"Очнулся... Гдѣ я?... что со мною?
Кто это смотритъ на меня?
Лежу на ложѣ-ль?.. надъ главою
Моею кровля-ль? точно-ль я
Въ пріютѣ мирномъ состраданья?
И очи смертнаго-ль созданья
Такъ на меня устремлены?
Сочтя, что это еще сны
Недуга, вновь закрылъ глаза я.
Длинноволосая, младая,
Стройна, какъ пальма, у стѣны
Сидѣла дѣва. Быстро томной,
Такъ полный дикаго огня,
Казачка взоръ свой на меня
Бросала въ горести безмолвной.
Сверкавшій пламень глазъ ея
Чуть только ожилъ, встрѣтилъ я,
До-той-поры былъ къ ней приковавъ
Пока увѣрился, что нѣтъ,
Я не мечтою очарованъ,
Но что я живъ, гляжу на свѣтъ.
И стаей врановъ не расклеванъ.
Открылся взоръ, и на лицѣ
Казачки радость заиграла;
Я говорить хотѣлъ -- но мнѣ
Примѣтно сила измѣняла.
И дѣва къ ложу подошла,
И перстъ къ устамъ прижавъ, дала
Понять, чтобъ я хранилъ молчанье,
Пока совсѣмъ пройдетъ страданье
Пока безъ боли, безъ труда,
Я отверзать могу уста.
И за руку меня въ безмолвьѣ
Она беретъ, и изголовье
Мое она приподняла;
Потомъ неслышимо пошла
Отъ ложа прочь, и отворила
Легонько дверь, проговорила
Тамъ что-то шопотомъ; я мнилъ
Что слышу райскіе напѣвы!
И самый шумъ походки дѣвы
Въ себѣ ту-жъ музыку таилъ!
Но тѣ, къ кому тотъ шопотъ былъ,
Не пробуждались. И порхаетъ
Казачка вонъ; но напередъ
Она свой взоръ въ меня вперяетъ;
Еще разъ знакъ мнѣ подаетъ,
Что скоро вновь она придетъ,
И что мнѣ нечего страшиться;
Что не замедлитъ все явиться
На зовъ мой.-- И что вынесъ я,
Какъ скрылась дѣва отъ меня?