СЦЕНА ПЕРВАЯ.
Лѣсъ.
Входятъ Арнольдъ и Берта, его матъ.
БЕРТА.
Прочь съ глазъ моихъ, горбунъ!
АРНОЛЬДЪ.
Вѣдь я родился
Такимъ на свѣтъ.
БЕРТА.
Прочь, пугало ночное!
Прочь, выкидышъ изъ семерыхъ дѣтей,
Рожденныхъ мной.
АРНОЛЬДЪ.
О, Боже, еслибъ я
Былъ выкидышемъ точно и не видѣлъ,
Что значитъ свѣтъ!
БЕРТА.
О, да! но такъ какъ ты,
Къ несчастью, увидалъ его, такъ прочь
По крайней мѣрѣ съ глазъ: ступай работать!
Когда твоя спина не шире прочихъ,
То выше ихъ и можетъ также гнуться
Подъ ношею.
АРНОЛЬДЪ.
Она ее несетъ!
Но сердце, къ сожалѣнію, не въ силахъ
Нести тяжелой ноши оскорбленій,
Которыми такъ горько удручаетъ
Его родная мать. Вѣдь, я люблю
Тебя, или любилъ по крайней мѣрѣ;
А кто же кромѣ матери способенъ
Откликнуться любовью къ существамъ,
Подобнымъ мнѣ. Вѣдь, ты меня кормила:
За что же убивать меня?
БЕРТА.
Кормила
Затѣмъ, что ты былъ первымъ изъ дѣтей,
Рожденныхъ мной, и я тогда не знала,
Пошлетъ ли Богъ ребенка мнѣ красивѣй,
Чѣмъ ты, негодный выбросокъ природы!
Прочь, говорю: ступай сбирать валежникъ!
АРНОЛЬДЪ.
Иду; но я молю тебя -- не будь
Со мной жестока тахъ, когда я снова
Вернусь съ работы. Если братья крѣпче,
Красивѣй и стройнѣй меня, коль скоро
Они вольны во всѣхъ своихъ движеньяхъ,
Какъ лани, за которыми въ лѣсу
Охотятся -- не отвергай меня
Хотя за то, что всѣ питались мы
Одною грудью.
БЕРТА.
Да, такъ ежъ сосетъ
Украдкой ночью молоко y матки,
Когда-жъ работница поутру въ часъ обычный.
Къ истерзанной подходитъ для удоя --
Находитъ вдругъ сосцы ея пустыми
И истомленными. Не смѣй считать
Дѣтей моихъ за братьевъ, а меня
За мать твою! Родивъ тебя на свѣтъ,
Я сдѣлала такую же ошибку,
Какъ курица, когда ее посадятъ
На яица змѣи. Прочь! говорю я.
(Уходитъ).
АРНОЛЬДЪ.
О, мать моя!.. Она ушла -- и я
Обязанъ дѣлать то, что мнѣ велѣли.
Охотно перенесъ бы я мой трудъ,
Когда бы могъ надѣяться за это
На сдрво ласки. Что же мнѣ начать?
(Начинаетъ рубить сучья и порѣзываетъ себѣ руку).
Ну, вотъ, теперь придется бросить все.
Проклятье этой крови, что течетъ
Такъ скоро и не кстати! За нее
Снести придется мнѣ проклятій вдвое,
Когда вернусь домой! Домой? Увы!
Нѣтъ y меня ни дома, ни отчизны,
Ни племени. Я сотворенъ не такъ,
Какъ прочіе: мнѣ не даны въ удѣлъ
Ихъ радости и счастье. Вправѣ ль даже
Истечь я кровью, какъ они? О, если бъ
Изъ каждой капли крови, что теперь
Теряю я, родилось по ехиднѣ,
Которыя изжалили бъ людей,
Какъ я изжаленъ ими! Если бъ дьяволъ,
Съ которымъ любятъ сравнивать меня,
Пришелъ на помощь мнѣ, его подобью!
Имѣя образъ демона, за что же
Лишенъ я власти демона? Иль нѣтъ
На то во мнѣ достаточно желанья
И твердости? А между тѣмъ, довольно
Одной ничтожной ласки той, что мнѣ
Дала увидѣть свѣтъ, чтобъ примирить
Меня съ моей наружностью. Займусь
Теперь моею раной.
(Подходитъ къ ручъю, чтобъ обмыть рану, и вдругь останавливается, увидя въ водѣ свое отраженье).
Да, они
Вполнѣ, я вижу, правы: этотъ образъ,
Что отражаетъ зеркало природы,
Показываетъ ясно мнѣ--какимъ
Я сдѣланъ ею. Нѣтъ, я не хочу
Смотрѣть на этотъ ужасъ и не въ силахъ
О немъ подумать даже! О, какъ гнусенъ
Я въ самомъ дѣлѣ съ виду! Самъ ручей
Смѣется, кажется, изображая
Мои черты. Подумать можно, будто
Тамъ въ глубинѣ таится страшный демонъ,
Приставленный пугать овецъ, когда
Онѣ приходятъ пить.
(Помолчавъ немного).
Ужели буду
Я жить еще, позоря и себя,
И самый свѣтъ? Жить на печаль и горе
Той, что дала мнѣ жизнь? Я вижу -- кровь
Моя течетъ свободно изъ ничтожной
Царапины. Попробую открыть
Ей шире выходъ; пусть мои печали
Исчезнутъ вмѣстѣ съ нею! Пусть земля
Возьметъ назадъ ужасный этотъ образъ,
Составленный изъ атомовъ земли же!
Пускай они разсѣются въ свои
Первичныя стихіи и затѣмъ
Вновь примутъ видъ любого гада, лишь бы
Не быть -- чѣмъ я теперь! Пускай родятся
Изъ этой персти миріады новыхъ
Ничтожныхъ червяковъ! Вотъ ножъ. Посмотримъ,
Съумѣетъ ли подрѣзать точно такъ же
Онъ жизнь мою, дрянной, засохшій стебель,
Какъ рѣзалъ въ рощѣ свѣжіе сучки.
