Знаем мы: теория познавания не должна иметь предпосылок; заметим же: познавательных; теория познавания предпосылку имеет; предпосылка -- сознание35; предпосылки сознания превращают теорию знания в конструкцию сознавания; действительность -- конструкция эта.
Наша действительность -- осуществление одной части сознания; действительность -- данность сознания нашего.
В построении теории знания мы отыскиваем пункт начала познания36; и потом уже конструируем его формы; в построении теории сознавания мы должны выйти за начало познания, выявить полный круг сознавания; предварительно его расчленив, откинуть все формы членения и вне их уже отыскивать пункт: начала сознания собственно; то есть должны мы: создать как бы мир, не открытый познанию; и созданный мир вновь разбить.
Предварительно мы должны отправляться: от сознания, нам данного в познавании, освободить его от всех познавательных коростов; в опытах с мыслью -- освобождение от коростов. Само-сознание37, предполагая "само-" и "со-", предполагает и круг наших знаний: методику знаний; само-сознание наше течет вне ее, в познании чрез сознание реформируя; само-сознание нам рисует две свои тени в познании: психологическую и логическую; в первой оно -- параллель двух рядов (мир внешний и внутренний); во второй оно -- пункт начала познания.
Образно говоря: самосознание -- действительность собственно; сознания -- его формы: архитектоника их -- архитектоника творимых действительностей; говоря еще образней: архитектоника возможных миров; познания их суть их проявления; знания -- видимости проявлений, как вещи; взятия знаний познанием зависят от метода; д-р Штейнер перечисляет нам до двенадцати способов взятий, лежащих в основе двенадцати картин мира"; "мировоззрение" в нашем смысле -- такая картина.
"Мировоззрение" д-ра Штейнера вне нашего круга воззрений; в нем оно распадается на двенадцать проекций, двенадцать ложных интерпретаций: реалистическую, рационалистическую, идеалистическую, спиритуалистическую и другие. Освободиться от них -- трудно нам.
Чистое познавание и чистый опыт" -- две ножки циркуля, описывающего нам мировоззрительный круг наш; и данности этого круга сознание проницает одной своей частью; оно -- многочастно; и в каждой части его слагается замкнутый круг познавании и знаний, подобный нам данному; самосознание пересекает их все и в сечении дает градацию сознаний, познаний и знаний. В оформлениях нашего крута учений -- учение выглядит: градационною представлявмостыо (эстетической, религиозной, логической и наивной); в одной своей части оно -- метаморфоза познавательных состояний сознания, а в другой своей части оно -- метаморфоза идей.
Не приняв во внимание данных мной пролегоменов к чтению д-ра Штейнера, в одном случае захотим мы сказать; "переживание здесь представлено схемой"; в другом случае скажем мы: "переживание внесено здесь в познание".
То и другое -- неверно: переживания и познания д-р Штейнер нам не ломает; они начинаются там, где явлены: в переживании -- скрытая в нем основа, в познавании -- предпосылка; смысл его взглядов в выходе мысли в пространство сознания из плоскостей познавания; и из пространства сознания даются тут правила: по плоскости, данной нам, конструировать "n" плоскостей; геометрия его теории сознания не Эвклидова; здесь он Лобачевский, знающий закон расширения одной части сознания до полного его круга; соединение критической ясности с настоящей душевной отвагой -- условие чтения его несравнимых творений. Отличие д-ра Штейнера от всех бывших мыслителей -- в том, что для его понимания специального образования мало, не говоря уж об общем; требуется упражнение в воле к вниманию; внимания мало тут; нужно знание -- восставания внимания; нужна критика самих функций "внимать"; и внимания к термину -- мало; внимание к жизни термина в нас -- вот что собственно нужно; нужен этический пафос к самому велению внимания; в возбуждении его -- начало сознательности.
Неотчетливость в жизни мысли -- проступок; проступками в сфере сознания объясняются д-ром Штейнером: конкретности обставшего кризиса; голоса о кризисах разнообразных сознании перекликаются вокруг нас; не было голоса о единстве всех кризисов; теперь есть этот голос: голос д-ра Штейнера.