I.
Изъ среднихъ всѣхъ вѣковъ, сознаться надо,
Что человѣка средніе года --
Эпоха колебаній и разлада --
Всего на свѣтѣ хуже. Мы тогда
Чего хотимъ -- не знаемъ и съ досадой
О юности, погибшей безъ слѣда,
Мечтаемъ. Злобный рокъ, насколько могъ онъ,
Насъ измѣнилъ и ужъ сребритъ нашъ локонъ.
II.
Лѣтъ въ тридцать пять еще не стары мы,
Но съ молодежью намъ нельзя рѣзвиться,
А старость насъ страшитъ, какъ мракъ тюрьмы.
Возможно ль съ этимъ возрастомъ мириться?
Сознаться надо, сумерки зимы
Ужасны! Слишкомъ поздно, чтобъ жениться;
Другихъ связей не признаемъ ужъ власть,
А къ деньгамъ въ насъ еще не дышитъ страсть.
III.
Скупецъ въ насъ пробуждаетъ сожалѣнье.
А между тѣмъ онъ счастливъ и богатъ
И, обладая якоремъ спасенья,
Изъ рукъ не выпускаетъ тотъ канатъ,
Что можетъ притянуть всѣ наслажденья,
По-нищенски скупецъ питаться радъ;
Намъ жаль его, а для него побѣда,
Когда сберегъ онъ корку отъ обѣда.
IV.
Терзаютъ честолюбца много мукъ;
Любовь и пьянство разслабляютъ тѣло;
А страсть къ азартнымъ играмъ даромъ съ рукъ
Намъ никогда не сходитъ. То ли дѣло --
По горсточкамъ класть золото въ сундукъ,
Своей мечтѣ предавшися всецѣло!
О, золото! сравню ли я съ тобой
Бумаги, что такъ падаютъ порой?
V.
Кто равновѣсье міра охраняетъ
И на конгрессахъ властвуетъ одинъ?
Кто въ бой дескамизадосъ направляетъ,
Возстанья взявши на себя починъ?
Кто міръ то въ скорбь, то въ радость повергаетъ,
Надъ биржею царя какъ властелинъ?
Кто велъ борьбу съ самимъ Наполеономъ?
Жидъ Ротшильдъ. Міръ подвластенъ милліонамъ.
VI.
Банкиры -- олигархи въ наши дни!
Ихъ капиталы намъ даютъ законы:
То укрѣпляютъ націи они,
То ветхіе расшатываютъ троны;
Республикамъ готовя западни,
Они и имъ тяжелые уроны
Порой наносятъ жадностью своей:
Такъ Перу обобралъ одинъ еврей.
VII.
За что жъ къ скупцу относимся мы строго?
Воздержанность похвальна и въ святомъ,
И въ циникѣ. Отшельниковъ есть много,
Что святости украсились вѣнцомъ
За то, что шли такою же дорогой,
Умѣя отказать себѣ во всемъ.
За что жъ клеймить скупца? Ужъ не за то ли,
Что жертва онъ своей лишь доброй воли?
VIII.
Богатства, восхищающія свѣтъ,
Въ его рукахъ. Хотя скупца причуды
Вамъ странны, все же онъ въ душѣ поэтъ:
Ему лучи дарятъ алмазовъ груды
И слитки золотые, много лѣтъ
Дремавшіе въ землѣ; а изумруды
Его ласкаютъ нѣжностью своей,
Бросая тѣнь на блескъ другихъ камней.
IX.
Владѣніямъ его не видно края!
Ему везутъ богатые дары
Изъ Индіи, Цейлона и Китая;
Ему подвластны цѣлые міры;
Повсюду зрѣетъ жатва золотая
Лишь для него. Онъ задавать пиры
И королямъ бы могъ; но онъ безстрастенъ,
Хоть, какъ монархъ, могучъ и полновластенъ.
IX.
Кто знаетъ цѣль его? Быть можетъ, онъ
Создать больницу, храмъ иль школу хочетъ
(Скупого бюстъ тамъ будетъ помѣщенъ,
Чѣмъ за собой безсмертье онъ упрочитъ);
Быть можетъ, онъ мечтою увлеченъ --
Страдальцамъ, что нужда и горе точитъ,
Тѣмъ золотомъ помочь, а можетъ быть,
Лишь міръ сокровищъ хочетъ накопить.
XI.
Покорные поклонники рутины,
Глупцы на нихъ глядятъ какъ на больныхъ,
Хоть никакой на это нѣтъ причины.
Скажите, чѣмъ же лучше страсти ихъ?
Пусть гнутъ они свои усердно спины,--
Какой же толкъ отъ жалкихъ ихъ интригъ?
Наслѣдники! вопросъ вы не рѣшите ль:
Кто былъ умнѣй -- скупецъ иль расточитель?
XII.
На свѣтѣ ничего прелестнѣй нѣтъ
Сверкающихъ червонцевъ высшей пробы;
Невольно насъ чаруетъ блескъ монетъ,
Но для того необходимо, чтобы
На каждой ясно виденъ былъ портретъ
Какой-нибудь владѣтельной особы:
Портретъ смѣшонъ, но дорогъ золотой,--
Съ нимъ лампа Аладина подъ рукой.
