Той же
Парижъ 1829.
Какъ, моя дорогая, годъ безъ писемъ? Я немножко обижена. Думаешь ли ты, что твой Луи, который приходилъ ко мнѣ черезъ день, замѣнялъ для меня тебя? Мнѣ мало слышать, что ты не больна и что ваши дѣла идутъ хорошо; я хочу знать, что ты думаешь и чувствуешь, высказывать тебѣ все, рискуя, что ты меня разбранишь, будешь порицать или не поймешь: вѣдь я тебя люблю. Ты молчишь и живешь въ деревнѣ, когда могла бы наслаждаться въ Парижѣ парламентскими тріумфами графа де-л'Эсторадъ, рѣчи и преданность котораго дали ему вліяніе и который послѣ сессіи, конечно, займетъ высокое положеніе. Твое поведеніе меня страшно безпокоитъ. Проводишь ли ты жизнь въ томъ, что пишешь ему инструкціи? Нума не былъ такъ далекъ отъ своей Эгеріи. Почему ты не воспользовалась удобнымъ случаемъ пріѣхать въ Парижъ? Я четыре мѣсяца наслаждалась бы твоимъ обществомъ. Луи мнѣ сказалъ, что ты пріѣдешь въ Парижъ, чтобы тутъ у тебя въ третій разъ родился ребенокъ. Ахъ, ты ужасная матушка Жигонь! Послѣ долгихъ разспросовъ, оховъ и вздоховъ Луи, хотя онъ и дипломатъ, сознался, что его внучатный дядя, крестный отецъ Атенаисы, очень плохъ. Вѣрно ты въ качествѣ образцовой матери желаешь обратить на пользу твоего семейства славу и рѣчи депутата и съ ихъ помощью получить хорошее наслѣдства отъ послѣдняго родственника твоего мужа по материнской линіи? Вудъ спокойна, моя Рене, Лономкуры, Шолье и салонъ баронессы де-Макюмеръ работаютъ въ пользу твоего Луи. Мартиньякъ, вѣроятно, помѣститъ его въ счетную экспедицію. Но если ты мнѣ не скажешь, почему ты остаешься въ деревнѣ, я серьезно разсержусь. Не для того ли, чтобы не казаться геніемъ политики дома де-л'Эсторадъ? Или изъ-за дядюшкинаго наслѣдства? Боишься ли ты сдѣлаться съ Парижѣ менѣе матерью? О, какъ бы я хотѣла знать, не остаешься ли ты въ деревнѣ, чтобы не пріѣхать въ первый, разъ въ Парижъ въ некрасивомъ видѣ? Ахъ, кокетка! Прощай!