ПИСЬМО ПЕРВОЕ.
Милая, добрая маменька!
Прошло только три дня послѣ разлуки съ тобою, а они показались мнѣ за три года!-- Ты должна имѣть снисхожденіе къ моимъ слезамъ, которыя даже падаютъ на это письмо. Хотя тетенька не довольна моими слезами и говоритъ, что мнѣ у нея будетъ гораздо лучше, чѣмъ дома, но она не знаетъ, какъ ты всегда была добра ко мнѣ и каргъ мы нѣжна любили другъ друга.
Я осушила мои слезы тогда только, когда уже пріѣхала сюда; тетушка равнодушно посмотрѣла на меня я сказала, что слезами я только глаза испорчу.
Замокъ, въ которомъ мы живемъ, очень красивъ и обширенъ; при немъ раскинутъ чудесный садъ, который очень поправился бы тебѣ. Когда я пріѣхала, Юлія въ это время играла въ саду, я тетенька сказала мнѣ, чтобъ я сошла къ неі и поздоровалась съ нею. Я взяла корзинку съ вишнями, которыя ты нарвала мнѣ отъ нашего любимаго деревца, и пошла съ нею въ садъ. Юлія сидѣла на землѣ возлѣ куста; передъ нею стояло въ травѣ множество серебряныхъ вещей, а въ томъ числѣ тарелка, на которой уже лежали вишни.
-- Здравствуй, милая Юлія! сказала я,-- моя маменька посылаетъ тебѣ вотъ эту корзинку съ вишнями, которыя она нарвала съ нашего маленькаго деревца.
-- Здравствуй! сказала, она не вставая съ земли.-- Я уже много ѣла вишенъ и мои лучше твоихъ, но дай нѣсколько ягодокъ на пробу,
Мнѣ очень показалось больно, что она такъ порочила вишни съ нашего единственнаго любимаго деревца, и слезы снова навернулись у меня на глазахъ.
-- Ахъ, перестань плакать, сказала она съ досадою,.-- я не могу этого терпѣть. Со мною ты должна быть веселою. Что такая за старомодная шляпка надѣта на тебѣ! Вѣрно у маменьки твоей нѣтъ денегъ, чтобъ купить тебѣ новую? Я подарю тебѣ мою, которую я не могу болѣе носить; она все еще гораздо получше твоей, а у меня будетъ новая.
Потомъ побѣжала она со мною по саду, показывала мнѣ все и разсказывала, сколько денегъ это стоило. Послѣ того тетенька сказала мнѣ, что у Юліи много ума и вкусу, но что обыкновенное ученье кажется ей скучнымъ, а потому я должна раздѣлять его съ него и въ свободные часы напоминать ей объ выученномъ, чтобъ оно лучше удерживалось въ ея памяти.
-- Ну, большая помога, мама, сказала Юлія.-- Я говорю по-французски лучше твоего и могу десять піэсъ разыграть на фортепьяно! Къ чему еще учить меня другимъ глупостямъ?
Тетенька разсмѣялась и поправила ей волосы.-- Ты знаешь, что папаша твои и сестрица его такъ желаютъ, и отъ дѣвушки твоего состоянія требуется нынче болѣе познаній, нежели прежде, сказала ока ей.
Но письмо уже все неписано и я должна проститься съ тобою, милая маменька. Когда я писала къ тебѣ, то мнѣ казалось, что я нахожусь съ тобою, а когда кончила письмо, то чувствую, что я одна и далеко, далеко отъ тебя, но всегда остаюсь твоею,
сердечно любящею тебя дочерью,
Эмма.
Замокъ Бухензее.
3 Іюля 1957.
ПИСЬМО ВТОРОЕ.
Милая, добрая маменька!
