СЦЕНА I.
Зала въ томъ же замкѣ.
Входятъ Иденштейнъ и другіе.
ИДЕНШТЕЙНЪ.
Вотъ славно! Вотъ прекрасно, благородно!
Барона обокрали въ замкѣ принца,
Гдѣ прежде грѣхъ такой неслыханъ былъ!
ФРИЦЪ.
Да мудрено здѣсь было и случиться
Покражѣ: развѣ крысы у мышей
Украли бы обоевъ старыхъ клочья.
ИДЕНШТЕЙНЪ.
О, до чего я дожилъ! Навсегда
Погублена честь дома!
ФРИЦЪ.
Что же, надо
Виновнаго искать: баронъ не хочетъ
Безъ розысковъ оставить эти деньги.
ИДЕНШТЕЙНЪ.
И я ихъ такъ оставить не хочу.
ФРИЦЪ.
Кого же вы могли бы заподозрить?
ИДЕНШТЕЙНЪ.
Кого? Да всѣхъ: вверху, внизу, внутри
И внѣ! Пусть Небо мнѣ поможетъ!
ФРИЦЪ.
Въ покои тѣ другого нѣтъ ли хода?
ИДЕНШТЕЙНЪ.
О, нѣтъ, нигдѣ!..
ФРИЦЪ.
Увѣрены ль вы въ томъ?
ИДЕНШТЕЙНЪ.
Еще бы: я вѣдь съ самаго рожденья
Живу здѣсь и служу, и если бъ былъ
Подобный ходъ, о немъ бы, вѣрно, зналъ я
По слухамъ, или видѣлъ бы его.
ФРИЦЪ.
Такъ, значитъ, кто то прямо могъ проникнуть
Въ переднюю.
ИДЕНШТЕЙНЪ.
Конечно, это такъ.
ФРИЦЪ.
Тотъ человѣкъ, котораго зовете
Вы Вернеромъ, вѣдь бѣденъ?
ИДЕНШТЕЙНЪ.
Да, онъ нищій;
Но онъ живетъ совсѣмъ, вѣдь, въ сторонѣ,
Во флигелѣ, который не имѣетъ
Со спальнею барона сообщенья.
Не можетъ быть, чтобъ это Вернеръ былъ.
А сверхъ того, какъ разъ я повстрѣчался
Съ нимъ въ отдаленной залѣ, отстоящей
Отъ этой спальни чуть не на версту,
И пожелалъ ему спокойной ночи
Какъ разъ въ то время, какъ, по всѣмъ разсчетамъ,
Случился этотъ мерзостный грабежъ.
ФРИЦЪ.
Такъ есть еще другой здѣсь иностранецъ.
ИДЕНШТЕЙНЪ.
Венгерецъ?
ФРИЦЪ.
Тотъ, который помогалъ
Изъ Одера извлечь барона.
ИДЕНШТЕЙНЪ.
Это
Довольно вѣроятно. Но постойте:
Быть можетъ воръ былъ кто нибудь изъ свиты?
ФРИЦЪ.
Какъ, сударь? Мы?
ИДЕНШТЕЙНЪ.
Ну, нѣтъ, никакъ не вы,
Но кто нибудь изъ вашихъ подчиненныхъ.
Вы мнѣ сказали, что баронъ заснулъ
На мягкомъ креслѣ, бархатомъ обитомъ;
Онъ въ вышитой ночной сорочкѣ былъ,
Передъ собою разбросалъ онъ платье,
На платьѣ же стояла и шкатулка,
Въ которой были письма и бумаги,
А также свертки золота,-- изъ нихъ
Исчезъ всего одинъ; при этомъ двери
Не заперты остались, доступъ былъ
Вполнѣ свободенъ.
ФРИЦЪ.
Но позвольте, сударь!
Вы черезчуръ поспѣшны: весь составъ
Служащихъ при баронѣ,-- начиная
Съ дворецкаго, кончая поваренкомъ,--
Превыше подозрѣній; честь его
Всегда была безъ пятенъ, исключая
Безгрѣшныхъ развѣ кой какихъ доходовъ
По части разныхъ счетовъ, мѣры, вѣса,
Съѣстныхъ припасовъ, погреба, буфета,
Отправки писемъ, сбора разныхъ рентъ,
Устройства пиршествъ; также въ соглашенье
Съ поставщиками можемъ мы вступать,--
Но что до мелкой, откровенной кражи,
Дрянной и грязной,-- то ее всегда,
Какъ деньги на харчи, мы презирали!
Когда бъ изъ нашихъ кто нибудь былъ воръ,
То не рискнулъ бы онъ своимъ затылкомъ
Для одного лишь свертка; онъ стащилъ бы
Все,-- всю шкатулку,-- если бъ могъ снести!
ИДЕНШТЕЙНЪ.
Пожалуй, эти доводы разумны...
ФРИЦЪ.
Нѣтъ, ужъ повѣрьте, сударь: это былъ,
Ручаюсь вамъ, не кто нибудь изъ нашихъ,
А лишь простой, несчастный, мелкій воръ,
Безъ генія, безъ всякаго искусства.
Вопросъ въ одномъ: кто бъ могъ туда войти
Свободно,-- кромѣ васъ или венгерца?
ИДЕНШТЕЙНЪ.
Вѣдь не меня же обвините вы?
ФРИЦЪ.
Нѣтъ, я цѣню таланты ваши выше.
ИДЕНШТЕЙНЪ.
Надѣюсь, также правила мои?
ФРИЦЪ.
О, безъ сомнѣнья! Но довольно споровъ.
Что дѣлать намъ?
ИДЕНШТЕЙНЪ.
Что дѣлать? Ничего;
Но говорить мы можемъ очень много;
Вознагражденье можно предложить
За указанье вора; землю, небо
Встревожимъ мы, въ полицію пошлемъ
(Хоть ближе, чѣмъ во Франкфуртѣ, конечно,
Ея мы не найдемъ); развѣсимъ всюду
Побольше объявленій--рукописныхъ
(Вѣдь типографій близко нѣтъ у насъ);
Приказчика пошлю я--вслухъ читать ихъ
(Вѣдь грамотны здѣсь только онъ да я);
Пошлемъ вассаловъ забирать всѣхъ нищихъ,
Въ пустыхъ карманахъ шарить; всѣхъ бродягъ,
Всѣхъ, кто одѣтъ поплоше, жалокъ, блѣденъ,
Задерживать прикажемъ,-- и тогда,
По крайней мѣрѣ, если не виновный,
То многіе другіе подъ арестомъ
Окажутся; а если денегъ все-жъ
Мы не отыщемъ, то баронъ получитъ
Утѣху въ томъ, что, вызывая духъ
Исчезнувшаго свертка, онъ истратитъ
Еще въ два раза больше. Вотъ лѣкарство,
Чтобъ утолить печаль!
ФРИЦЪ.
Нашелъ
Онъ лучшее.
ИДЕНШТЕЙНЪ.
Какое же?
ФРИЦЪ.
Наслѣдство
Громадное. Графъ Зигендорфъ покойный--
Барону дальній родственникъ. Недавно
Скончался онъ въ своемъ роскошномъ замкѣ
По близости отъ Праги, и баронъ
Теперь вступить намѣренъ во владѣнье
Имѣньями его.
ИДЕНШТЕЙНЪ.
А ближе нѣтъ
Наслѣдника?
ФРИЦЪ,
О, есть прямой наслѣдникъ,
Но онъ давно исчезъ отъ свѣтскихъ глазъ,
А, можетъ быть, совсѣмъ ушелъ со свѣта.
Онъ -- блудный сынъ, отвергнутый отцомъ
Ужъ двадцать лѣтъ тому назадъ; сурово
Отказывалъ отецъ ему въ закланьи
Отборнаго тельца, а потому
Онъ, если живъ, кладетъ на полку зубы.
А, впрочемъ, еслибъ вновь явился онъ,
Баронъ всегда найдетъ, конечно, средства
Его привесть къ молчанью: онъ хитеръ
И при дворѣ кой гдѣ имѣетъ связи.
ИДЕНШТЕЙНЪ.
Везетъ ему!
ФРИЦЪ.
Еще есть, правда, внукъ"
Котораго когда то графъ покойный
Взялъ отъ отца, чтобъ воспитать его
Какъ своего наслѣдника; однако,
Права его довольно спорны.
ИДЕНШТЕЙНЪ.
Какъ?
ФРИЦЪ.
