"Іюль. Геранда.
"Ахъ, дорогая мама, чрезъ три мѣсяца я уже знакома съ мученіями ревности! Сердце мое переполнено и ненавистью, и глубокою любовью! Мнѣ больше, чѣмъ измѣнили, меня не любятъ!.. Какъ счастлива я, имѣя такую мать, такое сердце, которому могу жаловаться и роптать, сколько хочу. Намъ, женщинамъ, сохранившимъ еще что-то дѣвичье, намъ вполнѣ достаточно сказать:
"Вотъ заржавленный ключъ воспоминаній въ вашемъ дворцѣ: входите всюду, пользуйтесь всѣмъ, но берегитесь Тушъ!" И мы непремѣнно пойдемъ туда при первомъ удобномъ случаѣ, подстрекаемыя любопытствомъ Евы. Сколько раздраженія внесла мадемуазель де-Тушъ въ мое чувство! Зачѣмъ было запрещать мнѣ Тушъ? Что это за счастіе, если его можетъ разрушить прогулка, какая-нибудь бретонская конура? Чего мнѣ бояться? Наконецъ, прибавьте къ исторіи Синей Бороды желаніе, снѣдающее всѣхъ женщинъ, узнать силу своей власти, и вы поймете, почему я какъ-то, принявъ равнодушный видъ, спросила:
"-- Что изъ себя представляетъ Тушъ?
"-- Тушъ принадлежитъ вамъ, -- отвѣтила мнѣ моя дивная belle-mère.
"-- Ахъ,-- воскликнула тетка Зефирина, качая головой,-- если бы Калистъ никогда не ходилъ въ Тушъ!.
"-- Онъ никогда не былъ бы тогда моимъ мужемъ,-- перебила я тетю.
"-- Значитъ, вамъ извѣстно, что тамъ произошло?-- тонко вставила belle-mère.
"-- Это мѣсто погибели,-- сказала Пен-Холь.-- Мадемуазель де-Тушъ натворила тамъ много грѣховъ и кается теперь передъ Богомъ.
"-- Что жь?-- воскликнулъ шевалье дю-Хальга,-- все это послужило только къ спасенію благородной души дѣвушки. Аббатъ Гримонъ говорилъ, что она пожертвовала монастырю Визитаціи сто тысячъ франковъ.
"-- Хотите пойти въ Тушъ?-- спросила меня баронесса,-- его стоитъ посмотрѣть.
"-- Нѣтъ, нѣтъ!-- быстро проговорила я.
"Эта маленькая сцена не напомнитъ-ли вамъ страничку изъ какой-нибудь дьявольской драмы? Она повторилась въ двадцати различныхъ видахъ. Наконецъ, баронесса сказала:
"-- Я знаю, отчего вы не хотите идти въ Тушъ, и вполнѣ оправдываю васъ.
"Вы согласитесь, мама, что такой, хотя и невольный ударъ кинжала, вызвалъ бы въ васъ рѣшеніе провѣрить, неужели ваше счастіе такъ ничтожно, что можетъ рушиться отъ малѣйшаго толчка. Я отдаю полную справедливость Калисту, онъ никогда не предлагалъ мнѣ посѣтить этотъ загородный, доставшійся ему домъ. Когда мы любимъ, мы теряемъ разсудокъ; меня оскорбляло его молчаніе и его сдержанность, и я спросила какъ-то:
"-- Одинъ ты никогда не говоришь про Тушь, ты боишься его?
"-- Я была поймана, какъ всѣ женщины, идущія на это и ожидающія потомъ случая, чтобы распутать Гордіевъ узелъ своей нерѣшительности.
"Мы пошли въ Тушъ.
"Восхитительно, все артистически прекрасно! Мнѣ нравится эта пропасть, куда такъ строго запрещала мнѣ спускаться мадемуазель де-Тушъ. Всѣ ядовитые цвѣты восхитительны; сѣялъ ихъ, конечно, сатана, такъ какъ есть вѣдь цвѣты діавола и цвѣты Бога, и надо только углубиться въ себя, и мы поймемъ, что свѣтъ творили они пополамъ. Сколько остраго наслажденія въ этой мѣстности, гдѣ я играла уже не огнемъ, а только пепломъ. Мнѣ надо было* узнать, все-ли погасло въ Калистѣ, и я слѣдила за нимъ до мелочей. Я всматривалась въ его лицо, проходя изъ комнаты въ комнату, отъ одной мебели къ другой, напоминая собою ребенка, ищущаго спрятанную вещь. Калистъ былъ задумчивъ и я мечтала уже, что побѣдила его. Чувствуя себя вполнѣ увѣренной и сильной, я заговорила о маркизѣ Рошефильдъ, которую послѣ происшествія съ ней на скалѣ въ Круазигѣ зову Рошеперфидъ {Roche -- скала; perfide -- коварная.}. Наконецъ, мы отправились къ знаменитому буку, удержавшему Беатрису, когда Калистъ, не желая, чтобы она досталась кому бы то ни было, бросилъ ее въ море.
"-- Она должна была быть очень легка, чтобы удержаться здѣсь,-- сказала я, смѣясь.
"Калистъ промолчалъ.
"-- Надо уважать мертвыхъ,-- продолжала я.
"Калистъ все молчалъ.
"-- Ты сердишься на меня?
"-- Нѣтъ, но перестань гальванизировать эту страсть,-- отвѣчалъ онъ.
"Какое слово!.. Замѣтивъ мою грусть, Калистъ удвоилъ свое нѣжное вниманіе ко мнѣ.
"Августъ.
"Увы! я была на двѣ пропасти и беззаботно рвала тамъ цвѣты, какъ бѣдныя невинныя женщины всѣхъ мелодрамъ. И вдругъ ужасная мысль омрачила мое счастіе. Я угадала, что любовь Калиста ко мнѣ усиливается отъ этихъ воспоминаній. Можетъ быть, онъ переносилъ на меня свою страсть къ Беатрисѣ, которую я ему напоминала. И такая натура, зловредная и холодная, настойчивая и слабая, напоминающая собою и молюскъ и кораллъ, смѣетъ носить имя "Беатрисы". Видите, дорогая мама, я начинаю уже подозрѣвать, хотя сердце мое еще полно Калистомъ. Не катастрофами это, когда наблюдательность одерживаетъ верхъ надъ чувствомъ, когда подозрѣнія оказываются справедливыми?