XIII.
"Какъ небо есть любовь, любовь есть небо;
Въ дворцахъ, дубравахъ, лагеряхъ она
Царитъ". Такъ пѣлъ поэтъ, любимецъ Феба;
Но мысль его мнѣ не совсѣмъ ясна.
(Поэзія осталась бы безъ хлѣба
Когда бы стала ясности вѣрна).
"Дубрава" для любви пріютъ прекрасный,
Но "лагерь" и "дворецъ" ей не подвластны.
XIV.
Не страсть, а злато царствуетъ надъ всѣмъ
И рощу на дрова порой срубаетъ.
Дворецъ бы смолкъ и лагерь сталъ бы нѣмъ --
Исчезни деньги. Мальтусъ научаетъ
Безъ денегъ женъ не брать. Любви Эдемъ,
И тотъ металлъ презрѣнный созидаетъ.
Не соглашусь съ поэтомъ я никакъ,
Что небо есть любовь; нѣтъ, небо -- бракъ!
XV.
Законъ святой даетъ намъ только право
На брачную любовь; хотя она
Порой для насъ ужасная отрава;
Лишь ей одной душа внимать должна;
А иначе насъ ждетъ худая слава.
Любовь иная намъ запрещена,
И всякій мужъ почтенный, безъ сомнѣнья,
Усмотритъ въ ней и срамъ, и преступленье.
XVI.
Поэтому "дворецъ" и "лѣсъ густой",
И "лагерь" -- всѣ должны дрожать предъ бракомъ;
И если въ нихъ найдется мужъ такой,
Который до плодовъ запретныхъ лакомъ,
То пѣснь поэта смыслъ утратитъ свой:
Безнравственность ее одѣнетъ мракомъ.
А Джеффри мнѣ благой совѣтъ даетъ:
Уйдя отъ зла, писать какъ Вальтеръ-Скоттъ.
XVII.
Найду ль успѣхъ? Но мнѣ его не надо!
Я насладиться имъ успѣлъ вполнѣ
Въ томъ возрастѣ, когда успѣхъ -- отрада:
Улыбки онъ дарилъ моей веснѣ;
Съ нимъ я стяжалъ желанныя награды,
И блага тѣ принадлежали мнѣ.
Хоть не одну нанесъ онъ сердцу рану,
Я все же проклинать его не стану.
XVIII.
Иные, недовольные толпой,
Къ суду потомства обращаютъ взоры
(Къ суду, что вѣкъ еще не началъ свой)
И будущихъ судей ждутъ приговоры.
Могу ли раздѣлять я взглядъ такой?
По моему, слабѣе нѣтъ опоры;
Для насъ потомство -- это царство тьмы;
Предъ нимъ въ такой же роли будемъ мы.
XIX.
Подумайте, вѣдь, мы -- потомство тоже,
А предковъ ста именъ не назовемъ,--
Споткнемся на двадцатомъ; такъ за что же
Потомство, тѣмъ же шествуя путемъ,
Сочтетъ за долгъ къ намъ отнестися строже?
Плутархъ намъ рядъ сказаній о быломъ
Оставилъ; въ нихъ наперечетъ всѣ лица,
А ложью дышитъ каждая страница.
XX.
Теперь серьезенъ буду, видитъ Богъ,
И, выходокъ чуждаясь слишкомъ смѣлыхъ,
Какъ Вильберфорсъ и Мальтусъ, буду строгъ.
Нашъ Веллингтонъ рабами сдѣлалъ бѣлыхъ,
Тогда какъ неграмъ Вильберфорсъ помогъ:
Великій мужъ освободить съумѣлъ ихъ.
О Мальтусѣ скажу, что онъ въ дѣлахъ
Далеко не такой, какъ на словахъ.
XXI.
Серьезенъ я, какъ на бумагѣ всѣ мы
Серьезны; что жъ не выступить впередъ,
Когда въ нашъ вѣкъ труднѣйшія проблемы
Рѣшаютъ люди, паръ пуская въ ходъ
И конституцій сложныя системы;
Когда отъ брака отклонять народъ
Стараются философы, въ надеждѣ,
Что нищихъ будетъ менѣе, чѣмъ прежде.
XXII.
Подобный взглядъ возможно ли хвалить?
Намъ всѣмъ присуща "жажда размноженья".
(Конечно, я бы могъ употребить
Весьма легко другое выраженье,
Но я хочу вполнѣ приличнымъ быть).
Итакъ, я осуждаю это мнѣнье:
Не грѣхъ ли охлаждать тотъ жгучій пылъ,
Который намъ присущъ и вѣчно милъ?
XXIII.
Но къ дѣлу я вернуться долженъ снова.
Жуанъ, вращаясь въ избранномъ кругу,
Живетъ въ странѣ, гдѣ для него все ново,
Гдѣ юношей на каждомъ ждутъ шагу
Ловушки, гдѣ не скажутъ даромъ слова;
Звать новичкомъ Жуана не могу,
Но Лондонъ, гдѣ царитъ наружный глянецъ,
Постичь вполнѣ не можетъ иностранецъ.
