Въ одной деревнѣ, вмѣстѣ съ лѣсничимъ Брауномъ, жилъ г-нъ Клейнъ, человѣкъ уже престарѣлыхъ лѣтъ, который путешествовалъ по всѣмъ частямъ свѣта и, возвратившись оттуда, рѣшился провести остатокъ жизни по близости своего отечественнаго города. Онъ купилъ обширный садъ, за которымъ самъ онъ и садовникъ его ухаживали съ неусыпнымъ стараніемъ и въ которомъ находилась большая теплица, заключавшая въ себѣ множество рѣдкихъ растеній и цвѣтовъ. Въ просторномъ помѣщеніи построеннаго имъ дома находилось большое собраніе набитыхъ животныхъ, раковинъ, минераловъ, яицъ и другихъ достопримѣчательныхъ предметовъ, которые собралъ онъ во время своихъ путешествій.
Г-нъ Клейнъ и лѣсничій были хорошіе сосѣди, особенно дѣти послѣдняго, Константинъ и Августа, посѣщали г-на Клейна почти ежедневно, не чувствовала усталости, осматривая его садъ и сборники, и съ удовольствіемъ слушали разсказы стараго путешественника. Особенно въ Константинѣ пробудилась такая страсть къ географіи и естественной исторіи, что всѣ свободные отъ ученія часы онъ посвящалъ на собраніе разныхъ предметовъ природы и наполнилъ ими почти цѣлый чуланъ.
Августа охотно помогала ему, когда дѣло касалось каменьевъ, растеній и другихъ бездушныхъ вещей, но какъ только доходила очередь до живыхъ животныхъ, то она съ утра до вечера упрашивала его оставить ихъ въ покоѣ, и каждая приштиченная бабочка, каждое выдутое яйцо стоило доброй дѣвушкѣ нѣсколькихъ слезъ.
-- Ахъ, говорила она, не убивай бѣдныхъ, хорошенькихъ животныхъ, и не выдувай яичекъ, въ которыхъ лежатъ зародыши маленькихъ хорошенькихъ птичекъ!
-- Но можно ли имѣть хорошее собраніе предметовъ естественной исторіи, если этого не дѣлать?-- Ты и всѣ удивляются собранію г-на Клейна. Могъ ли бы онъ доставить намъ такое удовольствіе, если бы щадилъ яйцы и животныхъ?
-- Я никакъ не могу подумать, чтобъ добрый Клейнъ самъ убивалъ всѣхъ животныхъ!
-- Пожалуй, мы спросимъ его объ этомъ.
Г-нъ Клейнъ сказалъ, что онъ конечно нѣкоторыхъ животныхъ самъ застрѣливалъ, а по большой части ему приносили и продавали ихъ уже убитыхъ.
-- Вотъ видишь ли? сказала съ торжествомъ Августа.-- Не правду ли говорила я, что хорошенькихъ животныхъ нѣтъ надобности убивать?
-- Если г-нъ Клейнъ не самъ убивалъ изъ, то убивали другіе. И нѣмъ стали бы мы питаться, еслибъ не убивали животныхъ? Притомъ же одно животное пожираетъ другое и дикіе звѣри размножились бы повсюду, еслибы ихъ не уничтожали. Такъ устроено премудрымъ Богомъ и ты не должна Ему противиться.
Августа задумалась.-- Да, сказала она наконецъ, я вижу, что такъ должно быть. Однако же каждый человѣкъ долженъ столько дѣлать добра, сколько онъ можетъ. Вѣроятно и ты, Константинъ, не откажешь мнѣ въ этомъ удовольствія?
-- Я все готовъ для тебя сдѣлать, по что касается до пауки, то я не долженъ быть слабъ.
-- Ахъ, милый Константинъ, вѣдь и ты любишь животныхъ. Вотъ напримѣръ, нашихъ маленькихъ кроликовъ ты ласкаешь такъ же нѣжно, какъ и я.
-- Ахъ, Августа, у меня участіе совсѣмъ другаго рода. Ты любуешься ихъ красными глазками и мягкою шерстью, смотра, имѣютъ ли они два передніе зуба и сзади пять боковыхъ; находится ли у нихъ на переднихъ ногахъ пять, а на заднихъ четыре пальца и раздвоена ли верхняя губа.
Константинъ зашелъ еще далѣе въ пристрастіи своемъ къ естественнымъ наукамъ; онъ безпрестанно спрашивалъ г-на Клейна, какъ надобно начинять животныхъ, мало по малу получилъ отъ него въ подарокъ всѣ потребные для того приборы и сдѣлалъ первый опытъ надъ мертвымъ гуськомъ, къ великому отвращенію Августы, которая не могла смотрѣть на эту операцію надъ бѣдною птицею.
