Концепция Ницше есть "миг" просияние драмы в столетьях; плененный концепцией Ницше, Иванов развертывает неразложимый в истории миг просиявших столетий в perpetuum mobile {Вечный двигатель (лат.; прим. ред.). } линии; и убегает по линии вспять: в лабиринты; из лабиринтов глядят: не вакхант-каннибал; и не бог Дионис -- минотавр, пожирающий мясо; миф Ницше плотнится обилием наблюдений над жизнью... бушменов и кафров, осуществляющих функции первобытной души.
В гармонизации мифа "трубой" лексиконов и "барабаном" данных Эванса о критской культуре48 -- сказался "сократик"; увы! историческое становление культов не есть высота становления их в душе позднего эллина. Преодоление Ницше -- вглубь, ввысь -- ведет к проведению равенства меж сладострастьем и таинством {"Чем нежней устами к тайне нежной припадаю, тем чаша благовонная темней: ни нег твоих, ни мук не разгадаю, хоть слышу боль... измлела ты, невеста, в томной мгле желаньем уст, в которых пламенеет двуострый меч". Стих. "Плоть и кровь", СА, II ч. Rosarium, стр. 158.}.
Лирик, укушенный варварским Дионисом, принявшим личину змеи {"Колдовал я, волхвовал я, бога Вакха вызывал я", СА, I ч. Эрос, стр. 187. Сюда о змее: "Виясь ползешь... передохнуть свой яд бесовств и порч". СА, I ч., стр. 191 "взрастил геенну красных змей". СА, I ч. Эрос. Сюда же П, стих. "Орфей"; или "Звезды -- змеи над Геей". С А, I ч. , стр. 162. "Зевс -- муже-женский измийный". СА, I ч. Эрос, стр. 101. Сюда же: СА, I ч. , стр. 100.}, умирает от ядов, переживаемых нектаром {"Чашу черноогненную раздели". СА, I ч. Эрос, стр. 101.}; причащение ядом {СА, I ч. Spec spec. СА, стр. 88. Сюда же: -- "сбираешь яды горьких нег", "яд... бесовских порч", "яды... доблесть волят явить", "зной отравный", "провидцы... низводят яд", "звездный яд мне показал, волхву". Сюда: СА, I ч. , стр. 93, 104, 187, 188, 89 и т. д.} являет "Cor ardens" как чашу со змеем, ползущим оттуда; становится нектар напитком, изготовляемым... ведьмою.
Хаос змей {"Взростил геенну красных змей".} -- только морок отравленных ощущений под пологом дионисических зноев {СА , I ч., стр. 188.}; внушает влечение... к отроку {"Я вдали, и я с тобой, -- незримый"... "Неотвратно на тебя гляжу я, -- опускаю взоры, настигая"... "И стал один другому -- мой. Молчи! Навеки -- мой"; или: "Взор узывный, взор усталый обрати в ночи ко мне". СА, I ч. Эрос, стр. 189, 194 и т. д.} он; кровосмешение древних нег создает лик слепого -- "Эдипа". И ночь, "слепота" -- представляется темною кущей {"Увидит Мать, и слеп сгорает в кровосмешеньи древних нег". СА, I ч., стр. 212. Или: "Триста тридцать три соблазна... шестьдесят и шесть объятий и шестьсот приятии есть". СА, I ч. "Ночь немая, ночь слепая, ночь глухая". СА, I ч. Эрос, стр. 196. Или: "Качая мглой, встает Ничто". СА, I ч. "Путь в Эммаус". "Вперение... слепых очей", "слепого связня... дочь", "слепое... желанье", "слепые... причины", "зрачок в ночи слепой", "дверь, как бельмо", "слепы мы на красоту явлений", "не видит видящий мой взор" и т. д. СА, I ч. , стр. 122, 207, 191, 104, 99, 143, 118, 112 и т. д.}; оккультист, весь увешанный странными знаками, силится он прозирать естество сквозь растущую ткань катаракта {"В душном рае утомных кущ", "душный", "сладимый", "разомлелый", "утомный", "усладный", "истомный", "млеет", "мает", "твоя судьба измлеть". СА, I ч. , стр. 188, 18, 78, 130, 188, 191, 13, 14, 112, 193, 212 и т. д.}; и -- развивает ученье о "res" (катаракте); его разверзания чувств, запрещенные школой Востока, суть дар созерцать... все процессы своей физиологии -- ощупей себя самого: "Ив ощупи объятий животворящих сил бежит астральный ток" {СА, I ч.}; этот ток -- просто "муть": но у него эта "муть" в "Кормчих звездах" есть "муть миров возможных"; "муть миров" -- не из Бога.
Но подвиг, предпринятый им, и огромен, и ценен: толковое изъяснение ужасов "кровавого божества" и "сладострастия" магий взывает к отданью себя всем стихиям, в нас дремлющим под порогом сознания; Вячеслав Иванов, возжаждав θеурга, ошибочно и трагично в себе создает "сладострастного мага", усилием воли разъяв свое "я" на два "я", из которых одно улетает в холодные дали абстракций (висеть там и плакаться); в тартар слетает другое; и -- двойники! -- они борются {"В личине "я" -- не я", "Двойник я сущего", "Душа скорбит с собой единой разлучена", "Где я, где я -- по себе я возалкал", "Тону в неизмеримость" и т. д. КЗ, стр. 344, 351 и т. д. Я, стр. 13, 14, 17, 25, 92 и т. д.}. Августиновы догматы тают в летающем "как"; дионисовы пляски остыли; "огонь" распадается, и Ивановы -- борются {CA, I ч. , стр. 112.}. Третий Иванов встает.