Оба твои письма я получила съ величайшею радостью и съ нетерпѣніемъ ожидала того дня, въ который могла бы писать къ тебѣ. Юлія и тетенька были не довольны тѣмъ, что я написала къ тебѣ такое длинное письмо, да которое употребила половину дня, а тетенька сказала мнѣ, что съ меня было бы довольно, еслибъ я писала къ тебѣ разъ въ мѣсяцъ. Такъ какъ нынче первое Августа, то я встала чѣмъ свѣтъ, когда въ домѣ всѣ еще спали, Я надѣла на себя то платье, которое ты передъ моимъ отъѣздомъ сама сшила для меня, и думаю, что въ немъ я бы очень понравилась тебѣ. Юлія называетъ мои платья старомодными, и по ея желанію тетенька приказала передѣлать для меня изъ Юліиныхъ два платья по послѣдней модѣ. Тетенька сказала притомъ, что у Юліи очень доброе сердце и она желаетъ, чтобъ я была наряжена, но Юлія засмѣялась на это и сказала: если мнѣ будутъ отдавать ея старыя платья, то для нея будутъ шить новыя.
У Юліи двѣ гувернантки, француженка и нѣмка. Во французскомъ языкѣ она дальше меня ушла, но я всѣми силами стараюсь догнать ее. Въ нѣмецкомъ и въ прочихъ наукахъ она нѣсколько поотетала, и тетенька часто дѣлаетъ мнѣ выговоры за то, что я плохо ей помогаю. Съ музыкой дѣло обходится лучше, и я очень благодарна тебѣ, маменька, что ты научила меня играть кой-что на нашемъ старомъ фортепьяно. У насъ превосходный инструментъ, на которомъ Юлія и я играемъ въ четыре руки. Хотя она довольно невнимательна во время игры и всегда всю вину сваливаетъ на меня, но дѣло обходится своимъ порядкомъ, и если я сама выучусь играть еще лучше, то ошибки ея будутъ еще менѣе замѣтны, какъ я полагаю.
Все, что только могу, я дѣлаю ей въ угожденіе; недавно по ея желанію горничная должна была убрать мнѣ волосы такъ же, какъ она ихъ носитъ.-- Я не охотно согласилась на это, потому что мнѣ пріятнѣе было убирать себѣ голову такъ, какъ ты мнѣ ее убирала. Кажется, и горничной было досадно на то, но она не смѣла противорѣчить Юліи. Когда волосы были причесаны, она сказала Юліи: -- Ахъ, барышня, теперь Эмма стала гораздо лучше васъ!-- Юлія разсердилась на это и сказала, что я глупа и должна впередъ носить волосы свои такъ же но-мужицки, какъ носила ихъ прежде. Конечно, горничная дѣвушка сказала это съ тѣмъ намѣреніемъ, чтобъ избавить себя отъ хлопотъ причесывать каждый день мои волосы.
Пиши ко мнѣ какъ можно почаще, милая моя маменька, потому что теперь извѣстно тебѣ, по какой причинѣ я могу такъ рѣдко отвѣчать на твои письма. Богъ да сохранитъ тебя въ здоровьи и благополучіи. Остаюсь навсегда
твоя послушная дочь
Эмма.
Замокъ Бухензее.
1-го Августа 1857.
ПИСЬМО ТРЕТЬЕ.
Безцѣнная маменька!
Ахъ какъ я рада, что наконецъ опять могу писать къ тебѣ!
Въ послѣднее время Юлія дѣлала мнѣ очень много непріятныхъ и оскорбительныхъ замѣчанія. Въ присутствіи другихъ она уже умѣетъ вести себя какъ знатная дама, и когда я часто бываю робка и застѣнчива, то ока говоритъ мнѣ, что ей стыдно быть вмѣстѣ со много. Я думаю, что и тетенька моя часто думаетъ и говоритъ тоже самое, и я боюсь, маменька, чтобы она не нажаловаловалась тебѣ на меня. Но повѣрь мнѣ, милая маменька, я, все таже, какъ я была у тебя. Ты хотѣла видѣть во мнѣ нѣжную, послушную дочь, и не имѣла никакой надобности въ томъ, чтобъ я отличалась утонченными свѣтскими пріемами, какъ называетъ ихъ моя тетенька.
Но они имѣютъ на это основательную причину, какъ я недавно узнала о томъ.
Чрезъ нѣсколько мѣсяцевъ они ожидаютъ важнаго посѣщенія. Отецъ Юліи имѣетъ чрезвычайно богатую сестру въ Америкѣ, которая теперь по смерти своего мужа возвращается оттуда и хочетъ жить съ своими родственниками, если ей будетъ это угодно. У нея нѣтъ дѣтей и вѣроятно она сдѣлаетъ Юлію наслѣдницею своего огромнаго имѣнія, а потому теперь не жалѣютъ ничего, чтобъ доставить этой дамѣ самую пріятнѣйшую жизнь. Въ городѣ приготовлено для нея помѣщеніе, которое гораздо прекраснѣе нашего и про которое мать Юліи не можетъ вдоволь наговориться.