(Втыкаеть ножь въ землю остріемъ кверху).
Ну, вотъ мой ножъ готовъ -- и я готовъ
Упасть на остріе. Взгляну еще
Въ послѣдній разъ на свѣтлый день, который
Не освѣщалъ ни разу существа
Презрѣннѣе меня; взгляну на солнце,
Напрасно посылавшее съ привѣтомъ
Свою мнѣ теплоту. Съ какимъ весельемъ
Поютъ на волѣ птички! Пусть поютъ!
Я не хочу, чтобъ кто-нибудь жалѣлъ
О томъ, что я погибну. Пусть ихъ свѣжій
Веселый хоръ мнѣ будетъ погребальнымъ
Напутствіемъ, засохшіе листы
Мнѣ будутъ монументомъ, а ручей
Споетъ своимъ журчаньемъ надъ моей
Могилой пѣснь печали! Ну, мой ножъ,
Стой твердо предо мной, пока я брошусь.
(Готовый броситъея, онъ вдругъ останавливается, замѣтя внезапное волненіе въ ручьѣ).
Ручей заволновался вдругъ безъ вѣтра!
Такъ что жъ -- ужели это перемѣнитъ
Мое намѣренье? Вода опять
Задвигалась -- и этому причина
Не въ воздухѣ: напротивъ, тутъ вмѣшалась
Какая-то таинственная сила
Въ подземной глубинѣ. Но что я вижу?
Туманъ -- не болѣе?
(Изъ ручья встаетъ туманъ, который, разсѣясъ, обнаруживаетъ высокую, черную фигуру).
Чего ты хочешь?
Ты духъ иль человѣкъ?
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Коль скоро въ людяхъ
Съединены и души, и тѣла,
То почему жъ не дать одно названье
Обоимъ имъ?
АРНОЛЬДЪ.
Ты съ виду человѣкъ,
Но можешь быть и дьяволомъ.
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
На свѣтѣ
Не мало сыщется людей, которымъ
Даютъ названье это; потому
Ты можешь, не обидя никого,
Считать меня иль тѣмъ, или другимъ,
По выбору. Но, впрочемъ, къ дѣлу: ты
Рѣшился кончить жизнь самоубійствомъ.
Что жъ! продолжай!
АРНОЛЬДЪ.
Но ты мнѣ помѣшалъ.
НЕИЗВѢСТЫЫЙ.
Что жъ это за рѣшимость, коль возможно
Ей помѣшать? Будь дьяволъ я, какимъ
Ты, кажется, меня еще считаешь,
Намѣренье твое не преминуло бъ
Отдать тебя во власть мою; но ты
Спасенъ моимъ явленьемъ.
АРНОЛЬДЪ.
Я не думалъ
Считать тебя за дьявола; но образъ
Явленья твоего напоминалъ
Невольно дьявола.
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Судитъ объ этомъ
Способенъ только тотъ, кому случалось
Бывать не разъ съ нимъ въ обществѣ; но ты
Не изъ такихъ. Когда жъ судить о видѣ
Его и о наружности, то стоитъ
Тебѣ взглянуть лишь въ зеркало ручья.
Тогда ты самъ увидишь -- кто изъ насъ
Похожъ на кривоногое созданье,
Пугающее глупую толпу.
АРНОЛЬДЪ.
Ты смѣешь насмѣхаться надъ моимъ
Природнымъ безобразіемъ?
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Коль скоро бъ
Я вздумалъ посмѣяться надъ кривой
Ногой бизона иль надъ безподобнымъ
Горбомъ верблюда -- оба эти звѣря
Сочли бъ мой смѣхъ навѣрно похвалой,
А между тѣмъ они, конечно, вдвое
Сильнѣй тебя и ловче; оба могутъ
Храбрѣе нападать и защищаться,
Чѣмъ большинство способнѣйшихъ существъ
Твоей породы, Ты сказалъ: твой образъ
Тебѣ дала природа; если такъ,
То надобно признаться, что она
Съ излишней добротою одарила
Тебя такими свойствами, какими
Приличнѣе бъ украсить было ей
Другія существа.
АРНОЛЬДЪ.
Дай силу мнѣ,
Съ какой бизонъ взрываетъ пыль копытомъ
Въ виду своихъ враговъ, иль одари
Меня терпѣньемъ корабля пустыни,
Покорнаго и ловкаго верблюда,
Чтобъ я сносилъ спокойно всѣ твои
Обидныя насмѣшки!
НЕИЗВѢСТНЫЙ,
Это я
Могу исполнить.
АРНОЛЬДЪ (изумленный).
Точно?
НЕИЗВѢСТНЬІЙ.
Да! Быть можетъ
Желаешь ты еще чего-нибудь?
АРНОЛЬДЪ.
Ты насмѣхаешься?
НЕИЗВѢСТНЬІЙ.
О, нѣтъ! Что пользы
Смѣяться надъ тобой, надъ кѣмъ смѣются
На свѣтѣ всѣ. Подобная забава
Была бъ ничтожна слишкомъ. Ты не можешь
Меня понять на языкѣ моемъ --
И потому я выражусь иначе:
Узнай же, что охотники не ходятъ
Войной на жалкихъ кроликовъ,-- имъ нужны
Львы, кабаны и волки; всю же мелочь
Они предоставляютъ горожанамъ,
Что разъ въ году поднимутся на ловлю,
Въ надеждѣ запасти себѣ для кухни
Такую дрянь. Мнѣ по плечу смѣяться
Надъ высшими,-- такъ обращу ли я
Вниманье на тебя?
АРНОЛЬДЪ.
Къ чему же ты
Со мною тратишь время? Я тебя
Не призывалъ.
