— 77 —

надежду на ту жизнь, воторую вс#титъ онъ тамъ, тамъ—

за сивимъ овеаномъ, наполняетъ душу его чистою

йчныхъ радостей, увр±пдаетъ его въ доброф

тел, даруеть ему твердость, всепревозмогающую, уславдаеть

его въ самомъ терпЫи, возвышаеть надъ встмъ земнымъ?

Но вто исчислить все получаемое нами отъ сей, вами назы-

ваемой, мечты? ИмВя ее, что вы теряете? Вы

вш А безъ ни? О, несчастные! вы б±дняви, не

посПдняго надежды...“ 72). По поводу

одного [знавомаго, Погодинъ пис.алъ въ своему товарищу

А. М. Гусеву: „Вы пишете, что Вейсъ застрьился... Что

значить мудрость чедойчесвва? Разительное довазатедьство,

что не должно полагатьс.а на разумъ, что есть другой руво-

тдитељ для истиннаго, вр±пваго, полезнаг&дюдямъ просвЬ

78). Кь спасительному перевороту мыслей Погодина

вь способствовалъ также и сдвдую-

п$й случай. Онъ поеьтилъ однажды умирающую сестру его

няни, рабу Парасвеву. Ова уже испойдывадась и

Когда Погодинъ, вошегь въ ней она очень

обрадоввдась, стала съ нимъ прощаться и увЫать въ своей

преданности во вспу его семейству. Это „при

дверяхъ гроба“ ра.зстрогало Погодина до глубины души. „Я

сильно плавалъ", записалъ онъ въ своемъ Дниникљ, „вавъ

тргатељна посхЬдвая надежда челов±ва на Бога; отнимите

ее, что будеть съ нимъ". Кь этому овь прибавляетъ:

я я совВтовалъ бы безбожнивамъ приходить почаще въ

умирающимъ. Воть одно изъ самыхъ трогательныхъ зрьищъ,

BBia только могуть быть на сей земле 74)

Карамзинъ и Руссввя были постоянною темою

разготровъ и Погодина и вружка его друзей.

Однажды, въ ceHT86pi 1820 года, овъ, Вдучи изъ Мо-

сввы въ Знаменское, вмВстТ съ вяязеиъ Ю. И. Трубецвимъ

и В. Г. Корвальевыиъ, и дорогою бес%дуя о Ка-

рамзинВ, Батюшко“, между прочимъ, свазвлъ: „Я думаю, у

васъ тогда только узнаютъ цВву Карамзину, вогда въ чу-