А такъ, что впалъ отецъ его въ ошибку"
Женившись неразумно на какой-то
Въ Италіи особѣ черноокой,--
На дочери изгнанника; она,
Какъ говорятъ, породы тоже знатной,
Но не такой, чтобъ по плечу была
Такимъ, какъ Зигендорфы. Дѣдъ, конечно,
Бракъ этотъ не одобрилъ; взялъ онъ сына,
Родителей же знать не пожелалъ.
ИДЕНШТЕЙНЪ.
Ну, если этотъ внукъ -- молодчикъ бравый,
То можетъ онъ сплести такую сѣть,
Что вашему барону не распутать!
ФРИЦЪ.
Онъ, говорятъ, и точно молодецъ:
Удачно въ немъ соединились свойства
Отца и дѣда: какъ отецъ, онъ пылокъ
И столь же проницателенъ, какъ дѣдъ.
Но, что всего страннѣй, исчезъ онъ также
За нѣсколько недѣль тому назадъ.
ИДЕНШТЕЙНЪ.
На кой же чортъ онъ сдѣлалъ такъ?
ФРИЦЪ.
Вы правы:
Безъ чорта, вѣрно, тутъ не обошлось;
Иначе кто жъ его бы надоумилъ
Внезапно скрыться и покинуть домъ
Въ такое время, чуть не наканунѣ
Кончины дѣда! Сердце старику
Разбилъ онъ этимъ.
ИДЕНШТЕЙНЪ.
Что же за причина?
ФРИЦЪ.
Предположеній много есть о томъ,
Но ни одно изъ нихъ не достовѣрно.
Одни твердятъ, что онъ пошелъ искать
Родителей; другіе увѣряютъ,
Что слишкомъ строго дѣдъ его держалъ
(Едва ль, однако, это такъ: безумно
Старикъ его любилъ); по мнѣнью третьихъ,
Онъ на войну отправился служить;
Но съ той поры о заключеньи мира
Узнали мы: вернулся бъ, вѣрно, онъ,
Когда бъ война его къ себѣ манила.
Четвертые, по добротѣ своей,
Напоминаютъ, что всегда въ немъ было
Довольно много странностей, и вотъ,
По прирожденной дикости натуры,
Примкнулъ онъ къ чернымъ бандамъ, что теперь
Лузацію у насъ опустошаютъ,
Въ горахъ богемскихъ и силезскихъ грабятъ
Съ тѣхъ поръ, какъ за послѣдніе года
Война какъ будто выродилась въ мелкій
Разбой, въ систему дракъ и грабежа,
Причемъ у каждой шайки свой начальникъ
И всѣ воюютъ противъ мирныхъ гражданъ.
ИДЕНШТЕЙНЪ.
Не можетъ быть! Чтобъ молодой наслѣдникъ,
Воспитанный въ богатствѣ, въ щегольствѣ,
Рискнулъ и добрымъ именемъ, и жизнью,
Связавъ свою судьбу съ толпой солдатъ
И сорванцовъ отчаянныхъ!
ФРИЦЪ.
Богъ знаетъ!
Бываютъ вѣдь натуры межъ людей
Съ такою дикой страстью къ приключеньямъ,
Что имъ опасность -- слаще всѣхъ забавъ.
Я слышалъ, что нельзя ничѣмъ на свѣтѣ
Индійца къ мирной жизни обратить
Иль тигра усмирить, хотя бы съ дѣтства
Кормили ихъ лишь молокомъ и медомъ,
Да, наконецъ, вашъ Тилли, Валленштейнъ,
Густавъ и Баннеръ, Торстенсонъ и Веймаръ,--
Не точно ли такіе жъ сорванцы,
Но лишь въ большихъ размѣрахъ? Ихъ дѣянья
Покончены, и миръ провозглашенъ,
И тѣмъ, кто время проводить желаетъ
Такъ, какъ они, приходится теперь
За собственный свой счетъ стремиться къ цѣли.
Но вотъ идетъ баронъ, а съ нимъ саксонецъ,
Который главнымъ былъ ему вчера
Спасителемъ, но ночь провелъ въ избушкѣ
На Одерѣ, и къ утру лишь пришелъ.
(Входятъ Штраленгеймъ и Ульрихъ).
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Любезный чужестранецъ! Отказавшись
Отъ всякаго вознагражденья, кромѣ
Безплодной благодарности моей,
Вы этимъ даже и ее стѣснили,
Давъ мнѣ увидѣть всю ничтожность словъ
И устыдиться чувствъ моихъ безсильныхъ,
Которыя такъ жалки, если ихъ
Сравню я съ вашимъ подвигомъ отважнымъ.
УЛЬРИХЪ.
Оставимъ этотъ разговоръ.
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Быть можетъ,
Я чѣмъ нибудь могу вамъ услужить?
Вы молоды и весь вашъ складъ -- геройскій;
Наружность ваша -- выгодна; вы храбры:
Цѣною жизни это я узналъ;
И нѣтъ сомнѣнья, что, при этихъ данныхъ,
Вы встрѣтите взоръ огненной войны
Съ такою же горячей жаждой славы,
Какъ вы пошли навстрѣчу мраку смерти,
Чтобъ незнакомцу жизнь спасти въ волнахъ,
Среди стихіи грозной и опасной.
Вы созданы для службы; я и самъ
Служилъ: свое я создалъ положенье
Благодаря не только моему
Происхожденью, но и личной службѣ
Моей солдатской; я друзей имѣю,
Которые друзьями будутъ вамъ. *
Конечно, въ настоящую минуту,
Когда повсюду миръ царитъ, для васъ
Не очень много шансовъ къ возвышенью;
Но можетъ ли продлиться этотъ миръ?
Сердца людей невольно жаждутъ спора;
Съ тѣхъ поръ, какъ битвы длились тридцать лѣтъ,
Теперь нашъ миръ--все та жъ война, лишь въ малыхъ
Размѣрахъ, какъ легко намъ видѣть въ каждомъ
Лѣсу; мы въ перемиріи, скорѣй,
И то въ вооруженномъ. Но не долго
Намъ ждать, чтобъ вновь война взяла свое;
Тогда вамъ постъ легко достаться можетъ,
Который къ повышеніямъ пути
Откроетъ вамъ, и при моемъ вліяньи,
Пойдетъ все хорошо. Я говорю
О Бранденбургѣ, гдѣ съ курфюрстомъ связи
Имѣю я; въ Богеміи я чуждъ,
Какъ вы; а въ настоящую минуту
Какъ разъ мы на ея границѣ.
УЛЬРИХЪ.
Я--
Саксонецъ, какъ вы видите, конечно,
По моему костюму; потому
Лишь своему я долженъ сюзерену
Служить, и мнѣ придется отклонить
Любезную услугу вашу, съ чувствомъ
Такимъ же, какъ предложена она.
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Послушайте: вѣдь это--лихоимство!
Я вамъ обязанъ жизнію, а вы
Принять процентовъ даже не хотите
Отъ должника, чтобъ накопить на немъ
Такъ много долга, что совсѣмъ согнется
Бѣднякъ подъ грузомъ.
УЛЬРИХЪ.
Говорите такъ,
Когда отъ васъ потребую я платы.
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Ну, что же дѣлать, если не хотите...
Вы благородны по рожденью?
УЛЬРИХЪ.
Такъ
Мнѣ говорили родственники.
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Это
И по поступкамъ вашимъ видно. Можно ль
Теперь спросить мнѣ, какъ зовутъ васъ?
УЛЬРИХЪ.
Ульрихъ.
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Фамилія же ваша?
УЛЬРИХЪ.
Не могу
Открыть ее, пока ея не буду
Достоинъ.
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ (въ сторону).
Вѣроятно, онъ австріецъ,
Которому невыгодно открыть
Въ такое необузданное время
Свое родство,-- притомъ еще въ глуши,
Здѣсь, на границѣ, для него опасной,
Гдѣ ненавидятъ родину его.
(Громко, обращаясь къ Фрицу и Иденштейну).
Ну, господа, какъ поиски?
ИДЕНШТЕЙНЪ.
Довольно
Успѣшны, ваша свѣтлость.
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Что же,-- значитъ,
Грабитель ужъ въ плѣну?
ИДЕНШТЕЙНЪ.
Гм! Не совсѣмъ.
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Но онъ, по крайней мѣрѣ, заподозрѣнъ?
ИДЕНШТЕЙНЪ.
О, подозрѣній много есть у насъ!
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Кто жъ это могъ бы быть?
ИДЕНШТЕЙНЪ.
Вы, ваша свѣтлость,
Не знаете его?
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ,
Откуда знать мнѣ?
Я крѣпко спалъ.
ИДЕНШТЕЙНЪ.
Я тоже крѣпко спалъ,
А потому о немъ не больше знаю,
Чѣмъ ваша свѣтлость знаете.