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Ты близокъ мнѣ по мыслямъ;
Не отсылай меня. Ушедши разъ,
Я не явлюся такъ легко обратно
На помощь вновь.
АРНОЛЬДЪ.
Но что же можешь сдѣлать
Ты для меня?
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Съ тобой я обмѣняюсь
Наружностью, коль скоро образъ твой
Тебѣ такъ тягостенъ; ты жъ выбирай
Себѣ наружный видъ, какой захочешь.
АРНОЛЬДЪ.
О! если такъ, то ты навѣрно дьяволъ:
Онъ только можетъ согласиться быть
Похожимъ на меня.
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Я покажу
Тебѣ прекраснѣйшихъ людей, какіе
Когда-либо существовали въ мірѣ;
Ты можешь выбирать.
АРНОЛЬДЪ.
Но на какихъ
Условіяхъ?
НЕИЗВѢСТННЫЙ.
Къ чему такой вопросъ?
Ты часъ назадъ готовъ отдать былъ душу,
Лишь только бъ стать похожимъ на другихъ;
Теперь же затрудняешься быть съ виду
Похожимъ на героя.
АРНОЛЬДЪ.
Нѣтъ, но я
Не смѣю и не долженъ погубить
За это душу.
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Чья душа захочетъ
Жить въ этакой презрѣнной скорлупѣ?
АРНОЛЬДЪ.
Душа честолюбива, несмотря
На свой наружный образъ. Но какія жъ
Твои условія? Не должно ль мнѣ
Скрѣпить ихъ кровью?
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Не твоей.
АРНОЛЬДЪ.
Какой же?
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Объ этомъ мы поговоримъ потомъ.
Я, впрочемъ, требовать съ тебя не буду
Излишняго затѣмъ, что ты, какъ вижу,
Способенъ на великія дѣла.
Ты долженъ будешь дѣлать только то,
Что самъ захочешь: полная свобода
Въ твоихъ поступкахъ -- вотъ мои условья.
Доволенъ ты?
АРНОЛЬДЪ.
На этомъ словѣ я
Ловлю тебя.
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Такъ къ дѣлу.
(Подходитъ къ ручью и затѣмъ говоритъ, обращаясь къ Арнольду).
Дай теперь
Твоей мнѣ крови.
АРНОЛЬДЪ.
Для чего?
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Я долженъ
Смѣшать ее съ волной ручья, чтобъ сдѣлать
Дѣйствительнѣе чары.
АРНОЛЬДЪ (протягивая раненую руку).
Вотъ возьми
Хоть всю ее.
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Пока довольно капли.
(Беретъ нѣсколько капель Арнольдовой крови и бросаетъ ихъ въ ручей).
Явись вереницею дивной
Прекрасныхъ тѣней хороводъ!
Услышьте мой голосъ призывный!
Явитесь: вашъ часъ настаетъ!
Послушные зову, явитесь--
И въ свѣтлыхъ, лазурныхъ волнахъ
Воздушной струей пронеситесь,
Какъ призракъ на Гарцскихъ горахъ!
Явитесь, какими вы были,
Чтобъ обликъ вашъ прежній, земной,
Помогъ безъ трудовъ и усилій
Мнѣ васъ возсоздать предъ собой!
Возстаньте въ блестящемъ сіяньи
Изъ радужныхъ, свѣтлыхъ лучей,
Его исполняя желанья
И волѣ покорны моей!
(Указываетъ на Арнольда).
Могучее призраковъ племя,
Кѣмъ ни были бъ вы передъ тѣмъ,
Въ былое, далекое время,
Героемъ, софистомъ, вождемъ
Полковъ Македоніи, или
Однимъ изъ великихъ римлянъ,
Что всюду разгромъ приносили,
Гдѣ былъ разбиваемъ ихъ станъ--
Явись вереницею дивной,
Прекрасныхъ тѣней хороводъ!
Услышьте мой голосъ призывный,
Явитесь: вашъ часъ настаетъ!
(Изъ волнъ появляются призраки и проходятъ передъ Неизвѣстнымъ и Арнольдомъ. Первымъ проходитъ призракъ Юлія Цезаря).
АРНОЛЬДЪ.
Кого я вижу?
НЕИЗВѢСТНЫЙ,
Предъ тобой стоитъ
Великій римлянинъ, съ орлинымъ носомъ
И черными глазами, что ни разу
Не встрѣтилъ побѣдителя себѣ
И не видалъ земли, не сдѣлавъ тотчасъ
Ее землею римской, между тѣмъ,
Какъ самый Римъ послушно покорялся
Ему и прочимъ цезарямъ, принявшимъ
Прославленное имя по наслѣдству.
АРНОЛЬДЪ.
Но онъ плѣшивъ; мнѣ жъ красота нужна;
Еще когда бъ я могъ принять съ его
Пороками и славу...
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Лобъ его
Былъ осѣненъ листвой изъ лавровъ больше,
Чѣмъ волосами. Цезарь предъ тобой!
Желаешь получить его наружность
Иль нѣтъ--скажи, но помни: я могу
Придать тебѣ его лишь образъ, слава жъ,
Которой онъ покрытъ, надолго будетъ
Еще предметомъ распрей межъ людьми.
АРНОЛЬДЪ.
Я драться радъ, но добиваться славы
Мнѣ Цезаря смѣшно. Пусть онъ исчезнетъ:
Видъ Цезаря, быть можетъ, и хорошъ,
Но мнѣ онъ не годится.
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Значитъ, ты
Взыскательнѣе, чѣмъ сестра Катона,
Мать Брута или даже Клеопатра
Въ шестнадцать лѣтъ, когда любовь людей
Настолько же въ глазахъ, насколько въ сердцѣ.
Но будь по твоему,-- исчезни, призракъ!
(Тѣнь Цезаря исчезаетъ).
АРНОЛЬДЪ.
