СЦЕНА I.
Дворецъ патриція Ліони.
Ліони, входя, снимаетъ маску и плащъ, которые венеціанскіе нобили носили въ публикѣ. За нимъ слѣдуетъ Антоню.
ЛІОНИ.
Пора мнѣ отдохнуть отъ этихъ пиршествъ!
Вотъ праздникъ, веселѣй какого мы
Не видѣли ужъ больше полугода,
A между тѣмъ, не знаю, почему
Во мнѣ оставилъ онъ какой-то странный
Наплывъ печальныхъ чувствъ. Напрасно взоръ мой
Старался оковать себя картиной
Плѣнительнаго танца вмѣстѣ съ тою,
Которая дороже мнѣ всего.
Все жъ эта грусть сжимала постоянно
Мнѣ голову, въ вискахъ стучала кровь
И рядъ холодныхъ капель пробивался
На лбу моемъ. Напрасно я искалъ
Стряхнуть тоску порывомъ напускной
Веселости: сквозь музыку все время
Мнѣ слышался какой-то странный звонъ.
Печальный, отдаленный, точно рокотъ
Приморскихъ волнъ на набережной Лидо,
Когда до насъ доходитъ онъ средь ночи,
Сквозь шумъ и говоръ города. Я бросилъ
Веселый пиръ задолго до конца
Съ надеждой отыскать въ своей постели
Забвенье и покой. Возьми мой плащъ,
Антоніо, и прикажи зажечь
Ночную лампу въ комнатѣ.
АНТОНІО.
Угодно ль
Синьору будетъ что-нибудь покушать?
ЛІОНИ.
Мнѣ хочется лишь спать, a сонъ, къ несчастью,
Заказывать нельзя. Быть можетъ, впрочемъ,
Удастся мнѣ заснуть, хотя волненье
И давитъ сердце мнѣ.
(Антоніо уходить).
Взгляну -- не легче ль
На свѣжемъ будетъ воздухѣ.
(Подходитъ къ отворенному окну).
Какая
Плѣнительная ночь! Суровый вѣтеръ,
Принесшійся съ Леванта, удалился,
Откуда прилетѣлъ; луна сіяетъ
Торжественно. Какая тишина!
Возможно ли сравнить картину эту
Съ тѣмъ мѣстомъ, гдѣ я былъ, гдѣ рядъ высокихъ
Сверкавшихъ ярко факеловъ и блѣдно
Горящихъ лампъ бросалъ мерцавшій лучъ
Искусственнаго свѣта на обои
Всѣхъ этихъ молчаливыхъ галлерей,
Показывая все въ какомъ-то странномъ,
Иномъ, фальшивомъ видѣ? Такъ, считая
Возможнымъ скрыть года, спѣшитъ скорѣй
Поблекшая красавица -- занявшись
Напраснымъ туалетомъ и спросивъ
Совѣта въ вѣрномъ зеркалѣ -- увлечь
Собой толпу поклонниковъ, въ надеждѣ,
Что всѣ они, подобно ей, повѣрятъ
Ея заемной прелести; такъ юность,
Которой не нужны еще пока
Подобныя искусственныя средства,
Спѣшитъ растратить пылъ и красоту
Своихъ счастливыхъ лѣтъ въ пространствѣ спертомъ
Испорченнаго воздуха, средь массы
Людей, безумно алчущихъ отъ жизни
Лишь бурныхъ удовольствій. Время ночи,
Потребное для отдыха, она
Проводитъ въ томъ, чему даетъ напрасно
Названье наслажденья. Но пройдетъ
Ночной разгулъ -- и вотъ поутру солнце
Печально озаритъ на блѣдныхъ лицахъ
Истому и морщины, до которыхъ
Имъ долго бы пришлось иначе жить.
И вотъ передо мной теперь померкнулъ
Весь этотъ вихрь: вино, гирлянды, звуки,
Дыханье розъ, блестящій мраморъ рукъ,
Смола волосъ, роскошные уборы,
Блескъ дивныхъ глазъ, запястья и браслеты,
Блескъ чудныхъ плечъ, прелестнѣй и бѣлѣй
Плечъ лебедя, украшенныхъ рядами
Безцѣнныхъ жемчуговъ, какіе только
Доставить можетъ Индія и все же
Далеко не равняющихся блескомъ
И прелестью съ тѣмъ, что они собой
Такъ дивно украшаютъ; эти дымки,
Подобныя прозрачнымъ облакамъ,
Носящимся по небу; ножки нимфъ,
Невольно возбуждающія мысль,
Какихъ чудесъ мы вправѣ ожидать
Отъ прочихъ членовъ тѣла, если такъ
Прелестна оконечность; весь соблазнъ
Роскошной этой сцены, ложь и правда
Ея подробностей, подобныхъ съ виду
Фальшивому миражу, что порой
Обманываетъ взоры пилигрима
Въ пустыняхъ аравійскихъ, представляя
Ему подобье озера, въ отраду
Губамъ, изсохшимъ жаждой -- все исчезло
Передо мной. Лишь звѣзды да вода,
Въ которой отражаются ихъ купы
Гораздо обольстительнѣй, чѣмъ свѣтъ
Огней въ хрустальномъ зеркалѣ плѣняютъ
Теперь мой взоръ, да надо мной раскинутъ
Пропитанный весеннимъ ароматомъ
Воздушный океанъ, въ которомъ тонетъ
Вселенная, какъ въ океанѣ водномъ
Уснувшая земля. Луна спокойно
Сіяетъ надъ громадами дворцовъ,
Надъ этимъ рядомъ гордыхъ великановъ,
Возставшихъ, словно силой волшебства,
Изъ волнъ морскихъ, съ порфирными рядами
Балконовъ и пилястръ, покрытыхъ сплошь
Восточнымъ дивнымъ мраморомъ -- добычей
Военнаго геройства, такъ что весь
Ихъ гордый рядъ похожъ на рядъ трофеевъ,
Поднявшихся по берегу канала
Изъ лона водъ, на память о дѣлахъ,
Свершенныхъ въ дни былые. Не похожи ль
Они на тѣхъ воинственныхъ колоссовъ,
Воздвигнутыхъ могуществомъ титановъ
Среди пустынь Египетскихъ, что молча
Разсказываютъ намъ о временахъ,
Лишенныхъ средствъ повѣдать намъ иначе
Минувшее? Все тихо вкругъ! Ничто
Не звякнетъ рѣзкимъ звукомъ, а, напротивъ,
Малѣйшій шумъ, расплывшись въ тишинѣ,
Порхаетъ, точно духъ на крыльяхъ ночи.
