Нѣтъ, въ Цезарѣ иной огонь горѣлъ.
(Строфа ХС).
Можно быть очень великимъ человѣкомъ и все-таки быть ниже Юлія Цезаря, представляющаго, по словамъ Бэкона, наиболѣе совершенный типъ во всей древней исторіи. Природа, повидимому, неспособна къ созданію столь необыкновенныхъ комбинацій, изъ которыхъ сложился его характеръ, бывшій предметомъ изумленія для самихъ римлянъ. Первый полководецъ единственный торжествующій политикъ, никому не уступавшій въ краснорѣчіи и мудрости въ эпоху величайшихъ полководцевъ, государственныхъ людей, ораторовъ и философовъ, какіе когда-либо существовали, писатель, оставившій превосходный образецъ военной лѣтописи, веденной на походѣ, то ведущій полемику съ Катономъ, то составляющій трактатъ объ остроуміи и собирающій удачныя изреченія, занимающійся одновременно и войною, и любовными похожденіями, и выражающій желаніе покинуть и свою власть. и любовницу ради удовольствія увидѣть источники Нила,-- такимъ представлялся Юлій Цезарь своимъ современникамъ и потомкамъ, оплакивавшимъ и вмѣстѣ проклинавшимъ его роковой геній. Но мы не должны поражаться его удивительною славою, его великодушіемъ и любезностью до такой степени, чтобы забыть рѣшеніе его безпристрастныхъ согражданъ: "Онъ былъ убитъ справедливо" {"Jure caesus existiraetur", говоритъ Светоній, I, 76, заключая прекрасную его характеристику. Это выраженіе во времена Ливія было юридической формулой, употреблявшейся въ приговорахъ, которыми оправдывалось убійство (напр., въ случаѣ убійства грабителей и т. д.): "Maelium jure caesure pronuntiavit, etiam si regni crimine insens fuerit" (Liv. IV, cap. 15).}.
XXVII.