"Разъ утромъ я сказала Калисту:
"-- Мѣсто это дорого мнѣ, потому что я обязана ему моимъ счастіемъ; потому я извиняю и тебя, если ты иногда видишь во мнѣ другую.
"Честный бретонецъ покраснѣлъ. Я бросилась къ нему на шею, но покинула Тушъ и никогда не вернусь туда. Ненависть, заставляющая меня желать смерти маркизѣ Рошефильдъ (конечно, отъ какой-нибудь грудной болѣзни или отъ несчастнаго случая), дала мнѣ возможность узнать всю глубину моей любви къ Калисту. Женщина эта испортила мой сонъ; она снится мнѣ; неужели я когда-нибудь должна встрѣтить ее? Ахъ, какъ права была монахиня изъ монастыря Визитаціи: Тушъ на самомъ дѣлѣ роковое мѣсто -- всѣ прежнія впечатлѣнія воскресли въ Калистѣ, и они сильнѣе нашей любви. Узнайте, мама, въ Парижѣ-ли маркиза Рошефильдъ, тогда я остаюсь въ Бретани. Бѣдная мадемуазель де-Тушъ, какъ раскаивается она теперь! Разсчитывая на полный успѣхъ, она одѣла меня Беатрисой въ день свадьбы. Если бы она могла знать, до какой степени меня принимаютъ за нашу гнусную соперницу, что сказала бы она? Но это проституція!.. Я дѣлаюсь не я; мнѣ совѣстно!.. Какъ страстно стремлюсь я теперь оставить Геранду и пески Круазига!
"23 Августа.
"Рѣшительно я возвращаюсь къ руинамъ дю-Геникъ. Волненіе мое тревожитъ Калиста. Или онъ мало знаетъ свѣтъ, если ни о чемъ не догадывается, а если знаетъ причину моего бѣгства, то онъ положительно не любитъ меня. Я такъ боюсь увидѣть ужасную дѣйствительность, если стану доискиваться ея, что невольно закрываю глаза руками, какъ дѣлаютъ дѣти при внезапномъ шумѣ или трескѣ. О, мама, меня не любятъ такъ, какъ люблю я. Правда, Калистъ восхитителенъ, но какой человѣкъ, если онъ только не чудовище, не былъ бы любезенъ и милъ, получая все очарованіе первой любви молодой двадцатилѣтней дѣвушки, воспитанной вами, невинной, любящей и красивой, какъ отзывались обо мнѣ вамъ многія женщины...
"Дю-Геникъ. 18 сентября.
"Забылъ-ли онъ? Вотъ единственная мысль, не дающая мнѣ покоя. Ахъ, мама, неужели каждой женщинѣ приходится бороться съ воспоминаніями. Слѣдовало бы выдавать замужъ молодыхъ невинныхъ дѣвушекъ за неиспорченныхъ юношей. Но это, впрочемъ, только обманчивая утопія; и лучше имѣть соперницу въ прошедшемъ, чѣмъ въ будущемъ. Ахъ, пожалѣйте меня, мама, хотя бы за то, что счастливая, теперь, я пугаюсь потерять счастіе и цѣпляюсь за него, что иногда приводитъ къ гибели, какъ говорила умная Клотильда. Я замѣчаю, что въ продолженіи пяти мѣсяцевъ я думаю только о себѣ, т. е. вѣрнѣе, о Калистѣ. Передайте Клотильдѣ, что теперь мнѣ часто вспоминаются ея грустныя разсужденія: Счастливая! Оставаясь вѣрна покойнику, она не боится соперницъ. Дорогую Атенаисъ цѣлую, вижу, что Жюстъ отъ нея безъ ума. Судя по вашему послѣднему письму, онъ боится, что ее не отдадутъ за него. Совѣтую поддерживать этотъ страхъ, какъ самый драгоцѣнный цвѣтокъ. Атенаисъ будетъ госпожею, я же, боясь потерять Калиста, останусь навсегда рабою. Тысячу поцѣлуевъ, моя дорогая. Ахъ, если мои опасенія оправдаются, Камиль Шопенъ слишкомъ дорого заставитъ меня заплатить за свое состояніе. Искренній привѣтъ отцу".
Письма эти рисуютъ вполнѣ внутреннее состояніе мужа и жены. Сабина смотрѣла на свой бракъ, какъ на союзъ любви; для Калиста же онъ былъ однимъ обязательствомъ, и медовый мѣсяцъ не совсѣмъ согласовался съ правилами, принятыми обществомъ. Во время пребыванія молодыхъ въ Бретани шла поправка и отдѣлка дворца дю-Геникъ извѣстнымъ архитекторомъ Грендо, подъ наблюденіемъ Клотильды, герцога и герцогини Грандльё. Были приняты всѣ мѣры, чтобы въ декабрѣ 1838 года молодая чета могла бы пріѣхать въ Парижъ. Съ удовольствіемъ поселилась Сабина въ улицѣ Бурбонъ. Ее особенно занимала мысль, какъ посмотрятъ родные на ея бракъ, роль же хозяйки такого дома уходила на второй планъ. Калистъ съ полнымъ равнодушіемъ разрѣшилъ своей тещѣ и свояченицѣ Клотильдѣ ввести его въ свѣтъ. Онѣ вполнѣ оцѣнили такую покорность съ его стороны. Онъ занялъ положеніе, соотвѣтствующее его имени, богатству и связямъ. Успѣхи жены, какъ самой очаровательной женщины, развлеченія высшаго общества, исполненіе обязанностей, зимнія удовольствія Парижа -- все это дѣлало немного счастливѣе семью, гдѣ время отъ времени поднимались волненія, стихавшія, впрочемъ, безъ послѣдствій. Счастливая Сабина забыла свои мрачныя мысли, а мать и сестра объясняли холодность Калиста англійскимъ воспитаніемъ, и страхъ Сабины казался теперь химерой. Наконецъ, беременность Сабины, по мнѣнію многихъ опытныхъ женщинъ, была лучшей гарантіей ихъ союза. Въ октябрѣ 1839 года у молодой баронессы родился сынъ. Она кормила его сама и разсуждала такъ же, какъ разсуждаютъ всѣ женщины въ подобныхъ случаяхъ: возможно-ли не быть всецѣло матерью ребенка отъ боготворимаго мужа! Въ концѣ слѣдующаго лѣта въ августѣ 1840 года Сабина кончила кормить сына. Въ продолженіи двухлѣтняго пребыванія въ Парижѣ, Калистъ не былъ уже такъ невиненъ, какъ во время своей первой любви.