Возможно ли, чтобъ такъ исчезъ безслѣдно
Тотъ человѣкъ, который потрясалъ,
Покуда жилъ, весь міръ?
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Ты забываешь --
Какъ много онъ оставилъ за собой
Развалинъ и могилъ. Сіянье славы,
Которой онъ покрытъ, его спасетъ
Навѣки отъ забвенья; предъ тобой же
Лишь тѣнь его: она не больше значитъ,
Чѣмъ тѣнь твоя, отброшенная солнцемъ.
Она прямѣе и повыше: въ этомъ
Вся разница. Но вотъ, смотри, другая,
(Является тѣгь Алкивіада).
АРНОЛЬДЪ.
Кто это?
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Самый храбрый и красивый
Аѳинянинъ. Вглядись ему въ лицо.
АРНОЛЬДЪ*
Онъ далеко изящнѣе, чѣмъ первый.
Какъ онъ хорошъ!
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Такимъ былъ на землѣ
Сынъ Клинія со свѣтлыми кудрями.
Желаешь ты имѣть его наружность?
АРНОЛЬДЪ.
О, если бъ мнѣ дала ее природа
Отъ самаго рожденья! Но, имѣя
Возможность выбирать, я посмотрю,
Что будетъ дальше.
(Тѣнь Алкивіада исчезаетъ).
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Такъ смотри!
(Является тѣнь Сократа).
АРНОЛЬДЪ.
Какъ! Этотъ
Сатиръ, съ широкимъ носомъ, темной кожей
И выпученнымъ взглядомъ! Съ виду онъ
Походитъ на Силена; ростъ -- ничтоженъ
И ноги -- кривы. Я согласенъ лучше
Остаться тѣмъ, чѣмъ былъ.
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Однако, онъ
Былъ полнымъ воплощеньемъ на землѣ
Духовной красоты и обладалъ
Чистѣйшей добродѣтелью. Но ты
Имъ, вижу, недоволенъ.
АРНОЛЬДЪ.
Если бъ видъ
Его наружный могъ мнѣ дать съ тѣмъ вмѣстѣ
Его всѣ совершенства,--но иначе
Я не согласенъ.
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Обѣщать тебѣ
Я этого не въ силахъ; впрочемъ, ты
Самъ можешь попытаться, чтобъ достигнуть
Желаннаго съ твоимъ ли видомъ или
Съ какимъ-либо инымъ.
АРНОЛЬДЪ.
Я не родился
Для философіи, хоть иногда
Нуждаюсь въ ней. Онъ можетъ удалиться.
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Исчезни прахомъ, лакомка цикуты!
(Тѣнь Сократа исчезаетъ. Является тѣнь Антонія).
АРНОЛЬДЪ.
А это кто, съ курчавой бородой
И мужественнымъ взоромъ? О, по виду
Онъ былъ во всемъ бы сходенъ съ Геркулесомъ,
Когда бы взглядъ его не наводилъ
Скорѣй на мысль о Вакхѣ, чѣмъ о мрачномъ
Чистильщикѣ подземныхъ царствъ, кого
Намъ представляютъ съ сумрачнымъ лицомъ,
Опершимся, съ глубокой, строгой думой,
На палицу, какъ будто бъ онъ жалѣлъ
О суетномъ ничтожествѣ людей,
Въ чью пользу онъ сражался...
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Это тотъ,
Что проигралъ весь древній міръ на ставкѣ
Своей любви.
АРНОЛЬДЪ.
Я осуждать не вправѣ
Его за этотъ шагъ. Не самъ ли я
Готовъ поставить душу, чтобъ добиться
Того, за что онъ радъ былъ проиграть
Владычество надъ міромъ.
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Если ты
Такъ сходенъ въ мысляхъ съ нимъ -- бери его
Наружный видъ.
АРНОЛЬДЪ.
Нѣтъ, если ты позволилъ
Мнѣ выбирать -- я становлюсь разборчивъ,
Хоть для того, чтобы не упустить
Подобный случай увидать героевъ,
Покинувшихъ подземный мрачный міръ.
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Исчезни, тріумвиръ: ступай назадъ
Въ объятья Клеопатры!
(Антоній исчезаетъ. Является тѣнь Димитрія Поліоркета).
АРНОЛЬДЪ.
Это кто,
Такъ схожій видомъ съ дивнымъ полубогомъ?
Румянецъ свѣжей юности въ щекахъ;
Со свѣтлыми кудрями, ростомъ онъ
Не выше прочихъ смертныхъ, но во всей
Его осанкѣ видно отраженье *
Какой-то дивной граціи, которой
Онъ облитъ, точно солнечнымъ лучомъ.
Но какъ ни чуденъ онъ, его краса
Все жъ кажется лишь отблескомъ чего-то,
Еще гораздо высшаго. Ужели
Онъ только человѣкъ?
НЕИЗВѢСТНЫЙ
Пускай объ этомъ
Повѣдаетъ земля, когда на ней
Осталась хоть малѣйшая частица
Его костей иль золота отъ урны,
Его скрывавшей пепелъ.
АРНОЛЬДЪ.
Кто же онъ.
Краса и слава поколѣнья смертныхъ?
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Онъ былъ позоромъ Греціи въ дни мира
И славою въ воинственные дни:
Димитрій, осаждатель городовъ,
Передъ тобой.
АРНОЛЬДЪ.
Посмотримъ на другихъ.
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Вернись обратно къ Ламіи!
(Тѣнь исчезаетъ; является призракъ Ахилла).
Не бойся,
Любезный мой горбунъ: повѣрь, что я
Исполню, что обѣщано. Коль скоро
Наружность жившихъ прежде не довольно
Изящна для тебя, я оживлю
Хоть самый мраморъ статуй и найду
Въ концѣ концовъ такую оболочку,
Которой ты останешься доволенъ.
АРНОЛЬДЪ.
