Утро было свѣжее, ясное. Ночью былъ маленькій морозецъ, и дышалось полной грудью. Митсосъ и Яни, въ грубой крестьянской одеждѣ, медленно шли за тяжело переступавшими мулами, съ грузомъ апельсиновъ. Поэтому имъ понадобилось три часа, чтобы достигнуть перваго селенія, въ которомъ имъ надлежало передать порученіе Петровія. Яни уже бывалъ тутъ не разъ и прямо направился къ дому, сосѣднему съ водяной мельницей.
Они постучали въ запертыя ворота, и сначала откликнулся только ярый лай собаки, но потомъ на балконѣ, выходившемъ на улицу, показалась женщина и спросила, что имъ надо.
-- Мы пришли къ Георгію Грегори,-- отвѣчалъ Яни:-- но неужели ты меня не узнаешь?
Женщина бросила какой-то деревяшкой въ собаку, которая завыла, и затѣмъ перестала лаять.
-- Ты -- Яни Мавромихали?-- спросила женщина.
-- Конечно.
Она на минуту исчезла въ домѣ, а потомъ ея шаги послышались на дворѣ, и она отворила ворота. Собака съ прежнимъ неистовымъ лаемъ бросилась на Митсоса, но онъ замахнулся кнутомъ, и собака тотчасъ спряталась.
-- Войди, Яни,-- сказала женщина:-- зачѣмъ ты пришелъ?
-- Съ порученіемъ отъ Петровія къ твоему мужу.
-- А это что за великанъ?-- спросила жена Грегори, указывая на Митсоса.-- Ты ведешь его показывать на ярмарку?
Яни засмѣялся.
-- Нѣтъ, это мой родичъ. Но мы торопимся. Скажи намъ, гдѣ найти Георгія.
-- Онъ на мельницѣ. Но оттуда вернитесь сюда и выпейте стаканъ вина.
Горный ручей, который приводилъ въ движеніе колесо мельницы, протекалъ въ узкомъ каменистомъ руслѣ, а въ мельницу вода проходила черезъ деревянный желобъ. Митсосъ и Яни подошли къ двери мельницы, но она была заперта и отворилась только послѣ того, какъ Яни громко назвалъ себя по имени.
-- Что тебѣ надо, Яни Мавромихали?-- спросилъ чей-то голосъ.
-- Спросить у тебя, мелешь ли ты зерно.
-- Зерно для голодныхъ или для турокъ?
-- Черное зерно для турокъ.
Дверь отворилась, и на порогѣ показался сѣдой старикъ, съ морщинистымъ лицомъ и подозрительно глядѣвшими изъ-подъ нависшихъ бровей глазами. Увидавъ Митсоса, онъ хотѣлъ захлопнуть дверь, но Яни ему помѣшалъ.
-- Это кто?-- спросилъ старикъ.
-- Мой родичъ,-- отвѣчалъ Яни:-- онъ вмѣстѣ со мной присланъ Петровіемъ по дѣлу къ тебѣ о черномъ зернѣ. Не бойся, если насъ поймаютъ, то мы всѣ не избѣгнемъ висѣлицы.
Старикъ тотчасъ успокоился и любезно сказалъ, широко отворяя дверь:
-- Входите оба.
Внутри мельницы стоялъ оглушительный шумъ, но Георгій остановилъ колесо, и жернова перестали стучать.
-- Ты спросилъ, приготовляю ли я черное зерно для турокъ,-- сказалъ старикъ, пристально посмотрѣвъ въ глаза Яни:-- я только это и дѣлаю съ утра до ночи. Я не военный человѣкъ, пусть дерутся такіе силачи, какъ твой родичъ, но вѣдь драка не можетъ обойтись безъ помощи такихъ людей, какъ я. Только ты, Яни, не болтай объ этомъ бабамъ, а то мнѣ не дадутъ покою. Вонъ посмотри,-- прибавилъ онъ:-- сколько я надѣлалъ хорошаго, чернаго зерна.
И онъ пустилъ снова въ ходъ жернова, изъ-подъ которыхъ сталъ сыпаться въ боченокъ черный порошокъ.-- Это уголь,-- объяснилъ онъ:-- а вотъ сѣра и селитра. Ночью я ихъ смѣшаю, и каждое зерно отправитъ на тотъ свѣтъ проклятаго турка!
Митсосъ и Яни поспѣшно простились съ нимъ и, выходя изъ мельницы, услышали, какъ щелкнулъ ключъ въ замкѣ двери.
Они продолжали свой путь отъ Каливіи въ гору, а потомъ, по западному ея склону, до равнины, разстилающейся по берегу Каматской бухты. На закатѣ солнца они достигли Плацы и, чтобы поддержать свою роль торговцевъ апельсинами, остановились на рыночной площади и стали предлагать свой товаръ. Потомъ они остановились на ночь въ маленькой гостиницѣ, и на вопросы ея посѣтителей Митсосъ отвѣчалъ, что они везутъ изъ Спарты апельсины и возвращаются домой въ Цимолу, что было очень вѣроятно, и потому никто не выразилъ никакого сомнѣнія.