Калистъ, друзья котораго были: молодой герцогъ Георгъ де-Мофриньезъ, женатый на богатой наслѣдницѣ, Бертъ де-Сенкъ-Синь, виконтъ Савиньенъ де-Портендюфъ, герцогъ и герцогиня деРеторэ, герцогъ и герцогиня де-Ленонкуръ-ПІольё и всѣ посѣщающіе салонъ герцогини Грандльё. Ему вполнѣ стала понятна разница жизни провинціи съ жизнью Парижа. И у богатыхъ людей есть тоже свои мрачные часы и свои досуги; Парижъ же лучше другихъ столицъ умѣетъ развлечь, занять и разсѣять ихъ. Постоянныя сношенія съ молодыми мужьями, оставляющими прекрасныя, чистыя созданія ради сигаръ, виста, клуба и ипподрома, губили многія семейныя добродѣтели молодого бретонца. Каждая женщина, боясь надоѣсть мужу, старается сама отыскать ему развлеченія и гордится возвращеніемъ къ ней человѣка, которому сама дала свободу. Какъ-то вечеромъ, въ октябрѣ, чтобы избѣжать крика ребенка, котораго отнимали отъ груди, Калистъ, по совѣту Сабины, отправился въ театръ Варьете. Давалась новая пьеса. Лакею приказано было достать мѣсто ближе къ оркестру; онъ взялъ его въ части зала, называемой авансценой. Въ первомъ антрактѣ, осматривая публику, Калистъ увидѣлъ въ одной изъ ложъ авансцены маркизу Рошефильдъ... "Беатриса въ Парижѣ! Беатриса въ свѣтѣ!" промелькнуло въ головѣ Калиста. Чрезъ три года опять увидѣть ее! Какое волненіе испытывалъ Калистъ, который не только не забылъ Беатрису, но представлялъ себѣ ее такъ часто въ своей женѣ, что и та не могла не замѣтить этого. Ясно, что отвергнутая, непризнанная, но сохранившаяся въ его сердцѣ любовь заставляла его холодно относиться къ ласкамъ и нѣжностямъ молодой жены!
Беатриса соединяла въ себѣ свѣтъ, жизнь, день и всѣ незнакомыя ему ощущенія, Сабина же представляла собою долгъ, мракъ; въ ней для него не было ничего загадочнаго. Одна сулила наслажденіе, другая скуку. Это былъ ударъ молніи.
Былъ моментъ, когда благородный мужъ Сабины думалъ уже выйти изъ зала, но, подходя въ оркестру, онъ увидѣлъ полуоткрытую дверь ложи и помимо воли очутился тамъ.
Беатриса сидѣла между двумя знаменитостями -- одинъ литераторъ, другой политическій дѣятель -- Каналисъ и Натанъ. За три года маркиза Рошефильдъ сильно измѣнилась, но перемѣна эта дѣлала ее въ глазахъ Калиста еще поэтичнѣе и привлекательнѣе. До тридцати лѣтъ красивыя парижанки не требуютъ особенныхъ туалетовъ, но, перейдя фатальный тридцатилѣтній возрастъ, онѣ прибѣгаютъ къ чарамъ и красотамъ наряда: онъ придаетъ столько прелести и оригинальности молодости, служитъ достиженіемъ цѣли, и женщины изучаютъ самые ничтожные аксессуары, переходя отъ природы къ искусству. М-me Рошефильдъ пережила уже всѣ перепитіи драмы, которую въ исторіи французскихъ нравовъ XIX столѣтія называли драмой покинутой женщины. Брошенная Конти, она, конечно, изучила въ совершенствѣ туалетъ, кокетство и все искусство подобнаго рода.
-- Развѣ нѣтъ здѣсь Конти?-- спросилъ тихо Калистъ у Каналиса, послѣ банальныхъ привѣтствій, которыми обыкновенно начинаются всѣ встрѣчи въ свѣтѣ. Прежній знаменитый поэтъ Сенъ Жерменскаго предмѣстья, который былъ дважды министромъ, въ четвертый разъ сдѣлался ораторомъ и теперь стремился въ новому назначенію, приложилъ палецъ къ губамъ, жестомъ этимъ онъ объяснилъ все.
-- Какъ я рада васъ видѣть,-- вкрадчиво говорила Беатриса Калисту.-- Я узнала васъ, когда вы еще не видѣли меня, и была увѣрена, что вы не отречетесь отъ меня. Ахъ! зачѣмъ вы женились, мой Калистъ, и еще на такой дурочкѣ!..-- сказала она ем/ на ухо.
Когда женщина приглашаетъ вошедшаго въ ложу сѣсть съ ней рядомъ и говоритъ ему на ухо, свѣтскіе люди всегда отыщутъ предлогъ оставить ихъ однихъ.
-- Пойдемте, Патанъ!-- сказалъ Каналисъ.-- Маркиза разрѣшитъ мнѣ сказать нѣсколько словъ Артезу: онъ тамъ съ принцессой де-Кодиньянъ. Интересно узнать о комбинаціи завтрашняго засѣданія.
Это добровольное исчезновеніе дало Калисту возможность придти въ себя послѣ испытаннаго волненія. У него опять кружилась голова отъ духовъ, чарующихъ его, и хотя ядовитыхъ, но полныхъ поэзіи. Худая и поблекшая, съ измѣнившимся цвѣтомъ лица, съ синяками подъ глазами, она подцвѣтила въ этотъ вечеръ свои преждевременныя развалины всевозможными ухищреніями articles de Paris.