Кой-гдѣ бренчатъ гитары -- инструментъ
Любовниковъ, щебечущихъ своимъ
Подругамъ о любви; порой внезапно
Откроется окошко -- знакъ, что пѣсня
Звучала не напрасно. Вотъ сверкнула
На лунномъ свѣтѣ ручка, цвѣтомъ чище,
Чѣмъ самый лучъ, упавшій на нее;
Она дрожитъ, стараясь отворить
Запретное окно, чтобъ насладиться
И звуками и счастьемъ. Сердце жъ друга
Дрожитъ при этомъ видѣ точно звуки
Звенящихъ струнъ. Фосфорный блескъ сіяетъ
Во слѣдъ гондолъ; напѣвы гондольеровъ
Звучатъ въ согласномъ хорѣ. На Ріальто
Порой мелькнетъ таинственная тѣнь
И скроется. Видъ освѣщенныхъ оконъ
Кой-гдѣ въ дворцахъ, да шпицы обелисковъ --
Вотъ все, что поражаетъ ночью взоръ
Въ громадномъ этомъ городѣ, рожденномъ
Изъ волнъ морскихъ и властвующемъ сушей.
Какъ сладостенъ спокойный этотъ часъ!
Хвала прекрасной ночи! Удалились
Тѣ грозныя предчувствія, которыхъ
Не могъ я одолѣть среди толпы.
Спокойно лягу я теперь на ложе
Подъ сладостнымъ вліяньемъ тишины.
Хотя, сказать по правдѣ, нѣтъ желанья
Предаться сну въ подобные часы.
(Слышенъ стукъ въ дверь).
Стучатъ. Чтобъ это значило? Кто можетъ !
Во мнѣ нуждаться въ этакую пору?
Входитъ Антоніо.
АНТОНІО.
Какой-то незнакомецъ къ вамъ пришелъ
И требуетъ настойчиво свиданья
По спѣшному вопросу.
ЛІОНИ.
Незнакомецъ?
АНТОНІО.
Лицо его, по крайней мѣрѣ, скрыто
Подъ складками плаща; но станъ и голосъ
Какъ-будто мнѣ знакомы. Я просилъ
Сказать, кто онъ, но, кажется, ему
Не хочется довѣриться иначе,
Какъ только вамъ. Онъ проситъ неотступно
Увидѣть васъ.
ЛІОНИ.
Престранный случай! Часъ
И самая манера такъ являться
Невольно подозрительны. Но, впрочемъ,
Едва ль тутъ можно ждать какой-нибудь
Опасности. Патриціевъ не рѣжутъ
У нихъ въ домахъ. Не надобно, однако,
И слишкомъ довѣряться; правда, я
Не зналъ враговъ въ Венеціи, но все же,
Впусти его, останься за дверями
Съ двумя-тремя людьми, чтобъ быть готовымъ
При случаѣ помочь мнѣ. Кто бы могъ,
Однако, это быть?
Антоніо уходитъ и возвращается съ Бертрамомъ, закутаннымъ въ плащъ.
БЕРТРАМЪ.
Синьоръ Ліони,
Мнѣ дорогъ каждый мигъ, a вамъ тѣмъ больше.
Ушлите прочь Антоніо: я долженъ
Открыться вамъ однимъ.
ЛІОНИ.
Бертрама голосъ!
Антоніо, ступай! (Антоніо уходитъ).
Чего ты хочешь,
Таинственная маска, въ этотъ часъ?
БЕРТРАМЪ (открываясь).
Я васъ, синьоръ, являюсь умолять
О милости. Вы бѣдняка Бертрама
Спасали много разъ -- не откажите
Ему доставить счастье и сегодня,
Его исполнивъ просьбу.
ЛІОНИ.
Ты знакомъ
Мнѣ съ юности, и я всегда былъ радъ
Помочь тебѣ въ дѣлахъ или карьерѣ,
Насколько могъ разсчитывать ты быть
Повышеннымъ на службѣ, по сословью
Въ которомъ ты родился. Я и нынче
Готовъ тебѣ помочь; но этотъ часъ
И дикій видъ, съ которымъ ты явился,
Невольно мнѣ внушаютъ подозрѣнье,
Что ты скрываешь что-то. Впрочемъ, я
Тебя все жъ долженъ выслушать. Въ какую
Попался ты бѣду?-- въ споръ? ссору? драку?
Пырнулъ ножомъ, какъ это зачастую
Случается y насъ? Когда ты только
Не пролилъ кровь патриція, то будь
На этотъ счетъ спокоенъ: я берусь
Тебя спасти. Но ежели убитъ
Тобой одинъ изъ насъ -- бѣги немедля!
Друзья и братья мертваго въ подобныхъ
Несчастныхъ приключеньяхъ значатъ больше
Въ Венеціи, чѣмъ всѣ ея законы.
БЕРТРАМЪ.
Я васъ благодарю, синьоръ; но только...
ЛІОНИ.
Что тамъ еще? Иль, можетъ быть, ты поднялъ
Злодѣйскій ножъ на члена Сорока?
О, если такъ -- бѣги и ни полслова
Объ этомъ никому. Конечно, я
Тебя сгубить не соглашусь; но если
Ты посягнулъ на нобиля, то долгъ мой
Мнѣ не позволитъ защитить тебя.
БЕРТРАМЪ.
Пришелъ сюда, напротивъ, я, синьоръ,
Чтобы спасти патриція отъ смерти,
A не затѣмъ, чтобъ кровь его пролить.
Но поспѣшимъ, вѣдь каждый краткій мигъ,
Потраченный напрасно, въ состояньи
Сгубить здѣсь жизнь. Сатурнъ смѣнилъ сегодня
На мечъ косу и на могильный пепелъ
Песокъ часовъ. Прошу, не выходите
Изъ дома завтра.
ЛІОНИ.
Мнѣ не выходить?
Что значитъ эта рѣчь? Къ чему угрозы?
БЕРТРАМЪ.
Къ чему разспросы? Объ одномъ прошу --
Исполните мольбу мою: останьтесь
Въ своемъ дворцѣ, какой бы шумъ иль гамъ
До васъ ни долеталъ: крикъ, ревъ толпы,
Рыданья, стоны женщинъ, вопль младенцевъ,
Стукъ копій и мечей, шумъ барабановъ,
Звонъ съ башенъ и церквей -- пусть это все
Сольется въ дикомъ хаосѣ: сидите
Спокойно y себя, пока набатъ
Не стихнетъ вновь и я не прибѣгу
Объ этомъ вамъ сказать.
ЛІОНИ.
Еще тебя
Я спрашиваю вновь: что это значитъ?
БЕРТРАМЪ.
