По Иванову слово есть символ-метафора29; как таковой оно -- внутренне; и вырастает из опыта произнесений, молитв, как цветок из земли; в воображении возникает оно воспоминанием о событии космической жизни, запечатленном в народе: мифично оно; но сказаться нельзя в ветхом слове: quaternio terminorum сопутствует выявлению логической мысли30; Новалис и Тютчев из глуби молчаний растят нам цветы; и поэзия их, как сомнамбула под покровами ночи, слагает свой знак немоты: это -- символ, взрывающий воспоминания в нас о событии космической жизни, и в нем -- зерно мифа; искусство, основанное на символах, есть символика религиозных реальностей; логику с глубиной немоты сочетает она; здесь, в символике -- вскрытие слова и прорезь путей; здесь, в метафоре, -- созревает младенческий миф, прорезаясь сквозь коросты внешних канонов эстетики и питаясь послушаньем поэта пути его жизни; индивидуум, разрывая с внешним каноном, в келейных исканиях ищет подхода к внутренне всенародным словам; миры символов -- рудименты; они развиваются в органы новой, сверкающей жизни, которой следы ощущаются в мифе уже; ныне вновь изживаем мы истину мифов античности, где пока опочил новый творческий миф; оттого-то в "метафоре", соединяющей образы ветхого мира, восходит грядущее слово: неологической порослью; творчество слов -- выявление религиозной эпохи, в нас внутренне крепнущей {Сюда "По звездам", первый сборник статей "Копье Афины", стр. 43-53. "Две стихии в современном символизме". "Поэт и чернь", стр. 33-42. "Предчувствия и предвестия", стр. 189-219. Сюда же: "Борозды и межи", второй сборник статей: "Заветы символизма", стр. 121, 122-124, 125, 127, 128, 129. "Мысли о символизме", стр. 154. Сюда же: "Эллинская религия страдающего бога", глава III.}.
Состав слов его лирики определяется взглядом поэта на слово.