XXIV.
По климату и признакамъ инымъ
Страну любую могъ бы описать я,
Не насмѣшивъ людей трудомъ моимъ;
Для Англіи лишь дѣлаю изъятье:
О странностяхъ ея путемъ такимъ
Не дашь и приблизительно понятья.
Въ другихъ странахъ и львы, и львицы есть;
Въ звѣринцѣ жъ нашемъ всѣхъ звѣрей не счесть.
XXV.
Но продолжать мнѣ бъ, право, не мѣшало!
Средь свѣтскихъ волнъ Жуанъ искусно плылъ,
Мелей не опасаяся нимало;
Порою шашни въ свѣтѣ заводилъ
Съ кокетками, что пыткою Тантала
Готовы насъ терзать, по мѣрѣ силъ;
Онѣ, хотя невинно строятъ глазки,
Боятся не порока, но огласки.
XXVI.
Но такъ какъ совершенства въ мірѣ нѣтъ,
Порой и согрѣшитъ иная дама,
И всякій разъ приходитъ въ ужасъ свѣтъ;
Заговори ослица Валаама --
Она бъ не натворила столько бѣдъ!
Дѣваться просто некуда отъ гама;
Всѣ кумушки вопятъ: "каковъ скандалъ!
О, Боже! кто бы это ожидалъ!"
XXVII.
На всѣ затѣи Запада Леила
Бросала равнодушья полный взглядъ
(Она себѣ и здѣсь не измѣнила:
Востокъ невозмутимостью богатъ);
Но свѣтъ глубоко этимъ поразила;
Онъ празденъ и новинкѣ всякой радъ;
И вотъ она, замѣченная свѣтомъ,
Всѣхъ разговоровъ сдѣлалась предметомъ.
XXVIII.
О ней различны были мнѣнья дамъ,--
Онѣ вѣдь любятъ споры и шумливы;
О, дамы! не съ хулой иду я къ вамъ:
Что васъ люблю -- замѣтить ужъ могли вы,
Но, признаюсь (какъ видите, я прямъ),
Что иногда вы черезчуръ болтливы.
Вопросъ: какъ дочь Востока воспитать,
Понятно, долженъ бурю былъ поднять.
XXIX.
Онѣ нашли, что всякая пэресса
(Лишь въ томъ единогласью дань платя)
Тѣхъ лѣтъ, когда не страшны шашни бѣса,
Съумѣетъ лучше воспитать дитя,
Чѣмъ юный Донъ Жуанъ. Легко повѣса,
Жемчужиной любуясь, не шутя
Со временемъ увлечься можетъ ею.
Кто въ силахъ съ страстью справиться своею?
XXX.
Засуетился, споря, дамскій кругъ;
Вопросовъ много есть второстепенныхъ,
Которыхъ не рѣшить, конечно, вдругъ.
И вотъ, не мало давъ совѣтовъ цѣнныхъ,
Явились съ предложеніемъ услугъ
Шестнадцать вдовъ и десять дѣвъ почтенныхъ.
(Ихъ всѣхъ къ эпохѣ средневѣковой
Причислить бы историкъ могъ любой).
XXXI.
Еще два-три затертыя созданья,
Покинутыя жены зрѣлыхъ лѣтъ,
Взялись Леилы кончить воспитанье
И, въ ходъ ее пуская, вывезть въ свѣтъ,
Уча ее на раутъ, балъ, собранье
Смотрѣть какъ на арену для побѣдъ.
При деньгахъ, впрочемъ (этотъ фактъ замѣченъ),
Успѣхъ дѣвицы въ свѣтѣ обезпеченъ.
XXXII.
И франтъ безъ средствъ. и обнищавшій мотъ
Вокругъ невѣсты съ деньгами искусно
Порхаютъ, тьму интригъ пуская въ ходъ,
Чтобъ ихъ не миновалъ кусочекъ вкусный.
(Такъ привлекаетъ мухъ голодныхъ медъ).
Для этихъ хватовъ всякій способъ гнусный
Хорошъ: будь это ложь, обманъ иль лесть,--
Чтобъ къ барышнѣ богатой въ душу влѣзть.
XXXIII.
Сестрицы, тетки, маменьки, кузины,
Желая имъ помочь, снуютъ окрестъ.
Я дамъ знавалъ, что съ хитростью змѣиной
Искали для любовниковъ невѣстъ.
Tantaene! -- воспѣвать не безъ причины
Мы можемъ добродѣтель здѣшнихъ мѣстъ,
Гдѣ иногда -- такъ всѣхъ бояться надо --
Дѣвица и приданому не рада.
XXXIV.
Иныхъ легко поймать; такія жъ есть,
Что заставляютъ зубы класть на полку
Всѣхъ жениховъ; отказовъ ихъ не счесть!
За это ихъ язвятъ порою колко:
"Зачѣмъ вамъ было съ Фрэдомъ шашни весть?