И я еще вамъ повторю: оставьте
Напрасные разспросы. Заклинаю
Васъ всѣмъ, что только есть для васъ святого
На небѣ и землѣ, молю во имя
Достойныхъ вашихъ предковъ, чьей стезей
Хотите вы итти; молю во имя
Надежды вашей также быть отцомъ
Дѣтей достойныхъ васъ и вашихъ предковъ;
Молю всѣмъ тѣмъ, что въ жизни вы имѣли
Хорошаго и чистаго; молю
Всѣмъ тѣмъ, что вамъ когда-нибудь казалось
Способнымъ ужаснуть насъ въ этомъ мірѣ
Иль будущемъ; всѣмъ, наконецъ, добромъ,
Какое вы мнѣ сдѣлали, за что
Желалъ бы вамъ воздать я вдвое больше --
Останьтесь нынче дома подъ покровомъ
Своихъ боговъ! Довѣрьтесь безусловно
Тому, что я сказалъ для вашей пользы!
Иначе все потеряно!
ЛІОНИ.
Я точно
Теряюся въ догадкахъ и готовъ
Подумать -- не рехнулся ль ты? Какая
Грозитъ опасность мнѣ? Скажи, откуда
Взялись мои враги? И если точно
Такіе существуютъ, то какой же
Случайностью попалъ ты между ними?
A если, наконецъ, твои слова
Дѣйствительно правдивы, то зачѣмъ же
Все это мнѣ не сообщилъ ты прежде?
БЕРТРАМЪ.
Отвѣтъ мнѣ воспрещенъ. Въ концѣ-концовъ
Скажите мнѣ рѣшительно, хотите
Вы выйти вопреки моимъ словамъ?
ЛІОНИ.
Я не привыкъ бояться ложныхъ страховъ,
Не зная ихъ причины. Въ часъ Совѣта --
Когда бъ онъ ни назначенъ былъ -- навѣрно
Не буду я отсутствовать.
БЕРТРАМЪ.
Не тратьте
Напрасныхъ словъ; отвѣтьте прямо: точно
Рѣшились выйти вы?
ЛІОНИ.
Рѣшился твердо,
И силы нѣтъ, которая могла бы
Мнѣ помѣшать.
БЕРТРАМЪ.
Тогда пускай окажутъ
Вамъ милость небеса!
(Хочетъ уйти).
ЛІОНИ.
Постой! разстаться
Намъ такъ нельзя: не объ одномъ себѣ,
Какъ вижу я, мнѣ надобно подумать.
Я зналъ тебя давно, Бертрамъ.
БЕРТРАМЪ.
Вы съ дѣтства
Мнѣ были покровителемъ. Въ тѣ лѣта,
Когда холодный возрастъ не успѣлъ
Насъ научить различью состояній,
Играли вмѣстѣ мы, дѣлясь согласно
И радостью, и смѣхомъ, и слезами.
Отецъ мой состоялъ тогда кліентомъ
У вашего, a я былъ близокъ вамъ,
Почти какъ братъ. Такъ провели мы много
Счастливыхъ, свѣтлыхъ лѣтъ, и какъ отличны
Отъ нынѣшнихъ тѣ радостные дни!
ЛІОНИ.
Мнѣ кажется, то время позабыто
Тобою, a не мной.
БЕРТРАМЪ.
Нѣтъ, никогда
Его я не забуду -- и спасу
Васъ противъ вашей воли! Вы и послѣ
Остались мнѣ защитникомъ, когда
По званью своему достигли власти,
A я, бѣднякъ Бертрамъ, сталъ жить тяжелымъ
Трудомъ людей, такихъ какъ я. Пусть горе --
Обычный жребій слабыхъ -- часто было
Удѣломъ мнѣ: вы въ этомъ невиновны,
Напротивъ, ваша помощь постоянно
Меня спасала въ бѣдствіяхъ. Ни разу
Не видѣлъ я, чтобъ столько благородства
Вмѣщалось въ благородномъ по рожденью,
Какъ это видѣлъ въ васъ я, постоянномъ
Защитникѣ ничтожнаго Бертрама.
О, если бъ весь Сенатъ похожъ былъ въ этомъ
На васъ, мой благодѣтель!
ЛІОНИ.
Что ты хочешь
Сказать противъ Сената?
БЕРТРАМЪ.
Я? ни слова!
ЛІОНИ.
Я знаю, есть въ Венеціи немало
Бездомныхъ негодяевъ, постоянно
Стремящихся, при помощи измѣны,
Смутить покой и миръ. Глубокой ночью,
Закутавшись въ дырявые плащи,
Они угрюмо бродятъ въ захолустьяхъ,
Съ проклятьемъ на устахъ. Бродяги, воры,
Солдаты прежнихъ войнъ, подонки черни,
Всегдашніе буяны кабаковъ --
Вотъ та среда, которая даетъ
Наплывъ всей этой сволочи; но развѣ
Бывалъ ты съ ними? Съ нѣкоторыхъ поръ,
Я, правда, потерялъ тебя изъ виду,
Но ты всегда, насколько знаю я,
Велъ честную, порядочную жизнь,
Водился лишь съ хорошими, являлся
Всегда въ приличномъ видѣ. Что же нынче
Случилося съ тобой? Твой взглядъ угрюмъ,
Лицо и щеки впали, безпокойство
Сквозитъ во всѣхъ чертахъ твоихъ, какъ будто
Позоръ и муки совѣсти глубоко
Тебѣ терзаютъ душу.
БЕРТРАМЪ.
Стыдъ и горе
Дѣйствительно гнетутъ меня при видѣ
Той злобной тиранніи, чьимъ вліяньемъ
Въ Венеціи отравленъ даже воздухъ,
И люди, надышавшись имъ, доходятъ
До тѣхъ порывовъ бѣшенства, въ которомъ
Кончаютъ жизнь сраженные чумой.
ЛІОНИ.
Бертрамъ, Бертрамъ! ты сбитъ, я вижу, съ толку
Какимъ-нибудь мерзавцемъ! Эти рѣчи
И мысли -- не твои. Духъ недовольства
Навѣянъ на тебя чужимъ вліяньемъ
Какихъ-нибудь бездѣльниковъ; но мнѣ
Не хочется, чтобъ ты погибъ такимъ
Печальнымъ образомъ. Ты по натурѣ
Хорошъ и добръ и не рожденъ для низкихъ
Наклонностей, которыя хотятъ
Развить въ тебѣ порочные и злые.
Признайся мнѣ по совѣсти -- ты знаешь
Меня вѣдь хорошо -- скажи, какое
Затѣялъ ты съ друзьями злое дѣло?
За что я, лучшій другъ твой, сынъ того,
Кто также былъ настолько вѣрнымъ другомъ
Съ твоимъ отцомъ, что оба мы должны
Стараться передать такую жъ дружбу,
Когда еще не большую, въ грядущемъ
Въ наслѣдство нашимъ дѣтямъ, долженъ нынче
Съ тобой быть осторожнымъ и сидѣть,
Какъ дѣвочка отъ страха, взаперти?
БЕРТРАМЪ.
Не спрашивайте больше! Я обязанъ
Уйти отсюда прочь.
ЛІОНИ.
A мнѣ, конечно,
Придется быть убитымъ? Отвѣчай же,
Не это ли хотѣлъ ты мнѣ сказать,
Мой вѣрный другъ?