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Болванъ!
ИДЕНШТЕЙНЪ.
Но какъ же быть? Вы сами, ваша свѣтлость,--
Лицо, надъ кѣмъ грабежъ былъ совершенъ,--
Не можете дать свѣдѣній о ворѣ;
Откуда жъ мнѣ, кого не грабилъ онъ,
Знать, кто былъ воръ? Позвольте доложить вамъ:
Въ толпѣ вашъ воръ имѣетъ тотъ же видъ,
Какъ прочіе, а можетъ быть и лучше;
Вотъ если привлекутъ его къ суду
Иль будетъ онъ въ тюрьмѣ сидѣть, -- конечно,
Тогда разумный каждый человѣкъ
Въ лицо узнаетъ вора и, ручаюсь,
Найдутъ ли, что виновенъ онъ, иль нѣтъ.--
Лицо его всегда виновнымъ будетъ.
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ (Фрицу).
Скажи мнѣ, Фрицъ, чего достигли вы
При поискахъ?
ФРИЦЪ.
По чести, ваша свѣтлость,
Немногаго: есть лишь однѣ догадки.
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Убытокъ мой оставивъ въ сторонѣ
(Хотя теперь, признаться, онъ довольно
Мнѣ непріятенъ),-- я бъ хотѣлъ поймать
Мерзавца-вора ради общей пользы.
Такой искусный воръ, который могъ
Пробраться незамѣтно межъ служащихъ,
Чрезъ столько комнатъ, ярко освѣщенныхъ,
Народа полныхъ, въ спальню и украсть
Мой свертокъ, чуть глаза успѣлъ сомкнуть я,--
Вѣдь этотъ воръ легко ограбить можетъ
Весь округъ вашъ, почтенный кастелянъ!
ИДЕНШТЕЙНЪ.
Такъ точно, ваша свѣтлость, если только
Найдетъ онъ здѣсь, что грабить.
УЛЬРИХЪ.
Что случилось?
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Вы только утромъ прибыли сюда
И не слыхали, что сегодня ночью
Ограбили меня.
УЛЬРИХЪ.
Кой-что я слышалъ,
Когда вошелъ я въ замокъ, но не знаю
Подробностей.
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Да, странно это все;
Вотъ, кастелянъ поразсказать вамъ могъ бы...
ИДЕНШТБЙНЪ,
О, съ радостью! Изволите ли видѣть...
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ (нетерпѣливо).
Вы лучше подождали бы болтать,
Еще не зная, станутъ ли васъ слушать.
ИДЕНШТЕЙНЪ.
А вотъ сейчасъ узнаемъ это мы.
Изволите ли видѣть, сударь...
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ (снова прерывая его и обращаясь къ Ульриху).
Словомъ,
Заснулъ я въ креслѣ, предо мной была
Шкатулка, въ ней же золото,-- на сумму
Изрядную, гораздо больше той,
Какую потерять легко мнѣ было бъ,
Хотя ея лишь часть я потерялъ;
И вотъ субъектъ какой то, очень ловкій,
Съумѣлъ искусно въ спальню проскользнуть,
Минуя многочисленную свиту
Мою и челядь замка; онъ унесъ
Изъ этихъ денегъ свертокъ въ сто дукатовъ,
Которые желалъ бы я вернуть.
Быть можетъ, вы (я самъ еще покуда
Довольно слабъ) возьмете на себя
Вчерашнюю великую услугу
Дополнить новымъ одолженьемъ мнѣ,
Не столь большимъ, но все же очень важнымъ,--
Поможете вотъ этимъ господамъ,
Которые не слишкомъ торопливы
Въ своихъ стараньяхъ,-- вора отыскать?
УЛЬРИХЪ.
Весьма охотно и притомъ немедля.
Идемъ, мейнъ герръ! За мной!
ИДЕНШТЕЙНЪ.
Пожалуй, скоро --
Не будетъ спора.
УЛЬРИХЪ.
Если жъ будемъ мы
Стоять на мѣстѣ, толку ввѣкъ не будетъ.
Идемте же; а по дорогѣ мы
Поговоримъ.
ИДЕНШТЕЙНЪ.
Но...
УЛЬРИХЪ.
Покажите мѣсто,
А тамъ я буду съ вами говорить.
ФРИЦЪ.
Пойду я съ ними, если ваша свѣтлость
Позволите.
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Иди за ними вслѣдъ
И стараго осла возьми съ собою.
ФРИЦЪ.
Идемъ!
УЛЬРИХЪ.
Иди, оракулъ старый мой,
И разъяснить загадку постарайся!
(Уходитъ сь Иденштейномъ и Фрицомъ).
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ (одинъ).
Отважный, добрый юноша, съ солдатской
Наружностью; красивъ, какъ Геркулесъ
Предъ первымъ изъ своихъ дѣяній славныхъ;
Его чело, когда спокоенъ онъ,
Несетъ слѣды глубокихъ думъ, серьезно,
Не по годамъ; когда же на вопросъ
Отвѣтитъ онъ,-- огонь во взорѣ блещетъ.
Его къ себѣ я радъ бы залучить;
Такихъ людей имѣть вокругъ не худо:
Наслѣдство -- вещь, достойная борьбы.
Хоть я и не таковъ, чтобъ предъ борьбою
Я отступилъ,-- не таковы и тѣ,
Кто между мной и этой цѣлью встанетъ.
Мнѣ говорили, что мальчишка храбръ,
Но онъ, какъ разъ, въ припадкѣ вздорной дури,
Ушелъ куда то шляться и покинулъ
Права свои на произволъ судьбы,
Тѣмъ лучше. Что же до отца--за нимъ я
Давно слѣжу, какъ ловкая ищейка,--
Не на виду, но такъ, чтобъ по чутью
Всегда его найти я могъ. Покамѣстъ
Онъ ускользалъ отъ поисковъ моихъ;
За то теперь онъ здѣсъ, и тѣмъ удобнѣй
Мнѣ захватить его. Увѣренъ я,
Что это онъ: все говоритъ за это,
И рѣчи беззаботныя людей,
Не знающихъ, къ чему свои разспросы
Веду я,-- также это подтверждаютъ.
Да, все: онъ самъ, его манеры, тайна
И срокъ его прибытья; все, что я
Узналъ отъ кастеляна о супругѣ
Его, которой я не видѣлъ самъ,
И о ея наружности, достойной,
Но иностранной; тайная вражда,
Которую почувствовали оба
При встрѣчѣ мы, подобная тому,
Что львы и змѣи, пятясь другъ предъ другомъ,
Невольно ощущаютъ: говоритъ
Инстинктъ имъ тайный, что они другъ другу
Смертельные враги, хоть никогда
Естественной добычею не служитъ
Одинъ другому,-- да, согласно все
Съ моей догадкой. Такъ или иначе,--
Борьба нужна. Чрезъ нѣсколько часовъ
Придетъ приказъ изъ Франкфурта; вотъ только
Разливъ не помѣшалъ бы... Но погода
Такъ измѣнилась, что, надѣюсь я,
Вода спадетъ. Тогда его спокойно
Упрячу я въ тюрьму: пускай онъ тамъ
Свое откроетъ истинное имя
И званье. Если жъ плѣнникъ мой не тѣмъ
Окажется, кѣмъ я его считаю,
То это не бѣда. Покража эта
(Конечно, если денегъ не считать)
Мнѣ также будетъ въ пользу: онъ, вѣдь, бѣденъ --
И это подозрительно; безвѣстенъ--
И, значитъ, беззащитенъ. Правда, нѣтъ
Въ рукахъ моихъ уликъ, что онъ виновенъ,--
Но какъ ему невинность доказать?
Въ другихъ бы обстоятельствахъ, конечно,
Будь безразличенъ онъ для дѣлъ моихъ,--
Скорѣй я сталъ бы обвинять венгерца,
Въ которомъ что то есть, что сразу мнѣ
Невольно не понравилось; къ тому же
Изъ всѣхъ ближайшихъ, кромѣ кастеляна
И слугъ моихъ и принца, онъ одинъ
Входилъ ко мнѣ свободно.
(Входитъ Габоръ).
А, пріятель!
Ну, какъ вы поживаете?
ГАБОРЪ.
Какъ всѣ,
Которые довольны, если могутъ
Поужинать и выспаться, безъ лишнихъ
Претензій на комфортъ. а ваша свѣтлость?
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Я отдохнуть успѣлъ, но кошелекъ
Мой пострадалъ. Ночевка обойдется
Мнѣ, какъ я вижу, дорого.
ГАБОРЪ.