Однажды охотникъ принесъ ему двухъ молоденькихъ, не совсѣмъ еще оперившихся птичекъ, пойманныхъ имъ въ лѣсу.
Константинъ вспрыгнулъ отъ радости, сталъ осматривать птичекъ, раскрылъ естественную исторію и опредѣлилъ, къ какому семейству онѣ принадлежатъ.
-- Это дрозды, сказалъ онъ.
-- Какой у нихъ желтенькій носикъ! сказала Августа.
-- Это измѣненіе породы. Ты увидишь, что они примутъ другой цвѣтъ и сдѣлаются сизыми, когда подростутъ.
-- Дай Богъ, чтобъ ты, Константинъ, воспиталъ ихъ и не убивалъ.
-- Ну, объ этомъ я ничего не скажу, любезная сестрица. Когда они выростутъ, тогда надобно будетъ сдѣлать изъ нихъ чучелы.
Константинъ и Августа старательно ухаживали за маленькими птичками, и чѣмъ ручнѣе онѣ становились, тѣмъ ужаснѣе казалась Августѣ мысль объ ожидающей ихъ мучительной смерти. Она безпрестанно упрашивала брата отказаться отъ своего жестокаго намѣренія, но ни мольбы, ни слезы ничто не могло преодолѣть страсти его къ наукѣ.
Такое упорство Константина такъ оскорбило Августу, что она въ первый разъ въ жизни начала удаляться отъ своего брата, котораго, называла жестокимъ и безчувственнымъ. Это очень было непріятно Константину, по такъ какъ онъ считалъ себя правымъ, то и самъ сдѣлался неразговорчивымъ съ своего сестрою, и въ тѣ часы, которые проводилъ прежде съ него, блуждалъ теперь по лѣсу съ охотниками.
Однажды, когда онъ бродилъ съ однимъ охотникомъ по опушкѣ лѣса по близости рѣки, послѣдній замѣтилъ лисицу, которая пробиралась къ растущему на берегу рѣки тростинку. Охотникъ выстрѣлилъ, лисица перековернулась черезъ голову вверхъ ногами. Съ громкимъ крикомъ поспѣшили къ лей Константинъ и охотникъ.
-- Она еще жива! сказалъ охотникъ. Надобно убить ее прежде, чѣмъ она уйдетъ въ тростникъ!
Константинъ изо всей силы принялся битъ лисицу прикладомъ ружья. Животное поворачивалось, чувствуя жесточайшую боль, глаза его сверкали, какъ два желтоватые сѣрные огонька, острые зубы страшно выставлялись изъ открытой пасти и однимъ прыжкомъ бросилась она на Константина и всею силою, какую придавало ей бѣшенство, впилась въ его правую ногу.
Съ ужаснымъ крикомъ Константинъ упалъ на землю. Только съ большимъ трудомъ подоспѣвшій на помощь охотникъ могъ оторвать пасть умирающаго животнаго отъ ноги Константина. Кровь тотчасъ же пробилась сквозь платье и объ ходьбѣ нечего было думать! Охотникъ притащилъ его къ рѣкѣ, вымылъ начисто глубокую рану и перевязалъ ее носовымъ платкомъ, потомъ съ большими усиліями отнесъ раненаго на себѣ домой.
Мать и Августа были внѣ себя отъ ужаса. Константина уложили въ постель и тотчасъ послали въ городъ за докторомъ, который къ счастію нашелъ, что кости не были повреждены и предсказалъ скорое, но съ сильными болями въ продолженіе нѣсколькихъ дней сопряженное выздоровленіе. Августа не отходила отъ постели Константина и страдала наравнѣ съ нимъ. Онъ такъ былъ тронутъ ея нѣжною любовью, что старался подавлять въ себѣ боль, чтобъ только успокоить сестру.
По прошествіи довольнаго времени, благодаря искусству врача и нѣжнымъ попеченіямъ сестры и матери, онъ уже могъ встать, но ходить ему было трудно, потому что, наступая на ногу, онъ всякій разъ чувствовалъ сильную боль еще въ ранѣ, не совсѣмъ еще зажившей. Опираясь на свою сестру, ходилъ онъ, прихрамывая, нѣсколько дней, наконецъ прошла и эта боль и онъ могъ бѣгать и прыгать по прежнему.
Дрозды между тѣмъ совершенно выросли, но Константинъ ни слова не говорилъ объ набивкѣ изъ нихъ чучелъ, а Августа даже не напоминала ему объ этомъ. Бѣлые кролики были заперты у нихъ въ небольшой, устланной соломою загородкѣ, гдѣ каждый день кормили ихъ травою и капустными листьями. Однажды утромъ, когда дѣти принесли имъ кормъ, они увидѣли вмѣсто кроликовъ пребольшаго кота, съ сверкающими глазами, напомнившими Константину объ глазахъ бѣшеной лисицы. Онъ отступилъ назадъ, а котъ поспѣшно выпрыгнулъ въ отверстіе крыши, котораго лѣта прежде не замѣчали. Когда посмотрѣли они на кроликовъ, то на томъ мѣстѣ, гдѣ сидѣлъ котъ, нашли одного полу съѣденнаго, другой же лежалъ окоченѣлый въ углу.