БЕРТРАМЪ.
Убитымъ? Кто сказалъ вамъ
Такое слово здѣсь? Вы лжете! Я
Его не говорилъ!
ЛІОНИ.
Да, это правда;
Но въ дикихъ и блуждающихъ глазахъ,
Какихъ въ тебѣ я не видалъ ни разу,
Сквозитъ лицо убійцы. Если ты
Пришелъ меня убить, то что жь ты медлишь?
Со мной оружья нѣтъ: рази безъ страха --
A тамъ бѣги! Повѣрь, я не куплю
Возможность жить позорною мольбою
Передъ людьми, подобными тебѣ,
Иль тѣмъ, кто подослалъ тебя.
БЕРТРАМЪ.
Скорѣе
Пролью свою я собственную кровь,
Чѣмъ каплю крови вашей! Соглашусь
Скорѣй сгубить десятки тысячъ жизней
Знатнѣйшихъ больше васъ, чѣмъ допущу
Кому-нибудь коснуться волоска
У васъ на головѣ.
ЛІОНИ.
Ну, если такъ,
То извини! Я вовсе не считаю
Себя настолько правымъ и достойнымъ,
Чтобъ былъ одинъ спасенъ я въ гекатомбѣ,
Грозящей столькимъ знатнымъ. Но скажи,
Однако мнѣ, кому грозитъ опасность
И кто грозитъ?
БЕРТРАМЪ.
Венеція y насъ
Похожа на семью, въ которой вѣчно
Господствуетъ раздоръ, и потому
Всѣ эти подстрекатели погибнутъ
Сегодня до разсвѣта.
ЛІОНИ.
Что ни дальше,
То все чуднѣй и, сверхъ того, ужаснѣй!
Во всякомъ, впрочемъ, случаѣ я вижу,
Что я иль ты, a можетъ быть и оба,
Мы здѣсь въ опасности, a потому
Рѣшись сказать все прямо! Вѣрь, что этимъ
Ты совершишь великій, славный подвигъ.
Спасти кого-нибудь почетнѣй вдвое,
Чѣмъ погубить, и погубить тайкомъ.
Ужель себя считаешь ты способнымъ
На этакую роль? Стыдись, Бертрамъ!
Иль ты изъ тѣхъ людей, которымъ будетъ
Носить пріятно предъ толпой народа
Отрубленную голову того,
Кто былъ тебѣ всегда сердечнымъ другомъ?
Судьба же эта, очень вѣроятно,
Грозитъ сегодня мнѣ, затѣмъ, что я
Далъ клятву, несмотря ни на какія
Опасности, пойти во что бъ ни стало,
Коль скоро ты не скажешь мнѣ, какія
Причины привели тебя сюда
Съ твоею странной просьбой.
БЕРТРАМЪ.
Неужели жъ
Нѣтъ средствъ мнѣ васъ спасти! Часы бѣгутъ,
Вы губите себя! Вы, мой спаситель,
Вѣрнѣйшій другъ, единственный изъ всѣхъ
Оставшійся мнѣ вѣрнымъ въ дни невзгоды!
О! я молю -- не дѣлайте меня
Измѣнникомъ! Позвольте васъ спасти,
Оставшись вмѣстѣ честнымъ!
ЛІОНИ.
Что за честность
Въ толпѣ убійцъ? A что же до названья
Измѣнника, то имъ бываетъ тотъ,
Кто возстаетъ на власть и государство.
БЕРТРАМЪ.
Кто клятву далъ быть вѣрнымъ предпріятью
Своихъ друзей, тотъ связанъ этимъ больше,
Чѣмъ клятвою закону. По моимъ
Понятіямъ, не сыщется на свѣтѣ
Измѣнника гнуснѣй того, кто, бывъ
Почтенъ довѣрьемъ друга, поражаетъ
Его своимъ кинжаломъ.
ЛІОНИ.
Кто жъ берется
Вонзить кинжалъ мнѣ въ сердце?
БЕРТРАМЪ.
Вѣрь, не я!
Я радъ пойти на все, но не на это!
Ты не умрешь и можешь самъ судить,
Насколько ты мнѣ дорогъ, если я
Рискую жизнью многихъ!... Что сказалъ я?--
Не жизнью, a свободой поколѣнья
Грядущаго... И все затѣмъ, чтобъ только
Не быть убійцей, какъ меня напрасно
Ты звалъ сейчасъ. Итакъ, молю еще разъ --
Не выходи изъ дома до утра.
ЛІОНИ.
Потеря словъ! Я выйду и немедля!
БЕРТРАМЪ.
Ну, если такъ, то пусть погибнетъ лучше
Венеція, чѣмъ другъ мой. Я открою
Все тотчасъ же: разстрою, измѣню,
Предамъ друзей! Смотри, какимъ мерзавцемъ
Ты дѣлаешь меня!
ЛІОНИ.
Скажи скорѣе,
Что дѣлаю тебя я благороднымъ
Спасителемъ отечества и друга.
Не медли же! Все, что захочешь ты
Въ награду для себя иль въ гарантію,
Что будешь ты не тронутъ,-- я ручаюсь
Тебѣ за все! Почетъ, богатство, знатность,
Все, словомъ, то, чѣмъ воздаетъ отчизна
Сынамъ своимъ, не исключая сана
Патриція, получишь ты, будь только
Со мною откровененъ.
БЕРТРАМЪ.
Я раздумалъ!
Нельзя такъ поступать! Какъ ни люблю я
Тебя отъ всей души моей, въ чемъ можетъ
Служить тебѣ послѣднимъ, но немалымъ
Ручательствомъ, что я пришелъ сюда,
Я все жъ скажу, что, выполнивъ свой долгъ,
Какимъ тебѣ обязанъ я, мнѣ надо
Исполнить долгъ и родинѣ. Прощай!
Намъ больше не видаться въ этомъ свѣтѣ!
ЛІОНИ.
Ого! Вотъ какъ! Антоніо! и Педро!
Заприте дверь! Схватить его! Смотрите,
Однако, чтобъ ему не причинили
Чего-нибудь дурного.
(Вооруженные слуги схватываютъ Бертрама).
Дайте мнѣ
Мой мечъ и плащъ! да приказать немедля
Подать гондолу съ четырьмя гребцами
Мнѣ къ пристани!
(Антоніо уходитъ).
Ну, живо! Мы сейчасъ
Отправимся съ Джіованни Градениго
И Марко Корнаро. Бертрамъ, не бойся!
Я долженъ это сдѣлать, чтобъ спасти
Тебя же отъ опасности, какая
Грозитъ намъ всѣмъ.
БЕРТРАМЪ.
Куда же вы хотите
Меня вести?
ЛІОНИ.
Сперва въ Совѣтъ, a тамъ
Поѣдемъ къ дожу.
БЕРТРАМЪ.
