Въ то время какъ всѣ восхищались Маккавеями, находя ихъ оригинальными какъ по музыкѣ, такъ и по идеѣ, у композитора уже лежалъ оконченнымъ Неронъ, который былъ написанъ въ 1877 г. Но такъ какъ мы съ нимъ познакомились позже нѣмцевъ, и то благодаря иностранцу, то остановимся на томъ произведеніи, которое раньше появилось на сценѣ, хотя и позже написано, чѣмъ Неронъ; мы говоримъ о Купцѣ Калашниковѣ, котораго постигла странная судьба: послѣ втораго представленія, несмотря на громадный успѣхъ оперы и исполнителей и на полные сборы, которые она дала оба раза, Калашниковъ былъ снятъ съ репертуара. Въ прошломъ году газеты снова заговорили о его возобновленіи, но слухи вскорѣ затихли, и объ этой оперѣ, обладающей несомнѣнными музыкальными достоинствами, никто не знаетъ, кромѣ тѣхъ, которые слышали ее въ Петербургѣ 22 и 25 февраля 1880 г., когда она поставлена была подъ управленіемъ самого композитора въ первый разъ въ бенефисъ хора, а затѣмъ въ бефисъ оркестра.
Купецъ Калашниковъ написанъ на сюжетъ лермонтовской Пѣ;сни про царя Ивана Васильевича, молодаго опричника и удалаго куща Калашникова и передѣланъ для оперы Куликовымъ съ сохраненіемъ многихъ стиховъ текста, но съ прибавленіемъ и своихъ, мало подходящихъ, разумѣется, къ лермонтовскому стилю и портящихъ чудное впечатлѣніе стиховъ нашего знаменитаго поэта; опера состоитъ изъ трехъ актовъ и четырехъ картинъ (во второмъ дѣйствіи двѣ картины). Въ Пѣсню введены новыя лица: шутъ царя, Никитка, татаринъ Чулу бей и кумушка Соломонида. Содержаніе Пѣсни Лермонтова, вѣроятно, всѣмъ извѣстно; это избавляетъ насъ отъ изложенія содержанія оперы вообще; напомнимъ лишь его по актамъ. Первое дѣйствіе происходитъ у царя; онъ молится съ опричниками, послѣ чего замѣчаетъ, что одинъ изъ нихъ, опричникъ Кирибѣевичъ, печаленъ; на вопросъ царя о причинѣ его грусти, Кирибѣевичъ разсказываетъ, что онъ любитъ Алену, жену купца Калашникова; царь совѣтуетъ ему похитить ее. Въ первой картинѣ второго дѣйствія происходитъ похищеніе Алены, а во второй -- объясненіе между Калашниковымъ и женой, послѣ котораго мужъ рѣшается постоять "за святую правду-матушку" и "вольною волей" убить въ кулачномъ бою злато опричника; наконецъ, въ третьемъ актѣ, происходящемъ у Москвы рѣки, зритель присутствуетъ при самой расправѣ, за которую Калашниковъ обрекается царемъ на смертную казнь, которая и заканчиваетъ оперу.
Музыкальный характеръ этой оперы совершенно отличенъ отъ стилей разсмотрѣнныхъ Демона и Маккавеевъ; здѣсь, какъ и слѣдовало ожидать, характеръ музыки національный, русскій. Несмотря на неудачу первыхъ попытокъ въ области русской оперы ( Куликовская битва, Ѳомка-дурачекъ), композиторъ снова принимается за національный сюжетъ и на этотъ разъ даетъ вполнѣ художественное произведеніе народнаго характера. Судя по колоссальному успѣху, который опера имѣла на первыхъ двухъ представленіяхъ, бывшихъ для г. Рубинштейна тѣмъ же торжествомъ, какое встрѣтило его въ Москвѣ, когда онъ дирижировалъ Маккавеями, поставленными въ первый разъ, Купцу Калашникову предстояло сдѣлаться такой же любимой оперой, какъ Демонъ, тѣмъ болѣе, что это произведеніе построено на народныхъ мотивахъ, также какъ и самый сюжетъ на народномъ преданіи. Конечно, не слѣдуетъ отсюда заключать, что Калашниковъ, какъ опера, есть совершенство и не обладаетъ никакими недостатками; мы только подчеркиваемъ, что композиторъ далъ произведеніе съ національнымъ, народнымъ пошибомъ и, хотя бы ужъ на этомъ основаніи, не слѣдуетъ исключать его изъ списка нашихъ русскихъ композиторовъ, какъ это дѣлаютъ многіе, поддерживающіе раздоръ и разладъ въ малочисленной семьѣ нашихъ композиторовъ.