Какъ всѣ покинутыя женщины, она рѣшила придать себѣ дѣвственный видъ, напоминая массой бѣлой матеріи дѣвушекъ Шотландіи, такъ поэтично изображаемыхъ Жироде. Свѣтлые волосы обрамляли ея длинное лицо волнистыми локонами, напомаженные, они блестѣли отъ падающаго на нихъ свѣта рампъ. Ея лобъ блисталъ. Блѣдное лицо, смоченное водой изъ отрубей, было чуть нарумянено, совершенно незамѣтно для глазъ. Шарфъ, тонкость котораго заставляла сомнѣваться, что люди въ состояніи выдѣлывать подобныя вещи изъ шелка, обвивалъ шею, уменьшая ея длину и, ниспадая, прикрывалъ фигуру, искусно скрытую корсетомъ,-- талія была верхъ совершенства! О позѣ ея довольно сказать, что труды, положенные на изученіе ея, увѣнчались полнымъ успѣхомъ. Жесткія худыя руки скрывались подъ эффектными буффами намѣренно широкихъ рукавовъ. Она представляла смѣсь фальшиваго блеска, шелка, легкаго газа, завитыхъ волосъ, живописности, спокойствія и движенія и такъ называемаго "чего-то такого". Всѣмъ хорошо извѣстно, въ чемъ заключается это "что-то такое". Это соединеніе ума, вкуса и темперамента. Такими женщинами многіе увлекаются, какъ игрою въ карты. Вотъ почему подобное кокетство возбуждаетъ въ мужчинѣ чувственность. Онъ говоритъ себѣ: женщина, умѣющая сдѣлать себя красивой, обладаетъ, навѣрно, и другими чарами. И это вѣрно. Бросаютъ тѣхъ женщинъ, которыя просто любятъ, и предпочитаютъ тѣхъ, которыя умѣютъ любить. И если урокъ итальянца былъ жестокъ для самолюбія Беатрисы, то и она была слишкомъ искусственна отъ природы для того, чтобы не воспользоваться имъ.
-- Вамъ мало любви,-- говорила она за нѣсколько минутъ до прихода Калиста,-- васъ надо мучить -- вотъ секретъ для того, чтобы удержать васъ. Драконы, охраняющіе сокровища, вооружены когтями и крыльями!..
-- Ваша мысль могла бы послужить для сонета, -- говорилъ Каналисъ при входѣ Калиста.
Однимъ-взглядомъ угадала Беатриса внутреннее состояніе Калиста. Она видѣла слѣды цѣпи, надѣтой на его шею въ Тушѣ. Калистъ, задѣтый словомъ о женѣ, колебался между желаніемъ заступиться за честь жены и боязнью оскорбить женщину, съ которой онъ былъ связанъ столькими воспоминаніями и сердце которой, какъ ему казалось, все еще страдало. Маркиза замѣтила его колебаніе, слово это она бросила только для того, чтобы провѣрить, какъ сильна была еще ея власть надъ нимъ. Видя его слабость, она сама пришла къ нему на помощь, чтобы выручить его изъ неловкаго положенія.
-- И такъ, мой другъ, я одна, совершенно одна во всемъ мірѣ.
-- Значитъ, вы забыли меня?-- проговорилъ Калистъ.
-- Васъ! да вѣдь вы женаты?-- воскликнула она.-- Это было одно изъ главныхъ моихъ несчастій среди многихъ другихъ, выпавшихъ на мою долю послѣ нашей разлуки. Я теряла не только любовь, но и дружбу, въ которую вѣрила, какъ только можно вѣрить бретонской дружбѣ. Со всѣмъ, впрочемъ, свыкаешься, и я меньше страдаю теперь, хотя совершенно разбита. Давно не была я такъ откровенна. Я должна быть горда съ тѣми, кто равнодушенъ ко мнѣ, сурова съ тѣми, кто хочетъ ухаживать за мной, я потеряла Фелиситэ, и мнѣ некому было шепнуть: я страдаю, поймите же, какое страданіе испытывала я, когда увидѣла васъ въ четырехъ шагахъ отъ меня, думала, что вы не узнаете меня, и какъ я рада теперь, когда вы около меня... Да,-- сказала она на жестъ Калиста,-- это почти вѣрность. Вотъ что значитъ быть несчастной! Какая-нибудь малость, одно ничтожное свиданіе -- для нихъ все. Да, вы любили меня такъ, какъ долженъ былъ бы любить меня тотъ, кто растопталъ ногами всѣ сокровища, которыя я принесла ему. Къ моему несчастью, я не умѣю забывать. Я люблю и останусь вѣрна безвозвратному прошлому.
Произнося эту тираду, она играла глазами, придавая эффекта словамъ, лившимся, какъ казалось, изъ души неудержимымъ искреннимъ потокомъ. Калистъ молчалъ. Глаза его были полня слезъ. Беатриса взяла его руку и, сжимая ее, заставила его поблѣднѣть!
-- Благодарю, Калистъ, благодарю, дорогой мой! Вотъ искренній отвѣтъ на горе друга. Не отвѣчайте, уходите, на насъ смотрятъ и вы огорчите вашу жену, если до нея случайно дойдетъ это наше, хотя и невинное свиданіе среди массы лицъ... Прощайте! У меня много силъ, не правда-ли?..
Она сдѣлала видъ, что вытерла слезы, жестъ, который въ женской реторикѣ долженъ бы называться антитезой въ дѣйствіи.
-- Я буду смѣяться, какъ смѣются осужденные на смерть, среди равнодушныхъ людей, которые забавляютъ меня. Я встрѣчаюсь съ артистами, писателями, съ которыми познакомилась у Камиль Мопенъ. Она, пожалуй, права: обогатить, кого любишь, и исчезнуть, говоря: "я слишкомъ стара для него!" Такъ кончаютъ мученики. И это лучшій исходъ, когда нельзя умереть дѣвушкой.
Она засмѣялась, какъ бы желая разсѣять грустныя впечатлѣнія, навѣянныя на прежняго поклонника.
-- Но гдѣ же я могу видѣть васъ?-- спрашивалъ Калистъ.
-- Я скрылась въ улицѣ де-Шартъ, близь парка Монсо, въ маленькомъ отелѣ, соотвѣтствующемъ моимъ средствамъ, и набиваю себѣ голову литературой ради собственнаго развлеченія. Избави меня Богъ отъ маніи нашихъ дамъ!.. Идите, оставьте меня, я не могу привлекать вниманіе свѣта. Что подумаютъ о насъ? А, главное, если вы останетесь, Калистъ, я расплачусь.
Уходя, Калистъ взялъ руку Беатрисы и почувствовалъ второй разъ какое-то странное ощущеніе отъ этого пожатія.
-- Боже мой, никогда Сабина ничего подобнаго не возбуждала во мнѣ, -- подумалъ онъ, выйдя въ корридоръ.
Въ продолженіи всего вечера, Беатриса хотя и не смотрѣла прямо на Калиста, но искоса бросала на него взоры, которые надрывали душу молодому человѣку, еще полному первой отвергнутой любовью.