Зачѣмъ его всегда сбивали съ толку?
Казалось "да" пророчитъ вашъ привѣтъ,
И вдругъ сегодня говорите: "нѣтъ!"
XXXV.
Вотъ за любовь достойная награда!
Онъ самъ богатъ; за что такой отказъ?
Ему чужого золота не надо:
О немъ вы пожалѣете не разъ!
Но впрочемъ это легкая досада,--
Онъ партію найдетъ приличнѣй васъ;
Отказъ ему теперь развяжетъ руки;
Да это все маркизы старой штуки!"
XXXVI.
Военный, пэръ, блестящій дипломатъ --
Всѣ ею оставляются за флагомъ;
Но вѣчный съ жизнью тягостенъ разладъ;
Дорога все несноснѣй съ каждымъ шагомъ;
Приходитъ часъ, когда желанный кладъ
Берется въ плѣнъ искуснымъ свѣтскимъ магомъ;
Вотъ выбранъ мужъ, и недовольныхъ хоръ
Спѣшитъ о немъ дать строгій приговоръ.
XXXVII.
Назойливой нахальностью своею
Иные побѣждаютъ господа;
Какъ выигрышъ, что краситъ лотерею,
Богатая невѣста иногда
Тому дается въ руки, кто за нею
Совсѣмъ и не ухаживалъ. Всегда
Везетъ вдовцамъ лѣтъ сорока и болѣ.
Скажите, бракъ -- не лотерея, что ли?
XXXVIII.
Вотъ свѣжій фактъ: правдивъ, но грустенъ онъ;
Я двадцати усерднымъ волокитамъ
Былъ дамою одною предпочтенъ,
Хоть былъ не юнъ и празднымъ сибаритомъ
На свѣтѣ жилъ, мечтой лишь вдохновленъ.
Съ той дамою въ разрывѣ я открытомъ,
Но нахожу, что, мой успѣхъ назвавъ
Чудовищнымъ, добрѣйшій свѣтъ былъ правъ.
XXXIX.
Поэму не бросая, отступленья
Простите мнѣ; вѣдь, мой кумиръ -- мораль,
Что мнѣ необходима, какъ моленье
Предъ трапезой. Мнѣ грѣшныхъ смертныхъ жаль
И потому даю имъ наставленья,
Какъ тетушка-ханжа, какъ скучный враль,
Какъ проповѣдникъ или менторъ важный,
И мой Пегасъ несется въ бой отважно.
XL.
Однакожъ, поневолѣ я впаду
Въ безнравственность; личину снявъ съ порока,
Я рядъ печальныхъ фактовъ приведу;
Коль почву зла не пропахать глубоко
И ложь людскую не предать суду,
Какая жъ польза будетъ отъ урока?
Покуда жалкій свѣтъ и глухъ, и слѣпъ,
Не упадетъ въ цѣнѣ нечестья хлѣбъ.
XLI.
Сперва найдемъ Леилѣ помѣщенье.
Чиста какъ лучъ денницы иль какъ снѣгъ
(Увы, старо послѣднее сравненье!)
Была она. Хоть снѣгъ и чистъ, утѣхъ
Намъ мало онъ сулитъ, и наслажденья
Иныхъ людей сравнить бы съ нимъ не грѣхъ,
Жуанъ искалъ для дѣвочки опору,--
Нельзя жъ дитя оставить безъ надзору.
XLII.
Онъ счастливъ былъ, что мысль его нашла
Поддержку: предложеній было много.
У "Общества для упраздненья зла",
Спросивъ совѣтъ, онъ съ лэди Пинчбэкъ строгой
Сошелся, и Леила ей была
Поручена. Чуждъ роли педагога,
Онъ не хотѣлъ за выборъ несть отвѣтъ
И строгій соблюдалъ нейтралитетъ.
XLIII.
Старушка, свято чтившая приличья,
Была честнѣйшихъ правилъ, хоть о ней
Коварный свѣтъ шепталъ... Но злоязычья
Я вынесть не могу; что сплетенъ злѣй?
Какъ терпятъ ихъ, не въ силахъ и постичь я;
Онѣ, скотами дѣлая людей,
Являются въ позорной роли жвачки.
Такому злу нельзя давать потачки.
XLIV.
Тѣ дамы, что рѣзвились въ цвѣтѣ лѣтъ
(Я наблюдать всегда любилъ немножко),
Хорошій въ состояньи дать совѣтъ,
При случаѣ окольною дорожкой
Отъ пропасти отвесть и знаютъ свѣтъ;
Тѣ жъ дамы, что знакомы лишь съ обложкой
Житейской книги и страстей чужды,
Предостеречь не могутъ отъ бѣды.
XLV.
Тогда какъ свѣта злыя недотроги --
Бичи немилосердные страстей
Невѣдомыхъ, хотя желанныхъ -- строги
Къ порокамъ и шипятъ не хуже змѣй;
Тѣ, что порой сбивалися съ дороги,
Являться любятъ въ роляхъ добрыхъ фей
И, чуждыя жеманности суровой,
На выручку придти всегда готовы.