Къ дожу?
ЛІОНИ.
Да! вѣдь онъ
Глава республики.
БЕРТРАМЪ.
Быть можетъ, будетъ
Главой ея съ разсвѣтомъ.
ЛІОНИ.
Что за бредни?
Но, впрочемъ, мы узнаемъ скоро все.
БЕРТРАМЪ.
Вы въ томъ убѣждены?
ЛІОНИ.
О, да! насколько
Позволятъ мѣры кротости, a если
Не будетъ ихъ достаточно, тогда
Совѣтъ найдетъ иныя убѣжденья:
Въ подвалахъ Марка, знаешь ты, есть тюрьмы,
A въ нихъ орудья пытки.
БЕРТРАМЪ.
Дѣлай съ ними
Что хочешь до зари; ея недолго
Теперь осталось ждать. Скажи еще
Два-три подобныхъ слова -- и тебѣ
Придется умереть такою жъ смертью,
Какою ты грозить задумалъ мнѣ.
(Антоніо возвращается).
АНТОНІО.
Гондола подана, синьоръ, и все
Исполнено по вашему приказу.
ЛІОНИ.
Свести его въ гондолу и стеречь,
Какъ глазъ во лбу. Дорогой къ Градениго
Я объяснюсь съ тобой еще, Бертрамъ.
(Уходитъ).
СЦЕНА ВТОРАЯ.
Комната во дворцѣ Дожа.
Дожъ и его племянникъ Бертуччіо Фальеро.
ДОЖЪ.
Собрался ль нашъ отрядъ?
БЕРТУЧЧІО.
Онъ весь готовъ
Съ оружьемъ на площадкѣ Санто-Поло
И только ждетъ сигнала. Я пришелъ
Принять отъ васъ послѣдніе приказы.
ДОЖЪ.
Досадно мнѣ, что намъ не удалось
Собрать людей изъ лена Валь-Марино;
Но срокъ былъ слишкомъ кратокъ и теперь
Объ этомъ думать поздно.
БЕРТУЧЧІО.
Я, напротивъ,
Считаю это лишнимъ. Сборъ подобной
Большой толпы навлекъ бы подозрѣнье,
А, сверхъ того, вассалы Валь-Марино,
При всей примѣрной храбрости, чрезчуръ
Способны на раздоры и едва ли бъ
Съумѣли сохранить, какъ надо, въ тайнѣ
Затѣянное дѣло до минуты,
Когда придется драться.
ДОЖЪ.
Ты, пожалуй,
Отчасти правъ, но ужъ зато, когда
Пришла бъ минута битвы, то едва ли бъ
Могли мы отыскать людей надежнѣй
И преданнѣй. Вѣдь челядь деревень
Хранитъ въ себѣ ненарушимо вѣрно
Привязанность иль ненависть къ тому
Иль этому патрицію, если
Расходится однажды, то пощады
Не жди никто. Крестьяне Валь-Марино
По знаку ихъ владѣльца будутъ бить
Кого велятъ, не разбирая друга
Иль недруга. Какое дѣло имъ,
Что это Градениго иль Корнаро,
Марчелло иль Фоскари? Не въ привычку
Имъ разбирать пустыя имена
Иль уважать гражданское значенье
Сенаторовъ. Ихъ сюзеренъ одѣтъ
Броней, какъ храбрый воинъ, a не тогой.
БЕРТУЧЧІО.
У насъ людей достаточно и такъ,
A что до чувствъ, которыя питаютъ
Они къ врагамъ, то я за нихъ ручаюсь.
ДОЖЪ.
Конечно, жребій брошенъ; но при этомъ
Я все жъ скажу, что если бъ надо было
Сражаться въ чистомъ полѣ, я всегда
Надѣялся бы больше на своихъ
Вассаловъ изъ крестьянъ. Не разъ я видѣлъ,
Какъ въ жаркой сѣчѣ съ гуннами они
Прорѣзывали строй враговъ, какъ солнце
Пронзаетъ гряды тучъ, тогда, какъ ваши
Испуганные граждане скрывались
Въ обозѣ и шатрахъ, пугаясь звука
Своихъ побѣдныхъ трубъ. Когда опасность
Ничтожна, ваши граждане дерутся,
Какъ стая львовь, чей образъ нарисованъ
На ихъ знаменахъ; но коль скоро дѣло
Не шуточно -- ты пожелалъ, навѣрно бъ,
Имѣть, какъ я, въ резервѣ строй крестьянъ.
БЕРТУЧЧІО.
Услышавъ эти рѣчи, я дивлюсь,
Какъ скоро вы рѣшились на возстанье.
ДОЖЪ.
Подобныя дѣла должны свершаться
Иль вдругъ, иль никогда! Едва успѣлъ я
Заставить замолчать въ моей душѣ
Остатокъ чувства совѣсти, который
Меня тревожитъ мыслью о минувшемъ,
Рѣшился я затѣянный ударъ
Нанесть тотчасъ,-- во-первыхъ, для того,
Чтобы пресѣчь возможность возвращенья
Подобныхъ чувствъ, a во-вторыхъ, затѣмъ,
Что изо всѣхъ товарищей я вѣрю
Въ испытанную храбрость только двухъ:
Филиппо Календаро и Бертуччьо.
Легко случиться можетъ, что межъ нихъ
Отыщется сегодня точно также
Измѣнникъ, какъ мгновенно поголовно
Они вчера возстали на Сенатъ;
Но разъ придется имъ въ рукахъ съ оружіемъ
Идти впередъ, ихъ собственная польза
Пробудитъ храбрость въ каждомъ. Стоитъ разъ
Увидѣть кровь, чтобъ въ сердцѣ человѣка
Проснулось чувство Каина, оно
Въ душѣ y всѣхъ хоть и таится
До времени на днѣ. Ты самъ увидишь,
Что люди эти сдѣлаются всѣ
Похожи на волковъ. Кровь возбуждаетъ
Желанье новой крови точно такъ же,
Какъ кубокъ предъ обѣдомъ насъ влечетъ
Скорѣй начать пирушку. Я увѣренъ,
Что разъ пойдетъ рѣзня -- намъ вдвое будетъ
Труднѣй остановить ихъ, чѣмъ заставить
Идти впередъ, a до того, нерѣдко,
Малѣйшій знакъ, ничтожный голосъ, слово
Способны измѣнить всю ихъ рѣшимость.
Который часъ, однако?
БЕРТУЧЧІО.
Надо ждать
Разсвѣта каждый мигъ.
ДОЖЪ.
Такъ не пора ли
Велѣть ударить въ колоколъ? На мѣстѣ ль
Назначенные люди?
БЕРТУЧЧІО.
Да, теперь
Они ужъ тамъ; но я велѣлъ дождаться,
Особаго приказа для сигнала,
Который передастся чрезъ меня.
ДОЖЪ.