Когда баронъ возвратился домой, роскошь его обстановки заставляла его подумать о скромныхъ средствахъ Беатрисы. Онъ возненавидѣлъ свое богатство за то, что оно не принадлежало этому падшему ангелу. Узнавъ, что Сабина давно легла, онъ былъ очень доволенъ, что можетъ остаться одинъ съ своими волненіями. Онъ проклиналъ проницательность любви Сабины. Женщина, боготворя мужчину, читаетъ въ его лицѣ, какъ въ книгѣ. Ей знакомы малѣйшія движенія мускуловъ; она отгадываетъ, отчего онъ покоенъ, доискивается причины его грусти, обвиняя часто себя; изучаетъ особенно глаза, которые, по ея мнѣнію, выражаютъ главную мысль: любима она или нѣтъ. Калисту хорошо было извѣстно это глубокое, наивное поклоненіе ему и онъ сомнѣвался въ возможности скрыть на лицѣ нравственную перемѣну, происходившую съ нимъ.
-- Что я буду дѣлать завтра,-- думалъ онъ, засыпая и предвидя этотъ своего рода молчаливый допросъ Сабины. Сабина по утрамъ и даже въ продолженіи дня нерѣдко спрашивала его: -- "Ты еще любишь меня?" или "я не надоѣла тебѣ?" Милые вопросы, различные, смотря по характеру и уму женщины, и за которыми скрывается ихъ искреннее или притворное безпокойство.
Поверхность самыхъ благородныхъ сердецъ часто мутятъ житейскіе ураганы. На слѣдующій день Калистъ, хотя и любившій своего сына, несказанно обрадовался, узнавъ, что Сабина, замѣтивъ конвульсіи у ребенка и боясь крупа, не хотѣла оставить маленькаго Калиста. Подъ предлогомъ дѣла баронъ вышелъ, чтобы не завтракать съ женой. Онъ ускользнулъ, какъ узникъ, довольный, что можетъ идти пѣшкомъ, пройтиться по мосту Людовика XVI, по Елисейскимъ полямъ и позавтракать съ большимъ удовольствіемъ, какъ холостой, въ одномъ изъ кафе бульвара.
Что такое любовь? Не есть-ли она протестъ природы противъ ига, налагаемаго на нее обществомъ?.. или природа хочетъ, чтобы извѣстный порывъ жизни, самопроизвольный и свободный, былъ бы бурнымъ потокомъ, разбивающимся о скалы противорѣчія и кокетства, вмѣсто того, чтобы быть источникомъ, спокойно текущимъ между берегами религіи и долга. Есть-ли у нея цѣль, когда она подготовляетъ эти вулканическіе взрывы, которыхъ не могутъ избѣжать и великіе люди? Трудно найти юношу, воспитаннаго болѣе религіозно, чѣмъ Калистъ, непорочнаго и вѣрующаго, и онъ стремился въ женщинѣ, недостойной его, когда Провидѣніе послало ему въ баронессѣ дю-Геникъ молодую дѣвушку, аристократической красоты, умную, религіозную, любящую, привязанную только къ нему, ангельской доброты, полную до сихъ поръ еще, несмотря на бракъ, любовью къ нему, страстной любовью, подобной его любви къ Беатрисѣ. Можетъ быть, въ природѣ мужчинъ, даже самыхъ благородныхъ, сохранилась частица земли, изъ которой они созданы, почему ихъ и влечетъ въ низменному. Женщины же, несмотря на всѣ ихъ ошибки и безразсудства, существа болѣе возвышенныя. М-me Рошефильдъ, несмотря на свое паденіе, принадлежала къ высшему обществу; въ натурѣ ея было больше небеснаго, чѣмъ земного, и куртизанка въ ней скрывалась подъ аристократической внѣшностью, но это не объясняетъ непонятной страсти Калиста. Возможно, что причина была въ глубоко скрытомъ тщеславіи. Есть вѣдь благородные* и красивые люди, какъ Калистъ, богатые и воспитанные, которымъ надоѣдаетъ, помимо ихъ воли, бракъ съ существомъ, подобнымъ имъ. Натуры благородныя не поражаются возвышенностью, деликатностью и всѣмъ, что есть въ нихъ самихъ -- это даетъ имъ слишкомъ много покоя; они стремятся къ натурамъ низшимъ и падшимъ, какъ бы для признанія своего превосходства надъ ними или просто ища похвалъ себѣ. Ихъ занимаетъ контрастъ между нравственнымъ паденіемъ и возвышенностью чувствъ. Противоположности интересны: Сабина не могла безпокоить Калиста, она была безупречна и онъ всѣми силами своей нетронутой души стремился къ Беатрисѣ. Если великіе люди часто на нашихъ глазахъ, подобно Христу, протягиваютъ руку грѣшницамъ, то почему не поступать также обыкновеннымъ людямъ? Калистъ дожидался, когда пробьетъ два часа, повторяя одну и туже фразу: "я увижу ее". Какая поэма заключается въ словахъ, и какъ часто они дѣлаютъ незамѣтными и семьсотъ верстъ. Быстрымъ шагомъ направился Калистъ въ улицу Курсель. Никогда не видавъ дома, онъ узналъ его сразу, но былъ остановленъ внизу лѣстницы, онъ, зять герцога Грандльё, богатый и знатный, какъ Бурбоны, -- вопросомъ слуги:
-- Ваша фамилія, сударь?
Калистъ понялъ, что долженъ предоставить Беатрисѣ свободу принять или не принять его; онъ сталъ осматривать садъ и стѣны, покрытыя черными и желтыми линіями, которыя производятъ дожди на штукатуркѣ парижскихъ домовъ.
М-me Рошефильдъ, какъ почти всѣ знатныя дамы, порвавъ съ мужемъ, ушла отъ него, оставивъ ему все свое состояніе. Она не хотѣла обращаться за помощью къ своему тирану.
Конти и Камиль не давали ей замѣтить скудость ея матеріальнаго обезпеченія, къ тому же ея мать тоже не помогала ей. Оставшись одна, Беатриса должна была прибѣгнуть къ экономіи, довольно тяжелой для женщины, привыкшей къ роскоши. Она поселилась на возвышенномъ холмѣ, гдѣ разстилается паркъ Монсо, въ небольшомъ старинномъ домикѣ одного вельможи. Домъ выходилъ на улицу, но передъ нимъ былъ небольшой садикъ; платила она не свыше тысячи восьмисотъ франковъ.
