Вячеслав Иванов когда-то читал у себя на дому курсы лекций о ритме и метре26; вооруженный мелком перед черной доской, он -- прекрасен, когда превращает вопросы просодия в мировые картины; не раз в разговоре с Ивановым я испытал ширину кругозора его.
В своеобразиях ритмики и словаря его песен теряемся мы; за исключением некоторых несовершенных попыток, никто до него не осмелился писать метром древних; он нам доказал, что ямбический триметр присущ духу русской поэзии; он сплел нам гирлянды канцон, вирилэ, секстин, рондо, сонетных триптихов, венков, в гравированье терцина он -- мастер; сонет у него очень част {В отделе "Любовь и смерть", например, 50 сонетов; в Rosarium'e -- 17; в СА, I ч. -- 34; в КЗ -- 27; в П -- 19. Вяч. Ивановым написано до 160 сонетов.
** Например:
-U-U
U-UU-U
U-U-U
-UU-U
(КЗ, стр. 45), или:
U-UU-U
U-UU-UU
U-U-( КЗ , с. 53).}, получая отчетливость и убедительность совершенства; ему удаются короткие формы размеров с измененными ритмами {КЗ: на 120 хореев и ямбов 4 трехдольника (2 анапеста, 2 амфибрахия). СА, I ч. : на 138 хореев и ямбов 7 трехдольников. П -- на 71 хореев и ямбов всего 6 трехдольников и т. д.}; трехдольники -- чужды {}: он их избегает. Отчетливо помню я слово его об условиях техники, выражающих гиератику строчки; к гиератизму стремятся его величавые ямбы27, богатые правильным метром, спондеем {"Дай мне любить все, что восторгов пленных" (-- U------U-U-) (КЗ); или: "Пусть дух распнет нас" (--U--) (КЗ). } и хориямбом *{"Всех воскресений колыбель", "услышана. Ты понесла" (HT, стр. 21, 40, 41 и т. д.).} с обилием пеонов вторых {В HT в стихотворениях "Блоку", "Ночь", "Парус", "Утес", "Совы", "Материнство" этот ход проходит 27 раз.} и с изящнейшим употреблением паузной формы {Особенно изящно звучит у него форма паузы "с" в HT; много форм "d"; характерна паузная форма "а" на второй стопе его диметра. См. о паузных формах мою книгу "Символизм".}; тут близок он Тютчеву, опережая последнего столкновением пеонов второго с четвертым {Столкновение дает ход: U - UUUUU - U ("Чудовищные монолиты"). См. HT, стр. 28, 29, 40, 47.}28, обычного у Ломоносова; в близости к Тютчеву сказывается почитание Вячеславом Ивановым Тютчева (этот нежный поэт проходил мимо нас и -- остался неузнанным); ритмы, сгоняя пеоны в изысканности мелодии {"Благословенная в женах, доколе мать не воспоила лежащего Эммануила в богоприемных пеленах", дает мелодию: 1) U U U - UUU - 2) U - U - UUU - U 3)U-UUUUU-U4)UUU-UUU- и т. д.}, пересекают, где можно, мелодию строчками метра; его пятистопные ямбы перегоняют в количестве диметр (явление редкое в лирике); шестистопный ямб -- редок.
Хорей удивителен тем, что меняет он темп от количества стоп: то прыгуч и задорен он (в диметре), то -- величав (пятистопный хорей), то -- летит тарантеллою, как хорей восьмистопный; последним владеет Иванов, предпочитая ему "величавый хорей" {Им написано в КЗ до 23 стихотворений.}), хореический диметр -- слабее. Среди комбинаций гекзаметра мною замечено до пяти комбинаций в "Кормчих звездах" (стоп двудольных с трехдольными {Вот эти формы: a) DDDSDS б) DSDDDS в) SDSDDS г) DDSDDS д) DDDDDS.}): 32 комбинации мы находим в гомеровской строчке; у Гесиода их 28; у орфиков 24; количество гексаметрических форм упадает стремительно (до пяти) в Александрийский период {См. исследование проф. Новосадского "Об орфических гимнах" <Н. И. Новосадский. Орфические гимны. Варшава, 1900>.}; гекзаметр Иванова -- александричен насквозь.
Ритм Иванова организован сознанием утонченного мастера.
Менее организованы рифмы {Хотя и тут мы встречаем примеры изысканности: "неводах -- на водах", "опечален -- челна", "повызвездит -- возвестит", HT, стр. 17.}; аллитерации собраны к первому звуку словес, выдающих искусственность звука и позволяющих без ущерба сдирать со строки аллитерационную корочку, как... рачью шейку; физиология аллитерационного перелива весьма не богата; у Пушкина, Блока она изливается в ткани строки, переполняя собою все тело поэзии, являя собой перепрыги, градации, переходы от группы к иной смежной группе, как-то "пл-вл-рв-бт" и т. д. Для Иванова характерны "Платона -- платаны" (плтн-плтн) {Примеры аллитерации: "Скользкий склеп" (ск-ск-ск), " в -стает в -ратами в -ал" (в-в-в), "в сраме крови, в смраде пепла" (срм-смр) и т. д. Сюда см. СА, I ч. , стр. 38, 62, 43, 109, 196, 38, 62, 63, 40, 41, 42, 44, 49, 50, 63, 64, 78, 111, 121, 150 и т. д. П : стр. 24, 117, 52,123, 130. КЗ: стр. 54, 57, 108, 47, 48, 60, 68, 71, 72, 85, 99 и т. д.}; в этом их нарочитость; звучит ассонанс не всегда, все же порой высекает изящный гравер утонченные звучности: "Мощной мере горних хоров вторит отклик" {КЗ, с. 123. Здесь: а) м-м; б) р-р-р-р; в) ö-e-ö-ö-ö-ö; г) ор-ор-ор, д) то-от.} -- параллелизмы сопутствуют строкам.