Ты сдѣлалъ хорошо. Когда жъ дождемся
Мы, наконецъ, чтобъ яркій свѣтъ утра
Заставилъ скрыться звѣзды? Я рѣшился
Давно на все, и даже то усилье,
Которое я сдѣлалъ надъ собой,
Чтобъ съ твердостью признать необходимость
Исправить зло желѣзомь и огнемъ,
Мнѣ придаетъ тѣмъ болѣе теперь
Спокойствія. Я, признаюсь, глубоко
Взволнованъ былъ и плакалъ передъ мыслью
О тяжкомъ этомъ долгѣ; но сомнѣнья
Мои прошли, и я смотрю въ лицо
Грозящей бури намъ, какъ смѣлый кормчій
На смѣломъ адмиральскомъ кораблѣ.
Но можешь ли представить ты, племянникъ,
Что мнѣ рѣшимость эта обошлась
Тяжелѣй во сто разъ, чѣмъ при бывалыхъ
Не разъ со мною случаяхъ, когда
Я велъ войска въ сраженья противъ цѣлыхъ
Народовъ и племенъ, навѣрно зная,
Что въ битвѣ лягутъ тысячи. Да! да!
Пролить потокъ развратной, гнусной крови
Изъ жилъ немногихъ деспотовъ -- за что
Безсмертье заслужилъ Тимолеонъ --
Труднѣе мнѣ, чѣмъ выносить опасность
И трудъ военной жизни!
БЕРТУЧЧІО.
Я душевно
Радъ видѣть то, что духъ благоразумья,
Какимъ вы отличалися всегда,
Помогъ вамъ укротить порывы страсти
До вашего рѣшенья.
ДОЖЪ.
Я такимъ
Былъ весь мой вѣкъ. Волненье возмущало
Меня всегда лишь въ первый приступъ страсти,
Искавшей разразиться, но едва
Пора являлась дѣйствовать, я тотчасъ
Вновь дѣлался спокоенъ, какъ ряды
Убитыхъ тѣлъ, лежавшихъ предо мною.
Характеръ мой былъ хорошо извѣстенъ
Моимъ врагамъ, успѣвшимъ довести
Меня до состоянія, въ которомъ
Я нахожусь теперь. Они считали,
Что я ужасенъ только въ первый мигъ
Наплыва ярой страсти и умѣю
Смирять ее потомъ, но, къ сожалѣнью,
Они забыли то, что есть обиды,
Которыя отмщаются не вдругъ
Въ моментъ ихъ нанесенья, а, напротивъ,
По зрѣломъ и холодномъ разсужденьи.
Гдѣ спитъ законъ, тамъ не заснетъ въ сердцахъ
Желанье правосудья, и нерѣдко
Обиженный, желая мстить, приноситъ
Съ тѣмъ вмѣстѣ пользу обществу, карая
Виновныхъ за себя. Его поступокъ
Тогда вполнѣ похваленъ. Но, однако,
Разсвѣтъ ужъ занялся. Взгляни: твои
Глаза моихъ моложе. Свѣжесть утра
Слышна въ прохладномъ воздухѣ, и море,
Мнѣ кажется, становится свѣтлѣй.
БЕРТУЧЧІО.
Вы правы; свѣтъ зари подернулъ небо.
ДОЖЪ.
Такъ съ Богомъ же! Ступай и прикажи
Сейчасъ ударить въ колоколъ, a тамъ
Спѣши идти съ отрядомъ нашимъ прямо
Къ стѣнамъ дворца. Я встрѣчусь тамъ съ тобою;
Шестнадцать предводителей и ихъ
Сомкнутыя колонны проберутся
Различными путями. Не забудь
Лишь главнаго: занять парадный входъ.
Я не хочу довѣрить истребленья
Совѣта десяти кому-нибудь
Иному, кромѣ насъ. Съ толпой же прочихъ
Патриціевъ покончить могутъ руки
И менѣе испытанныхъ друзей.
Пускай вездѣ кричатъ: "Спаси насъ, Маркъ!
Враги стоятъ предъ гаванью! Къ оружью!
Патронъ нашъ и свобода!" Торопись же!
Пора пришла!
БЕРТУЧЧІО.
Прощайте, добрый дядя!
Я встрѣчу васъ свободнымъ и монархомъ,
Иль больше мы не свидимся.
ДОЖЪ.
Поди
Ко мнѣ, Бертуччьо мой! Дай мнѣ обнять
Тебя на разставанье. Поспѣшай же;
Заря встаетъ. Когда ты встрѣтишь нашихъ
Товарищей -- пришли меня объ этомъ
Увѣдомить, a тамъ пускай набатъ,
Какъ Божій громъ, раздастся съ башни
Марка!
(Бертуччіо уходитъ.)
ДОЖЪ (одинъ).
Уходитъ онъ и каждый шагъ его
Отдастся въ комъ-нибудь потерей жизни.
Свершится рокъ! Ужасный ангелъ смерти
Витаетъ надъ Венеціей, и если
Еще надъ ней не пролилъ чаши гнѣва,
То только потому, что роковой
Его полетъ походитъ на паренье
Орла въ свободномъ воздухѣ, когда,
Избравъ себѣ добычу и сдержавши
На мигъ полетъ, бросается онъ вновь
Съ удвоенною силой и пронзаетъ
Смертельнымъ клювомъ жертву. Какъ, однако,
Свѣтлѣетъ небо медленно! Спѣши,
Желанный день! Я не привыкъ разить
Враговъ во тьмѣ, чтобъ мечъ не зналъ ошибки.
A ты лазурь волны! не мало разъ
Видалъ я, какъ краснѣла ты подъ кровью
Арабовъ, генуэзцевъ или гунновъ!
Лилась при томъ и кровь венеціанцевъ,
Но кровь побѣдной славы ихъ; теперь же
Зардѣешься, свободная волна,
Другою кровью ты! Насъ не утѣшитъ
При этомъ мысль, что варварская кровь
Здѣсь льется точно такъ же, въ этомъ страшномъ
Потокѣ пурпура. Друзья ль, враги ли
Должны погибнуть нынче,-- это будутъ
Все жъ граждане и дѣти одного
Отечества. И я -- прожившій больше,
Чѣмъ восемьдесятъ лѣтъ, занявшій постъ
Хранителя отчизны, пробуждавшій
Такой восторгъ, что тысячи народа
Бросали шапки въ воздухъ, оглашая
Его мольбой, чтобъ Божья благость
Ниспала на чело мое, со славой
И долгимъ, мирнымъ вѣкомъ -- я теперь
Увижу этотъ день. Но, впрочемъ, чѣмъ бы
Ни кончилось -- день этотъ, чья судьба
Отмѣтится ужаснымъ чернымъ знакомъ
Въ календаряхъ, начнетъ собою эру
Иной, счастливой жизни. Дожъ Дандоло,
Прожившій девяносто съ лишнимъ лѣтъ,
Разилъ всю жизнь враговъ и отказался
Принять вѣнецъ монарха. Я готовъ
На это точно также, но за то
Отдамъ свободу родинѣ, хоть, правда,
Дурнымъ, ужаснымъ средствомъ, но конецъ
Оправдываетъ все. Людскую кровь
Не цѣнятъ часто ни во что, но ложно
Людскою будетъ даже и назвать
Кровь низкихъ этихъ деспотовъ. Они,
Какъ злой Молохъ, питаются, напротивъ,
Людскою кровью сами, но пришла
Теперь пора отправить ихъ въ могилы,
Которыя такъ щедро населяли
Они своими ближними. О, міръ!