Я слышалъ
О вашемъ горѣ; но такимъ, какъ вы,
Вѣдь это пустяки.
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Когда бы деньги
У васъ пропали, вы бы говорили
Не то.
ГАБОРЪ,
Ни разу въ жизни не имѣлъ
Я столько денегъ,-- потому мнѣ трудно
Судить объ этомъ. Я пришелъ за вами.
Курьеры ваши всѣ пришли назадъ:
Я обогналъ ихъ, возвращаясь въ замокъ.
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Какъ такъ?
ГАБОРЪ.
Съ разсвѣтомъ вышелъ я къ рѣкѣ,
Надѣясь видѣть, что разливъ сталъ меньше
И что смогу свой путь я продолжать.
Но ваши всѣ посланцы обманулись
Въ своей надеждѣ такъ же, какъ и я:
Придется ждать, пока разливъ уймется.
Ахъ, чтобы псы ихъ съѣли! Почему жъ
Они, по крайней мѣрѣ, не пытались
Плыть черезъ рѣку? Я вѣдь приказалъ
Рискнуть на все?
ГАБОРЪ.
Когда бы вы велѣли,
Чтобъ Одеръ раздѣлился, ставъ стѣной,
Какъ Моисей продѣлалъ съ Краснымъ моремъ,
Которое едва ль краснѣе было,
Чѣмъ этотъ страшно вздувшійся потокъ,--
Тогда бъ они отважились, быть можетъ,
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Я самъ пойду, чтобъ посмотрѣть на нихъ.
Рабы! Канальи! Имъ влетитъ за это!
(Уходитъ).
ГАБОРЪ (одинъ).
Вотъ онъ, нашъ благородный феодалъ,
Баронъ нашъ своевольный, пережитокъ
Того, что намъ осталось отъ временъ
Когда то славныхъ рыцарей! Недавно,
Еще вчера -- онъ радъ былъ уступить
Свои всѣ земли (если ихъ имѣетъ),
И, что еще дороже,-- всѣ шестнадцать
Полей его баронскаго герба
За воздуха глоточекъ, хоть настолько,
Чтобъ имъ пузырь наполнить; задыхаясь,
Хлебая воду, высунулся онъ
Въ окно кареты, на боку лежавшей
И залитой водою; а теперь
Готовъ громить онъ дюжину несчастныхъ
За то, что жизнью такъ же дорожатъ
Они, какъ онъ! Ну что жъ,-- онъ правъ, пожалуй:
Смѣшно своей имъ жизнью дорожить,
Когда онъ можетъ ихъ по произволу
Всегда послать на смерть! О жалкій міръ
Какая же печальная ты шутка!
(Уходить).
СЦЕНА II.
Комната Вернера въ замкѣ.
(Входятъ Ж озефина и У льрихъ).
ЖОЗЕФИНА.
Стань здѣсь и дай взглянуть мнѣ на тебя!
Мой Ульрихъ, мой любимый! Ахъ, возможно ль:
Двѣнадцать лѣтъ ты былъ вдали отъ насъ!
УЛЬРИХЪ.
О матушка, безцѣнная!
ЖОЗЕФИНА.
Да, вижу,
Что сны мои исполнились! Мой сынъ,
Какъ ты хорошъ! Ты лучше, чѣмъ мечтала
Тебя я видѣть! Господи, прими
Ты благодарность матери и слезы
Ея блаженства! Вижу я Твой перстъ:
Явился онъ теперь, въ такое время,
Не только какъ нашъ сынъ, а какъ спаситель!
УЛЬРИХЪ.
Когда мнѣ эта радость суждена,
Вдвойнѣ я буду чувствовать отраду
И сердце облегчу отъ части долга
Сыновняго предъ вами,-- не любви,
Которая всегда была для сердца
Легка,-- но долга помощи. Прости:
Не я виной, что мы въ разлукѣ были
Такъ долго!
ЖОЗЕФИНА.
Да, я знаю; но теперь
Я не могу и думать о печали;
Мнѣ даже страннымъ кажется, что я
Страдала: такъ мнѣ радость ослѣпила
Мою всю память; все я, все забыла!
Мой сынъ!
(Входитъ Вернеръ).
ВЕРНЕРЪ.
Кто тутъ? Опять чужіе?
ЖОЗЕФИНА.
Нѣтъ!
Всмотрись: кто это?
ВЕРНЕРЪ.
Юношу я вижу--
И въ первый разъ...
УЛЬРИХЪ (становясь на колѣна).
Спустя двѣнадцать лѣтъ,
Отецъ мой!
ВЕРНЕРЪ.
Боже!
ЖОЗЕФИНА.
Ахъ, онъ чувствъ лишился!
ВЕРНЕРЪ.
Нѣтъ, нѣтъ; я ужъ пришелъ въ себя. Мой Ульрихъ!
(Обнимаетъ его).
УЛЬРИХЪ.
Отецъ мой! Зигендорфъ!
ВЕРНЕРЪ (вздрогнувъ).
Тсъ, мальчикъ: стѣны
Услышатъ это имя...
УЛЬРИХЪ.
Ну, такъ что жъ?
ВЕРНЕРЪ.
Какъ что? а впрочемъ, послѣ мы объ этомъ
Поговоримъ; теперь прошу лишь помнить,
Что Вернеромъ зовусь я здѣсь. Приди,
Приди опять на грудь мою! Ты видомъ
Какъ разъ таковъ, какимъ я могъ быть прежде,
Но, къ сожалѣнью, не былъ, Жозефина!
Повѣрь ты мнѣ, что не отцовскимъ чувствомъ
Я ослѣпленъ: среди десятка тысячъ
Такихъ прекрасныхъ юношей отборныхъ--
Его бъ себѣ я выбралъ въ сыновья!
УЛЬРИХЪ.
Да, но меня вы все же не узнали.
ВЕРНЕРЪ.
Увы, въ душѣ такъ много накопилъ
Я горечи, что въ каждомъ человѣкѣ
На первый взглядъ я вижу лишь дурное.
УЛЬРИХЪ.
Что до меня, то память мнѣ служила
Гораздо лучше, и не позабылъ
Я ничего. Нерѣдко въ пышныхъ залахъ,
Въ великолѣпномъ замкѣ (не хочу
Я имени его назвать: какъ вижу,
Опасно это),-- словомъ, во владѣньяхъ,
Принадлежавшихъ вашему отцу,--
Я наблюдалъ, какъ солнце заходило
За темные хребты богемскихъ горъ,
И тосковалъ, что день за днемъ уходитъ,
А горы эти высятся все время
Межъ мной и вами. Но теперь -- конецъ:
Онѣ не будутъ раздѣлять насъ болѣ.
ВЕРНЕРЪ.
Я въ этомъ не увѣренъ. Ты вѣдь знаешь,
Что умеръ мой отецъ?
УЛЬРИХЪ.
О, Боже мой!
Его я бодрымъ старикомъ оставилъ,
Подобнымъ дубу старому, который,
Хоть пострадалъ подъ бременемъ годовъ,
Но твердо могъ противостать стихіямъ,
Въ то время, какъ валились вкругъ него
Деревья молодыя. Это было
Три мѣсяца всего тому назадъ.
ВЕРНЕРЪ.
Но почему же ты его покинулъ?
ЖОЗЕФИНА (обнимая Ульриха).
О, какъ ты можешь спрашивать о томъ!
Не здѣсь ли онъ, не съ нами ль?
ВЕРНЕРЪ.
Это правда;
Ушелъ онъ, чтобъ родителей искать,
И вотъ нашелъ ихъ. Но въ какомъ мы видѣ,
Въ какомъ мы положеньи!
УЛЬРИХЪ.
Это все
Исправимъ мы. Сейчасъ же мы предпримемъ
Все нужное для охраненья правъ
Моихъ,-- вѣрнѣе вашихъ. Я охотно
Все уступаю, если вашъ отецъ
Не вздумалъ только такъ распорядиться,
Что всѣ свои обширныя владѣнья
Оставилъ мнѣ: тогда я долженъ буду
Мои права для формы предъявить;
Но думаю, что вамъ онъ все оставилъ.
ВЕРНЕРЪ.
Ты что нибудь слыхалъ о Штраленгеймѣ?
УЛЬРИХЪ.
Вчера его я спасъ; онъ здѣсь.
ВЕРНЕРЪ.
Ты спасъ
Змѣю, которой жало всѣхъ насъ сгубитъ!
УЛЬРИХЪ.
Признаться, это для меня загадка.
Что намъ онъ, этотъ Штраленгеймъ?
ВЕРНЕРЪ.
Онъ? Все!
