Рано утромъ, когда еще крѣпко спала Зэана, Женю разбудилъ стукъ подъѣзжавшаго автомобиля. Она вскочила, торопливо набросила плащъ и, взволнованная, вышла на террассу. По саду промелькнулъ автомобиль дона Педро и скрылся за дворцомъ. До чуткаго слуха Жени изъ нижняго этажа доносились голоса и необычный шумъ.
Въ утреннихъ лучахъ весенняго солнца былъ такъ прекрасенъ этомъ уголокъ Божьяго Міра! Въ саду усердно работали бронзовые люди, разсаживая и поливая цвѣты, и подъ умѣлыми ловкими руками рождались яркія клумбы. Паркъ, въ нарядѣ молодой листвы, подъ властью вѣтерка, казался свѣтло-зеленымъ волнующимся моремъ, среди нарядныхъ клумбъ бѣлѣли мраморныя статуи. Нѣжно журча, серебрились струйки и капли воды. Полною грудью молодая дѣвушка вдохнула живительный воздухъ и нехотя вернулась въ комнату. Тамъ, весело скалившая зубы. Зэана, наполняя свѣжей водою бассейнъ, объявила:
-- Господинъ пріѣхалъ.
Легкій румянецъ сталъ ярче на щекахъ Жени.
-----
Освѣженная, хрупкая и нѣжная, въ бѣломъ шелковомъ одѣяніи, расшитомъ алыми змѣйками, неслышно ступая кожанными сандаліями, Женя спустилась въ столовую. Тамъ она застала дона Педро за утреннимъ завтракомъ. Онъ уже успѣлъ переодѣться въ сѣрый хитонъ. Смуглое лицо его покрылось такимъ загаромъ, что почти не отличалось отъ бронзовыхъ лицъ его слугъ. Онъ привѣтливо поднялся ей навстрѣчу. Тоненькая и нѣжная, рядомъ съ нимъ, высокимъ и стройнымъ, она казалась смущеннымъ ребенкомъ. Свѣтлые глаза встрѣтились съ черными, глубокими, и, почти отцовской лаской, согрѣли они молодую дѣвушку. Твердая, гибкая рука сжала ея крохотную ручку.
-- Апрѣль... и я здѣсь, опять съ вами. Я точенъ. Не правда ли? Чѣмъ то вы меня порадуете, Жэніа? Какъ наша больная?
-- Съ пріѣздомъ, донъ Педро! Загорѣли и похудѣли!-- робко звенѣлъ ея голосъ.-- Безъ васъ было скучно, такъ медленно тянулась зима, Леченіе выполнялось съ точностью. Думаю, что вы найдете большую перемѣну въ больной. Очень ей хотѣлось встать, но безъ васъ я не рискнула, не позволила.
-- И хорошо сдѣлали, Жэніа. Послѣ ряда лѣтъ, проведенныхъ въ постели, подняться на ноги -- событіе, и нужны система и осторожность. Хорошо ли дѣйствуетъ эликсиръ на ея кожу.
-- Изумительно. Сначала шелушилась кожа, а теперь расправляются морщины и поднимаются мускулы. Вы чудодѣй, донъ Педро.
Ея суевѣрный трепетъ вызвалъ легкую улыбку на его устахъ, какъ лучъ свѣта озарила она бронзовыя черты.
-- Это еще начало, Жэніа! Сейчасъ у васъ сеансъ, а послѣ завтрака разодѣньте графиню въ легкую тунику. Сегодня первый нашъ опытъ.
Донъ Педро засталъ въ нетерпѣніи обѣихъ,-- и больную и сестру милосердія. Графиня казалась интересной и моложавой въ голубой туникѣ, среди вороха бѣлыхъ подушекъ. Эти полгода дали ей многое. Изъ жалкой, медленно умиравшей старухи она превратилась въ возрождающагося къ жизни человѣка.
-- Я такъ доволенъ вами, графиня, что жалую васъ двумя наградами,-- пошутилъ донъ Педро.
-- Даже двумя?-- сіяя, спросила больная.
-- Первая: мы сегодня начнемъ учиться ходить. Жэніа, назовите Литару и Зэану.
Дрожа отъ волненія, медленно поднялась графиня. Донъ Педро осторожно спустилъ съ кровати ея ноги. Съ обѣихъ сторонъ ее поддерживали служанки.
-- Ступите на коверъ. Медленно поднимайтесь, опираясь на Зэану и Литару. Сдѣлайте шагъ... Второй... Третій... Не больно?
-- Нѣтъ! не больно... хорошо... радостно! Графиня смѣялась, какъ дитя. Трепетныя слезы счастьи брызнули изъ голубыхъ ея глазъ, и подали частыми каплями.
