Рене Луизѣ.
Ты жалуешься на мое молчаніе, но развѣ ты забыла о двухъ темныхъ головкахъ, которыми я управляю и которыя управляютъ мною? Впрочемъ, ты угадала нѣкоторыя причины, заставляющія меня оставаться въ деревнѣ: меня удерживаетъ мысль о положеніи нашего дорогого дяди, а кромѣ того я не хочу тащить въ Парижъ четырехлѣтпяго мальчика и почти трехлѣтнюю дѣвочку, когда я снова готовлюсь стать матерью. Я не хочу стѣснить твой домъ и твою жизнь такой семьей. Я не хочу въ неприглядномъ видѣ показаться свѣту, въ которомъ ты царишь, а меблированныя квартиры внушаютъ мнѣ ужасъ. Дядя Луи, узнавъ о назначеніи своего родственника, подарилъ мнѣ половину своихъ сбереженій, двѣсти тысячъ франковъ, предназначивъ ихъ на покупку отеля въ Парижѣ, и я поручила Луи пріискать домъ въ твоемъ кварталѣ. Моя мать даетъ мнѣ около тридцати тысячъ франковъ на меблировку. Когда я пріѣду въ Парижъ на время сесеіи, я пріѣду къ тебѣ. Словомъ, я постараюсь быть достойной моей сестры по избранію (говорю безъ игры словъ).
Благодарю тебя за то, что ты доставила Луи такое хорошее положеніе при дворѣ, но, несмотря на уваженіе, которое къ нему питаютъ де-Бурмонъ и де-Полиньякъ, желающіе его имѣть въ своемъ министерствѣ, я не хочу, чтобы онъ былъ слишкомъ на виду; такое положеніе опасно: я предпочитаю счетную экспедицію вслѣдствіе ея неподвижности. Наши дѣла въ Крампадѣ будутъ въ очень хорошихъ рукахъ, и едва нашъ управляющій ознакомится съ своимъ положеніемъ, будь спокойна, я пріѣду помогать Луи
Но развѣ я могу писать длинныя письма? То, которое я теперь начинаю, желая изобразить въ немъ обыкновенный порядокъ моего дня, пролежитъ на моемъ столѣ около недѣли. Быть можетъ, Арманъ надѣлаетъ изъ него пѣтушковъ для своихъ полковъ, выстроенныхъ на коврѣ, или корабликовъ, которые носятся по волнамъ, когда онъ беретъ ванну. Впрочемъ, тебѣ достаточно описанія одного моего дня: они всѣ одинъ, какъ другой и сводятся къ двумъ событіямъ: дѣти больны или дѣти не больны. Для меня въ этой уединенной усадьбѣ минуты -- часы, или часы -- минуты, судя по состоянію здоровья дѣтей. Я испытываю восхитительныя мгновенія только во время сна дѣтей, когда мнѣ уже не приходится укачивать одну и разсказывать сказки другому, чтобы заставить ихъ заснуть. Когда они спятъ подлѣ меня, я говорю себѣ: "Теперь мнѣ нечего бояться". Дѣйствительно, мой ангелъ, въ теченіе дня всѣ женщины придумываютъ себѣ всевозможные ужасы. Едва дѣти не на ихъ глазахъ, имъ мерещатся утащенныя бритвы, съ которыми Арманъ захотѣлъ поиграть, его вспыхнувшая жакетка, ядовитая мѣдянка или прудъ, въ которомъ ему такъ легко утонуть! Какъ ты видишь, въ материнствѣ множество сладкой или ужасной поэзіи. Не проходитъ и часа безъ того, чтобы съ нимъ не было связано какихъ-нибудь опасеній или радости. Но вечеромъ, когда я остаюсь въ моей комнатѣ, я грежу съ открытыми глазами и мысленно устраиваю судьбу моихъ дѣтей. Тогда, улыбки ангеловъ, которыхъ я вижу у изголовій малютокъ, озаряютъ ихъ, жизнь. Иногда Арманъ зоветъ меня во снѣ; я цѣлую его въ лобъ, хотя онъ этого не слышитъ, цѣлую также и ножки его сестры и, любуюсь обоими. Вотъ мои наслажденія! Вчера, вѣроятно, нашъ ангелъ-хранитель заставилъ меня подбѣжать къ колыбелькѣ Атенаисы, головка которой лежала слишкомъ низко; въ эту минуту я увидала, что Арманъ совсѣмъ раскрылся, его ножки посинѣли отъ. холода. "О, мамочка", сказалъ онъ, просыпаясь и цѣлуя меня. Вотъ дорогая ночная сценка!