XLVI.
Не потому ли дочери тѣхъ дамъ,
Что свѣтъ не по однимъ печатнымъ книгамъ
Старались изучать, а, внявъ страстямъ
И имъ служа, по собственнымъ интригамъ,
Пригоднѣе къ супружескимъ цѣпямъ
И менѣе ихъ тяготятся игомъ,
Чѣмъ дочери безчувственныхъ ханжей,
Дивившихъ свѣтъ холодностью своей?
XLVII.
Когда-то лэди Пинчбэкъ уязвляла
Молва, что рада молодость хулить;
Но у злословья притупилось жало,
И хоромъ стали всѣ превозносить
И умъ ея, и качества, Не мало
Она добра старалася творить;
Къ тому жъ была супругою примѣрной
(Съ которыхъ поръ -- никто не зналъ навѣрно).
XLVIII.
Въ своемъ кругу Любезна и мила,
Она средь высшихъ сферъ держалась чинно;
Къ ошибкамъ снисходительна была.
(Когда же молодежь въ нихъ не повинна?)
Когда бъ ея всѣ добрыя дѣла
Я перечелъ, то черезчуръ ужъ длинной
Поэма вышла бъ. Нѣжности полна,
Съ Леилой стала няньчиться она.
XLIX.
Старушка полюбила и Жуана
За то, что онъ не очерствѣлъ душой,
Хоть жертвою коварства и обмана
Бывалъ не разъ. Увы, гонимъ судьбой,
Превратности ея узналъ онъ рано,
Но не былъ смятъ тяжелою борьбой.
Другой бы, злому року не противясь,
Къ дурнымъ страстямъ давно бъ попалъ на привязь.
L.
Въ дни юности, коль горе сушитъ грудь,
Его считая достояньемъ общимъ,
Миримся съ нимъ. Страданье -- къ правдѣ путь;
Въ годахъ же зрѣлыхъ, скорбь узнавъ, мы ропщемъ;
Но можно ль мигъ спокойно отдохнуть?
Мы вѣчно тяжкій путь страданья топчемъ
И опытъ -- этотъ горькій даръ судьбы --
Лишь плодъ лишеній, горя и борьбы.
LI.
Жуанъ былъ радъ, что дѣло воспитанья
Леилы обезпечено впередъ:
Старушка, обративъ на все вниманье,
Ей передастъ, полна о ней заботъ,
Свои всѣ совершенства и познанья.
Такъ свой корабль лордъ-мэръ передаетъ;
Но есть и поэтичнѣе примѣры:
Передается такъ ладья Цитеры.
LII.
Такимъ путемъ дѣвицамъ цѣлый рядъ
Передается качествъ и талантовъ;
Иныя вальсомъ головы кружатъ;
Бренча, другія корчатъ музыкантовъ;
Однѣ умомъ и граціей блестятъ;
Другія принимаютъ видъ педантовъ;
Случается и на такихъ напасть,
Что признаютъ однѣхъ истерикъ власть.
LIII.
Но дѣло въ томъ, что всѣ таланты эти
(Такая масса ихъ, что всѣхъ не счесть!)
Всегда одно имѣютъ лишь въ предметѣ --
Ихъ нѣжныхъ обладательницъ привесть
Къ той цѣли, что всѣ барышни на свѣтѣ
Преслѣдуютъ: супруга пріобрѣсть.
Пускай порой ихъ жребій крайне жалокъ,
Скорѣе выйти замужъ -- цѣль весталокъ.
LIV.
Вернусь къ своей поэмѣ; вѣрно свѣтъ,
Язвя меня, о томъ подниметъ толки,
Что до сихъ поръ какъ слѣдуетъ въ сюжетъ
Я не вошелъ (упреки эти колки!),
Хоть цѣлый рядъ ужъ пѣсенъ мною спѣтъ.
Настраивая лиру, только колки
Я закрѣплялъ, но мигъ ужъ настаетъ,
Когда пущу и увертюру въ ходъ.
LV.
Пою, но мнѣ успѣхъ совсѣмъ не нуженъ!
Хочу "великій нравственный урокъ"
Преподнести. Я думалъ, что двухъ дюжинъ
Мнѣ грозныхъ пѣсенъ хватитъ, чтобъ порокъ
Склонился въ прахъ, совсѣмъ обезоруженъ;
Но я, увы, отъ истины далекъ!..
Такой размѣръ мнѣ въ полномъ смыслѣ тѣсенъ:
Спою, коль Фебъ позволитъ, до ста пѣсенъ.
LVI.
Вернувшись вновь къ герою моему,
Я "свѣтъ большой" описывать вамъ буду;
Онъ малъ, но на ходуляхъ, потому
Онъ кажется большимъ простому люду,
Который повинуется ему,
Какъ рукояти мечъ. Царя повсюду
И въ рукояти видя образъ свой,
Онъ властвуетъ надъ робкою толпой.
LVII.