Богатая дама должно быть очень учена и образована, по этому-то тетенька для поощренія Юліи желала моего пріѣзда въ замокъ. Теперь наняты еще три учителя, которые занимаются преподаваніемъ намъ уроковъ съ утра до вечера, такъ что мнѣ едва было позволено написать къ тебѣ письмо, хотя нынче и первое число мѣсяца.
Я боюсь этой знатной дамы. Ну что, если моимъ неприличнымъ обращеніемъ я лишу бѣдную Юлію богатаго наслѣдства! Какъ полагаетъ Юлія, насъ обѣихъ будутъ экзаменовать въ присутствіи этой дамы. Теперь она безпрестанно понуждаетъ меня, чтобъ я училась, и говоритъ, что я должна отвѣчать тамъ, гдѣ она не въ состояніи будетъ отвѣтить, и что маменька ея тотчасъ же отошлетъ меня, если я буду вести себя не такъ, какъ слѣдуетъ. Впрочемъ, этого я ни мало не боюсь, потому что могу и желаю учиться, но чтобъ вести себя, какъ Юлія, нѣтъ, милая маменька, этому я никогда не научусь. Теперь зовутъ меня въ классъ. Прощай, милая маменька, и молись за твою
нѣжно любящую тебя
Эмму.
Замокъ Бухензее.
1 Сентября 1857.
ПИСЬМО ЧЕТВЕРТОЕ.
Милая маменька!
Твое безцѣнное письмо очень меня утѣшило и я перестала мучить себя, думая о томъ, что не умѣю себя прилично вести. Ты справедливо говоришь, я была и навсегда останусь бѣдною, простою дѣвушкою и знатные обычаи не для меня. Если я должна учиться, то не могу имѣть много времени на то, чтобъ стоять такъ долго передъ зеркаломъ, какъ Юлія, и когда знатная дама пріѣдетъ, то останусь тою же Эммою, какъ и теперь.
Повидимому и тетенька перемѣнила свое мнѣніе на этотъ счетъ, по крайней мѣрѣ она болѣе не дѣлаетъ мнѣ за это выговоровъ. Теперь мы безпрестанно- разговариваемъ съ нею только объ ученыхъ предметахъ, къ великой досадѣ для Юлія, которая при этомъ очень скупаетъ. Она нисколько не боится пріѣзда ожидаемой дамы. Недавно сказала она:-- "не понимаю, къ чему всѣ эти издержки для пріема старой женщины. Она также, какъ и моя маменька, будетъ дѣлать все то, что а захочу.-- Если же она не исполнитъ моей воли, то я надую губы, и тогда запоетъ она другую пѣсню!" Я испугалась словъ ея и умоляла ее, чтобъ она черезъ свое упрямство не лишала себя своего счастія, но она стала смѣяться надо много и назвала меня глупою.
Прощай, милая маменька, и люби по прежнему твою
любящую тебя
Эмму.
Замокъ Бухензее.
1 Октября 1857.
ПИСЬМО ПЯТОЕ.
Добрая, безцѣнная маменька!
Тетка, ожидаемая изъ Америки, написала, что она пріѣдетъ нынче утромъ, и теперь во всемъ домѣ поднялась такая суматоха, объ которой ты не можешь представить себѣ. Три лучшія комнаты убраны для нея чудеснымъ образомъ, потому что она сперва пробудетъ здѣсь нѣсколько времени и напередъ осмотритъ домъ въ городѣ, по ея вкусу. Она хотя совершенно увѣрена въ усердіи своихъ родственниковъ, писала она, но что касается до выбора жилища, то имѣетъ свои особенныя привычки, часто несходныя съ привычками другихъ, а потому она просила имѣть въ отношеніи къ ней снисхожденіе и терпѣніе.
