Эксперимент переносится -- к морально-психической сфере; вернее -- подводит к центральнейшей точке теории: чувственно предлежащая красочность есть аналогия краски: то есть краска -- сверхчувственна; в переложении опытов строится градация опытов; и в ней -- центр теории.
Градация?
Вот она: --
1) случайное,
2) механическое,
3) физическое,
4) химическое,
5) органическое,
6) психическое,
7) этическое,
8) религиозное,
9) гениальное.
Прото-феномен проводится по этому восходящему ряду.
Так говорит д-р Штейнер:
"Теория красок у Гете вращается в области, не касающейся... области определений понятий у физиков" {GNS. III Band, XXX.}.
В области расширений теории пересекают друг друга.
Освещению краски в пересеченной той области посвящена характеристика д-ром Штейнером.
Целостно отношение к природе у Гете; и экспозиция физико-химической краски -- в целостном освещении этом: краску нам следует пережить в той конкретной первичности, как она медленно восставала в сознании Гете; тезис Гете следует совершенно усвоить: взаимодействие в борьбе света и тьмы -- восстание краски; некие Ормуэд, Ариман43, в кипениях бранных -- действительно сшиблись тут; и как некая эфирная кровь, под ударами их мечей потекла -- светотенная краска; свет и тьма -- не соположены: слиты; и не анализы, даже не синтезы -- символы: краски44.
Юность Гете совпала с незабываемым периодом в химии: действовал Лавуазье; новый взгляд на горение постепенно прорезывался опытами Бертоллэ, Пристлея, Кавендиша; катастрофически распадалась теория флогистона45.
Это все отразилось на Гете.
Осмотрительность, многообразие опытов, изобретательность в постановке условий становятся Гетевым лозунгом; опыт он предпочитает гипотезе; и за последнею признает -- методический, вспомогательный смысл; с осторожностью относится он к целевым и смысловым оттенениям и опасливо принимает теории, если видит в них гипотетический примысел; тут складывает: пункты программы для научного объяснения; чистота описания факта в ней положена прочно; и последовательность восприятий дана налицо, дабы в течении фактов вставало нам объяснение, дабы в этой зеркальной кристальности, не мрачимой гипотетически-примышленным облаком, вставал лик идеи: идеи -- в явлении.
При подходе к явлению правомочие признано им за возвращающим опытом; неразложимо -- простейшие элементы получаем в итоге возврата; элементы берутся в их влиянии друг на друга изучаемых в шкале градации экспериментальных условии; простейшие отношения устанавливаются; устанавливается течение их; и постепенная сложность нарастает отсюда -- до точки восстания: явления в опыте.
Искусственная совокупность, совпавши с явлением, его объяснила: мы ее вызвали; без примышления мы теперь можем "взирать" на явление46; в самом воззрении -- чтение.
В области пересечения своего с ньютонианством Гете особенно осторожен; осторожен -- вплоть до активности; он начинает противиться; противление переходит в полемику с гипотетическим примыслом, нарушающим, как думает он, основной его методический лозунг: чистоту течения фактов.
Д-р Штейнер переходит в сем пункте к характеристике Гетевой критики; я за ним следую.