Героя моего, безъ исключенья,
Ласкали всѣ; хотя сердечный тонъ
Не подкрѣплялъ такія отношенья,
Жуанъ встрѣчалъ и отъ мужей, и женъ
Привѣтъ, радушья полный. Приглашенья
Къ нему, что день, неслись со всѣхъ сторонъ.
Такъ пышный свѣтъ свои утѣхи множитъ,
Что эта жизнь плѣнить на время можетъ.
LVIII.
Холостяку, при средствахъ, въ томъ кругу
Вращаться не легко. Игру, что въ свѣтѣ
Ведутъ, съ "игрой въ гуська" сравнить могу:
У каждаго навѣрно на примѣтѣ
Особый планъ; на всякомъ васъ шагу
Хотятъ поймать въ раскинутыя сѣти;
Дѣвицы страстно рвутся къ женихамъ,
Межъ тѣмъ ловить мужчинъ -- забота дамъ.
LIX.
Нѣтъ правила, конечно, безъ изъятья;
Иныя дѣвы стойче всякихъ стѣнъ,
Но грустный фактъ обязанъ все жъ признать я,
Что большинство забрать насильно въ плѣнъ
Старается мужчинъ, въ свои объятья
Маня съ искусствомъ опытныхъ сиренъ.
Съ одной изъ нихъ, разъ шесть иль семь, не болѣ,
Поговоривъ,-- готовьтесь къ брачной долѣ!
LX.
То маменька вамъ объяснить спѣшитъ,
Что дочку вы ея плѣнить съумѣли;
То нѣжный братъ, принявши грозный видъ,
Приходитъ къ вамъ, желая ваши цѣли
Узнать вѣрнѣй; вамъ въ ротъ кладутъ, что стыдъ
Не сдѣлать предложенья; вы бъ хотѣли
Спастись отъ нихъ, бѣжать куда-нибудь,
Но къ отступленью ужъ отрѣзанъ путь.
LXI.
Не разъ такъ налагались цѣпи брака:
Подобныхъ свадьбъ я знаю цѣлый рядъ,
Но храбрецы такіе есть, однако,
Которыхъ, что ни дѣлай, не страшатъ
Ни пройда-мать, ни братецъ-забіяка --
И что жъ?-- боясь скандала, ихъ щадятъ;
А жертвы, хоть ихъ сердце и разбито,
Товару все, какъ прежде, ищутъ сбыта.
LXII.
Для новичковъ еще опасность есть.
Хоть передъ нею менѣе я трушу,
Чѣмъ передъ той, что можетъ къ браку весть.
Узнавъ ее, все жъ выбраться на сушу
Изъ волнъ порой возможно. Счеты свесть
Намѣренъ я, тѣмъ облегчая душу,
Съ амфибіей баловъ, couleur de rose,
Которой царство полно мукъ и слезъ.
LXIII.
Чужда любви, бездушная кокетка,
Боясь промолвить "нѣтъ", не шепчетъ "да",
Она то рай сулитъ, то шуткой ѣдкой
Терзаетъ васъ. Ея тріумфъ -- когда
Разбито ваше сердце. Такъ нерѣдко
Со сцены свѣта сходитъ безъ слѣда
Рядъ Вертеровъ, ей сгубленныхъ до срока.
Такъ что жъ?-- зато она чужда порока!
LXIV.
(O, боги, какъ я дѣлаюсь болтливъ!)
Когда жъ, объята страстью роковою,
Свихнется дама, долгу измѣнивъ,--
Здѣсь надъ ея не сжалятся судьбою
И съ гордымъ свѣтомъ ей грозитъ разрывъ.
Въ другихъ странахъ прощаютъ грѣхъ порою,
Но здѣсь проступокъ съ яростью клеймимъ
Паденье Евы меркнетъ передъ нимъ!
LXV.
Въ странѣ, гдѣ всякихъ низостей такъ много,
Въ странѣ процессовъ, сплетенъ и клеветъ,
Мгновенно поднимается тревога,
Когда хоть что-нибудь замѣтитъ свѣтъ.
Малѣйшій грѣхъ преслѣдуется строго,
И вотъ, чтобъ переполнить чашу бѣдъ,
Пускаютъ въ ходъ процессъ, что ваши нравы
Чернитъ, служа читателямъ забавой,
LXVI.
Кто опытенъ, тому въ такой капканъ
Нельзя попасть, и все жъ грѣшкамъ нѣтъ счета!
Но вѣчно лицемѣрье и обманъ
Спасаютъ грѣшницъ высшаго полета;
Судьбою имъ завидный жребій данъ:
Онѣ царятъ, и въ томъ ихъ вся забота,
Чтобъ скрыть концы Какой печальный фактъ:
Имъ добродѣтель замѣняетъ тактъ.
LXVII.
Любви святой лишь чары признавая,
Себя легко Жуанъ могъ уберечь
Отъ пыла чувствъ поддѣльныхъ. Не желая
Насмѣшкой на себя вашъ гнѣвъ навлечь,
Все жъ не скрываю язвъ родного края,
Гдѣ столько бѣлыхъ скалъ и бѣлыхъ плечъ,
Чулковъ и глазокъ синихъ, шашней разныхъ,
Процессовъ и налоговъ безобразныхъ.
