Так я был расплющен.
Тела не имеют уже подобающих измерений; одно из них вдавлено: Лондон расплющил и превратил в тонкий, в темный прослоек материи, -- в листик; а листик стал тенью.
Я тень: неприлично гуляю на сером экране; безостановочной, кинематографической лентой движения передаются какому-то миру -- иному, не нашему.
Мы -- лента экрана, которую изучают они; им даны все возможности: властно пресечь пляску волн и ныряющий пароход среди них, это все образовано быстрым движением кинематографической ленты; остановись она, -- и застынет навеки покинутый гребень волны, перелетающий через борт парохода; и застынет навеки: упавшая низко корма парохода "Гакона VII-го" "в беспузырчатость" грохота.--
-- Я --
-- покачнувшийся в неестественно деланной позе, одною рукою схватясь за корму, а другой -- за измятую шляпу с отбитыми ветром полями, останусь навеки --
-- останови они ленту! --
-- болезненным клоуном!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Лента течет еще: кинематографические моменты несут меня в трюм, где в кают-компании, ухватившись за кресло, я делаю вид, что вкушаю я кушанье. --
-- Я --
-- покачнувшийся, в неестественно деланной позе, одною рукою схватяся за стол, а другой за тарелку, где плещется суп, -- я останусь пред вами навеки --
-- останови они ленту!--
-- болезненным клоуном!
Тут встречусь я с взорами важного сэра сереброглавого, едущего, как видно, в Россию с особой миссией --
-- к всемогущему Бьюкенену1, быть может? --
-- И этот сэр на меня поднимает свой взор --
-- меланхолический, отливающий песнями Бернса, которые так я люблю, но сквозь этот мечтательный взор узнаю взор другой --
-- того сэра: тех сэров.
Но сэр, джентльмен, уж уходит.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Тот джентльмен -- ушел. Но пес со мной -- бессменно.
В час горький на меня уставит добрый взор,
И лапу жесткую положит на колено,
Как будто говорит: "Пора смириться, сэр"*2.
* Стихотворение А. Блока.
Пес -- покорность, которую вывез из Лондона я: равнодушие верно присуще тени загробного мира, уже приобретшей привычку таиться под фирмой британских обычаев; эти обычаи есть действительность потустороннего мира, ненарушаемые средь достойного общества потусторонних теней, пересекающих пустоту, но при этом державшихся, как будто нет никакой пустоты, а каюта норвежского парохода "Гакоиа VII"; так сэр, приобретший привычку таиться под формой обычая, будто он едет с секретною миссией к всемогущему Бьюкену, -- действительность потустороннего мира; настолько действительность, что, забегая вперед, я скажу: мне все кажется, будто бы его повстречал еще раз; это было в России: на Ярославском вокзале, в Москве, -- уже после свершившихся фактов, в эпоху правительства Львова3, в те дни, когда сэр Милюков заседал не в Оксфорде, а -- в здании Иностранного Министерства: перед уходом своим из правительства; встреченный сэр --
-- как казалось --
-- сидел в неестественной позе, одною рукою схватясь за стол, а другой за тарелку, в которой плескался, как кажется, суп, --
-- точно тень, неприлично расплюснутая на экране кинематографической ленты расплющенный ужасом революционных событий в России, передавая движения - -
-- нам, представителям вовсе иного какого-то мира: не мира сэра, а нашего, русского: --
-- переменились роли: --
-- он был для меня теперь лентой экрана, которую изучал я внимательно; мне дана была власть оборвать протечение кинематографической ленты и оставить достойного сэра в комической, неестественной позе (сидящим за столиком перед супом на Ярославском вокзале, в Москве) -- навсегда.