Первая "прогулка" была недолгой. Донъ Педро снова уложилъ больную въ постель, и гладилъ ея пушистые бѣлые волосы, и успокаивалъ, какъ малое дитя. "Сколько доброты и нѣжности!" невольно подумала восхищенная Женя.
-- Вотъ и вторая награда. Это письмо больше мѣсяца пролежало на почтѣ.-- И донъ Педро передалъ графинѣ конвертъ съ хорошо ей знакомой печатью.
-----
Письмо лорда Дэвисъ графинѣ Ивковой.
Вы угадали, дорогой другъ. Я пишу Вамъ изъ Нью-Іорка. Огромный городъ давить меня своимъ величіемъ. Какимъ я себѣ кажусь малымъ и ничтожнымъ! Ваше второе письмо получилъ изъ Японіи, но тогда не было настроенія писать. Какая-то новая, смутная тоска меня временами преслѣдуетъ. Словно чего-то не хватаетъ, чего-то и желаннаго, и еще не понятаго. Куда-то влечетъ, но куда -- не знаю. Я не могу писать въ такія минуты, и въ этомъ настроеніи застало меня ваше письмо. А между тѣмъ за недѣлю до этого я охотно отвѣтилъ на милое посланіе миссъ Дроусъ. Помните молоденькую американку, которая такъ неудачно васъ посѣтила въ пріютѣ? Сейчасъ она въ Ниццѣ, пріобрѣла очаровательную виллу и... приглашаетъ меня. Но думаю, что Ницца еще не скоро меня увидитъ. Жажда передвиженія все сильнѣй! Чѣмъ длиннѣе переѣзды -- тѣмъ лучше. Лѣтомъ собираюсь въ Норвегію. Еще никогда не наслаждался ея фіордами. А говорятъ, что они прекрасны. Пишите мнѣ опятъ на Ниццу. И побольше о здоровіи и леченіи. Вы не балуете письмами Вашего вѣрнаго друга Сиднея Дэвисъ.
P.S. Велика сила привычки! Около половины четвертаго такъ и тянетъ взглянуть на часы, подняться и летѣть въ asile... навѣщать васъ. И очень -- очень не хватаетъ мнѣ этихъ посѣщеній и Вашихъ милыхъ и мудрыхъ бесѣдъ. Привычка -- вторая натура. С.Д.
-----
То вспыхивало, то блѣднѣло лицо графини... Отъ смутной надежды переходила она къ отчаянію. Лордъ Дэвисъ помнить о ней, заботится! Его смутная тоска? Гдѣ причина? А переписка съ Элленъ? Не о молоденькой ли американкѣ тоскуетъ онъ? Но "постскриптумъ" вновь возвращаетъ графиню къ смутной надеждѣ. Онъ къ ней стремится! Сердце ея наполняется нѣжностью...
Но это привычка, только привычка... И опять вздохъ тоски. Терпѣніе. Терпѣніе. Еще два года!
-----
Послѣ ужина донъ Педро и Женя поднялись на верхнюю веранду. Весеннее небо свѣтлѣло звѣздами. Изъ сада невидимымъ облачкомъ, поднимался ароматъ первыхъ цвѣтовъ. Въ мраморныхъ вазахъ веранды благоухали фіалки.
Зэана подала горячій, душистый кофе въ фарфоровыхъ чашечкахъ и алую землянику на хрустальномъ блюдѣ.
-- Я очень доволенъ состояніемъ графини,-- заговорилъ донъ Педро,-- и благодарю васъ безконечно, Жэніа. Мою программу вы выполняете блестяще.
-- Воля графини и ея рвеніе были моими драгоцѣнными помощниками.
