Вожатыхъ рой! Увы, какъ мало
Ихъ съ поля смерти ускакало!
Но полнъ отваги пылъ сердецъ
Въ остаткѣ этомъ!-- Наконецъ,
Толпа героевъ, омраченныхъ
Тоской, безмолвіе храпя,
Садится на земь, вкругъ царя,
И подлѣ копей утомленныхъ.
Въ нуждѣ мы всѣ друзья: судьба
Людей и тварь въ 6ѣдѣ равняетъ.
Мазепа ложе избираетъ
Подъ старымъ дубомъ для себя.
Украйны Гетманъ, бодрый, смѣлый,
Угрюмъ, какъ дубъ его дебѣлый,
И также старъ почти, суровъ;
Но напередъ вождь Козаковъ
Съ коня стеръ мыло; торопливо
Ему постель изъ листьевъ склалъ;
Разгладилъ чолку, вытеръ гриву,
И разнуздалъ его, и живо
Взоръ старца радостью сверкалъ,
Когда увидѣлъ онъ, какъ жадно
Усталый конь на кормъ напалъ;
А то онъ ждалъ, что къ ночи хладной
Пренебрежетъ скакунъ травой,
Покрытой позднею росой.
Но безъ причудъ былъ копь ретивый,
Какъ самъ ѣздокъ, и терпѣливо
Нужду и трудъ переносилъ.
Могучъ и быстръ, въ порывѣ силъ,
Какъ вихрь онъ Гетмана носилъ!
Отъ звука шпоръ, отваги полный,
Радъ былъ летѣть въ огонь и волны!
На зовъ знакомый онъ бѣжалъ;
Мазепу въ сонмахъ узнавалъ;
Кипи народъ окрестъ пучиной,
И въ мракъ ночи ни единой
Не брезжи звѣздочки съ высотъ,--
Свободной степи сынъ свирѣпый,
Онъ бодро несся-бъ за Мазепой
Съ заката солнца по восходъ!--