Онъ хочетъ взять отцовскія владѣнья;
Онъ -- дальняя родня и ближній врагъ.
УЛЬРИХЪ.
Мнѣ это имя стало лишь сегодня
Извѣстно. Правда, графъ мнѣ говорилъ,
Что, еслибъ родъ прямой нашъ прекратился
Есть родственникъ, который кое какъ
Претендовать бы могъ на наши земли,--
Но имени его онъ не сказалъ.
Но если бъ это былъ и онъ--такъ что же
Изъ этого? Права его, конечно,
Гораздо меньше нашихъ правъ.
ВЕРНЕРЪ.
Да, въ Прагѣ;
Но здѣсь -- онъ всемогущъ. Разставилъ сѣти
Онъ твоему отцу, и если я
Еще въ нихъ не попался, то по счастью,
А не по добротѣ его.
УЛЬРИХЪ.
Васъ знаетъ
Онъ лично?
ВЕРНЕРЪ.
Нѣтъ; но зорко онъ слѣдитъ
Вездѣ за мной, какъ я послѣдней ночью
Въ томъ убѣдился; можетъ быть, обязанъ
Я временной свободою своей
Единственно тому, что не увѣренъ
Онъ въ томъ, что это точно я.
УЛЬРИХЪ.
Прошу
Простить меня; мнѣ кажется невольно,
Что вы предъ нимъ неправы. Штраленгеймъ
Едва ли такъ коваренъ; если жъ вѣрно
Вы судите, то мнѣ обязанъ онъ
За прошлое и также въ настоящемъ.
Я спасъ его отъ смерти,-- мнѣ онъ вѣритъ;
Затѣмъ недавно онъ ограбленъ былъ;
Больной и чужестранецъ, онъ не можетъ
Самъ негодяя отыскать, который
Его ограбилъ; я же предложилъ
Ему свои услуги. Исполняя
Свою задачу, я пришелъ случайно
Сюда,-- и вотъ нежданно я нашелъ
Сокровище: отца и мать!
ВЕРНЕРЪ (взволнованный).
Откуда
Ты научился слову .негодяй"?
УЛЬРИХЪ.
Какое жъ имя -- лучшее для вора?
ВЕРНЕРЪ.
Кто научилъ тебя клеймить того,
Кого не знаешь, именемъ ужаснымъ?
УЛЬРИХЪ.
Меня учило собственное чувство
Злодѣевъ звать по ихъ дѣламъ.
ВЕРНЕРЪ.
Откуда
Ты научился, юноша, такъ долго
Желанный нами и въ несчастный часъ
Отысканный,-- что можешь ты такъ страшно
Отца родного оскорблять?
УЛЬРИХЪ.
Но я
О негодяѣ говорилъ. Что можетъ
Имѣть отецъ съ нимъ общаго?
ВЕРНЕРЪ.
Кой что!
Отецъ твой -- этотъ негодяй!
ЖОЗЕФИНА.
О сынъ мой!
Не вѣрь ему! Но все таки... ( Голосъ отказываетъ ей).
УЛЬРИХЪ (вздрогнувъ и серьезно глядя на Вернера).
И вы
Въ томъ признаетесь?
ВЕРНЕРЪ.
Слушай, Ульрихъ. Прежде,
Чѣмъ ты рѣшишься презирать отца,
Умѣй сперва обдумать хорошенько
И обсудить дѣла его. Ты молодъ,
Поспѣшенъ, жизни ты совсѣмъ не знаешь,
Воспитанъ въ нѣгѣ, въ роскоши. Тебѣ ль
Понять всю силу страсти, искушенья
Тяжелой нищеты? Но подожди
(Недолго ждать: приходитъ это скоро,
Какъ ночь смѣняетъ день); о, подожди,
Дождись поры, когда твои надежды
Поблекнутъ всѣ, погибнутъ, какъ мои;
Когда печаль и стыдъ въ твоемъ жилищѣ
Слугами станутъ, голодъ же и бѣдность--
Гостями за столомъ твоимъ убогимъ,
Отчаянье -- собратомъ сновъ твоихъ,--
Тогда возстань,-- не какъ отъ сна, но трезво,
Встань и суди! И если день придетъ,
Когда найдешь ты на своей дорогѣ
Коварную змѣю, своимъ кольцомъ
Обвившую все сердцу дорогое,
Все милое роднымъ твоимъ; когда
Она дремать передъ тобою будетъ,
Одна лишь къ счастью преграждая путь;
Когда злодѣй, который гложетъ имя,
Богатства, даже жизнь твою, во власти
Окажется твоей, благодаря
Судьбѣ; когда подъ кровомъ темной ночи
Ты обнажишь свой ножъ,-- а вкругъ заснуло
Все, все на свѣтѣ, какъ твой злѣйшій врагъ,
Какъ будто самъ просящій смерти,-- ибо
Подобенъ смерти сонъ; когда ты знаешь,
Что только смерть его тебя спасетъ,--
Благодари тогда ты Бога, если
Ты сможешь удовольствоваться кражей
Ничтожною -- и отвернуться. Я
Такъ поступилъ.
УЛЬРИХЪ.
Однако...
ВЕРНЕРЪ.
Слушай, слушай!
Я голоса людского выносить
Не въ состояньи; выносить мнѣ трудно
Свой собственный, - не знаю, человѣку ль
Еще принадлежитъ онъ. Слушай, Ульрихъ!
Не знаешь ты злодѣя моего,
Я жъ изучилъ его вполнѣ: онъ низокъ,
Коваренъ, жаденъ! Молодъ ты и храбръ
И думаешь, что онъ ничѣмъ не можетъ
Вредить тебѣ; но знай: никто на свѣтѣ
Не застрахованъ отъ безумной злобы,
Отъ хитрости предательской врага!
Онъ, Штраленгеймъ, мой злѣйшій врагъ, забрался
Сюда, въ покои принца; въ креслѣ онъ
Спокойно спалъ; мой ножъ надъ нимъ былъ поднятъ;
Одинъ лишь мигъ, малѣйшее движенье,
Одинъ толчокъ,-- и смелъ бы я его
Со свѣта прочь и съ нимъ мои всѣ страхи!
Онъ былъ въ, моихъ рукахъ, мой ножъ надъ нимъ
Былъ обнаженъ,-- но я ушелъ, и снова
Въ его я власти,-- можетъ быть, и ты!
Какъ знать тебѣ, что онъ тебя не знаетъ?
Какъ знать, что не нарочно онъ сюда
Тебя завлекъ, чтобъ тутъ тебя прикончить
Иль бросить, какъ родителей твоихъ,
Въ темницу?... (Останавливается).
УЛЬРИХЪ.
Продолжайте, продолжайте!
ВЕРНЕРЪ.
Меня онъ зналъ всегда, за мной повсюду
Шелъ по слѣдамъ, при каждой перемѣнѣ
Временъ, судьбины, имени. а ты?
Ужель избавленъ отъ него? Ужели
Людей ты знаешь лучше? Сѣти онъ
Сплеталъ вокругъ меня; рептилій гнусныхъ
Разсѣялъ всюду на моемъ пути,
Которыхъ я, въ дни юности, конечно,
Ногой бы отшвырнулъ, не подпуская
Къ себѣ; теперь же каждый мой ударъ
Могъ наполнять ихъ только новымъ ядомъ.
Ужель ты будешь больше терпѣливъ,
Чѣмъ твой отецъ несчастный? Ульрихъ, Ульрихъ!
Бываютъ преступленья иногда
Простительны; бываютъ искушенья,
Которымъ нѣтъ въ насъ силъ противостать!
УЛЬРИХЪ (смотритъ сперва на него, потомъ на Жозефину).
О, мать моя!
ВЕРНЕРЪ.
Да! Такъ я и подумалъ:
Теперь изъ насъ, родителей, знать хочешь
Ты мать одну, а я равно утратилъ
Отца и сына. Я совсѣмъ одинъ!
(Быстро уходитъ изъ комнаты).
УЛЬРИХЪ.
Постойте!
ЖОЗЕФИНА.
Не ходи за нимъ, покуда
Волненье въ немъ не улеглось. Когда бъ
Съ нимъ говорить теперь полезно было,
Сама бъ за нимъ пошла я.
УЛЬРИХЪ.
Повинуюсь
Вамъ, матушка, хотя и противъ воли.
Я не хочу, чтобъ первый мой поступокъ
Непослушаньемъ былъ.
ЖОЗЕФИНА.
О, вѣрь, онъ добръ!
Не осуждай, прошу, отца сурово
По собственнымъ словамъ его; вѣрь мнѣ,
Которая перенесла съ нимъ вмѣстѣ
И для него -- такъ много. Это только
Души его поверхность: въ глубинѣ
Хранитъ она хорошаго не мало!