Служилъ ей старый слуга, горничная и кухарка изъ Алансона, привязавшаяся къ ней въ ея невзгодахъ. Бѣдность Беатрисы составила бы богатство многихъ честолюбивыхъ буржуазокъ. Калистъ поднялся по каменнымъ шлифованнымъ ступенькамъ лѣстницы съ площадками, уставленными цвѣтами. Въ первомъ этажѣ его встрѣтилъ старый лакей и проводилъ въ комнату съ двойной дверью, обитой краснымъ бархатомъ, съ ромбами краснаго шелка и золотыми гвоздочками. Шелкъ и бархатъ покрывали комнаты, по которымъ проходилъ Калистъ. Ковры самыхъ строгихъ рисунковъ, драпри на окнахъ и гарниры на дверяхъ, все внутри противорѣчило наружности дома, о которомъ такъ мало заботился владѣлецъ его. Калистъ ожидалъ Беатрису въ гостиной строгаго стиля, роскошь которой заключалась въ простотѣ. Комната эта, обитая гранатовымъ бархатомъ, оживлялась блѣдно-желтыми шелковыми драпировками и темно-краснымъ ковромъ. Окна имѣли видъ оранжерей, такъ много было цвѣтовъ въ жардиньеркахъ. Свѣтъ почти не проникалъ въ эту комнату, и Калистъ едва замѣтилъ на каминѣ двѣ старыхъ красивыхъ вазы. Между ними блестѣлъ серебряный кубокъ Бенвенуто Челлини, пріобрѣтенный Беатрисой въ Италіи. Золоченая мебель, обитая бархатомъ, великолѣпные кронштейны, на одномъ изъ которыхъ стояли очень интересные часы, и столъ съ персидской скатертью, все доказывало прежнее богатство, остатки котораго такъ искусно были разложены здѣсь. На одномъ изъ креселъ Калистъ увидѣлъ книгу, въ которой блестѣла вся украшенная драгоцѣнностями ручка кинжала,-- символъ критики. На стѣнѣ въ красивыхъ рамкахъ висѣло десять акварелей; на нихъ были изображены спальни разныхъ жилищъ, куда забрасывала Беатрису ея кочующая жизнь. Откровенность изображенія доходила до невѣроятія. Шелестя шелковымъ платьемъ, вошла страдалица; туалетъ ея былъ вполнѣ изученъ, и опытный человѣкъ понялъ бы, конечно, что его ожидали. Платье, сшитое, какъ капотъ, позволяло ей показать часть бѣлой груди, было изъ блѣдно сѣраго муара, съ длинными откидными рукавами, обшитыми кружевомъ, изъ подъ которыхъ виднѣлись руки въ другихъ узкихъ рукавахъ съ двойными буффами, раздѣленными прошивкой и съ кружевомъ на концѣ. Чудные волосы, подобранные гребенкой, выбивались изъ подъ чепчика, сдѣланнаго изъ кружевъ и цвѣтовъ.
-- Уже?..-- сказала она, улыбаясь.-- Точнѣе не могъ бы быть даже и влюбленный человѣкъ. Вы пришли, конечно, сообщить мнѣ какой-нибудь секретъ?
Она опустилась на козетку, приглашая знакомъ Балиста сѣсть рядомъ. Случайно или, можетъ быть, нарочно (вѣдь женщины обладаютъ двойной памятью ангела и демона) Беатриса надушилась тѣми духами, которые употребляла въ Тушѣ при знакомствѣ съ Калистомъ. Этотъ запахъ, прикосновенія къ ея платью, взглядъ ея глазъ въ этой полутемной комнатѣ -- все кружило голову Калисту. Его охватывалъ опять тотъ порывъ, отъ котораго чуть не погибла Беатриса. На этотъ разъ, впрочемъ, маркиза была на козеткѣ, а не на берегу океана.
Она встала, позвонила, приложила палецъ къ губамъ. Знакъ этотъ заставилъ Калиста придти въ себя. Онъ понялъ, что у нея не было никакихъ воинственныхъ намѣреній.
-- Антонъ, меня нѣтъ дома,-- сказала она старому слугѣ,-- прибавьте дровъ въ каминъ.
-- Видите, Калистъ, я приняла васъ, какъ друга,-- проговорила она съ достоинствомъ, когда вышелъ слуга.-- Не смотрите же на меня, какъ на любовницу. Выслушай мои два замѣчанія: во-первыхъ, я никогда не стану безразсудно противиться любимому человѣку, во-вторыхъ, я больше никому не хочу принадлежать; я была увѣрена, что меня любитъ своего рода Риччіо, человѣкъ вполнѣ свободный, не связанный никакими обязательствами, и видите, къ чему привело меня это фатальное увлеченіе? Вами же должно руководить чувство самаго святого долга. У васъ молодая прелестная жена, и вы -- отецъ. Для меня такъ же какъ и для васъ не было бы никакого оправданія, мы оба были бы сумасшедшими...
-- Дорогая Беатриса, всѣ ваши доводы я могу разбить однимъ словомъ: я никого не любилъ, кромѣ васъ, и меня женили противъ моей воли.
-- Это продѣлка мадемуазель де-Тушъ,-- сказала она, улыбаясь.
Въ продолженіи трехъ часовъ распространялась Беатриса о бракѣ, ставя Калисту ужасный ультиматумъ: полнаго отреченія отъ Сабины. Она говорила, что только это даетъ ей вѣру въ любовь Калиста. Для Сабины это не составляетъ большой жертвы, она хорошо ее знаетъ!
-- Эта женщина, мой дорогой, всегда останется такой, какой она была дѣвушкой. Она настоящая Грандльё брюнетка, какъ ея мать, португалка, почти шафрановая и сухая, какъ ея отецъ. Говоря откровенно, вашей женѣ нечего опасаться, она, какъ мужчина, можетъ свободно расхаживать вездѣ одна. Бѣдный мой Калистъ, не такую жену нужно было бы вамъ. У нея красивые глаза, но глаза эти слишкомъ ужь обыкновенны въ Италіи, Испаніи и Португаліи. Можно-ли любить такихъ худыхъ женщинъ! Ева была блондинка. Брюнетки происходятъ отъ Адама, блондинки же отъ Бога, Который далъ въ Евѣ послѣднюю мысль творенія.
Въ шесть часовъ Калистъ съ отчаяніемъ взялся за шляпу.
-- Да, уходи, мой бѣдный другъ, не огорчай ее, не заставляй обѣдать безъ тебя!..
Калистъ остался. Онъ былъ слишкомъ молодъ и легко было подѣйствовать на его дурныя стороны.