О, родъ людской! Скажи: что ты такое
Со сбродомъ всѣхъ пустыхъ твоихъ понятій,
Какимъ даешь ты имя добрыхъ дѣлъ?
Зачѣмъ должны карать мы преступленье
Такимъ же преступленьемъ? Убивать
До времени людей, тогда какъ смерть
Взяла бы ихъ сама чрезъ два--три года,
Излишнимъ сдѣлавъ мечъ? Къ чему я самъ,
Доживъ до лѣтъ, недальнихъ до предѣла
Иной, загробной жизни, посылаю
Теперь туда людей точь въ точь герольдовъ
Предвѣстниками мнѣ? Но, впрочемъ, что
Объ этомъ разсуждать!
(Минута молчанья).
Чу! что я слышу?
Мнѣ кажется вдали раздался говоръ
И звукъ шаговъ, идущихъ дружнымъ маршемъ!
Иль это мнѣ почудилось? Насъ часто
Обманываетъ такъ воображенье
Въ минуты ожиданья! Знакъ не поданъ,
И посланный племянника теперь
Быть долженъ ужъ въ дорогѣ. Можетъ статься,
Что въ этотъ самый мигъ скрипитъ на петляхъ
Тяжелая окованная дверь,
Ведущая на башню, гдѣ виситъ
Громадный мѣдный колоколъ, ужасный
Вѣщатель смерти дожей или бѣдъ,
Постигшихъ государство. Пусть же онъ
Исполнитъ нынче долгъ свой! Пусть вздрогнутъ
Въ основахъ стѣны башни подъ послѣднимъ
Его зловѣщимъ звономъ! Что же это,
Однако, можетъ значить? Тишина!
Я самъ готовъ пойти туда, но постъ мой
Нужнѣе здѣсь. Вокругъ меня должны
Столпиться всѣ; во мнѣ та связь и сила,
Которыми скрѣпляется различье
Намѣреній и цѣлей, постоянно
Мѣшающихъ подобнымъ предпріятьямъ.
Я долженъ поддержать геройство въ слабыхъ
Затѣмъ, что если надо ожидать
Рѣшительной рѣзни -- она навѣрно
Случится здѣсь, въ стѣнахъ дворца. Я долженъ
Остаться здѣсь, какъ слѣдуетъ главѣ
Задуманнаго дѣла. Чу! идутъ!
Ужели это посланный Бертуччьо?
Успѣлъ ли онъ? зачѣмъ онъ здѣсь?
Входитъ офицеръ со стражей.
ДОЖЪ.
Они!
Пропало все! Но все жъ я долженъ сдѣлать
Еще одно усилье.
ОФИЦЕРЪ.
Дожъ! ты плѣнникъ
За тяжкую измѣну государству.
ДОЖЪ.
Я плѣнникъ? я? твой герцогъ? кто позволилъ
Себѣ такую дерзость? Кто назвалъ
Измѣнникомъ меня, скрывая этимъ
Свою измѣну самъ?
ОФИЦЕРЪ (показывая бумагу).
Вотъ приказанье
Совѣта Десяти.
ДОЖЪ.
Зачѣмъ и гдѣ
Собрался ихъ совѣтъ? Иль ты не знаешь,
Что онъ законенъ только, если герцогъ
Присутствуетъ въ собраньи? Эта жъ должность
Лежитъ на мнѣ такъ точно, какъ твоя
Обязанность сейчасъ мнѣ дать дорогу,
Иль проводитъ къ Совѣту Десяти.
ОФИЦЕРЪ.
Слова твои напрасны. Онъ собрался
По экстреннымъ дѣламъ въ монастырѣ
Спасителя, a не въ обычной залѣ,
ДОЖЪ.
Ты смѣешь быть ослушникомъ?
ОФИЦЕРЪ.
Служу я
Венеціи и буду ей служить
По данной клятвѣ вѣрно. У меня
Въ рукахъ приказъ правительства.
ДОЖЪ.
Въ приказѣ
Законной силы нѣтъ, покуда герцогъ
Его не подписалъ; приказъ же, данный
Такимъ путемъ, преступенъ. Развѣ жизнь
Тебѣ не дорога, что ты дерзаешь
Брать на себя отвѣтственность за акты,
Противные закону?
ОФИЦЕРЪ.
Я обязанъ
Исполнить, что велятъ, не разсуждая.
Мнѣ велѣно стеречь тебя; судить же
И дѣлать заключенья я не вправѣ.
ДОЖЪ (въ сторону).
Мнѣ только бы продлить немного время,
Пока раздастся звонъ. Тогда пойдетъ
Все хорошо. Спѣши, спѣши, племянникъ!
Теперь нашъ жребій брошенъ на вѣсы!
Кто бъ ни былъ побѣдителемъ: народъ ли
Со мной въ главѣ, иль бѣдная толпа
Рабовъ съ своимъ Сенатомъ -- побѣжденныхъ
Равно постигнетъ гибель.
(Раздается звонъ большого колокола Святого Марка).
Звонъ! раздался
Желанный звукъ! (Стражѣ).
Вы слышите ли стая
Наемщиковъ, покорныхъ лишь изъ страха
Лишиться заработка? Этотъ звукъ
Вашъ приговоръ! Гуди, гуди сильнѣе,
Могучій звонъ! Какой теперь цѣной,
Бездѣльники, придется заплатить
За ваше преступленье вамъ?
ОФИЦЕРЪ,
Проклятье!
Эй! на-голо мечи -- и стерегите
Входную дверь! Когда намъ не удастся
Заставить замолчать сейчасъ же этотъ
Проклятый звонъ -- все кончено! Должно быть,
Мой посланный не понялъ приказанья,
Иль сбился на пути, внезапно. встрѣтивъ
Нежданную помѣху. Сбѣгай живо,
Ансельмъ, на колокольню; я останусь
Здѣсь съ прочими.
(Часть стражей уходитъ).
ДОЖЪ.
Несчастный, трепещи!
Проси себѣ прощенья, если только
Ты цѣнишь жизнь! Ей суждено продлиться
Не болѣе минуты. Разсылай
Теперь своихъ бездѣльниковъ; имъ больше
Сюда не возвратиться.