УЛЬРИХЪ.
Такъ это -- только правила отца?
Ихъ мать моя не раздѣляетъ?
ЖОЗЕФИНА.
Самъ онъ
Не мыслитъ такъ, какъ говоритъ. Увы!
Несчастій годы долгіе виной,
Что иногда таковъ онъ.
УЛЬРИХЪ.
Объясните жъ,
Что за права у Штраленгейма есть,
Чтобъ я, узнавъ въ подробностяхъ все дѣло,
Въ борьбу вступить могъ иль по крайней мѣрѣ
Отъ васъ пока опасность отстранить.
Я все берусь устроить; лишь жалѣю,
Что не пришелъ я нѣсколько часовъ
Тому назадъ!
ЖОЗЕФИНА.
О, если бы пришелъ ты!
(Входятъ Габоръ, Иденштейнъ и слуги).
ГАБОРЪ (Къ Ульриху).
Я васъ искалъ, товарищъ! Вотъ она,
Моя награда!
УЛЬРИХЪ.
Что все это значитъ?
ГАБОРЪ.
Чортъ побери! До этихъ лѣтъ я дожилъ--
И вотъ чего дождался! (Иденштейну). Если бъ только
Не ваша старость, ваша глупость.
ИДЕНШТЕЙНЪ.
Ай,
Спасите! Руки прочь! Не смѣйте трогать
Меня: я кастелянъ!
ГАБОРЪ.
Твой страхъ напрасенъ:
Тебя душить не буду я,-- оставлю
Воронамъ глотку мерзкую твою,
Когда тебя повѣсятъ!
ИДЕНШТЕЙНЪ.
За отсрочку
Благодарю, но, кажется, нужна
Другимъ она скорѣй, чѣмъ мнѣ.
УЛЬРИХЪ.
Скажите жъ,
Что это за нелѣпый споръ?
ГАБОРЪ.
Суть въ томъ,
Что нашъ баронъ былъ кѣмъ то обворованъ;
И вотъ, почтенный этотъ господинъ
Изволилъ удостоить подозрѣньемъ
Своимъ -- меня, котораго увидѣлъ
Онъ въ первый разъ вчера!
ИДЕНШТЕЙНЪ.
Прикажешь ты,
Чтобъ я своихъ знакомыхъ заподозрилъ?
Такъ знай, что я компанію вожу
Получше!
ГАБОРЪ.
Да, и скоро, песъ злорадный,
Компанію найдешь еще получше,
Для всѣхъ людей послѣднюю: червей!
(Хватаетъ его).
УЛЬРИХЪ ( вмѣшиваясь).
Нѣтъ, безъ насилья! Старъ онъ, безоруженъ!
Прошу васъ успокоиться, Габоръ!
ГАБОРЪ (выпуская Иденштейна).
Вы правы,-- слишкомъ глупо мнѣ сердиться
На дурака за то, что онъ считаетъ
Меня мерзавцемъ: это мнѣ лишь честь.
УЛЬРИХЪ (Иденштейну).
Что, какъ дѣла?
ИДЕНШТЕЙНЪ.
Ахъ, помогите!
УЛЬРИХЪ.
Я вѣдь
Помогъ ужъ вамъ.
ИДЕНШТЕЙНЪ.
Нѣтъ, вы его убейте:
Тогда скажу, что вы мнѣ помогли!
ГАБОРЪ.
Спокоенъ я, живи себѣ.
ИДЕНШТЕЙНЪ.
Тебѣ то
Не надо жить, коль скоро есть у насъ
Суды и судьи. Пусть баронъ рѣшаетъ!
ГАБОРЪ.
Что? Развѣ обвиненія твои
Поддержитъ онъ?
ИДЕНШТЕЙНЪ.
А развѣ не поддержитъ?
ГАБОРЪ.
Тогда пускай онъ въ слѣдующій разъ
Идетъ ко дну скорѣе, чѣмъ я стану
Спасать его. Но вотъ идетъ онъ самъ!
(Входитъ Штраленгеймъ).
ГАБОРЪ (подходитъ къ нему).
Я, ваша свѣтлость, здѣсь!
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Прекрасно, сударь.
ГАБОРЪ.
Вамъ ничего не нужно отъ меня?
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Что жъ можетъ мнѣ отъ васъ быть нужно?
ГАБОРЪ.
Право,
Вы знать могли бы это, если только
Не вымыла вчерашняя вода
Всей памяти изъ васъ. Но это, впрочемъ,
Бездѣлица. Меня здѣсь обвиняетъ
Весьма опредѣленно кастелянъ
Въ покражѣ той, которой вы подверглись.
Откуда же исходитъ обвиненье,--
Отъ васъ иль отъ него?
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Я никого
Не обвиняю.
ГАБОРЪ.
Значитъ, я оправданъ?
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Не обвинялъ я и не оправдалъ:
Я даже никого не заподозрилъ.
ГАБОРЪ.
Но вы должны по крайней мѣрѣ знать,
Кого нельзя подозрѣвать! Жестоко
Меня здѣсь челядь ваша оскорбила
И обратиться къ вамъ я принужденъ,
Чтобъ вы урокъ ей дали, какъ ей нужно
Вести себя! Ища воровъ, имъ прежде
Въ своей средѣ ихъ надо поискать!
Ну, словомъ, если есть здѣсь обвинитель,
То пусть меня достоинъ будетъ онъ.
Я равенъ вамъ.
ШТРАЛЕ НГЕЙМЪ.
Вы!
ГАБОРЪ.
Да! Еще, быть можетъ,
Повыше васъ: вѣдь неизвѣстно вамъ,
Кто я такой. Но обратимся къ дѣлу.
Не нужно мнѣ намековъ, ни догадокъ,
Ни оправданій, ни опроверженій;
Я знаю то, что сдѣлалъ я для васъ
И чѣмъ вы мнѣ обязаны; скорѣе
Я бъ могъ себѣ потребовать награды,
Чѣмъ сталъ бы самъ себя вознаграждать,
Когда бъ я жаденъ былъ до вашихъ денегъ.
Я знаю также, что, когда 6ъ я точно
Такимъ мерзавцемъ былъ, какимъ меня
Хотятъ ославить здѣсь,-- моя услуга,
Которую я такъ еще недавно
Вамъ оказалъ, должна бъ вамъ помѣшать
Преслѣдовать меня такой смертельной
Обидою, иль стыдъ покрылъ бы васъ,
Щитъ вашего герба въ простую бляху
Онъ превратилъ бы! Впрочемъ, пустяки
Все это: я лишь требую немедля,
Чтобъ изрекли вы справедливый судъ
Надъ челядью несправедливой вашей;
Изъ вашихъ устъ услышать я хочу
Неодобренье злому ихъ нахальству!
Вотъ все, что вы обязаны исполнить
Для незнакомца: больше ничего
Не требуетъ отъ васъ онъ и не думалъ,
Что этого потребуетъ отъ васъ!
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Вашъ тонъ таковъ, что, можетъ быть, вы точно
Невинны.
ГАБОРЪ.
Чортъ васъ побери! Кто жъ можетъ
Въ томъ сомнѣваться, кромѣ подлецовъ,
Какихъ еще на свѣтѣ не бывало.
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Вы горячитесь, сударь.
ГАБОРЪ.
Вы хотите,
Чтобъ я сосулькой ледяною сталъ
Передъ дыханьемъ слугъ и господина?
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Вамъ, Ульрихъ, этотъ человѣкъ извѣстенъ:
Нашелъ я въ вашемъ обществѣ его.
ГАБОРЪ.
Нѣтъ, васъ нашли мы въ Одерѣ! Жалѣю,
Что тамъ вы не остались.
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Я весьма
Вамъ благодаренъ, сударь.
ГАБОРЪ.
Благодарность
Я вашу испыталъ; пожалуй, больше
Мнѣ благодарны были бы другіе,
Когда бъ судьбѣ я предоставилъ васъ.
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Вы, Ульрихъ, знаете его?
ГАБОРЪ.
Не больше,
Чѣмъ вы, когда ручательства не дастъ онъ
За честь мою.
УЛЬРИХЪ.
Ручаться я готовъ
За вашу храбрость и, насколько могъ я
Узнать васъ при знакомствѣ нашемъ краткомъ,--
За вашу честь.
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Мнѣ этого довольно.
ГАБОРЪ (съ ироніей).
Легко же васъ онъ удовлетворилъ!
Но что жъ за чары въ этомъ утвержденьи,
Что вѣрите ему вы, а не мнѣ?