Какъ важно для матери, чтобы ея дѣти были всегда подлѣ нея. Можетъ ли няня, какъ бы хороша она ни была, ихъ успокоивать и усыплять, когда они просыпаются отъ ужаснаго кошмара? Вѣдь имъ снятся сны. Объяснять дѣтямъ страшныя грезы тѣмъ труднѣе, что проснувшійся ночью ребенокъ слушаетъ мать, смотря на нее и сонными, и испуганными, и умными, и безсмысленными глазами. Это пауза между двумя снами. Я сплю такъ легко, что вижу моихъ малютокъ черезъ газъ вѣкъ. Я просыпаюсь отъ одного вздоха, отъ одного движенія. Чудовищный призракъ конвульсій вѣчно сидитъ подлѣ ихъ кроватокъ.
Утромъ дѣти начинаютъ ворковать съ первымъ крикомъ птицъ. Черезъ завѣсу послѣдняго сна ихъ лепетъ походитъ на утреннее щебетанье птичекъ, на ссоры ласточекъ. Скорѣе сердцемъ, нежели ушами, прислушивалась я къ ихъ радостнымъ или жалобнымъ восклицаніямъ. Пока Наиса, старается добраться до меня, совершая переходъ отъ своей колыбельки до моей кровати ползкомъ или дѣлая неувѣренные шаги, Арманъ съ ловкостью обезьяны взбирается ко мнѣ и цѣлуетъ меня, затѣмъ малютки превращаютъ мою постель въ арену для своихъ игръ, во время которыхъ ихъ мать всецѣло принадлежитъ имъ. Наиса дергаетъ меня за волосы и хочетъ сосать мою грудь; Арманъ защищаетъ меня отъ сестры, точно моя грудь его достояніе. Я не могу спокойно смотрѣть на нѣкоторыя ихъ позы и слышать взрывы ихъ смѣха, который походитъ на вспышки пороха; наконецъ, веселье дѣтей совершенію прогоняетъ мой сонъ. Тогда начинается игравъ людоѣдку и матьлюдоѣдка пожираетъ поцѣлуями ихъ бѣленькія нѣжныя тѣльца. Она до пресыщенія цѣлуетъ эти кокетливо хитрые глазки, эти плечики, словно сдѣланныя изъ лепестковъ розы, возбуждаетъ маленькую очаровательную ревность. Иногда я начинаю одѣваться въ восемь часовъ, а къ девяти успѣваю надѣть всего одинъ чулокъ.
Наконецъ, мы встаемъ. Начинается совершеніе дѣтскаго туалета. Я накидываю на себя пенюаръ; рукава засучиваются, придвигается клеенчатый столъ; я купаю и чищу мои цвѣточки съ помощью Мэри. Я сама сужу, достаточно ли тепла вода, потому что температура воды составляетъ одну изъ важныхъ причинъ крика и слезъ дѣтей. Въ это время появляются флоты изъ бумаги и цѣлыя стаи стеклянныхъ уточекъ. Нужно занять ребятишекъ, чтобы хорошенько вымыть ихъ. Если бы ты знала, сколько удовольствій нужно придумать для этихъ абсолютныхъ королей, чтобы найти возможность вытереть мягкой губкой всѣ складочки ихъ тѣла, ты бы испугалась ловкости и ума, которыхъ требуетъ отъ женщины ремесло матери, выполненное какъ слѣдуетъ. Ребенокъ великій политикъ, его можно подчинять себѣ, какъ подчиняютъ великихъ политиковъ... путемъ ихъ страстей. Къ счастью, все заставляетъ этихъ ангеловъ смѣяться: щетка упала, выскользнула плитка мыла -- и раздаются взрывы смѣха. Ну, если тріумфы покупаются дорогой цѣной, все же они достигаются. Но одинъ Богъ, ты или ангелы (потому что даже отецъ этого не знаетъ) могли бы понять смыслъ взглядовъ, которыми мы обмѣниваемся съ Мэри, когда, одѣвъ нашихъ малютокъ, видимъ ихъ чистенькими среди мыла, губокъ, гребенокъ, чашекъ, пропускной бумаги, фланелевыхъ тряпочекъ и другихъ принадлежностей настоящей "nurserii". Въ одномъ отношеніи я стала англичанкой: я считаю, что женщины этой страны обладаютъ геніальной способностью питать дѣтей, хотя онѣ заботятся только о матеріальномъ и физическомъ благо состояніи ребенка, онѣ нравы въ своихъ усовершенствованіяхъ. У моихъ дѣтей ступни будутъ всегда во фланели, а икры обнажены. Я не стану стѣснять ихъ; но они никогда не будутъ одни. Французскія узкія пеленки даютъ свободу кормилицѣ -- вотъ смыслъ сказальниковъ. Истая мать несвободна и это служитъ причиной, почему я не пишу тебѣ, имѣя на рукахъ управленіе имѣніемъ и воспитывая двухъ дѣтей. Мать должна имѣть скрытыя достоинства, тайную, никому неизвѣстную, мелочную добродѣтель; она обязана ежечасно приносить себя въ жертву. Ей приходится самой