Константинъ я Августа залившись слезами и не могши безъ сердечнаго сожалѣнія представить себѣ, что хорошенькіе бѣленькіе кролики не будутъ уже щипать кормъ изъ ихъ рукъ и навсегда для нихъ потеряны, и какъ мучительна была смерть ихъ. Одно уже укушеніе въ ногу причиняло Константину такую сильную боль, а бѣдныхъ кроликовъ котъ навѣрно кусалъ въ затылокъ, дралъ ихъ своими острыми когтями,-- о, какъ это ужасно!
-- Перестаньте плакать, дѣти, сказалъ отецъ.-- Что случилось, того перемѣнить нельзя.
-- Лучше заройте ихъ въ землю, или можетъ быть ты, Константинъ, набьешь чучело изъ того кролика, который сохранился въ цѣлости.
-- Папенька, сказалъ Константинъ,-- неужели ты думаешь, чтобъ я рѣшился рѣзать на части этихъ милыхъ звѣрочковъ? Нѣтъ, ни за что въ мірѣ я не былъ бы въ состояніи сдѣлать этого.
-- Я вѣрю тебѣ, мой добрый братецъ, вскричала Августа, обнимая его.-- Мы въ заднемъ углу сада выроемъ могилку, обложимъ ее зеленымъ дерномъ и вокругъ обсадимъ цвѣтами.
При этой работѣ засталъ ихъ Клейнъ, и опечаленныя дѣти разсказали ему все происшествіе.-- Такъ что же, ты изъ уцѣлѣвшаго кролика набилъ бы чучелу, сказалъ онъ Константину.
-- Ахъ, я не въ состояніи этого сдѣлать, г-нъ Клеймъ. Мы очень побили этихъ маленькихъ звѣрочковъ.
-- Но для пользы науки невозможно потворствовать своимъ чувствамъ. Такъ часто нужно бываетъ разрѣзывать любимыхъ нами людей и дѣтей, чтобъ узнать основаніе ихъ болѣзни.
-- Ахъ, г-нъ Клейнъ, я не гожусь въ естествоиспытатели. Я лучше оставлю мои собственные сборники; столько, какъ вы, я никогда не въ состояніи буду собрать.
-- Увы! произнесъ со смѣхомъ Клейнъ.-- По поводу двухъ заѣденныхъ кроликовъ наука лишилась одного изъ ревностнѣйшихъ приверженцевъ,
-- Признаюсь, мнѣ жалко моихъ кроликовъ, но если чрезъ это- Константинъ удержится отъ набиванія чучелъ, то я почти радуюсь тому. Двѣ невинныхъ жертвы спасутъ жизнь многимъ другимъ животнымъ,
-- Да и прежде всего двумъ дроздамъ, добрая моя Августа. Мы выучимъ ихъ пѣть разныя пѣсни. Вѣдь они очень понятливы, не правда ли, г-нъ Клейнъ?
Клейнъ отвѣчалъ утвердительно, но Августа взяла Константина за руку и указала на могилу.
-- Милый братецъ, кошка можетъ также съѣсть у насъ и птичекъ. Не лучше ли отпустить ихъ на волю?
-- Ты правду говоришь, сестрица. Мы отпустимъ птичекъ на волю, и я обѣщаю тебѣ никогда впередъ не мучить и не убивать ни одного животнаго. Будь въ томъ увѣрена, моя милая Августа, ты, которая день и ночь не отходила отъ меня, когда переносилъ я жесточайшія боли.
-- Ахъ, не говори мнѣ объ этомъ, и лучше исполнимъ наше намѣреніе. Здѣсь, на могилкѣ нашихъ кроликовъ, мы выпустимъ дроздовъ.
-- Да, да,-- я сейчасъ принесу сюда клѣтку.
-- Но что же будетъ съ наукою, мой любезный Константинъ? спросилъ опять г-нъ Клейнъ съ добродушною улыбкою.
-- Г-нъ Клейнъ, сказалъ Константинъ, помедливъ немного.-- Я на будущее время посвящу себя исключительно растеніямъ и минераламъ. Растенія и камни представляютъ неизмѣримое поле.
-- И на этомъ полѣ я буду помогать тебѣ собирать любопытные для тебя предметы. Ахъ, добрый г-нъ Клейнъ, оставьте моего Константина на этомъ полѣ.
Клейнъ ласково согласился и простился съ дѣтьми. Константинъ принесъ клѣтку, и съ могилки кроликовъ двѣ птички выпорхнули на воздухъ.
