и не жестко, а безразлично-ласково, что повергло его въ отчаяніе. Фелиситэ завела разговоръ о томъ, чтобы устроить послѣзавтра экскурсію въ оригинальную мѣстность, лежащую между Тушемъ, Круазигомъ и мѣстечкомъ Батцъ. Она просила Калиста употребить завтрашній день на то, чтобы достать лодку и матросовъ, на случай прогулки по морю. Она беретъ на себя провизію, лошадей, однимъ словомъ, все, что нужно было имѣть подъ рукой, чтобы не испытывать усталости. Беатриса отказалась на отрѣзъ, сказавъ, что она не можетъ разъѣзжать такимъ образомъ по окрестностямъ. Лицо Калиста, выражавшее живую радость, сразу точно подернулось облакомъ.
-- А чего вы боитесь, милая моя?-- спросила Камиль.
-- Мое положеніе слишкомъ щекотливо, чтобы мнѣ рисковать не репутаціей, а своимъ счастьемъ,-- съ паѳосомъ сказала она, глядя на молодого бретонца.-- Вы знаете, какъ ревнивъ Конти; если онъ узнаетъ...
-- А кто ему скажетъ объ этомъ?
-- Развѣ онъ не долженъ пріѣхать за мной?
Калистъ поблѣднѣлъ при этихъ словахъ. Несмотря на настояніе Фелиситэ и молодого бретонца, г-жа де-Рошефильдъ осталась неумолима и выказала, по словамъ Камиль, свое упрямство. Калистъ, не взирая на надежду, внушавшуюся ему мадемуазель де-Тушъ, покинулъ Тушъ, полный огорченій, любви, которая наполняла его душу своей силой, доходящей до безумія. Вернувшись въ замокъ, онъ вышелъ изъ комнаты только къ обѣду и вскорѣ опять ушелъ къ себѣ. Въ десять часовъ встревоженная мать пришла провѣдать его и увидала, что онъ пишетъ что-то; вокругъ валялись перечеркнутые и изорванные листы бумаги; онъ писалъ Беатрисѣ, такъ какъ не довѣрялъ больше Камиль; выраженіе лица маркизы во время ихъ свиданія въ саду очень ободрило его. Первое любовное письмо никогда не выливается сразу, какъ пламенный крикъ души, хотя казалось бы, оно должно бы быть такимъ. Письмо молодого, не испорченнаго существа бываетъ всегда полно слишкомъ большого огня, слишкомъ много въ немъ кипучаго матеріала, такъ что приходится написать, разорвать и снова сочинять нѣсколько писемъ, пока, наконецъ, одно письмо явится резюме всего этого. Вотъ на чемъ остановился Калисть и вотъ письмо, которое онъ прочелъ своей бѣдной удивленной матери. Ей казалось, что весь старый домъ занялся огнемъ, любовь сына горѣла точно зарево пожара.