наблюдать за тѣмъ, какъ варится супъ. Развѣ ты меня считаешь женщиной, способной стараться, избавиться отъ какой-либо обязанности? Малѣйшая забота подготовляетъ сладкую жатву. О, какъ мило улыбается ребеночекъ, который находитъ, что ему подали отличный обѣдъ! Арманъ такъ покачиваетъ головкой, что это стоитъ цѣлой жизни, полной любви. Неужели можно предоставить другой женщинѣ право, заботу и наслажденіе дуть на ложечку супа, который Наиса нашла слишкомъ горячимъ? Вѣдь это Наиса, которую я семь мѣсяцевъ тому назадъ отняла отъ груди и которая еще не забыла этого! Когда няня обжигаетъ чѣмъ-нибудь горячимъ губы и языкъ ребенка, она говоритъ матери, прибѣжавшей, на крикъ малютки, что онъ кричитъ отъ голода. Въ состояніи ли спокойно заснуть мать, знающая, что нечистое дыханіе могло коснуться пищи, проглоченной ея ребенкомъ, разъ природа не допускаетъ какого-либо посредства между ея грудью и губами малютки? Разрѣзываніе котлетки Наисы, у которой идутъ ея послѣдніе зубки, и смѣшиваніе варенаго мяса съ картофелемъ, дѣло, требующее большого терпѣнія.
Право, только мать можетъ въ нѣкоторыхъ случаяхъ заставить ребенка съѣсть весь обѣдъ. Слѣдовательно, ни многочисленная прислуга, ни англійская няня не могутъ избавить мать отъ обязанности лично являться на то поле сраженія, на которомъ кротость должна бороться съ маленькими печалями и страданіями дѣтей. Видишь ли, Луиза, за этими невинными созданіями нужна ухаживать всею душой. При совершеніи туалета дѣтей, во время ихъ обѣдовъ и укладыванія спать необходимо вѣрить только собственнымъ глазамъ и рукамъ. Въ принципѣ крикъ ребенка абсолютное обвиненіе матери или няни, разъ онъ не служитъ выраженіемъ страданія посылаемаго припадка. Съ тѣхъ поръ, какъ мнѣ приходится смотрѣть за двумя дѣтьми, а скоро явится и третій предметъ заботъ, у меня въ душѣ только мои дѣти; даже ты, которую я такъ люблю, кажешься мнѣ воспоминаніемъ. Я не всегда одѣта къ двумъ часамъ, поэтому я не вѣрю матерямъ, у которыхъ квартира въ порядкѣ, воротнички на мѣстѣ, платье и всѣ мелочи надѣты какъ слѣдуетъ. Вчера стоялъ теплый апрѣльскій день; я рѣшила пойти погулять съ дѣтьми до моихъ родовъ, которыя уже близятся, ну, прогулка съ дѣтьми для матери цѣлая поэма и о ней думаютъ еще наканунѣ. Арманъ долженъ былъ надѣть въ первый разъ черную бархатную жакетку, новый воротникъ, вышитый мною шотландскій токъ цвѣтовъ Стюартовъ и украшенный пѣтушиными перьями. Наисѣ я приготовила розовый съ бѣлымъ костюмъ и прелестную шляпку "baby", потому что она еще baby; моя дѣвочка, потеряетъ это хорошенькое имя, когда на свѣтъ появится новый малютка, который жестоко толкаетъ меня. Я его называю "нищимъ", потому что онъ будетъ младшимъ. Я уже видѣла его во снѣ и знаю, что у меня родится мальчикъ. Чепчики, нагрудники, жакетка, чулки, башмачки, розовыя подвязки для ногъ, муслиновое платье, вышитое шелкомъ, все лежало на моей постели. Наконецъ, мои такія веселенькія, такъ хорошо понимающія другъ друга птички были готовы. Мы красиво завили волосики одного, волосики другой спустили на лобъ такъ, чтобы они окаймляли ея хорошенькую бѣлую съ розовымъ шляпу; ихъ хорошо обутыя ножки съ голенькими икрами стучали по дѣтской, два личика были dearies {Чистыя.}, какъ говоритъ Мэри, а ихъ блестящіе глазки твердили мнѣ: "Идемъ же". О, мое сердце трепетало! Видѣть своихъ дѣтей, наряженныхъ собственными руками, видѣть эту блестящую кожу, на которой красуются синія жилки, и знать, что я ихъ сама мыла, купала, терла губкой, сама украсила живыми тонами бархата или шелка, да вѣдь это лучше всякой поэмы! Съ какой, едва утолимой страстью, опять зовешь малютокъ къ себѣ, чтобы снова поцѣловать ихъ шейки, которымъ простые воротнички придаютъ такую красоту, какой нѣтъ у самой красивой женщины! Я ежедневно создаю чудныя картины, воспроизводимыя плохими литографіями, передъ которыми останавливаются всѣ матери.