Иванов с мелком -- перед черной доской -- сопровождает себя, как поэта, подсматривая вдохновение звуками: таково его свойство; едва вдохновится "прозрачностью" -- принимается: контрапунктировать слово прозрачность градацией рифм; вдохновит его "роза" -- гирляндою "роз" обовьет свои строчки {На двадцати страницах Rosarium'a повторяет 115 раз слово "роза". См. СА, II ч., стр. 87-124.}; подумает о гиератике строчки, -- уже осыпает страницами нас гиератической лирики.
Сплетая фантазию с мыслью, являет он дар; это свойство его порождает шедевры изящества; инкрустация строк оживает... растительной тканью в строфе: "Ты вся -- стремленье, трепет страстный,/ певучий блеск, глубинный звон,/ восторга вихорь самовластный,/ порыва полоненный стон" {77, стр. 56. Сюда же, например, "Душа, когда ее края исполнит солнечная сила, глубокий полдень затая, не знает действенного пыла", П, стр. 58.}.
Все газэлы его верх изящества; например, "Лев, Ангел Абиссинии в тройном венце из роз./ Зардели своды синие в тройном венце из роз./... На дикой гриве вздыбленной почил Господень крест,/ Как жезл, процветший в скинии, в тройном венце из роз" и т. д. Кокетливо спрятали рифмы изысканность окончаний -- посередине строки.
Он порой создаст и "гротески"; как и "Сирины" звуков его, излетают из тех же заданий они: из задания сочетать "гранный метод" с безгранностью мифа; что многим вменится в вину, то ему -- сходит с рук, потому что искусственность Вячеслава Иванова -- непосредственна в нем; истекает она из его души веяньем сказки; и сон -- "Словарь Даля".
Две линии расходящихся песен текут из души, перекинутые меж двумя берегами сознания; одна течет... к Тютчеву; к Тредиаковскому упадает другая {Вот удачнейшие стихотворения КЗ: "Неведомому Богу", стр. 46-50 (много внутренних рифм); отдел "В челне по морю", стр. 149-154 (великолепны здесь образы моря); "Зарница", стр. 73; "Под древом кипарисным", стр. 75; "Терпандр", стр. 115; "Днинедели", стр. 119; "Богиня", стр. 137; "Чудесны великолепные "Кумы"", стр. 113; хорош весь отдел Thalassia, изобилующий водой. В КЗ великолепны все образы позднего благополучного эллинства, исполненного эпикурейским спокойствием. К удачнейшим стихотворениям П следует отнести "Хмель", стр. 37; "Дриады", стр. 23; "Долина-храм", стр. 8; "Душа сумерек", стр. 9; "Ганимед", стр. 137 и "Орфей"; последние два отдела принадлежат едва ли не к лучшим созданиям Вяч. Иванова. Стихотворения эти приподымают завесу над тайною души эллина. Прелестна дикая "Bethoveniana", прелестно, как вздох ветерка, стихотворение "Дафнис и Хлоя": здесь дана ковка лучей солнца летним полуднем и т. д.
К прекрасным стихотворениям СА, I части относим мы: "Весенняя оттепель", стр. 119; "Ливень", стр. 120; "Осень", стр. 120; "Терцины к Сомову", вызывающие образы Ватто и передающие "сомовское" отношение к миру с большей рельефностью, нежели самые картины Сомова, с. 140; "Палатка Гафиза" -- эпикурейство, изысканная помесь из арабского стиля и XVIII столетия, забавляющегося рассказами о "восточной неге", с. 159; "Менада", стр. 7; во второй части СА рекомендую вниманию "Газэлы о розе", стр. 93-97, уснащенные всеми великолепиями персидского орнамента и распускающие перед нами свои "павлиньи хвосты"; подлинная красота "Газэл" не мистика их, a style oriental; далее "Turris Eburnea", стр. 172; "Бельт", стр. 179-181 (едва Вяч. Иванов коснется моря, как в нем слышится размах крупного лирика!). Поэма "Феофил и Мария", сомнительная по теме, великолепна по красочности и прозрачности пейзажа. Хороши в HT "Prooemion", "Блоку", "Предгорье", "Нежная тайна", "Библиофилу" и т. д., стр. 10-13, 16, 52, 79 и т. д.
Вполне неудачны ("гротески"!) в КЗ: "Земля", "Зеркало чаяния", "Себя забывшие", "Вожатый", "Врата" и т. д., стр. 67, 87, 89, 99, 295-302. В "Прозрачности": "Крест зла", "Воззревшие", "Ященку" и т. д. В СА I ч.: "Assai palpitasti", "Солнце-двойник", "Язвы гвоздные", стр. 18-44; в С^1П ч.: "Crux Florida", "Rosam Cruce", "Солнце-перстень", стр. 156, 129-141. В HT: "Сон", "Уход царя" и т. д.}.