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Я лишь сказалъ: мнѣ этого довольно;
Не значитъ это, чтобъ я васъ призналъ
Оправданнымъ.
ГАБОРЪ.
Опять! Скажите прямо:
Виновенъ я иль нѣтъ?
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Ну, хорошо жъ;
Скажу я все,-- вы слишкомъ ужъ нахальны.
Когда всѣ обстоятельства сложились
Такъ, что здѣсь всѣ подозрѣваютъ васъ,--
То развѣ я тому виной? Довольно,
Что не хочу я ставить и вопроса,
Виновны вы иль нѣтъ.
ГАБОРЪ.
Баронъ, баронъ!
Вѣдь это все дрянныя отговорки,
Пустой обманъ! Вполнѣ извѣстно вамъ,
Что здѣсь для всѣхъ вокругъ, для вашей свиты
Сомнѣнья ваши -- та же достовѣрность,
Вашъ взглядъ -- слова, а гнѣвъ вашъ -- приговоръ.
Хотите вы воспользоваться силой
Своею надо мной, затѣмъ что вы
Имѣете ее; но берегитесь:
Вы хорошо не знаете еще,
Кого хотите раздавить.
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Грозишь ты?
ГАБОРЪ.
Моя угроза менѣе дерзка,
Чѣмъ ваше обвиненье. Ваши рѣчи--
Извѣтъ презрѣнный; я же возражаю
Своимъ открытымъ предостереженьемь.
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Какъ сами вы сказали, я кой чѣмъ
Обязанъ вамъ; я вижу -- вы хотите
Себя за это сами наградить.
ГАБОРЪ.
Не вашимъ кошелькомъ.
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Пустымъ нахальствомъ!
(Къ слугамъ и Иденштейну).
Не трогайте его: пускай идетъ,
Куда онъ хочетъ. Ульрихъ, до свиданья!
(Штраленгеймъ, Иденштейнъ и слуги уходятъ).
ГАБОРЪ.
Иду за нимъ, и...
УЛЬРИХЪ (заграждая путъ).
Далѣе ни шагу.
ГАБОРЪ.
Кто запретитъ мнѣ?
УЛЬРИХЪ.
Собственный вашъ разумъ.
Подумайте минутку.
ГАБОРЪ.
Мнѣ -- снести
Обиду эту?
УЛЬРИХЪ.
Полно! Всѣ мы сносимъ
Надменность высшихъ. Высшіе не могутъ
Противиться господству сатаны,
А низшіе -- его агентамъ низшимъ.
Я видѣлъ самъ: могли вы перенесть
Напоръ стихіи грозной, предъ которымъ
Червякъ тотъ шелковичный сбросилъ шкурку,--
Такъ отчего жъ вамъ не снести теперь
Немногихъ словъ насмѣшливыхъ и рѣзкихъ?
ГАБОРЪ.
Но воромъ я считаться не хочу!
Пускай еще меня бы называли
Разбойникомъ лѣснымъ,-- нужна тутъ смѣлость;
Но чтобъ ограбить спящаго, взять деньги...
УЛЬРИХЪ.
Итакъ вы, сколько вижу, не виновны?
ГАБОРЪ.
Быть можетъ, я ослышался? Вы тоже?
УЛЬРИХЪ.
Я предложилъ лишь вамъ простой вопросъ.
ГАБОРЪ.
Когда бъ судья спросилъ, ему бъ я просто
Отвѣтилъ, "нѣтъ", а вамъ отвѣчу -- этимъ.
(Обнажаетъ мечъ).
УЛЬРИХЪ (обнажая мечъ).
Готовъ отъ всей души!
ЖОЗЕФИНА.
Сюда скорѣй!
Спасите! Помогите! Убиваютъ!
(Убѣгаетъ съ крикомъ).
Габоръ и Ульрихь сражаются. Габоръ обезоруженъ какъ разъ въ то время, когда входять Штраленгеймъ, Жозефина, Иденштейнъ и другіе).
ЖОЗЕФИНА.
Спасенъ онъ, слава Богу!
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ (къ Жозефинѣ).
Кто?
ЖОЗЕФИНА.
Мой...
УЛЬРИХЪ (останавливаетъ ее строгимъ
взглядомъ и обращаясь къ Штраленгейму).
Оба!
Большой бѣды не вышло.
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Кто жъ виною
Всему?
УЛЬРИХЬ.
Вы сами, кажется, баронъ"
Но такъ какъ все окончилось безвредно,
То пусть оно не безпокоитъ васъ.
Габоръ, вотъ мечъ вашъ: если обнажите
Его вы впредь,-- прошу, не на друзей.
(Онъ произноситъ посл 123;днія слова медленно и выразительно, понизивъ голосъ и обращаясь къ Габору).
ГАБОРЪ.
Я за совѣтъ вамъ благодаренъ больше,
Чѣмъ за пощаду.
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ,
Эти столкновенья
Должны имѣть конецъ.
ГАБОРЪ (принимая мечъ).
Сейчасъ конецъ
Имъ будетъ. Вы меня задѣли, Ульрихъ,
Недобрымъ мнѣньемъ хуже, чѣмъ мечомъ.
Я предпочелъ бы этотъ мечъ увидѣть
Въ груди моей, чѣмъ эти мысли -- въ васъ.
Могу простить я этому вельможѣ
Безсмысленность нелѣпой клеветы:
Невѣжество и глупость подозрѣній
Онъ получилъ въ наслѣдство и удержитъ
Ихъ дольше, чѣмъ имѣнья всѣ свои.
Съ нимъ поквитался я теперь, но вами
Я побѣжденъ. Безумно было мнѣ
Бороться съ вами, видѣвши на дѣлѣ,
Что вамъ легко преодолѣть опасность
Поболѣе, чѣмъ есть въ моей рукѣ.
Быть можетъ, съ вами будемъ мы встрѣчаться,
Гдѣ бъ ни было,-- но я всегда вашъ другъ.
(Уходитъ).
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Нѣтъ, больше я переносить не въ силахъ!
Обида эта, вмѣстѣ съ прежней бранью
И, можетъ быть, съ виновностью его,--
Должна вполнѣ, съ избыткомъ уничтожить
Немногое, чѣмъ я ему обязанъ
За всѣ его хваленыя услуги,
Которыя соединилъ онъ съ вашей,
Гораздо большей помощью. Онъ васъ
Не ранилъ, Ульрихъ?
УЛЬРИХЪ.
Даже нѣтъ царапинъ,
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ (Иденштейну).
Послушайте: сейчасъ же, кастелянъ,
Примите мѣры, чтобы арестованъ
Былъ этотъ господинъ, Я не намѣренъ
Быть больше кроткимъ. Чуть спадутъ лишь воды,--
Послать его во Франкфуртъ подъ конвоемъ.
ИДЕНШТЕЙНЪ.
Арестовать его! Но онъ свой мечъ
Вѣдь получилъ обратно и, какъ видно,
Умѣетъ имъ владѣть; по ремеслу
Рубака онъ, а я вѣдь не военный.
ШТРАЛЕНГБЙМЪ.
Глупецъ! Толпа вассаловъ вѣдь за вами
Пойдетъ,-- а ихъ довольно, чтобъ схватить
Хоть дюжину такихъ! За нимъ, живѣе!
УЛЬРИХЪ.
Баронъ, прошу васъ...
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Я хочу, чтобъ мнѣ
Повиновались! И ни слова больше!
ИДЕНШТЕЙНЪ.
Что дѣлать, если такъ. Ну, будь, что будетъ!
Вассалы, маршъ! Я предводитель вашъ,
А потому останусь въ арьергардѣ;
Благоразумный генералъ не долженъ
Своею цѣнной жизнью рисковать:
Вѣдь въ ней--залогъ всего. Я одобряю
Стратегію такую. (Уходитъ вмѣстѣ со слугами).
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ,
Подойдите
Ко мнѣ поближе, Ульрихъ. Для чего
Здѣсь эта дама? А! Ее узналъ я:
Она -- жена пріѣзжаго, который
Здѣсь носитъ имя Вернера.
УЛЬРИХЪ.
Его
Дѣйствительно зовутъ такъ.
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Правда? Гдѣ же,
Сударыня, супругъ вашъ? Можно ль видѣть
Его?
ЖОЗЕФИНА.
Кто ищетъ мужа моего?
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Пока -- никто. Но я наединѣ
Поговорить хотѣлъ бы съ вами, Ульрихъ.
УЛЬРИХЪ.
Готовъ идти я съ вами.
ЖОЗЕФИНА.
Нѣтъ, зачѣмъ же?