Мы вышли. Я любовалась Арманомъ, который походилъ на сына короля; онъ велъ "baby" за ручку. Дѣти шли по дорожкѣ, которую ты знаешь. Вдругъ показался экипажъ; я хотѣла отвести дѣтей въ сторону и они упали въ лужу. И вотъ мое произведеніе погибло! Пришлось вернуться домой и переодѣть малютокъ. Я взяла на руки мою дѣвочку, не замѣчая, что теряю платье; Мэри захватила Армана и мы вернулись. Когда "baby" кричитъ, когда дитя промачиваетъ ноги -- конецъ всему; мать не думаетъ болѣе о себѣ: она вполнѣ поглощена малютками.
Приходитъ обѣдъ, по большей части я ничего не успѣваю сдѣлать утромъ. Какъ я могу одна прислуживать имъ двоимъ: подвязывать салфетки, поднимать рукавчики, заставлять ихъ ѣсть? Я разрѣшаю эту проблему дважды въ день. Среди непрестанныхъ заботъ, среди радостей или несчастій, забытой оказываюсь только я. Мнѣ часто случается оставаться въ папильоткахъ, когда дѣти капризничали. Мой туалетъ зависитъ отъ ихъ настроенія. Чтобы найти свободную минуту, чтобы имѣть возможность написать тебѣ эти шесть страницъ, нужно, чтобы они вырѣзывали картинки изъ моихъ романсовъ, строили замки изъ книгъ, шахматъ и перламутровыхъ марокъ, чтобы Наиса занялась перематываніемъ моихъ шелковъ и шерсти по своему; увѣряю, это такое трудное занятіе, что дѣвочка устремила на него весь свой маленькій умъ и не говоритъ ни слова.
Въ концѣ концовъ я не могу жаловаться, мои дѣти здоровы, свободны; ихъ легче занять нежели это думаютъ. Они радуются всему и свобода подъ бдительнымъ надзоромъ для нихъ нужнѣе, нежели игрушки. Нѣсколько камешковъ розовыхъ, желтыхъ, фіолетовыхъ или черныхъ, нѣсколько раковинокъ или чудеса песку даютъ имъ счастье. Ихъ богатство множество мелочей. Я наблюдала за Арманомъ: онъ говоритъ съ цвѣтами, съ мухами, съ курами, онъ подражаетъ имъ. Онъ поднимаетъ насѣкомыхъ, которыя приводятъ его въ восхищеніе. Его интересуетъ все мелкое, Арманъ начинаетъ спрашивать о происхожденіи всего, что онъ видитъ; онъ пришелъ посмотрѣть, что я говорю его крестной матери; онъ тебя принимаетъ за фею, и видишь, какъ дѣти нравы!
-- Ахъ, мой ангелъ, я не хотѣла печалить тебя, говоря о моихъ радостяхъ! Вотъ что я тебѣ разскажу, чтобы обрисовать характеръ твоего крестника. На-дняхъ за нами идетъ нищій; бѣдняки знаютъ, что матери, гуляющія со своими дѣтьми, никогда не отказываютъ имъ въ милостынѣ. Арманъ еще не понимаетъ, что человѣкъ можетъ нуждаться въ коркѣ хлѣба, онъ и не подозрѣваетъ, что такое деньги, но такъ какъ ему очень хотѣлось имѣть трубу, которую я ему и купила, онъ съ царственнымъ видомъ отдалъ ее бѣдняку, говоря ему:
-- Возьми.
-- Вы позволите мнѣ оставить трубу у себя?-- спросилъ меня нищій.
Что можетъ сравниться съ радостями подобной минуты?
-- Видите ли, сударыня, у меня тоже были дѣти,-- сказалъ старикъ, беря безъ особаго вниманія деньги, которыя я ему дала.
Когда я думаю о томъ, что такого ребенка, какъ Арманъ, придется помѣстить въ училище, что онъ пробудетъ со мной всего какихъ-нибудь три съ половиной года, я содрогаюсь. Общественное заведеніе скоситъ цвѣты невинности его благословеннаго дѣтства, извратитъ его прелесть и очаровательную откровенность! Ему обрѣжутъ кудри, которыя я такъ любовно расчесывала, мыла, цѣловала. Что сдѣлаютъ съ душой моего мальчика?
А что подѣлываешь ты? Ты ничего не пишешь о себѣ, о своей жизни. Продолжаешь ли ты любить Фелипа? Насчетъ мавра я вполнѣ спокойна. Прощай. Наиса упала и если бы я хотѣла продолжать письмо, оно составило бы цѣлый томъ.