Мой выборъ сдѣланъ. Вотъ что нужно мнѣ.
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Хвалю твой выборъ: это дивный сынъ
Ѳетиды и Пелея. Посмотри,
Какъ онъ хорошъ, какъ на его челѣ
Волнуются льняныя пряди дивныхъ
Волосъ его, завѣщанныхъ по смерти
Рѣкѣ родной Сперхею! Какъ блестятъ
Рядами разноцвѣтныхъ переливовъ
Они сквозь волны, схожія по виду
Съ безцѣннымъ, свѣтлымъ янтаремъ, что скрытъ
Въ пескѣ золотоноснаго Пактола!
Таковъ онъ былъ въ былыя времена,
Когда стоялъ, держа въ своихъ рукахъ
Трепещущую руку Поликсены
Предъ брачнымъ алтаремъ, горя законной
И чистою любовью. Такъ смотрѣлъ
На юную троянскую подругу
И на ряду съ своей кипучей страстью
Терзался въ глубинѣ своей души
Невольной мыслью о слезахъ Пріама,
Которыя заставилъ проливать
Его при смерти Гектора. Такимъ
Онъ былъ во храмѣ. Погляди жъ теперь
На лучшаго изъ всѣхъ сыновъ Эллады,
Какимъ онъ былъ, когда предъ сонмомъ грековъ
Его сразилъ Парисъ.
АРНОЛЬДЪ.
Я на него
Смотрю, какъ будто бъ я уже сроднился
Съ душой его, чья форма скоро будетъ
И мнѣ наружнымъ видомъ.
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Выборъ твой
Вполнѣ удаченъ. Верхъ уродства можно
Смѣнить лишь на избытокъ красоты,
Коль скоро справедливо говоритъ
Людская поговорка, что на свѣтѣ
Встрѣчаются лишь крайности.
АРНОЛЬДЪ.
Скорѣй:
Я ждать не въ силахъ больше.
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Ты похожъ
Съ подобнымъ нетерпѣньемъ на кокетку,
Что видитъ въ зеркалѣ не то, что есть,
А то, что ей хотѣлось бы увидѣть.
АРНОЛЬДЪ.
Такъ должно ждать?
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Нѣтъ, это было бъ слишкомъ
Жестоко для тебя; но дай сказать
Мнѣ два-три слова. Ростъ Ахилла былъ
Двѣнадцать локтей; хочешь ты на столько
Быть выше расы нынѣшней и стать
Титаномъ межъ людьми, иль, говоря
Высокимъ слогомъ, сыномъ быть Анака?
АРНОЛЬДЪ.
Что жъ тутъ дурного?
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Честолюбье это
Похвально -- слова нѣтъ, и тѣмъ понятнѣй
Въ подобныхъ карликахъ. Тотъ, кто высокъ,
Какъ Голіаѳъ, желаетъ зачастую
Стать маленькимъ Давидомъ; ты же, кукла,*
Вздыхаешь о размѣрахъ исполина
Еще сильнѣй, чѣмъ о его геройствѣ.
Когда ты хочешь, я исполню это
Желаніе, но помни, что людьми
Гораздо легче управлять, не бывши
Иного съ ними вида. Ставъ Ахилломъ
Съ его тогдашнимъ видомъ, ты накличешь
Погоню за тобой, какъ новый мамонтъ.
Людскія жъ пули, ядра и другія
Орудія проникнутъ сквозь броню
Великаго Ахилла нынѣ легче,
Чѣмъ прострѣлила мѣткая стрѣла
Париса -- пятку, ту, что позабыла
Ѳетида окунуть оплошно въ Стиксъ.
АРНОЛЬДЪ.
Такъ дѣлай такъ, какъ самъ считаешь лучшимъ.
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Ты будешь силенъ, крѣпокъ и красивъ
Точь въ точь, какъ онъ, и сверхъ того...
АРНОЛЬДЪ.
Геройства
Я не прошу: уроды храбры всѣ.
У нихъ въ крови желаніе сравняться
Съ людьми во всемъ и даже, если можно,
Ихъ превзойти энергіей души
И мужествомъ. Ихъ постоянно что-то
Пришпориваетъ къ дѣлу, чтобъ достигнуть
Высокихъ свойствъ, отказанныхъ другимъ.
Они хотятъ вознаградить какъ будто
Такимъ стараньемъ то, въ чемъ отказала
Имъ мачеха-природа, добиваясь
Даровъ фортуны въ подвигахъ войны,
И какъ Тимуръ, хромой татаринъ, часто
Находятъ то, что ищутъ.
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Хорошо
И вѣрно сказано! Повѣрь, что ты
Останешься въ душѣ, чѣмъ былъ доселѣ.
Теперь пускай исчезнетъ эта тѣнь,
Которая должна была служить
Лишь формою для новой оболочки
Твоей души, способной совершить
И безъ того довольно славныхъ дѣлъ.
АРНОЛЬДЪ.
Когда бы мнѣ никто не предложилъ
Смѣнить мою наружность на иную,
Я и тогда съумѣлъ бы проложить
Съ моей душой дорогу въ здѣшней жизни
Наперекоръ несчастному уродству,
Которое гнететъ мнѣ душу такъ же,
Какъ спину горбъ, и дѣлаетъ меня
Предметомъ ненавистнымъ взгляду прочихъ
Счастливыхъ смертныхъ. Я смотрѣлъ бы только
Со вздохомъ грусти -- не любви -- на женщинъ,
Чьи прелести считаются первѣйшимъ
И лучшимъ изъ сокровищъ на землѣ.
