Что намъ до пирамидъ ея, богато
Украсившихъ склепъ торгашей-князей?
(Строфа LX).
Наше уваженіе къ имени Медичи начинается съ Козимо и оканчивается съ его внукомъ. Этотъ потокъ чистъ только въ своемъ источникѣ. Въ поискахъ воспоминаній о доблестныхъ республиканцахъ, носившихъ это имя, мы посѣщаемъ церковь св. Лаврентія во Флоренціи. Недоконченная капелла въ этой церкви, бросающаяся въ глаза своимъ мишурнымъ блескомъ, предназначенная служить усыпальницею тосканскихъ герцоговъ и убранная кругомъ вѣнками и гробами, не вызываетъ иного чувства, кромѣ презрѣнія къ расточительному тщеславію этой семьи деспотовъ, между тѣмъ какъ простая плита на полу, посвященная "отцу отечества", примиряетъ насъ съ именемъ Медичи {Cosmus Medices, Decreto Publico, Pater Patriae.}. Для Коринны {Corinne, 1810, 1. XXIII, ch. 3.} было вполнѣ естественно предположить, что статуя, воздвигнутая въ честь герцога Урбино въ capella de'depositi, была посвящена его великому тезкѣ Рафаэлю; великолѣпный Лоренцо получилъ на свою долю только гробницу, наполовину скрытую въ нишѣ сакристіи. Упадокъ Тосканы начинается со времени господства Медичи. Нашъ Сидней далъ яркую и вѣрную картину того могильнаго покоя, который послѣдовалъ за упроченіемъ владѣтельныхъ фамилій въ Италіи: "Не смотря на всѣ мятежи во Флоренціи и другихъ городахъ Тосканы, несмотря на всѣ интриги гвельфовъ и гибеллиновъ, черныхъ и бѣлыхъ, нобилей и простонародья, эти города продолжали развиваться, усиливаться и богатѣть: но въ теченіе менѣе нежели полутораста лѣтъ спокойнаго властвованія Медичи населеніе провинціи уменьшилось на девять десятыхъ. Замѣчательно, между прочимъ, что когда Филиппъ II испанскій отдалъ Сіенну герцогу флорентинскому, его посланникъ, бывшій тогда въ Римѣ, написалъ ему, что онъ отдалъ болѣе 650,000 подданныхъ; трудно повѣрить, что теперь населеніе этого города и всей его территоріи составляетъ не больше 20,000 душъ. Въ подобной же пропорціи уменьшилось населеніе Пизы, Пистойи, Ареццо, Картоны и другихъ городовъ, бывшихъ прежде очень богатыми и густо населенными, а въ особенности населеніе самой Флоренціи. Этотъ городъ, такъ долго возмущаемый всяческими мятежами, бунтами и войнами, большею частью неудачными, все еще сохранялъ такую силу, что когда КарлъVІIІ французскій. будучи допущенъ туда на правахъ друга съ цѣлой арміей, вскорѣ потомъ завоевавшей королевство неаполитанское, вздумалъ было овладѣть Флорепціей, то народъ, вооружившись, нагналъ на него такого страху, что онъ радъ былъ убраться оттуда на тѣхъ условіяхъ, какія ему были предписаны. Маккіавелли сообщаетъ, что въ то время Флоренція, вмѣстѣ съ небольшой принадлежавшей ей территоріей долины Арно, могла въ нѣсколько часовъ, по звону набата, собрать 135,000 хорошо вооруженныхъ людей; а теперь этотъ городъ, какъ и всѣ прочіе города этой провинціи, находится въ столь жалкомъ состояніи слабости, бѣдности и униженія, что не можетъ ни сопротивляться притѣсненіямъ своего собственнаго правителя, или защищаться въ случаѣ непріятельскаго нашествіи. Его населеніе или разсѣялось, или разорено; лучшія фамиліи переселились въ Венецію, Геную, Римъ, Неаполь и Лукку. И это -- вовсе не результатъ войны или моровой язви: напротивъ, они пользуются полнымъ спокойствіемъ и не страдаютъ ни отъ какого бѣдствія, кромѣ своего правительства" {Discourse corcerning Government, by А. Sidney, 1751. Сидней, вмѣстѣ съ Локкомъ и Годлеемъ,-- одинъ изъ писателей, къ которымъ Юмъ относился съ "презрѣніемъ".}. Начиная отъ узурпатора Козимо и кончая глупымъ Гастономъ, мы тщетно ищемъ тѣхъ славныхъ качествъ, благодаря которымъ патріотъ возвышается до власти надъ своими согражданами. Великіе герцоги, и въ особенности -- Козимо III, съумѣли до такой степени измѣнить весь тосканскій характеръ, что прямодушные флорентинцы, въ оправданіе нѣкоторыхъ недостатковъ филантропической системы Леопольда, вынуждены были признаться, что ихъ государь былъ единственнымъ либеральнымъ человѣкомъ въ своихъ владѣніяхъ. Но и этотъ превосходный государь представлялъ себѣ національное собраніе не иначе, какъ учрежденіемъ, обязаннымъ исполнять только его собственныя желанія, а отнюдь не волю народа.
XXIII.