Маменька Юліи думаетъ, что пріѣзжая тетка возьметъ Юлію съ собой въ городъ, и Юлія очень этому радуется. Я спросила ее, неужели ей не тягостно будетъ разстаться съ маменькой, но она отвѣчала, что въ городѣ ей гораздо пріятнѣе будетъ смотрѣть на множество лавокъ и домовъ на улицахъ; притомъ же ее тамъ часто будутъ возить въ театръ.
Что будетъ со мною, объ этомъ ничего не говорятъ и я не смѣю о томъ спросить. Богъ конечно позаботится о томъ, какъ устроить судьбу мою къ лучшему. Ты всегда учила меня уповать на Него, добрая маменька. Сначала, когда я боялась пріѣзда ожидаемой тетки, я много молилась Богу и мало по малу чрезъ молитву такъ совершенно успокоилась, такъ на душѣ у меня стало свѣтло, что я теперь безъ страха ожидаю прибытія знатной дамы. Да и за что стала бы она питать непріязненныя чувства къ бѣдной дѣвушкѣ, которая намѣрена дѣлать все въ ея угожденіе!
Въ слѣдующемъ письмѣ моемъ я подробно опишу ее тебѣ, а до того времени да сохранитъ тебя Господь въ здравіи и благополучіи.
Сердечно любящая тебя
Эмма.
Замокъ Бухензее.
1 Ноября 1857.
ПИСЬМО ШЕСТОЕ.
Любезная маменька!
Какъ все иначе случилось противъ того, о чемъ я думала такъ много, и чего такъ боялась.
Знатная дама пріѣхала въ прекрасномъ почтовомъ экипажѣ, выкрашенномъ нерпою краскою. У меня забилось сердце, когда услышала я почтовый рожокъ и когда дядюшка и всѣ служители бросились къ дверямъ. Я осталась съ тетенькою и Юліей въ комнатѣ, потому что имъ не прилично было бы выбѣгать на встрѣчу, говорили онѣ. Я увидѣла выходящую изъ кареты высокую даму подъ чернымъ вуалекъ, но у нея лицо было такое доброе, что я невольно вспомнила объ тебѣ. Дядюшка бросился къ ней на шею и ввелъ ее къ намъ.
Тетенька встала съ софы и поспѣшила къ ней съ простертыми руками, Юлія стояла дерзко и смѣло, а я робко и застѣнчиво возлѣ нея.
-- Это Юлія, сказала дама, подавая мнѣ руку съ невыразимою ласкою и притягивая меня къ себѣ.
-- Нѣтъ, я Юлія! вскричала Юлія громко, но дама не выпускала меня изъ рукъ, цѣловала меня и говорила:-- Во всякомъ случаѣ это милое и доброе дитя.-- Потомъ ока тоже поцѣловала Юлію.
-- Эмма дочь одной моей бѣдной кузины, сказала тетка,-- и мы взяли ее сюда, чтобъ не скучно было Юліи.
-- Это вы очень хорошо сдѣлали, сказала тетка.-- Добрая и вѣрная подруга есть неоцѣнимое сокровище.
У меня стало такъ легко на сердце. Мнѣ показалось, что я опять съ тобою, и я ушла въ спальню и заплакала отъ радости.
Вскорѣ пришла Юлія и спросила меня, о чемъ я опять плачу и неужели боюсь тетки.
-- Она смотритъ такими глазами, что кажется можно всего отъ нея требовать, сказала она.-- Наслѣдство мое и я возьму тебя съ собою въ городъ; тетенька навѣрно сдѣлаетъ намъ по новой зимней шляпкѣ, точно такой же, какая надѣта на ней. Она мнѣ очень нравится и конечно сшита по послѣдней модѣ.
Вечеромъ за чаемъ, когда собрались учителя и гувернантки, тетенька изъ Бухензее завела разговоръ о томъ, что мы учили, но дама ласково сказала, что мы дѣти еще, не совсѣмъ хорошо понимаемъ эти вещи.
Когда на другой день съ лейкою въ рукахъ я потихоньку прошла въ комнату дамы, чтобъ полить розы, тетенька Луиза -- такъ звали ее -- уже встала и стояла со сложенными руками передъ цвѣтами на окнахъ.