Я не искалъ нимало бы у нихъ
Взаимности, прекрасно понимая,
Что мнѣ онѣ не могутъ заплатить
Любовью за любовь, благодаря
Моей наружности, чьимъ приговоромъ
Я осужденъ прожить земной мой вѣкъ
Въ печальномъ одиночествѣ. Все это
Я снесъ бы терпѣливо; но меня
Отвергла мать. Медвѣдица -- и та,
Какъ говорятъ, умѣетъ привести
Въ приличный видъ урода-медвѣженка,
Начавъ его лизать; но мать моя
Не видѣла возможности исправить
Меня ничѣмъ. Когда бъ она, подобно
Родителямъ спартанцевъ, погубила
Меня въ тотъ самый мигъ, какъ я родился,
Я былъ бы погребенъ теперь въ землѣ,
Не зная жизни и -- не бывъ ничѣмъ --
Счастливѣй былъ бы больше, чѣмъ оставшись,
Чѣмъ я теперь. Но несмотря на все,
Будь даже я презрѣннѣйшимъ изъ смертныхъ,
Я чувствую, что могъ бы отличиться
Не хуже прочихъ, обладая духомъ,
Готовымъ на борьбу. Судьба такая
Не рѣдко выпадала существамъ,
Подобнымъ мнѣ. Ты видѣлъ самъ, что я
Готовъ былъ умертвить себя; а тотъ,
Кто можетъ такъ распоряжаться жизнью
Своею собственной -- сумѣетъ, вѣрно,
Взять въ руки тѣхъ людей, которымъ смерть
Страшнѣй всего на свѣтѣ.
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Выбирай
Межъ чѣмъ ты былъ доселѣ и чѣмъ хочешь
Впредь сдѣлаться.
АРНОЛЬДЪ.
Мой выборъ сдѣланъ. Ты
Открылъ передо мной блестящій видъ,
Пріятнѣйшій глазамъ моимъ и сердцу.
Хотя я точно также бъ могъ достигнуть
Любви людей, ихъ страха, уваженья
И прочаго, оставшись и такимъ,
Какимъ я былъ; но не такихъ людей
Привѣтъ мнѣ дорогъ; близкіе бъ остались
Мнѣ также чужды. Ты позволилъ выбрать
Мнѣ внѣшній видъ -- и такъ я выбираю
Тотъ образъ, что стоитъ передо мной,
Скорѣй! скорѣй!
НЕ ИЗВѢСТНЫЙ.
А я? съ какимъ останусь
Я видомъ самъ?
АРНОЛЬДЪ.
Само собой, что тотъ,
Кто можетъ такъ располагать свободно
Наружностью, съумѣетъ выбрать видъ
Прекраснѣй даже самого Пелида.
Такъ, напримѣръ, ты можешь превратиться
Хотя въ Париса, что его убилъ,
Иль даже, наконецъ, въ отца и бога
Поэзіи -- въ того, чья красота
Была сама поэзіей.
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
О, нѣтъ,
Я удовольствуюсь гораздо меньшимъ,
Затѣмъ что я люблю разнообразье.
АРНОЛЬДЪ.
Твой видъ хотя и строгъ, но не лишенъ
Пріятности.
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Я могъ, когда бъ хотѣлъ,
По выбору быть бѣлымъ или чернымъ,
Но черный цвѣтъ всегда мнѣ былъ пріятнѣй:
Онъ какъ-то откровеннѣй. Съ нимъ не будешь
Блѣднѣть отъ страха иль, наоборотъ,
Краснѣть отъ совѣсти. Но я его
Носилъ довольно долго и теперь
Возьму твою наружность.
АРНОЛЬДЪ.
Какъ -- мою?
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Да! ты обмѣнишься наружнымъ видомъ
Съ Ѳетиды сыномъ; я-жъ намѣренъ быть
Арнольдомъ, сыномъ Берты. Всякій воленъ
Имѣть свой вкусъ. Останься ты съ своимъ,
А я съ моимъ.
АРНОЛЪДЪ.
Скорѣй! скорѣй!
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Сейчасъ.
(Беретъ кусокъ земли и, покатавъ его по дерну, говоритъ, обращаясь къ тѣни Ахилла).
Великая, славная тѣнь
Рожденнаго дивной Ѳетидой,
Что въ Троѣ сокрылся подъ сѣнь
Подземной пучины Аида.
Изъ красной земли изваялъ
Я форму твою, подражая
Тому, Кто Адама создалъ,
И къ персти бездушной взываю:
Возстань! оживи! цвѣтъ ланитъ
Зажгись лучезарнымъ сіяньемъ,
Какъ роза, что ярко горитъ
Предъ пышнымъ своимъ разцвѣтаньемъ!
Фіалокъ плѣнительный цвѣтъ
Въ глазахъ пусть сіяетъ, а влага
Зари, отразившая свѣтъ,
Стань кровью, кипящей отвагой!
Стебли гіацинтовъ, волной
Струимые въ воздухѣ, станьте
Кудрями и надъ головой
Его такъ же вольно воспряньте!
Пусть сердце свое закалитъ
Онъ тверже, чѣмъ эти каменья,
А голосъ его пусть звучитъ,
Какъ птичекъ невинное пѣнье!
Беру я для плоти твоей
Чистѣйшей земли, что питала
Цвѣты бѣлоснѣжныхъ лилей,
Какія роса окропляла.
Пускай красотою вездѣ
Себя онъ предъ всѣми отмѣтитъ,
а ловкостью членовъ нигдѣ
Соперниковъ равныхъ не встрѣтитъ.
Стихіи, взываю я къ вамъ!
Смѣшайтесь и въ немъ оживите,
Къ моимъ преклонившись словамъ!
Спѣшите! сказалъ я, спѣшите!
Живительный солнечный жаръ,
Пролейся на это созданье!
Готово. Дитя дивныхъ чаръ,
Онъ мѣсто нашелъ въ мірозданьи.
(Арнольдъ падаетъ безъ чувствъ. Душа его переходитъ въ тѣло Ахилла, которое поднимается изъ земли. Призракъ мало по малу исчезаетъ).
АРНОЛЬДЪ (въ новой формѣ).
