Рене де-л'Эсторадъ Луизѣ де-Шолье.
Май.
Если любовь жизнь міра, почему же суровые философы стараются изъять ее изъ брака? Почему общество считаетъ неизбѣжнымъ закономъ принесеніе женщины въ жертву семьѣ и создаетъ такимъ образомъ глухую борьбу въ нѣдрахъ брака? Общество предвидѣло эту борьбу и считало ее настолько опасной, что изобрѣло противъ нея особое оружіе -- различныя права, которыми оно и вооружило мужчину. Люди понимали, что силой нѣжности или при помощи постоянства скрытой ненависти мы могли бы разрушить всѣ ихъ измышленія. Въ настоящую минуту я вижу въ бракѣ двѣ противодѣйствующія силы, которыя законодатель долженъ былъ слить воедино. Когда же онѣ соединятся? Вотъ что я говорю себѣ, читая твое письмо. О, дорогая, одно твое письмо разрушаетъ цѣлое зданіе, выстроенное великимъ писателемъ Авейрона, зданіе, въ которомъ я основалась, чувствуя тихое успокоеніе. Законы написаны стариками; женщины это видятъ; старики очень разумно постановили, что супружеская любовь, лишенная страсти, не унижаетъ насъ, что женщина должна отдаваться безъ любви, разъ законъ позволяетъ мужчинѣ назвать ее своею. Думая только о семьѣ, законодатели постарались приблизиться къ природѣ, заботящейся только о продолженіи рода. Прежде я была существомъ, теперь сдѣлалась вещью. Не одну слезу подавила я вдали отъ всѣхъ. О, какъ хотѣлось бы мнѣ увидѣть въ отвѣтъ улыбку утѣшенія! Почему моя судьба не похожа на твою? Дозволенная любовь возвышаетъ твою душу. Для тебя добродѣтель будетъ заключаться въ счастьѣ. Ты будешь страдать только по собственной волѣ. Если ты выйдешь замужъ за твоего Фелипа, твой долгъ воплотится въ самое сладкое, самое экспансивное изъ всѣхъ твоихъ чувствъ. Наше будущее чревато отвѣтами и я съ тревожнымъ любопытствомъ ожидаю его.
Ты любишь, тебя обожаютъ. О, дорогая, предавайся всецѣло чудной поэмѣ, которая такъ занимала насъ. Женская красота въ тебѣ тонка и одухотворена; Богъ создалъ ее такой для того, чтобы она очаровывала и нравилась: у Бога свои цѣли. Да, мой ангелъ, хорошенько охраняй тайну своей нѣжности и подвергай Фелипа испытаніямъ, которыя мы изобрѣтали, чтобы съ ихъ помощью узнавать, достоинъ ли насъ нашъ воображаемый возлюбленный. Старайся не столько узнать, любитъ ли Фелипъ тебя, сколько любишь ли ты его; ничто не можетъ быть обманчивѣе миража, который въ нашей душѣ порождается любопытствомъ, желаніемъ, вѣрой въ счастье. Изъ насъ двоихъ ты осталась свободной; умоляю тебя, дорогая, не рѣшайся же безъ задатка на опасную сдѣлку, на бракъ; бракъ неумолимъ. Иногда одно движеніе, одно слово, одинъ взглядъ во время разговора наединѣ, когда души сбрасываютъ съ себя свѣтское лицемѣріе, освѣщаетъ страшныя пропасти. Ты достаточно благородна, достаточно увѣрена въ себѣ, чтобы смѣло идти по тропинкамъ, среди которыхъ другія сбились бы съ пути. Ты не повѣришь, съ какой тревогой я слѣжу за тобой. Несмотря на разстояніе, я тебя вижу, испытываю твои волненія. Поэтому пиши мнѣ подробно, ничего не пропускай. Твои письма создаютъ для меня жизнь, полную страсти, среди моего простого спокойнаго существованія, однообразнаго, какъ большая дорога въ сѣрый день. Мой ангелъ, моя жизнь здѣсь цѣлая серія придирокъ къ самой себѣ; теперь я хочу скрыть отъ тебя и поговорю съ тобою о нихъ позже. Я то отдаю себя, то отнимаю съ мрачной настойчивостью и перехожу отъ отчаянія къ надеждѣ. Быть можетъ, я прошу отъ жизни больше счастья, нежели она обязана давать намъ. Въ молодости мы склонны желать, чтобы идеалъ согласовался съ дѣйствительностью. Мои размышленія (а я разсуждаю совсѣмъ одна, сидя у подножія скалы въ моемъ паркѣ) привели меня къ заключенію, что любовь въ бракѣ такая случайность, на которой невозможно основывать закона, обязаннаго управлять людьми. Мой философъ изъ Авейрона правъ, смотря на семью, какъ на единственную соціальную возможную единицу, и подчиняя ей женщину. Разрѣшеіне этого великаго, почти ужаснаго вопроса кроется въ нашемъ первомъ ребенкѣ. И я хотѣла бы стать матерью, хотя бы только для того, чтобы дать пищу снѣдающей меня потребности въ дѣятельности.
Луи попрежнему очаровательно добръ ко мнѣ; его любовь активна, а моя нѣжность отвлеченна; онъ счастливъ, онъ одинъ срываетъ цвѣты, не заботясь объ усиліяхъ земли, производящей ихъ. Счастливый эгоизмъ! Чего бы мнѣ это ни стоило, я поддерживаю его иллюзіи, какъ мать, которая (по моимъ понятіямъ о матери) мучитъ себя, чтобы только доставить своему ребенку удовольствіе. Его радость такъ глубока, что она ослѣпляетъ его и бросаетъ свой отблескъ даже на меня. Я обманываю его улыбкой или взглядомъ, полнымъ довольства, которое порождается во мнѣ увѣренностью, что я даю ему счастье. Оставаясь наединѣ съ нимъ, я въ видѣ ласки говорю ему: мое дитя. Я жду плода всѣхъ этихъ жертвъ, которыя будутъ тайной между Богомъ, тобой и мной. Материнство предпріятіе, которому я открыла громадный кредитъ; теперь оно въ страшномъ долгу передо мной и я боюсь, что не получу полной уплаты. Оно должно расширить мою энергію и сердце, вознаградить меня за все, давъ мнѣ безграничныя радости. О, Боже мой, только бы я не обманулась. Въ материнствѣ вся моя будущность и, ужасная мысль, вся моя добродѣтель.