ОФИЦЕРЪ.
Если такъ,
Они умрутъ при честномъ исполненьи
Того, что имъ приказано, какъ я.
ДОЖЪ.
Глупецъ! глупецъ! ты думаешь орелъ
Польстится на подобную добычу,
Какъ ты съ твоею сволочью? Живи,
Пока не навлечешь себѣ погибель
По собственной винѣ; и если души,
Подобныя твоей, способны видѣть
Свѣтъ истины, тогда учись хоть знать,
Что значитъ быть свободнымъ.
ОФИЦЕРЪ.
Ты жъ учись
Покамѣстъ быть подъ стражей. Звонъ умолкъ,
Проклятый знакъ, которымъ вы хотѣли
Спустить ватагу черни на Сенатъ!
Онъ точно прогудѣлъ рѣшенье смерти,
Но только не Сенату.
ДОЖЪ.
Стихло все!
Спасенья нѣтъ!
ОФИЦЕРЪ.
Ну, что ты скажешь, дожъ?
Иль будешь ты еще меня винить
Въ измѣнѣ и откажешься сознаться,
Что я исполнилъ долгъ?
ДОЖЪ.
Молчи, бездѣльникъ!
Ты совершилъ дѣйствительно поступокъ,
Вполнѣ тебя достойный: добылъ плату
За кровь мою! Купившіе за деньги
Твои труды, съумѣютъ наградить
Тебя за это щедро. Но, однако,
Не забывай, что ты сюда явился
Меня стеречь, a не болтать, какъ это
Сказалъ мнѣ самъ. Такъ исполняй же долгъ
Свой въ точности. Хоть я теперь и плѣнникъ,
Но все еще твой герцогъ.
ОФИЦЕРЪ.
Въ этомъ я
Вполнѣ послушенъ вамъ и не позволю
Ничѣмъ затронуть вашъ высокій санъ.
ДОЖЪ (въ сторону).
Теперь могу я только умереть.
A какъ успѣхъ былъ близокъ! Какъ охотно
Я умеръ бы среди его разгара!
И вотъ какъ долженъ пасть я!
Стража возвращается съ арестованнымъ Бертуччіо Фальеро.
2-й офицеръ.
Мы схватили
Его y двери башни, гдѣ набатъ
Раздался по его распоряженью
Приказомъ герцога.
1-й офицеръ.
Стоитъ ли стража
У всѣхъ дверей и входовъ во дворецъ?
2-й офицеръ.
Стоитъ вездѣ. Теперь ужъ, впрочемъ, въ этомъ
Нѣтъ надобности больше; всѣ вожди
Закованы, a нѣкоторыхъ даже
Потребовали въ судъ. Сообщники
Разсѣяны и многихъ захватили.
БЕРТУЧЧІО.
О, дядя! дядя!
ДОЖЪ.
Пользы нѣтъ бороться
Съ несчастною судьбой! Былая слава
Покинула нашъ домъ.
БЕРТУЧЧІО.
Кто могъ представить
Такой исходъ? Одной минутой раньше бъ...
ДОЖЪ.
Минута та могла бы измѣнить
Дѣла вѣковъ -- и это ужъ одно
Насъ подаритъ безсмертіемъ навѣки!
Мы встрѣтимъ смерть, какъ люди, для которыхъ
Тріумфъ не заключается въ одномъ
Успѣхѣ предпріятья! Что бъ въ грядущемъ
Ни ждало насъ, мы оба встать съумѣемъ
Съ судьбой лицомъ къ лицу. Не содрогайся!
Все кончится въ минуту! Я готовъ бы
Испить одинъ ту чашу; но коль скоро
Они заставятъ насъ итти съ тобою
Однимъ путемъ -- намъ должно показать,
Что мы вполнѣ достойны нашихъ предковъ
И насъ самихъ.
БЕРТУЧЧІО.
Повѣрь, почтенный дядя,
Что я не осрамлю тебя.
1-Й ОФИЦЕРЪ.
Синьоры!
Намъ данъ приказъ васъ размѣстить немедля
Въ отдѣльные покои до поры,
Когда Совѣтъ васъ пригласитъ къ допросу.
ДОЖЪ.
Къ допросу? насъ? Ужель они хотятъ
Такъ далеко завесть свою насмѣшку?
Пускай они поступятъ съ нами такъ же,
Какъ мы хотѣли съ ними, но къ чему
Все это представленье? Наши ставки
Въ игрѣ вѣдь были равны. Мы играли
На жизнь иль смерть -- ударъ достался имъ,
Хотя они и взяли перевѣсъ
Фальшивыми костями. Кто же былъ
Іудой нашимъ здѣсь?
1-Й ОФИЦЕРЪ.
Я не могу
На это вамъ отвѣтить.
БЕРТУЧЧІО.
Я отвѣчу
Вамъ за него. Іудой былъ Бертрамъ.
Онъ и теперь подробно разъясняетъ
Доносъ свой гнусный Юнтѣ.
ДОЖЪ.
Какъ! Бертрамъ?
Тотъ бергамасецъ? О, судьба! какими
Ничтожными ты средствами спасаешь
Иль губишь насъ порой! И эта тварь,
Предательствомъ запятнанная дважды,
Теперь заслужитъ почести и славу,
Какъ гуси Капитолія, чьимъ крикомъ
Былъ пробужденъ заснувшій римскій станъ
За что достойно заслужилъ
Себѣ тріумфъ, тогда какъ Манлій, спасшій
Отъ галловъ стѣны города, былъ сброшенъ
Съ Тарпейскаго утеса.
1-Й ОФИЦЕРЪ.
Онъ замыслилъ
Измѣну государству и искалъ
Въ немъ сдѣлаться тираномъ.
ДОЖЪ.
Онъ хотѣлъ
Исправить то, что спасъ!.. Но, впрочемъ, что
Объ этомъ толковать намъ! Исполняйте
Свою обязанность.
1-Й ОФИЦЕРЪ.
Бертуччьо, мы
Должны васъ помѣстить теперь отдѣльно
Во внутреннихъ покояхъ.
БЕРТУЧЧІО.
До свиданья,
Почтенный, добрый дядя! Если намъ
Не суждено увидѣться предъ смертью,
То, можетъ быть, они позволятъ вмѣстѣ
Зарыть хоть наши трупы.
ДОЖЪ.
Да! такъ будемъ
Мы вмѣстѣ и на небѣ! наши души
Исполнятъ то, что стало не подъ силу
Для бренныхъ нашихъ тѣлъ! Враги не могутъ
Заставить истребить въ сердцахъ потомства
Разсказъ о тѣхъ, которые хотѣли
Низвергнуть злобныхъ деспотовъ съ ихъ троновъ.
Въ грядущемъ нашъ примѣръ найдетъ себѣ
Достойныхъ подражателей, хоть, правда,
До этого придется долго ждать!