-- Вы не боитесь обѣдать со мной?-- говорила Беатриса, принимая удивленный видъ.-- Мой скромный столъ не пугаетъ васъ? И неужели вы настолько самостоятельны, что въ состояніи порадовать меня этимъ маленькимъ доказательствомъ вашего чувства ко мнѣ?
-- Разрѣшите только написать нѣсколько словъ Сабинѣ, иначе она прождетъ меня до девяти часовъ вечера.
-- Вотъ мой письменный столъ,-- предложила Беатриса. Она сама зажгла свѣчи и поставила ихъ на столъ для того, чтобы прочитать, что напишетъ Калистъ.
-- "Дорогая Сабина"...
-- Дорогая! Правда, она дорога вамъ?-- говорила Беатриса, смотря на него такъ холодно, что кровь застыла въ его жилахъ,-- такъ идите же, идите обѣдайте съ ней!...
-- "Я обѣдаю съ друзьями въ ресторанѣ"...
-- Ложь! фи! Вы недостойны ни моей, ни ея любви!.. Всѣ мужчины поступаютъ подло съ нами! Идите же обѣдать съ вашей дорогой Сабиной.
Калистъ, блѣдный, какъ смерть, откинулся на спинку кресла. У бретонцевъ много мужества, которое помогаетъ имъ бороться съ трудностями жизни. Молодой баронъ выпрямился, положилъ локоть на столъ, опустилъ голову на руки и посмотрѣлъ на безжалостную Беатрису взглядомъ, полнымъ огня. Онъ былъ такъ хорошъ, что женщина сѣвера или юга бросилась бы передъ нимъ на колѣни, со словами. "Я твоя!", но Беатриса, рожденная на границѣ Нормандіи и Бретани, принадлежала къ роду Кастеранъ. Послѣ разрыва съ Конти въ ней развилась жестокость франковъ и злость нормандцевъ. Она жаждала мести и не уступила этому взгляду.
-- Диктуйте, что писать, я повинуюсь вамъ, -- проговорилъ бѣдный юноша.-- Но только...
-- Хорошо, хорошо,-- говорила она.-- Вѣдь ты любишь меня также, какъ любилъ въ Герандѣ? Пиши же. "Не жди меня, я обѣдаю въ городѣ".
-- Все?-- спросилъ Калистъ, ожидая большаго.
-- Все. Подпишите ваше имя. Хорошо,-- сказала она, хватая записку съ сдержанной радостью,-- я пошлю сейчасъ же съ посыльнымъ.
-- Теперь!..-- воскликнулъ онъ, поднимаясь, какъ вполнѣ счастливый человѣкъ.
-- Надѣюсь, я сохранила мою свободу, -- сказала она, останавливаясь между каминомъ и столомъ и звоня слугѣ.
-- Антонъ, велите отнести эту записку по адресу, баринъ обѣдаетъ здѣсь.
Калистъ возвратился домой въ два часа ночи.
Сабина, прождавъ его до половины перваго, легла спать. Она опала, хотя лаконическая записка мужа и задѣла ее, но она постаралась найти объясненіе. Истинная любовь всегда старается оправдать любимаго человѣка.
-- Калистъ, вѣрно, очень торопился,-- говорила она себѣ. На другой день ребенокъ былъ здоровъ, и волненія матери улеглись. Съ сыномъ на рукахъ, съ веселымъ смѣхомъ, Сабина подошла на нѣсколько минутъ до завтрака къ Калисту, забавляясь и болтая тотъ вздоръ, какой обыкновенно говорятъ молодыя матери, играя съ ребенкомъ. Эта семейная сцена дала Калисту возможность не выдать себя. Онъ былъ очень нѣженъ съ женой, хотя въ душѣ и считалъ себя чудовищемъ. Онъ игралъ, какъ ребенокъ, съ своимъ сыномъ, игралъ даже слишкомъ много, черезчуръ утрировалъ свою роль. Но Сабина не дошла еще до такого недовѣрія, чтобы подмѣчать такіе тонкіе оттѣнки.
За завтракомъ Сабина спросила:
-- Что ты дѣлалъ вчера?
-- Портандюэръ оставилъ меня обѣдать, -- отвѣчалъ онъ,-- потомъ мы отправились въ клубъ и играли тамъ въ вистъ.
-- Что за безтолковая жизнь,-- сказала Сабина, -- молодые люди нашего времени должны бы позаботиться о пріобрѣтеніи земель, прожитыхъ ихъ отцами. Для того, чтобы жить, не достаточно курить сигары, играть въ вистъ, ничего не дѣлать, давая полную возможность выскочкамъ занимать лучшія мѣста, и отдаляться отъ народа, которому они должны были бы отдать умъ и душу, и служить ему Провидѣніемъ. Вмѣсто того, чтобы составлять партію, вы составляете только мнѣніе, по выраженію Марсей. Если бы ты зналъ, сколько я передумала, пока кормила ребенка. Мнѣ бы хотѣлось, чтобы древнее имя дю-Геникъ сдѣлалось извѣстнымъ въ исторіи.
Вдругъ пристально смотря въ глаза Калисту, который задумчиво слушалъ ее, она проговорила:
-- Признайся, что твоя первая записка ко мнѣ была немного суха.
-- Я хотѣлъ только предупредить тебя, что въ клубѣ...
-- Но ты писалъ мнѣ на бумагѣ женщины: она такъ пахла духами.
-- Ты знаешь вѣдь, сколько причудъ у этихъ директоровъ клуба!..-- отвѣчалъ Калистъ.
Виконтъ Портандюэръ и жена его представляли изъ себя прелестную семью. Они настолько сблизились съ дю-Гениками, что взяли пополамъ итальянскую ложу. Дружба молодыхъ женщинъ, Урсулы и Сабины, началась съ разговоровъ о дѣтяхъ.
Въ то время, какъ Калистъ, не умѣя еще обманывать, думалъ пойти предупредить Савиньена, Сабина думала: кажется мнѣ, что на бумагѣ была корона!.." Мысль эта промелькнула у нея въ головѣ, и она упрекнула себя за нее, но все же рѣшила отыскать письмо, которое вчера, въ заботахъ о ребенкѣ, бросила въ свой ящикъ съ письмами.