LXVIII.
Покинувъ знойный край сердечныхъ грозъ,
Гдѣ за измѣну часто ждетъ могила,
А не процессъ, исполненный угрозъ,
Жуанъ попалъ въ страну, гдѣ въ деньгахъ сила,
Гдѣ увлеченье -- модный лишь вопросъ,
И потому въ немъ тихо сердце стыло;
Къ тому жъ, на первый взглядъ (о стыдъ и срамъ!)
Онъ не былъ пораженъ красою дамъ.
LXIX.
Здѣсь тороплюся сдѣлать заявленье,
Что я сказалъ: "на первый только взглядъ".
Впослѣдствіи перемѣнилъ онъ мнѣнье
И въ Англіи нашелъ красавицъ рядъ;
Выходитъ, что поспѣшныя сужденья
Порою противъ истины грѣшатъ,
Доказывая общества готовность
Закономъ вкуса признавать условность.
LXX.
Я не видалъ ни африканскихъ рѣкъ,
Ни Тимбукту, что для Европы диво,
Хоть странствовалъ не мало цѣлый вѣкъ.
(Тѣхъ странъ не знаемъ мы; какъ волъ, лѣниво
Въ глубь Африки плетется человѣкъ);
Но если бъ я попалъ въ тотъ край счастливый,
Сказали бы мнѣ тамъ, сомнѣнья нѣтъ,
Что цвѣтъ красы -- безспорно черный цвѣтъ.
LXXI.
Я на вѣтеръ бросать не стану зеренъ
И утверждать, что черное бѣло;
Но дѣло въ томъ, что цвѣтъ-то бѣлый черенъ.
Слѣпецъ рѣшитъ нашъ споръ. Склонивъ чело,
Сознаетесь, что взглядъ такой невздоренъ:
Не вѣдая о томъ, что днемъ свѣтло,
Слѣпецъ знакомъ съ однимъ лишь чернымъ цвѣтомъ,
А вы и тусклый лучъ зовете свѣтомъ.
LXXII.
Но бредни метафизики сходны
Съ лѣкарствами, что слабаго больного
Отъ злой чахотки вылѣчить должны,
А потому оставлю ихъ и снова
Къ жемчужинамъ родимой стороны
Я обращу привѣтливое слово.
Онѣ блестятъ, какъ солнце, но притомъ,
По холоду, сходны съ полярнымъ льдомъ.
LXXIII.
Еще могу подобье имъ прибрать я:
Съ сиренами -- полрыбами -- ихъ всѣхъ
Сравнить бы надо. Хладны ихъ объятья.
И если даже ими правитъ грѣхъ,
То это лишь изъ правила изъятье
(Такъ русскіе изъ бани лѣзутъ въ снѣгъ);
Онѣ всегда раскаяться готовы,
На днѣ души клеймя грѣха оковы.
LXXIV.
По виду чувствъ британки не узнать!
Она строга, и для нея отрада
Достоинства свои отъ глазъ скрывать,
Поклонниковъ щадя, какъ думать надо.
Она не штурмомъ сердце хочетъ брать,
А исподволь къ нему прокрасться рада;
Но, кладомъ завладѣвъ" что дорогъ ей,
Съ добычей не разстанется своей,
LXXV.
Съ ней поступью сравнится ль дочь Гренады,
Когда она идетъ молиться въ храмъ,
Иль аравійскій конь? Носить наряды
Съ изящной простотой французскихъ дамъ
Возможно ль ей? Не жгутъ британки взгляды;
Ей не пропѣть бравурныхъ арій вамъ.
(Въ семь лѣтъ со мной сдружиться не могли вы,
Италіи бравурные мотивы!)
LXXVI.
Ей многаго того недостаетъ,
Что привлекаетъ общее вниманье;
Она улыбкамъ ходу не даетъ
И ужъ навѣрно въ первое свиданье
Интригу до конца не доведетъ.
Надъ нею верхъ лишь время да старанья
Берутъ. За то обильные плоды --
Впослѣдствіи награда за труды.
LXXVII.
Дѣйствительно, ее сдержать нѣтъ средства,
Когда въ ней страсть кипитъ; почти всегда
Ея любовь -- капризъ, мечта, кокетство;
Минутный пылъ, что создаетъ вражда
Къ соперницѣ; привычка съ малолѣтства
Игрушкой забавляться; но когда
Въ ней вспыхнетъ страсть могучимъ ураганомъ,
Предѣловъ нѣтъ ея порывамъ рьянымъ.
LXXVIII.
Понятно это: свѣтскій приговоръ
Богинь за грѣхъ преобразуетъ въ парій.
(Вѣдь свѣтъ то самъ бѣлѣе, чѣмъ фарфоръ!)
Къ тому же грязь газетныхъ комментарій
Усугубляетъ тяжкій ихъ позоръ.
Такъ выгнанъ былъ изъ Карѳагена Марій.