Любовь! любовь! тебя я, наконецъ,
Почувствую--и самъ любить я буду!
О, дивный духъ!
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Постой: что станемъ дѣлать
Мы съ прежнею твоею оболочкой,
Съ уродствомъ этимъ, брошеннымъ тобой?
АРНОЛЬДЪ.
Не все ль равно! Пусть коршуны и волки
Сожрутъ его, когда лишь захотятъ.
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Ну, ежели они на то рѣшатся,
Не убѣжавъ со страхомъ прочь, то можно
Подумать, что всеобщій миръ вселился
У нихъ въ лѣсахъ и что добычи больше
Имъ не сыскать.
АРНОЛЬДЪ.
Пусть мертвый этотъ трупъ
Лежитъ, какъ знаетъ, что бы ни случилось
Съ нимъ далѣе.
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Вѣдь это будетъ дурно
И неучтиво съ нашей стороны:
Какъ ни смотри, а это тѣло душу
Твою вмѣщало.
АРНОЛЬДЪ.
Да, оно похоже
На кучу мусора, въ которой былъ
Сокрытъ алмазъ, оправленный теперь,
Какъ должно, въ золотую оболочку.
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Но если я умѣлъ тебя облечь
Въ иную форму, мы должны исполнить
Такую мѣну честно, а не тайнымъ
Постыднымъ воровствомъ. Кому дано
Творить людей безъ женщинъ, обладаетъ
Патентомъ на такое производство
И не позволитъ подрывать себя
Подобною поддѣлкой. Дьяволъ можетъ
Губить людей, но не имѣетъ власти
Ихъ дѣлать по желанью, хоть при этомъ
Позволено ему сбирать плоды
Начальнаго созданья. Мы должны
Найти кого-нибудь, кто согласится
Въ твое облечься тѣло.
АРНОЛЬДЪ.
Кто жъ захочетъ
Исполнить это?
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Не могу придумать --
И потому рѣшусь на это самъ,
АРНОЛЬДЪ.
Какъ! Ты?
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Вѣдь я тебя предупреждалъ
Объ этомъ прежде, чѣмъ переселился
Ты въ новую обитель красоты.
АРНОЛЬДЪ.
Я все забылъ въ припадкѣ восхищенья
И радости, при видѣ этой дивной,
Безсмертной перемѣны.
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Чрезъ минуту
Я сдѣлаюсь -- чѣмъ былъ доселѣ ты,
И буду впредь съ тобою неразлученъ,
Какъ тѣнь твоя.
АРНОЛЬДЪ.
Желалъ бы я избѣгнуть
Такого счастья.
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Неужели ты
Боишься въ новомъ естествѣ взглянуть
На прежнее?
АРНОЛЬДЪ.
Ну, поступай, какъ знаешь.
НЕИЗВѢСТНЫЙ (о бращаясь къ тѣлу Арнольда, лежащему на землѣ).
Земля безъ души, но живая!
Тебя человѣкъ, избѣгая,
Со страхомъ кругомъ обойдетъ,
Безсмертный тебя изберетъ,
Пусть форма земли не одна --
Духамъ безразлична она.
Огонь лучезарный! изъ смертныхъ никто
Не можетъ прожить безъ тебя, и никто
Изъ этихъ существъ никогда не дерзаетъ
Бороться съ тобою; лишь только витаютъ
Однѣ саламандры въ пучинѣ твоей,
Да грѣшныя души умершихъ людей
Съ мольбою къ тому, кто не знаетъ прощенья,
О каплѣ воды, чтобъ прервать ихъ мученья.
Огонь! нѣтъ ни птицы, ни звѣря, кто бъ могъ
Тебя пересилить. Твой бурный потокъ
Все губитъ на свѣтѣ и развѣ что можетъ
Лишь червь ненасытный и злобный, что гложетъ
Весь міръ, быть тобой пощаженнымъ. Въ тебѣ
Находимъ мы смерть и защиту въ борьбѣ.
Огонь первородный! О, сынъ разрушенья,
Въ тотъ мигъ, какъ готово исчезнуть творенье,
Къ тебѣ обращаюсь: мнѣ помощью будь
И жизни дыханье верни въ эту грудь!
Пусть мертвый, коснѣвшій доселѣ бездушно,
Возстанетъ опять намъ обоимъ послушный,
Малѣйшая искра его оживитъ
И душу мою онъ отнынѣ вмѣститъ.
(Блуждающій огонь вспыхиваетъ въ лѣсу и спускается на голову тѣла Арнольда. Неизвѣстный исчезаетъ. Тѣло поднимается).
АРНОЛЬДЪ (въ прежнемъ видѣ Ахилла).
О, ужасъ!
НЕИЗВѢСТНЫЙ (въ прежнемъ видѣ Арнольда).
Какъ! ужъ ты боишься?
АРНОЛЬДЪ.
Нѣтъ,
Я лишь вздрогнулъ. Куда дѣвалось тѣло,
Въ которомъ былъ ты прежде?
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Испарилось
Въ страну тѣней, а мы пойдемъ блуждать
Въ странѣ живыхъ. Куда желаешь ты
Отправиться?
АРНОЛЬДЪ.
Ты развѣ долженъ всюду
Ходить за мной?
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
А почему же нѣтъ?
Нерѣдко люди лучшіе, чѣмъ ты,
Бываютъ въ обществѣ далеко худшихъ.
АРНОЛЬДЪ.
Сказалъ ты: "лучшіе, чѣмъ я"?
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Ого!
Я вижу новый видъ твой ужъ успѣлъ
Вселить въ тебя кичливость. Впрочемъ, я
Тому сердечно радуюсь. Ты сталъ
Ко мнѣ неблагодарнымъ: въ добрый часъ!
Успѣхъ въ тебѣ замѣтенъ. Ты съумѣлъ
Въ единый мигъ преобразиться дважды.