Написавъ Калашникова, въ русскомъ духѣ, Антонъ Григорьевичъ доказалъ, что ему не исключительно доступны восточная и нѣмецкая музыка, но что онъ способенъ писать и народныя произведенія.
Первое, что бросается въ глаза, даже при поверхностномъ знакомствѣ съ Калашниковымъ, это -- отсутствіе большихъ женскихъ партій; кромѣ женскаго хора съ Соломонидой во главѣ (замоскворѣцкія кумушки, сосѣдки Алены), музыкально, прекрасно очерченнаго композиторомъ, въ оперѣ одна лишь женщина -- Алена, которой не удѣлено много мѣста и которая играетъ пассивную роль, что, намъ кажется, вполнѣ гармонируетъ съ положеніемъ въ нашемъ быту женщины временъ грознаго царя и Домостроя; дать ей большую роль значило бы идти противъ исторіи; она боится своего мужа, Степана Парамоновича, и ее больше безпокоитъ домашняя расправа, чѣмъ самое оскорбленіе ея чести, нанесенное опричникомъ Кирибѣевичемъ. Это вполнѣ вѣрная психическая черта. Второе важное достоинство этой оперы, какъ мы уже выше указали, это то, что музыкально-драматическій ея интересъ увеличивается и возрастаетъ все болѣе и болѣе по мѣрѣ приближенія оперы къ концу: послѣднее дѣйствіе, въ которомъ происходитъ кулачный бой, смертная казнь главнаго героя, пострадавшаго за "правду-матушку", и трогательное его прощаніе съ семьей, производитъ сильное и глубокое впечатлѣніе своей правдивостью и теплотой.
Очень типично обрисованъ въ музыкальномъ отношеніи удалой опричникъ Кирибѣевичъ; музыка, иллюстрирующая его, хотя и требуетъ исключительныхъ вокальныхъ средствъ (тесситура партіи очень высока), но вполнѣ выдержана въ смыслѣ чисторусскаго стиля; этого нельзя сказать про партію Алены: andante ея аріи "Во храмъ святой я иду" (второе дѣйствіе) очень красиво и прочувствовано, но, въ то же время, лишено національнаго колорита; оно напоминаетъ собой контилену въ сантиментально-нѣмецкомъ духѣ, мало подходящемъ для характеристики русской женщины XVI в. Также цѣльно воспроизведенъ самъ Калашниковъ; въ каждой фразѣ его чувствуется русскій духъ; его молодецкому сердцу не вынести кровной обиды и позора жены; въ поруганіи ея онъ не столько видитъ личное оскорбленіе, сколько нарушеніе семейнаго права и "вольной волей" идетъ на вѣрную смерть, вызывая лихаго опричника на кулачный бой; эта чисторусская натура прекрасно передана композиторомъ. Типично, ярко и замѣчательно вѣрно изображены Никитка-дурачекъ, шутъ, царя, кумушка Соломонида, готовая почесать языкъ по поводу всякаго событія, и татаринъ Чулу бей, вызывающій на бой желающихъ бороться съ нимъ; очень характерна комическая сценка поединка между нимъ и батракомъ Калашникова, Тимофеемъ. Общими штрихами написанъ Грозный; правда, ханжество его вѣрно передано музыкой перваго дѣйствія, по въ цѣломъ нѣтъ характеристики знакомаго всѣмъ историческаго Ивана Васильевича; ему дана маленькая партія,-- это правдиво: Грозный больше дѣлалъ, чѣмъ разговаривалъ; но, все-таки, онъ могъ бы быть типичнѣе и детальнѣе отдѣланъ.