Я не сделал того, предоставив течение ленты -- течению ленты; и подбежавший носильщик вручил тому сэру билет: он ехал в Архангельск; --
-- и вспомнились: пляски взъерошенных волн, пароходик "Гакон", "я", теряющий вовсе весомость и сэром расплющенный на кинематографической ленте, которая, протекая, несла меня вновь -- вверх на палубу, где я --
-- желтый, подброшенный качкою призрачный мистер среди таких же подброшенных, призрачных, пляшущих "мистеров", вдруг покинувших твердую почву земли и оказавшихся в рое космических вихрей Томсона -- в ничто -- соблюдающих внешние формы британских обычаев: средь достойного общества электронных субъектов казались не тем, что мы есть: --
-- то есть казались толпой пассажиров "Гакона VII", страдающих явной морскою болезнью в затеянной пляске и рассуждающих о состоянии спасательных поясов и о возможности натолкнуться на мину.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Мне из этого мига смешно состоянье сознанья мое, предполагавшее некогда, что я тень; в воспоминании возникают стальные отливы взъерошенных волн; и -- кусающий холод их брызг, переброшенных через борт --
-- настоящего пароходика: --
-- полоса мокроты пробегала по палубе, ударяясь о борт; и -- куда-то стекала; а я -- менял место; казалось тогда, что я -- тень, протянувшаяся от меня самого в мое русское будущее на протяжении месяцев; думалось: --
-- неужели тяжелый кошмар отвалился? Не день и не два -- восемь суток, иль двести часов, зажимали меня между прессами, вылитыми из субстанции тверже стали и -- тяжелее гранита.
Немецкое море оплотневало туманами; неопределенности моего положения в мире клубимыми ветрами островов и земель подплывали ко мне из тумана, как рой серых призраков: --
-- чудилось --
-- саженях в полтораста от нас обрывается море; развейся туман, мы бы стиснуты были землею;
-- но нос парохода, врезаясь
в прыжки серых волн и под-
нимая фонтаны пузырча-
той пены, бежал на ту-
ман:--
-- и туман рас-
ступался --
-- и земли, от нас отстоящие саженях в полтораста, --
бежали по правую и по левую сторону парохода -- в расстоянии саженей полтораста от нас; собирались они за кормой; и -- гнались вслед за нами: в расстоянии каких-нибудь саженей полтораста, врезаясь в прыжки серых волн и поднимая фонтаны пузырчатой, бисерной, белогрохотной пены,
-- и мне думалось о покинутой Англии: --
-- мне казалось, что Англия, или -- вселенная -- этот кусочек последней, оставшейся почвы, --
-- кидаемый плясками волн и туда и сюда -- как кидаемый шарик вселенной в безвечности Вечности. --
-- А мы, "мисте-
ры", -- тоже кидаемые
и туда и сюда, перед
тем как рассеяться,
раствориться навеки
веков;--
-- за кормой парохода
ревела, свистела по-
гоня... из Англии;
толпы кусающих
холодом волн
перекидывались
за борт и --
-- лезвием мокроты пробегали по палубе; нос парохода взлетал; потом круто падал; корма поднималась; и полосы мокроты с нее быстро бежали
на нас --
-- а
под
нами,
быть мо-
жет, уста-
вясь в бока
парохода,
как рыба,
немецкая
мина,
летя
в
н...--
-- "Прощай, моя Нэлли".
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Около вечера расступился туман; пооткрылись шири, а около парохода заплавали бревна, нелепо взлетавшие; видно, потоплена была шхуна неподалеку отсюда; нелепо взлетающий пробковый пояс увидел товарищ на гребне волны.
-- "Посмотрите-ка".
-- "Что?"
-- "Посмотрите-ка: пробковый п..."
И запнулся: и полная дама (из Харькова) с мальчиком укоризненно показала глазами на мальчика.
Я -- замолчал.
Заговорили тотчас же о посторонних предметах: о Харькове; об ожидающем даму из Харькова муже; о бревнах, взлетающих на волнах; о пробковом поясе не говорили мы вовсе.
Где был обладатель его?
Мысль, что мы можем так же через минуту -- вот так же -- заплавать, не приходила нам в голову: и -- немецкие мины в беседе о Харькове улетучились; перископ не вытарчивал (в качку вытарчивать очень трудно ему), хотя многие пассажиры -- я бьюсь об заклад -- суетливыми взорами, брошенными в пространство, искали его.
Я, признаться сказать, не надеялся, что причалим мы к Бергену (я не верил, что мы еще все на земле), и мне думалось: вот -- разорвется туман; и -- прояснится берег; на берегу мы увидим огромный плакат: "Здесь -- планета, принадлежащая к созвездию Пса..."
Донимала тоска по оставленной Нэлли:--
-- Казалось:--
-- саженях в полтораста от нас обрывается море --
-- в упавшем тумане таилась земля --
-- расступался туман --
-- и земля, отстоящая в саженях полтораста от нас,--
-- убегала по правую и по левую сторону парохода -- в расстоянии саженей полтораста от нас, чтобы, собравшись там, за кормой, гнаться вместе с туманом за нами --
-- в расстоянии саженей полтораста от нас.