Всесвѣтныя привычки скоро станутъ
Тебѣ вполнѣ извѣстны. Все же я
Совѣтую тебѣ не презирать
Меня напрасно. Я съумѣю быть
Тебѣ полезнымъ въ странствіяхъ по свѣту.
Рѣшай скорѣй -- куда теперь итти.
АРНОЛЬДЪ.
Туда, гдѣ міръ тѣснѣе населенъ,
Чтобъ видѣть лучше подвиги людскіе.
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Въ тотъ, значитъ, край, гдѣ царствуютъ война
И женщины. Что жъ? выбирай! Идемъ
Въ Испанію, въ Америку, пожалуй,
Въ Италію иль въ Африку, съ ея
Арабами: намъ выбирать не трудно.
Вѣдь родъ людской теперь, какъ и всегда,
Готовъ кусать и рвать въ клочки другъ друга
АРНОЛЬДЪ.
Я слышалъ много славныхъ дѣлъ о Римѣ.
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Прекрасный выборъ! Трудно было сдѣлать
Удачнѣйшій съ тѣхъ поръ, какъ палъ Содомъ.
Тамъ можно, сверхъ того, теперь найти
Отличную работу -- франки, гунны
И вандалы, потомки иберійцевъ,
Теперь своею обливаютъ кровью
Прелестный садъ природы.
АРНОЛЬДЪ.
Какъ съ тобою
Туда мы попадемъ?
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Какъ подобаетъ
Приличнымъ, храбрымъ рыцарямъ -- верхомъ
На быстрыхъ скакунахъ. Эй! подавайте
Моихъ коней! Подобныхъ не бывало,
Увидишь ты, съ тѣхъ поръ, какъ Фаэтонъ
Низвергнутъ былъ въ пучину Эридана.
Эй! гдѣ мои пажи?
Два пажа вводятъ четырехъ вороныхъ лошадей.
АРНОЛЬДЪ.
Вотъ скакуны
Прекрасные во всемъ.
НЕИЗВѢСТНЫЙ!
И чистой крови.
Попробуй отыскать подобныхъ имъ
Во всей Аравіи.
АРНОЛЬДЪ.
Какъ чудно пышетъ
Горячій паръ изъ ихъ ноздрей, а искры,
Сверкающія вдоль волнистой гривы,
Напоминаютъ стадо комаровъ,
Что вьются вереницей при закатѣ
Надъ каждой лошадью.
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Прошу садиться --
Они и я покорные вамъ слуги.
АРНОЛЬДЪ.
А эти черноглазые пажи?
Какъ ихъ зовутъ?
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Ты можешь окрестить ихъ...
АРНОЛЬДЪ.
Въ святой водѣ?
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
А почему же нѣтъ?
Отъявленные грѣшники нерѣдко
Внезапно становилися святыми.
АРНОЛЬДЪ.
Мальчишки эти слишкомъ хороши,
Чтобъ быть чертями.
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Съ этимъ я согласенъ:
Кто чортъ -- тотъ гадокъ, кто жъ хорошъ собой,
Не будетъ чортомъ.
АРНОЛЬДЪ.
Пусть румяный этотъ
И съ рогомъ позолоченымъ зовется
Гюономъ: онъ лицомъ совсѣмъ тотъ мальчикъ
Что затерялся навсегда въ лѣсу.
Другого же, съ задумчивымъ лицомъ
И видомъ молчаливымъ, безъ улыбки,
Какъ тихая, таинственная ночь,
Я назову Мемнономъ -- въ честь царя,
Чья статуя гремѣла трубнымъ звукомъ
Однажды въ день. Но какъ мнѣ звать тебя?
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Я обладаю тысячью именъ;
Число жъ моихъ прозваній -- вдвое больше.
Но, разъ принявъ наружность человѣка,
Я назовусь и именемъ людскимъ.
АРНОЛЬДЪ.
Какое бъ ты ни принялъ имя -- все же
Оно скорѣй напомнитъ человѣка,
Чѣмъ твой наружный видъ, хотя онъ прежде
И былъ моимъ.
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Такъ называй меня
Отнынѣ Цезаремъ.
АРНОЛЬДЪ*
Названье это
Принадлежитъ властителямъ людей,
Родившимся на тронѣ.
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Тѣмъ приличнѣй,
Чтобъ взялъ его переодѣтый дьяволъ.
Вѣдь ты меня считаешь за него,
Коль скоро не захочешь принимать
Меня за папу.
АРНОЛЬДЪ.
Хорошо -- будь Цезарь.
Что до меня, я буду называться -
По прежнему--Арнольдомъ.
НЕИЗВѢСТНЫЙ.
Мы прибавимъ
Къ нему лишь графскій титулъ,-- "графъ Арнольдъ"
Пріятнѣе звучитъ въ любовной пѣснѣ.
АРНОЛЬДЪ.
Оно звучитъ славнѣе и въ приказѣ
Итти на бой.
НЕИЗВѢСТНЫЙ (поетъ).
Впередъ! впередъ!
Мой конь бодрится и пылаетъ;
Скакунъ Аравіи -- и тотъ
Такъ господина не узнаетъ.
Чѣмъ выше горы, тѣмъ скорѣй
На нихъ взлетитъ онъ быстрымъ махомъ.
Среди болотъ, среди степей
За нимъ дорога вьется прахомъ.
Онъ пить къ ручью не припадетъ;
Онъ не задохнется отъ бѣга;
Ноги о камни не споткнетъ;
Искать не станетъ онъ ночлега;
Безъ крылъ, какъ птица полетитъ,
Дурныхъ путей не разбирая;
Не счастье ль намъ судьба сулитъ,
Такой подарокъ посылая.
Отъ снѣжныхъ Альповъ до высотъ
Вдали стоящаго Кавказа
Скакунъ насъ борзый донесетъ,
Не давши намъ мигнуть ни раза.
(Садятся на коней и исчезаютъ).