Послѣ завтрака Калистъ ушелъ изъ дома, сказавъ Сабинѣ, что скоро вернется. Онъ сѣлъ въ маленькую низкую каретку въ одну лошадь; эти экипажи начали замѣнять неудобные кабріолеты нашихъ предковъ. Въ нѣсколько минутъ онъ доѣхалъ до улицы С.-Пэръ, гдѣ жилъ виконтъ, умоляя его солгать, если Сабина обратится къ виконтессѣ за разспросами, обѣщая въ свою очередь услужить ему при удобномъ случаѣ: затѣмъ приказалъ ѣхать какъ можно скорѣе; онъ въ нѣсколько минутъ очутился изъ улицы С.-Пэръ въ улицѣ де-Шартэ. Ему хотѣлось узнать, какъ провела Беатриса остальную часть ночи. Несчастная счастливица только что вышла изъ ванны. Свѣжая и хорошенькая, она завтракала съ большимъ аппетитомъ. Калистъ, любуясь, какъ этотъ ангелъ кушалъ яйца, восхищался золотымъ сервизомъ, подаркомъ одного лорда, страстнаго любителя музыки. Конти посвятилъ ему нѣсколько романсовъ, въ которыхъ мысль принадлежала лорду и которые лордъ издалъ за свои собственные. Онъ выслушалъ нѣсколько колкостей, остроумныхъ замѣчаній своей богини, поставившей себѣ задачей забавлять его. Каждый разъ, какъ Калистъ собирался уйти, она раздражалась и плакала. Думая пробыть здѣсь полчаса, онъ просидѣлъ до трехъ. Красивая англійская лошадь, подарокъ виконтессы Грандльё, была вся въ мылѣ. Сабина стояла у окна, выходящаго на дворъ, безотчетно волнуясь отсутствіемъ Калиста. Видъ лошади съ пѣной у рта поразилъ ее.
-- Откуда онъ?
Этотъ вопросъ былъ подсказанъ ей той силой, которую нельзя назвать ни совѣстью, ни демономъ, ни ангеломъ, но которая видитъ, предчувствуетъ, объясняетъ намъ извѣстное, заставляетъ вѣритъ въ существа высшія, въ созданія, вымышленныя нашимъ умомъ, рождающіяся, умирающія и живущія въ невѣдомой сферѣ идей.
-- Откуда ты, мой ангелъ?-- спросила Сабина Калиста, спускаясь на первую площадку лѣстницы.-- Абдель Кордъ совсѣмъ разбитъ, и ты ушелъ на минутку, а я жду тебя цѣлыхъ три часа.
Калистъ, начинавшій уже привыкать къ обману, подумалъ: я выручу себя подаркомъ.
-- Милая моя,-- сказалъ онъ женѣ, ласково обнимая ее, что никогда бы не сдѣлалъ, если бы не былъ виноватъ.-- Я вижу теперь, что отъ женщины, которая любитъ насъ, нельзя скрыть никакого секрета, какъ бы невиненъ ни былъ онъ...
-- На лѣстницѣ нельзя повѣрять секретовъ,-- отвѣтила Сабина, смѣясь.
-- Войдемъ.
Въ зеркалѣ зала отразилась фигура Калиста. Онъ не думалъ, что за нимъ наблюдаютъ, и не могъ скрыть своей усталости и волновавшихъ его чувствъ. Улыбка исчезла съ его лица.
-- Какой же секретъ?-- спросила Сабина, обернувшись.
-- Твое геройское кормленіе сдѣлало еще дороже для меня наслѣдника дома дю-Геникъ. Мнѣ хотѣлось приготовить тебѣ сюрпризъ, совершенно какъ буржуа въ улицѣ С.-- Дени. Я заказалъ тебѣ туалетъ, надъ которымъ работаютъ лучшіе артисты; мама и тетя Зефирина очень способствовали этому,-- говорилъ онъ.
Сабина обняла Калиста и опустила голову къ нему на плечо, слабѣя подъ наплывомъ счастья, не отъ подарка, а отъ того, что подозрѣнія ея разсѣялись. Это былъ одинъ изъ тѣхъ чудныхъ порывовъ, которые и при сильной любви бываютъ рѣдки, иначе жизнь сгорѣла бы слишкомъ быстро. Мужчины, въ тѣ минуты, должны были бы падать къ ногамъ женщинъ, боготворя ихъ. Въ этотъ чудный моментъ слезы сердца и ума льются, подобно водѣ, струящейся изъ наклоненной урны нимфы. Сабина плакала.
Вдругъ, какъ бы ужаленная змѣей, она отскочила отъ Калиста, бросилась на диванъ и упала въ обморокъ. Переходъ отъ восторга къ разочарованію чуть не убилъ ее. Отдаваясь своей радости, обнимая Калиста, она вдругъ почувствовала духи письма...
Значитъ, голова другой женщины касалась груди его, и запахъ ея волосъ и ея лица еще не исчезъ. Сабина цѣловала мѣсто, гдѣ оставались еще слѣды горячихъ поцѣлуевъ соперницы!..
-- Что съ тобой?-- спрашивалъ Калистъ, приводя Сабину въ чувство, вспрыскивая ей лицо и давая нюхать соли.
-- Поѣзжайте за докторомъ и акушеромъ: я чувствую, что молоко бросается мнѣ въ голову,-- говорила Сабина.-- Поѣзжайте сами, иначе они нё пріѣдутъ....
Это "вы" поразило Калиста, и, перепуганный, онъ быстро вышелъ.
Когда дверь за Калистомъ закрылась, Сабина встала и, какъ испуганная лань, начала бѣгать по залѣ съ безумнымъ крикомъ:
-- Боже, Боже мой!
Въ этихъ двухъ словахъ выразилось все ея горе. Болѣзнь, придуманная, какъ предлогъ, теперь давала себя знать на самомъ дѣлѣ. Волосы кололи ее, какъ раскаленныя иглы, казалось, изъ поръ выходила воспаленная кровь, и на минуту Сабина потеряла зрѣніе.
-- Я умираю!-- вскрикнула она тогда. На этотъ ужасный крикъ прибѣжала горничная, подняла ее и уложила въ постель. Когда въ Сабинѣ вернулось зрѣніе и соображеніе, она первымъ долгомъ послала за своимъ другомъ m-me Портандюеръ. Мысли кружились въ головѣ Сабины, какъ соломинка въ вихрѣ урагана.
-- Онѣ проносились въ головѣ моей цѣлыми миріадами,-- говорила она позднѣе.
Позвонивъ лакея, Сабина, пересиливая лихорадку, написала слѣдующее письмо. Вся она горѣла желаніемъ узнать истину.