Вы позже насъ пріѣхали сюда
И мѣсто вамъ должны мы предоставить.
(Ульриху, тихо) проходя мимо него).
Будь остороженъ, Ульрихъ; не забудь,
Какъ много ты неосторожнымъ словомъ
Намъ можешь повредить.
УЛЬРИХЪ (ей, тихо).
Не безпокойтесь.
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Надѣюсь, Ульрихъ, что на васъ могу
Я положиться: вы меня отъ смерти
Спасли. Къ тому, кто сдѣлалъ намъ такъ много,
Невольно мы во всѣхъ дѣлахъ питаемъ
Довѣрье безграничное.
УЛЬРИХЪ.
Готовъ
Служить я вамъ.
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Рядъ обстоятельствъ разныхъ,
Таинственныхъ, давнишнихъ (не могу
Теперь входитъ въ подробности объ этомъ)--
Привелъ къ тому, что этотъ человѣкъ
Мнѣ вреденъ, даже болѣе: опасенъ.
УЛЬРИХЪ.
Венгерецъ нашъ? Габоръ?
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Нѣтъ, этотъ "Вернеръ"
Съ его фальшивымъ именемъ и платьемъ.
УЛЬРИХЪ.
Какъ можетъ это быть? Вѣдь онъ бѣднякъ
Изъ бѣдняковъ и желтизна болѣзни
Сквозитъ въ его глазахъ, глубоко впавшихъ.
Онъ въ помощи нуждается!
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Пусть такъ;
Мнѣ это все равно; но если только
Онъ тотъ, кѣмъ онъ мнѣ кажется (а это
Себѣ во всемъ находитъ подтвержденье,
Что насъ здѣсь окружаетъ, и во многомъ,
Чего здѣсь нѣтъ),-- то надобно, чтобъ онъ
Былъ арестованъ раньше, чѣмъ полсутокъ
Пройдетъ.
УЛЬРИХЪ.
Но что жъ мнѣ дѣлать?
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Я послалъ
Во Франкфуртъ, къ губернатору,-- пріятель
Онъ мнѣ (я власть имѣю это сдѣлать:
Имѣю я для этого бумагу
Отъ Бранденбургскаго двора),-- чтобъ онъ
Прислалъ команду; но разливъ проклятый
Путь преградилъ, и нѣсколько часовъ
Теряю я.
УЛЬРИХЪ.
Вода уже спадаетъ.
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Пріятно слышать.
УЛЬРИХЪ.
Я же тутъ причемъ?
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Какъ тотъ, кто сдѣлалъ для меня такъ много,
Не можете вы равнодушны быть
Къ тому, что мнѣ еще важнѣе жизни.
Прошу его изъ глазъ не выпускать!
Меня теперь онъ избѣгаетъ, зная,
Что я его узналъ; такъ стерегите жъ
Его, какъ вепря дикаго охотникъ,
Съ рогатиной стоящій на посту!
УЛЬРИХЪ.
За что же такъ?
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Стоитъ онъ между мной
И превосходнымъ княжескимъ наслѣдствомъ!
О, если бъ то имѣнье знали вы!
Но вы его увидите.
УЛЬРИХЪ.
Надѣюсь.
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Изъ всѣхъ земель Богеміи богатой
Оно богаче всѣхъ. Пожаръ войны
Ему не повредилъ; оно такъ близко
Отъ гордой Праги, подъ ея защитой,
Что лишь слегка могли его коснуться
Огонь и мечъ; поэтому теперь,
И безъ того богатое, двойную
Оно имѣетъ цѣну, по сравненью
Со всею окружающей страной,
И вширь и вдаль въ пустыню превращенной.
УЛЬРИХЪ.
Его прекрасно описали вы.
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Да, если бъ вы увидѣли, сказали бъ,
Что это такъ! Но, повторяю, вы
Увидите его.
УЛЬРИХЪ.
Охотно вѣрю
Я предсказанью вашему.
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Тогда
Потребуйте себѣ вознагражденья
Съ имѣнья и съ меня, притомъ такого,
Чтобъ могъ я вамъ достойно заплатить
За ваше все участье и услуги
Мнѣ и моей фамиліи.
УЛЬРИХЪ.
И онъ,--
Больной бѣднякъ, несчастный, одинокій,
Измученный путемъ далекимъ странникъ,--
Онъ на дорогѣ между вами сталъ
И этимъ дивнымъ раемъ? (Въ сторону). Какъ межъ раемъ
И сатаной когда то сталъ Адамъ.
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Да, это такъ.
УЛЬРИХЪ.
Что жъ, онъ права имѣетъ?
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Онъ? Никакихъ! Какъ безразсудный мотъ,
Онъ былъ лишенъ наслѣдства и позорилъ
Двѣнадцать лѣтъ свой благородный родъ
Различными постыдными дѣлами,
А главное -- женитьбою своей
И тѣмъ, что жилъ среди мѣщанскихъ плутней,
Межъ торгашей и рыночныхъ жидовъ.
УЛЬРИХЪ.
Такъ онъ женатъ?
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Да; но вамъ было бъ больно,
Когда бъ пришлось вамъ матерью назвать
Жену его. Вы видѣли особу,
Которую женой своей зоветъ онъ.
УЛЬРИХЪ.
А развѣ не жена она ему?
ШТРАЛЕНГЕИМЪ.
Не болѣе, чѣмъ онъ для васъ -- родитель.
Дѣвчонка итальянская она,
Отецъ ея -- изгнанникъ; этотъ Вернеръ
Увлекъ ее, и съ нимъ она живетъ,
Дѣля съ нимъ бѣдность и любовь.
УЛЬРИХЪ.
Имѣютъ
Они дѣтей?
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Былъ или есть у нихъ
Сынъ незаконный; дѣдъ-старикъ (обычно,
Вѣдь, старики внучатъ безумно любятъ)
Пригрѣлъ ребенка на груди своей,
Которая, къ могилѣ близясь, стала
Ужъ холодѣть; но дьяволенокъ мнѣ
Мѣшать не будетъ: онъ куда то скрылся;
Да если бы и былъ онъ налицо,
Права его не стоили бъ вниманья.
Но что же вамъ смѣшно?
УЛЬРИХЪ.
Вашъ страхъ пустой-
Больной бѣднякъ, который въ вашей власти,
И юноша, котораго рожденье
Сомнительно,-- заставили дрожать
Вельможу!
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Если ставишь все на карту,--
Всего боишься.
УЛЬРИХЪ.
Да; и чтобы кушъ
Достался намъ,-- всѣ средства въ ходъ мы пустимъ.
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Задѣли вы созвучную струну
Въ душѣ моей. Итакъ, на васъ могу я
Разсчитывать?
УЛЬРИХЪ.
Теперь ужъ поздно было бъ
Въ томъ сомнѣваться.
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Только объ одномъ
Еще прошу: пустому состраданью
Не поддавайтесь; жалокъ онъ на видъ,
Но онъ злодѣй и столько же возможно,
Что онъ меня ограбилъ, какъ и тотъ,
Кого мы больше въ томъ подозрѣваемъ;
И только обстоятельства его
Оправдываютъ частью: въ отдаленной
Онъ комнатѣ живетъ и не имѣетъ
Она съ моею спальней сообщенья;
Притомъ, по правдѣ долженъ вамъ сказать,
Я о своихъ родныхъ имѣю мнѣнье
Высокое настолько, что мнѣ трудно
Предположить, чтобъ былъ способенъ онъ
На дѣйствіе такое; и къ тому же
Онъ былъ солдатъ, и храбрый, говорятъ,
Хоть слишкомъ торопливый.
УЛЬРИХЪ
А солдаты,
Какъ по себѣ вы знаете, баронъ,
Не станутъ грабить прежде, чѣмъ расквасятъ
Врагу мозги: тогда уже они
Не воры, а наслѣдники. Вѣдь мертвый
Не чувствуетъ, конечно, ничего
И потерять онъ ничего не можетъ,
А потому не можетъ быть ограбленъ,
И значитъ, вся добыча ихъ -- наслѣдство,
Не болѣе.
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Ну, ладно, вы шутникъ!
Скажите же: могу ль я быть увѣренъ,
Что будете его вы сторожить
И мнѣ дадите знать о всѣхъ попыткахъ
Его бѣжать иль скрыться.
УЛЬРИХЪ.
Успокойтесь:
Его самимъ вамъ такъ не уберечь,
Какъ буду я стеречь его.
ШТРАЛЕНГЕЙМЪ.
Чрезъ это --
Я вашъ навѣкъ.
УЛЬРИХЪ.
Таковъ и мой разсчетъ.
(Уходятъ).