Особенное вниманіе обратилъ г. Рубинштейнъ на народныя сцены и хоровыя массы, которымъ онъ далъ много дѣла. Такъ, прелестенъ, напр., хоръ (a capella) опричниковъ перваго акта въ церковномъ стилѣ (когда опричнина переряжается въ монашескую братію); весьма интересны здѣсь фразы чтенія Грознаго. О женскомъ хорѣ кумушекъ-сосѣдокъ съ забавными фразами Соломониды, обрадовавшихся случаю потолковать по поводу похищенія Алены, много распространяться нечего; онъ очень типиченъ, боекъ и реаленъ. Хоръ послѣдняго акта, когда Калашникова ведутъ на казнь: "По убитымъ, по умершимъ совершаемъ, мы тризну" нѣчто вродѣ заупокойной службы, сопровождаемый мѣрнымъ колокольнымъ звономъ, чрезвычайно оригиналенъ и трогателенъ. Также очень хорошъ хоръ встрѣчи царя на Москвѣрѣкѣ, въ основу котораго положенъ мотивъ народнаго свадебнаго величанія. Чрезвычайно эффектна финальная оргія перваго акта. Этого нельзя сказать про хоръ народной свалки, когда "стѣна на стѣну" идетъ; онъ грубоватъ и, къ тому же, утомителенъ для исполнителей, ноющихъ во время драки. Такое же впечатлѣніе производитъ и сцена перваго акта, въ которой опричники толкаютъ Никитку, приговаривая: "Ну, толкай, ну, валяй дурака, да подъ бока" -- слова, такъ безжалостно искажающія безсмертные стихи Лермонтова; обѣ эти сцены нѣсколько вульгарны.
Танцы скомороховъ и пѣсня Никитки: "Въ краю далекомъ орелъ жилъ-былъ" имѣютъ прекрасные прецеденты въ Рогнѣдѣ Сѣрова; этимъ мы не хотимъ сказать, что г. Рубинштейнъ позаимствовалъ у него что-нибудь, но ситуаціи тѣ же. Относительно оркестровки слѣдуетъ сказать, что и здѣсь достоинства и недостатки тѣ же, какія замѣчены нами въ Маккавеяхъ. слишкомъ однообразные пріемы при мастерской техникѣ и разработкѣ. Слабы и здѣсь речитативы, страдающіе отсутствіемъ мелодическаго теченія, но ихъ сравнительно немного.
Изъ отдѣльныхъ, выдающихся ЛЬУ" слѣдуетъ упомянуть объ аріи Кирибѣевича: "Государь ты нашъ, Иванъ Васильевичъ" (первое дѣйствіе), аріи Калашникова, ожидающаго жену: "Ахъ, птичку изъ гнѣзда украли", полной захватывающей грусти (это одна изъ лучшихъ страницъ оперы), о дуэтахъ Кирибѣевича и Алены ("Пусти меня, домой хочу бѣжать"), Калашникова и Алены, по возвращеніи послѣдней домой ("Ужь ты гдѣ, жена, шаталася"), и Калашникова и Кирибѣевича предъ поединкомъ; всѣ эти сцены производятъ сильное впечатлѣніе и составляютъ результатъ истиннаго творчества. Очень хорошо также трудное тріо, вначалѣ идущее а capella, трехъ братьевъ Калашниковыхъ -- Парамона, Ефима и Сергія: "Аль умремъ за правду матушку" во второмъ актѣ. Въ итогѣ можно только сожалѣть, что опера эта снята съ репертуара. Въ ней чрезвычайно много интересной музыки и, притомъ, народнаго, національнаго характера.