Здѣсь женщинъ честь -- такой же Карѳагенъ,
Что возсоздать не могъ упавшихъ стѣнъ.
LXXIX.
Вполнѣ неправы праведники свѣта,
Пуская въ ходъ карающій законъ,
Когда Господь, не признавая это,
Сказалъ блудницѣ: "Грѣхъ тебѣ прощенъ!"
Въ другихъ странахъ съ улыбкою привѣта
Встрѣчаетъ свѣтъ раскаявшихся женъ,
И, по моимъ понятьямъ, преступленье --
Отрѣзывать для грѣшницъ путь спасенья.
LXXX.
Какъ строгъ бы ни былъ праведный юристъ,
Насильственно нельзя исправить нравы;
Лишь съ виду будетъ свѣтъ душою чистъ;
Порока разновидныя отравы
Не въ силахъ уничтожить скорбный листъ
Казненныхъ жертвъ. Нѣтъ, палачи неправы,
Отчаянье вселяя въ душу тѣхъ,
Что искупить могли бъ случайный грѣхъ!
LXXXI.
Но не было Жуану вовсе дѣла
До нравственныхъ уроковъ, и притомъ
Толпа красивыхъ лэди не съумѣла
Разжечь любви отрадный пламень въ немъ;
Его немного сердце очерствѣло;
Онъ утомленъ былъ пройденнымъ путемъ
И, не забывъ утѣхъ былого счастья,
Чуждался упоеній сладострастья.
LXXXII.
Къ тому жъ, не мало видѣлъ онъ вещей,
Что приковали все его вниманье;
Въ парламентѣ провелъ онъ рядъ ночей,
Внимая преньямъ бурнаго собранья
(Когда то сила пламенныхъ рѣчей
Европу приводила въ содроганье).
Но онъ свѣтилъ палаты не видалъ:
Въ гробу былъ Питтъ, а Грей еще молчалъ.
LXXXIII.
Однажды тамъ онъ чудною картиной
Былъ пораженъ: король, на тронъ садясь,
Предсталъ во всемъ величьи властелина;
Священно и для сердца, и для глазъ*
То зрѣлище; но этому причина
Не блескъ его, красой дивящій насъ;
Причина та, что, чуждо лицемѣрья,
Его плодитъ народное довѣрье.
LXXXIV.
Въ парламентѣ встрѣчался онъ порой
И съ юнымъ принцемъ, въ полномъ смыслѣ сходнымъ
Съ богатою надеждами весной.
Платя лишь дань порывамъ благороднымъ
(То было прежде!), юный принцъ, собой
Чаруя всѣхъ, кумиромъ былъ народнымъ;
Притомъ, сердца всѣ забирая въ плѣнъ,
Онъ съ ногъ до головы былъ джентельмэнъ.
LXXXV.
Жуанъ какъ свой былъ принятъ высшимъ кругомъ,
Вездѣ встрѣчалъ онъ ласку и привѣтъ;
Всѣ обращались съ нимъ какъ съ добрымъ другомъ.
Талантами обворожилъ онъ свѣтъ,
Что всѣхъ цѣнить умѣетъ по заслугамъ.
Понятно, что, обласканъ и пригрѣтъ,
Жуанъ подвергся искушеньямъ разнымъ,
Хоть поддаваться не хотѣлъ соблазнамъ.
LXXXVI.
Но наскоро поговорить о нихъ
Не въ силахъ я. Моральные уроки
Давая всѣмъ, читателей своихъ
Заставлю лить я горькихъ слезъ потоки.
Ихъ потрясетъ дышащій скорбью стихъ:
Я памятникъ воздвигну ей высокій,
Какъ тотъ, что Александръ возвесть хотѣлъ,
Чтобъ обезсмертить славу громкихъ дѣлъ.
LXXXVII.
Двѣнадцатую пѣсню предисловья
Кончаю здѣсь. Самой поэмы планъ
Почти готовъ. Я уличу злословье,
Васъ введшее насчетъ ея въ обманъ,
Хоть не могу поставить, какъ условье,
Чтобъ вы прочли правдивый мой романъ.
Искать презрѣнья мощный умъ не станетъ,
Но на него всегда безъ страха взглянетъ.
LXXXVIII.
Хоть не всегда пороки я громилъ,
Но сколько ужъ раскинулъ передъ вами
Картинъ ужасныхъ! Съ вами въ бурю плылъ
И васъ знакомилъ съ грозными боями.
Ростовщику и то бъ я угодилъ!
Но впереди все лучшее: стихами
Созвѣздья опишу я и потомъ
Васъ приведу въ восторгъ какъ агрономъ.
LXXXIX.
Такъ сдѣлаю я публикѣ въ угоду,--
Она въ нашъ вѣкъ иныхъ не любитъ темъ;
Не дурно бъ указать притомъ народу,
Какъ чрезъ преграды, сгнившія совсѣмъ,
Ему пойти, чтобъ пріобрѣсть свободу.
Мой планъ -- секретъ, но угожу я всѣмъ,
А вы читайте мудрые трактаты
О томъ, какъ сократить долги и траты.