I.
Міръ -- полонъ сиротъ. Первые -- всѣ тѣ,
Кто сирота въ прямомъ значеньи слова
(Дубъ, что одинъ растетъ на высотѣ --
Крупнѣй деревьевъ лѣса молодого);
И тотъ еще подобенъ сиротѣ,
Кто не терялъ мать и отца родного,
Но самъ лишенъ былъ ихъ любви святой,
И потому сталъ сердцемъ сиротой.
II.
Не сироты-ль -- "единственныя дѣти"?
Пословица едва-ли не права,
Гласящая, что жертвы баловства --
Дѣтьми на-вѣкъ пребудутъ дѣти эти;
Тамъ, гдѣ любви иль строгости права
Преступлены -- тамъ старшіе въ отвѣтѣ:
Съ душевной иль съ сердечной пустотой --
Становится ребенокъ сиротой.
III.
Намъ сироты въ прямомъ значеньи слова
Рисуются то щепкою средь водъ,
То въ образѣ младенца чуть живого,
Питомца школы, что открылъ приходъ,
Предметомъ состраданія людского;
Зоветъ ихъ въ Римѣ мулами народъ,
Но въ глубь смотря, мы всѣ придемъ къ тому-же:
Что сиротамъ богатымъ -- въ жизни хуже.
IV.
Они самостоятельны съ пеленокъ,
Опекуновъ отцамъ подобныхъ -- нѣтъ,
Совѣта опекунскаго ребенокъ,
Порой -- дѣвица къ довершенью бѣдъ
(Беру я для сравненія предметъ)--
Не вскормленный ли курицей утенокъ,
Что погружаясь въ воду съ головой,
Насѣдкѣ страхъ внушаетъ роковой?
V.
Избитый доводъ, но умы -- лукавы,
И противъ новой истины привыкъ
Его легко употреблять языкъ.
"Ты правъ -- тогда другіе всѣ неправы!"
Перевернуть возможно это вмигъ,
Отстаивая прежніе уставы:
"Другіе правы, если ты неправъ".
Но въ мірѣ кто поистинѣ былъ правъ?
VI.
Чтобъ не попасть въ подобную ловушку,
Свободы слова я прошу во всемъ.
При смѣнѣ каждый вѣкъ коритъ другъ дружку
За то, что въ тупоуміи своемъ
Тотъ ложемъ счелъ съ булавками подушку,
Что парадоксомъ нынче мы зовемъ --
Основу въ томъ найдетъ, быть можетъ, вѣра:
Вы Лютера возьмите для примѣра.
VII.
Имъ таинства до двухъ сокращены,
А вѣдьмы -- до нуля: хоть поздновато,
И жечь старухъ мы больше не должны
(Ту, что въ семейной распрѣ виновата --
Такихъ я знаю иль знавалъ когда-то,
Поджарилъ-бы съ одной я стороны),
Но вѣкъ призналъ такихъ поступковъ странность,
Хоть сэръ Мэтью и въ немъ явилъ гуманность.
VIII.
Остановившій солнце Галилей --
Лишенъ былъ солнца. Онъ за утвержденье,
Что движется земля -- въ землѣ своей
Былъ самъ лишенъ возможности движенья.
Онъ умиралъ, когда среди людей
Въ томъ, что онъ правъ -- мелькнуло подозрѣнье.
Теперь все это -- истина сама,
Чѣмъ прахъ его утѣшенъ былъ весьма.
IX.
Какъ всѣмъ скучны Локкъ, Пиѳагоръ, Сократъ
Казалися въ ихъ вѣкъ -- примѣръ бывалый,
Объ ихъ судьбѣ говорено стократъ
И выйдетъ изъ разсказовъ томъ не малый.
Мудрецъ опережаетъ вѣкъ отсталый,
За это претерпѣвъ напастей рядъ,
За то -- едва отъ мукъ земныхъ избавленъ --
Бываетъ заднимъ онъ числомъ прославленъ
X.
Ума гигантовъ доля такова;
Должны въ пылу житейской мелкой сшибки
Мы всѣ -- породы мелкой существа
Быть болѣе выносливы и гибки.
Я слишкомъ желченъ и въ умѣ едва
Рѣшу я (съ тѣмъ, чтобъ избѣжать ошибки),
Что totus, teres, стоикъ я, мудрецъ --
Подуетъ вѣтеръ,-- и всему конецъ!
XI.
Спокоенъ я, но раздраженье выдамъ,
Я скроменъ, но цѣнить себя привыкъ,
Измѣнчивъ я, но вмѣстѣ semper idem,
Я веселъ, но разстраиваюсь вмигъ,
Я терпѣливъ, но гнетъ мной ненавидимъ,
Я добръ, но въ гнѣвѣ я бываю дикъ,
Какъ Геркулесъ; боюсь, что по натурѣ
Въ двухъ-трехъ, а не въ одной хожу я шкурѣ.
XII.
Въ шестнадцатой главѣ на долгій срокъ
При лунномъ свѣтѣ былъ герой оставленъ;
Верхъ мужества физическаго могъ
Иль нравственнаго быть при томъ проявленъ.
Добро-ли побѣдило, иль порокъ --
(Онъ пылокъ былъ) -- да буду я избавленъ
Отъ объясненья, если красота
Не разомкнетъ лобзаньемъ мнѣ уста.
XIII.
Оставимъ ихъ, завѣсъ не раскрывая.
Настало утро, чай обычный ждетъ,
Всѣ пьютъ его, его не воспѣвая;
Толпа гостей, чью знатность, блескъ, почетъ
Я пѣлъ, на лирѣ струны обрывая,
Здороваться съ хозяйкою идетъ.
Послѣднимъ съ герцогинею въ гостиной
Жуанъ явился съ миною невинной.
XIV.
Духъ иль не духъ былъ гость его ночной,--
Не съ нимъ однимъ имѣлъ, казалось, дѣло
Нашъ Донъ Жуанъ; усталый видъ имѣло
Лицо его, и рѣзалъ свѣтъ дневной
Ему глаза; и также поблѣднѣло
Лицо у герцогини, дрожь волной
По тѣлу пробѣгала, словно очи
Сомкнуть ей не пришлось втеченье ночи.
О. Чюмина *).
*) "Донъ Жуанъ" остался неоконченнымъ. До самого послѣдняго времени были извѣстны только 16 пѣсень, которыя и переведены Павломъ Козловымъ. Недавно найденное начало 17 пѣсни впервые напечатано въ изданіи Кольриджа и Протеро.