-- Что ты хочешь дѣлать, милая Эмма? сказала она, ласково поцѣловавъ меня.-- Я уже полила прекрасные цвѣты; это мое утѣшеніе, но если ты впередъ намѣрена помогать мнѣ, то я буду всякій разъ дожидаться тебя.-- Я должна была остаться у ней; она спрашивала меня объ тебѣ и долго разговаривала со мною такъ пріятно и ласково, какъ будто это была ты, моя милая маменька. Теперь я надѣюсь почаще писать къ тебѣ, потому что добрая тетенька Луиза обѣщалась попросить за меня. Прощай, милая маменька, и будь такъ же весела и радостна, какъ твоя
любящая тебя
Эмма.
Замокъ Бухензее.
1 Декабря 1857.
ПИСЬМО СЕДЬМОЕ.
Милая маменька!
Какъ я рада, что сегодня опять могу писать къ тебѣ! Добрая тетенька Луиза живетъ здѣсь уже съ недѣлю, и завтра со всѣми нами хочетъ отправиться въ городъ, чтобъ осмотрѣть тамъ свои новый домъ. Если онъ ей понравится, то она лучше хочетъ остаться тамъ, чтобъ въ собственныхъ своихъ четырехъ стѣнахъ успокоиться послѣ своихъ продолжительныхъ путешествій.
Съ того времени, какъ тетенька Луиза здѣсь, наше ученье кончилось и мы почти всегда при ней, я еще болѣе, чѣмъ Юлія, которая часто отъ нея убѣгаетъ. Я разсказала ей все про нашу прежнюю жизнь, и она не осуждаетъ меня за то, что я желала находиться при тебѣ.-- Это очень справедливо, говоритъ она, мать должна всегда оставаться при дочери.
Тоже самое тетенька Луиза сказала и Юлія, когда рѣчь зашла о томъ, что она для компаніи должна остаться съ ней въ городѣ.-- Твои родители воспитывали тебя для себя, а не для меня, замѣтила она,-- и съ моей стороны было бы нехорошо и несправедливо, еслибъ я взяла тебя отъ нихъ.
-- А мнѣ бы лучше хотѣлось остаться съ тобою въ городѣ, сказала Юлія.
Но тетенька Луиза возразила ей, что она еще молода и не можетъ хорошенько понимать итого. Она желала бы, чтобъ я напередъ осталась при ней, потому что я уже однажды была разлучена съ моею матерью, и потому я должна была тотчасъ же написать къ тебѣ это письмо, чтобъ испросить твоего согласія.
Я съ большою охотою исполнила это, потому что сколько ни благодарна я за мой пріемъ въ Бухензее, но откровенно скажу, мнѣ гораздо было бы пріятнѣе находиться съ тетенькою Луизою, съ которою могу я говорить про тебя и которая, какъ кажется, любятъ меня больше, нежели тетенька изъ Бухензее.
И такъ, малая маменька, пиши ко мнѣ поскорѣе въ городъ, могу ли я остаться у тетеньки Луизы? Но я напередъ знаю, что ты ничего не возразишь на это и будешь этому такъ же рада, какъ и
любящая тебя дочь
Эмма.
Замокъ Бухензее.
8-го Декабря 1857.
ПИСЬМО ВОСЬМОЕ.
Милая маменька!
Твое письмо со вложеніемъ къ тетенькѣ Луизѣ я получила, и тетенька и я пишемъ къ тебѣ сегодня.
Когда мы пріѣхали сюда, тетенька Луиза была очарована прекраснымъ расположеніемъ дома и нѣсколько разъ бросалась на шею доброму дядюшкѣ изъ Бухензее, чтобъ выразить ему свою благодарность за его предупредительность и заботливость. Въ домѣ находились двѣ комнатныя дѣвушки, кухарка и служитель, котораго сперва я сочла за господина,-- такъ важно онъ умѣлъ держать себя. Всѣ эти люди очень учтивы и вѣжливы, проводили насъ чрезъ всѣ комнаты и проворно для всѣхъ насъ приготовили спальни. Тетенька Луиза наконецъ подумала, что помѣщеніе слишкомъ велико только для насъ двоихъ, но она придумаетъ, какъ распорядиться въ этомъ случаѣ.