-- Вы скромнѣй этихъ фіалокъ, Жэніа. Теперь поговоримъ о дальнѣйшемъ. Пока я здѣсь, я буду дѣйствовать на нервные центры больной, какъ опытный Chiropractor. Вы же, постепенно и осторожно, начнете увеличивать ея дыханіе. Вотъ новая таблица:
21
20
21
25
22
25
10
50
10
22
20
22
25
23
25
5
60
5
23
20
23
25
24
25
20
20
30
24
20
24
25
25
25
15
15
40
25
20
25
20
36
20
10
10
50
25
21
25
15
40
15
5
5
60
Въ теченіе года вы одолѣете эти таблицы и большаго для нашей больной и не надо. Питаніе такъ же постепенно увеличивайте. Къ прежнему прибавьте всевозможныя каши, сливочное и растительныя масла, сырой протертый сельдерей и лукъ въ видѣ салатовъ. Свѣжую землянику и апельсины. Варенья. И даже немного хлѣба. Онъ у насъ печется изъ муки съ отрубями небольшими хлѣбцами. Потомъ опускается въ крутой кипятокъ и вторично печется. Ходить больную пріучайте постепенно, начиная съ двухъ минуть. Когда дойдете до пятнадцати, начнемъ поѣздки въ горы съ прогулкой по ровному шоссе. Формулы и дыханіе тѣ же, но къ большой формулѣ двѣ прибавки. Первая: "Я здорова, я молода, я сильна. Кожа на лицѣ моемъ и тѣлѣ сокращается, обмѣнивается, становится эластичной. Морщины пропадаютъ. Мускулы обмѣниваются, крѣпнутъ, поднимаются. Глаза становятся ясные и блестящіе. Волосы густѣютъ, ростутъ, принимаюсь свой прежній цвѣтъ. Зубы крѣпнутъ и бѣлѣютъ,-- очищаются. Укрѣпляются десны. Голосовыя связки становятся эластичными и молодыми, хорошо смыкаются. Я молода, здорова, спокойна и сильна духомъ." Вторая прибавка: на все то, что дается съ трудомъ или совсѣмъ не дается, обратить особое вниманіе и дать спеціальную формулу. Напримѣръ: безсонница не исчезаетъ: тогда послѣ сеанса двадцать разъ повторять на дыханіи съ закрытыми глазами, концентрируя мысль: "Сейчасъ я крѣпко засну до утра." Результатъ не замедлить. Дамъ вамъ еще эликсиръ для волосъ. Все. Пріятно давать порученія такой смѣтливой помощницѣ. Вы такъ заслушались, что и кофе вашъ остылъ. Я вамъ налью другую чашку. А вы, Жэніа? Кажется, вы серіозно увлечены системой. Поправимъ графиню и тогда -- тогда хотите быть моей ученицей?
-- Хочу!
Его глаза блеснули.
-- Я вамъ забылъ напомнить малую формулу, которою больная начинаетъ сеансъ. Когда она для большой формулы вдыхаетъ воздухъ, она говорить мысленно: "Беру изъ атмосферы Новую Силу. Она наполняетъ каждый атомъ моего тѣла. Она цѣлитъ и омолаживаетъ." Эта малая формула очень важная.
-- Мы никогда ее не забываемъ.
-- Мнѣ кажется, Жэніа,-- пытливо заговорилъ донъ Педро,-- и ваше настроеніе измѣнилось. Или васъ увлекаетъ работа и личная скорбь отошла на второй планъ?
Молодая дѣвушка низко опустила свѣтлую головку.
-- Нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ ваши вопросы подняли бы цѣлую бурю въ моемъ сердцѣ. А теперь... рано залѣчивается. Я вижу васъ -- чистаго душой и самоотверженнаго и думаю: вы не одни, не мало и другихъ... хорошихъ и честныхъ. Моя личная жизнь не сложилась... это ужъ мое несчастье... но развѣ смѣю и не вѣрить всему человѣчеству потому, что одинъ былъ предателемъ?!
Она умолкла. Молчалъ и донъ Педро, но въ глазахъ его свѣтился глубокій интересъ. Казалось, онъ ждетъ признанія. И Женя заговорила... тихо... слегка отвернувшись.-- Мнѣ было 17 лѣтъ когда я встрѣтила юношу... красиваго и добраго. Тогда уже рухнула старая Россія и палъ послѣдній ей оплотъ -- Крымъ. Старое гибло, новое торжествовало. Невинная кровь лилась.... И много было страданій. Всѣ мои близкіе были растерзаны, и только старый отецъ мой и я скрывались подъ ложными именами. Сердце мое было измучено, но чисто, и вѣра въ немъ не гасла. Отецъ заботился объ этомъ. Я полюбила и привела своего женила къ отцу. Онъ сталъ своимъ, близкимъ. Съ нимъ все дѣлили, отъ него не было тайнъ. И онъ насъ предалъ! И меня, и отца, и всѣхъ нашихъ уцѣлѣвшихъ друзей. Вечеромъ онъ говорилъ мнѣ о любви и будущей жизни съ нимъ объ руку... а ночью... онъ самъ привелъ къ намъ враговъ. Онъ предалъ. Отецъ мой и друзья его заплатили жизнью. Ангелъ мой хранитель спасъ меня отъ самоубійства, и мнѣ удалось бѣжать. Но кровавою раной сочилось мое сердце, погибла вѣра въ людей, въ любовь, въ честь... Судьба забросила меня въ Ниццу, гдѣ я поступила въ пріютъ сестрой милосердія.
-- Бѣдное дитя... бѣдная Жэніа.
Голосъ дона Педро, лаская, проникалъ въ одинокое сердце.
Въ ясномъ весеннемъ небѣ все ярче загорались звѣзды. Невидимымъ облачкомъ поднимался къ верандѣ ароматъ цвѣтовъ. Благоухали фіалки въ мраморныхъ вазахъ.