Юлія и ея родители пробыла у насъ два дня. Мы пошли прогуливаться по городу, и во время прогулки Юлія, какъ только замѣчала въ окнахъ лавокъ какую нибудь вещь, которая ей нравилась, не отставала отъ своей матери безъ того, пока она не была для нея куплена. Тетенька Луиза смѣялась на все это и говорила:-- теперь Юлія можетъ видѣть, что ей гораздо лучше быть у матери, потому что я не стала бы накупать для нея такъ много вещей.
По отъѣздѣ ихъ на другой день мы получили твои письма, милая маменька. Я напередъ знала, что тебѣ очень пріятно будетъ, если я останусь у тетеньки Луизы. Тетенька, прочитавъ письмо твое, позвала меня и сказала:
-- Эмма, твоя маменька живетъ за городомъ въ такомъ одиночествѣ; какъ ты думаешь, не льзя ли уговоритъ ее переселяться къ намъ?
Милая маменька, милая маменька! при этой мысли я сначала не могла произнести ни слова.
-- А, какъ ты думаешь? должна была тетенька спроситъ меня въ другой разъ, когда я въ состояніи была отвѣчать ей и бросилась къ ней на шею.
И не правда ли, милая маменька, ты исполнишь это? Да, ты непремѣнно исполнишь это, милая, добрая маменька.
Вотъ видишь ли, тетенька и я разсудили обо всемъ этомъ какъ нельзя лучше. Зимою непріятно жить въ деревнѣ, ты можешь запереть свой домикъ и оставить въ немъ все какъ есть, потому здѣсь найдешь ты все, что тебѣ нужно, и тебѣ съ собой брать нечего. Цвѣты свои ты можешь отдать нашему доброму сосѣду садовнику, онъ будетъ ухаживать за ними зимою въ своей теплицѣ.
А для лѣтняго времени тетенька составила превосходный планъ, когда я сказала ей, что ты будешь сожалѣть объ своемъ садикѣ и объ прекрасныхъ прогулкахъ въ лѣсу и въ большомъ сосѣднемъ саду, представляющемъ превосходные виды съ возвышенія, на которомъ добрый садовникъ охотно выстроилъ бы домикъ, еслибъ у него достало на это денегъ. Однимъ словомъ, когда я все это описала тетенькѣ Луизѣ, то она сказала, что намѣрена писать къ тебѣ и что ты должна переговорить съ садовникомъ. Она желаетъ лѣто проводить въ деревнѣ, садовникъ выстроитъ для нея домъ, и тогда мы можемъ и лѣтомъ жить вмѣстѣ, ты и я въ нашелъ прежнемъ домикѣ, а она съ своими людьми въ новомъ.
Ну, что скажешь ты на это, милая маменька? Ты сдѣлаешь то, о чемъ тебя просятъ? Ты пріѣдешь къ намъ и отпразднуешь Рождество съ твоею Эммою, которая цѣлые полгода не видала тебя.
ПИСЬМО ДЕВЯТОЕ.
Безцѣнная маменька!
Мы получили твой отвѣтъ, который обѣихъ насъ обрадовалъ; даже всѣ люди въ домѣ желаютъ твоего пріѣзда.
Комната твоя уже готова, но я ничего не стану тебѣ писать про нее, чтобъ удивить тебя еще болѣе. Ахъ, я мысленно представляю себѣ, какъ весело, какъ радостно проведемъ мы Рождество Христово!
Это письмо я отдаю кучеру, котораго добрая тетенька Луиза посылаетъ за тобою. Онъ обѣщалъ мнѣ наложить въ возокъ теплыхъ покрывалъ, чтобъ ноги у тебя не озябли и плотно закрыть его, чтобъ воздухъ не могъ въ него продувать, и наконецъ сказалъ, что полетятъ быстрѣй стрѣлы, когда я стала проситъ его доставить тебя къ намъ поскорѣе. Впрочемъ онъ добрый и знающій свое дѣло человѣкъ, и не опрокинетъ тебя на дорогѣ.
И такъ прощай на короткое время, добрая моя маменька! получи теперь мое послѣднее письмо, потому что я надѣюсь навсегда остаться съ тобою и не имѣть надобности въ перепискѣ.-- Умоляю Бога о твоемъ драгоцѣнномъ здоровьѣ, столь необходимомъ для твоей
нѣжно любящей тебя
Эммы.
Городъ.
21 Декабря 1857.