На слѣдующій день они двинулись вдоль берега, и къ полудню остановились въ Прастіонѣ, гдѣ имъ надо было исполнить второе порученіе Петровія. Имъ нетрудно было найти необходимаго человѣка, такъ какъ онъ былъ головою сельской общины. Яни остался съ мулами на дорогѣ, а Митсосъ пошелъ въ указанный имъ виноградникъ, гдѣ находился Заравеносъ, по указанію прохожихъ. Вскорѣ онъ нашелъ его за работой среди виноградныхъ лозъ и прямо спросилъ:
-- Ты -- Заравеносъ?
Хозяинъ виноградника молча кивнулъ головой и подозрительно посмотрѣлъ на пришельца.
-- Ты мелешь зерно?
-- Да,-- отвѣчалъ онъ, боязливо озираясь по сторонамъ:-- но о какомъ зернѣ говоришь ты: о зернѣ для голодныхъ или для турокъ?
-- О зернѣ для турокъ.
-- Слава тебѣ, Господи! Неужели насталъ часъ? Скажи мнѣ, кто тебя прислалъ. Николай? Я его хорошо знаю.
-- Кто такой Николай?-- отвѣчалъ Митсосъ, помня совѣты Петровія:-- мнѣ поручено тебѣ сказать, что если ты не началъ молоть зерно, то начинай и поскорѣй. Вотъ и все.
-- Ты, вѣроятно, Митсосъ?-- произнесъ Заравеносъ, пристально смотря на юношу:-- Николай говорилъ мнѣ, что пришлетъ тебя къ намъ. Будь со мной откровененъ; я тебя увѣряю, что Николай мой лучшій другъ, и я очень бы хотѣлъ знать, гдѣ онъ и все ли съ нимъ обстоитъ благополучно.
-- Я не знаю, о комъ ты говоришь,-- отвѣчалъ Митсосъ, качая головой, хотя ему очень хотѣлось успокоить добраго человѣка на счетъ безопасности Николая.
Въ продолженіе шести дней юные друзья странствовали, направляясь къ сѣверу то вдоль берега, то поднимаясь по склону Тайгета, гдѣ гнѣздились маленькія уединенныя селенія. Большею частью они шля по ночамъ, а около полудня входили въ селеніе, отыскивали необходимаго имъ человѣка, передавали ему порученіе Петровія и отправлялись далѣе. Почти всегда ихъ встрѣчали со сверкающими глазами и радостно отвѣчали на сообщенную вѣсть, но иногда, именно въ близости турокъ, имъ дѣлали сухой, даже холодный пріемъ, а одинъ старикъ, выслушавъ ихъ слова, покачалъ головой и сказалъ, что онъ ничего не понимаетъ. Конечно, тутъ они вспомнили о совѣтѣ Детровія и удалились какъ можно скорѣе.
На седьмой день они дошли до Каламаты и провели тамъ два дня, потому что они не только должны были передать тамъ порученіе Детровія тремъ именитымъ грекамъ, но навести справки о силѣ гарнизона и о томъ, дѣйствительно ли, какъ носились слухи, городскія укрѣпленія были возобновлены. Оттуда они на лодкѣ добрались до порта Цимова, гдѣ начинался ихъ обратный путь въ Паницу чрезъ Майну.
Они уже были въ дорогѣ двѣнадцать дней, и Яни грустно разсчитывалъ, что имъ оставалось только четыре дня пріятнаго путешествія. Онъ никогда не проводилъ такихъ веселыхъ дней, какъ въ обществѣ Митсоса, къ которому онъ привязался всѣмъ сердцемъ. Съ своей стороны Митсосъ отвѣчалъ ему взаимностью и даже разсказалъ новому другу исторію своей любви, что придало ему въ глазахъ Яни вполнѣ геройское значеніе.
Да тринадцатый день, послѣ полудня, они приближались къ селенію Димфіи, какъ неожиданно ихъ перегналъ турецкій солдатъ верхомъ. Онъ спросилъ, что они за люди и куда отправились, а Яни, ненавидѣвшій турокъ, грубо отвѣчалъ:
-- А тебѣ какое дѣло, свинья!
Солдатъ ничего не отвѣтилъ и быстро направился въ то же селеніе, куда держали путь молодые друзья. Достигнувъ его, онъ остановился у мельницы и постучался въ дверь.
-- Кринасъ,-- сказалъ онъ человѣку, отворившему дверь:-- я обогналъ по дорогѣ мальчишку, котораго я видѣлъ вчера въ Котѣ, а два дня тому назадъ въ Акіи; ихъ двое. Можетъ быть, онъ везетъ къ тебѣ какую нибудь вѣсточку.
-- Но если ихъ двое, то вѣдь и насъ только двое,-- отвѣчалъ Кринасъ, не отличавшійся храбростью.
-- Глупости, мы впустимъ только одного. Онъ мальчишка, и мы съ нимъ легко справимся. Къ тому же не время посылать въ селенье, да и тамъ все греки изъ грековъ. Мальчикъ сейчасъ явится. Помни, не надо убивать его; пусть онъ прежде повѣдаетъ всю правду.
-- Если онъ изъ рода Мавромихали, то мы отъ него ничего не добьемся.
-- Увидимъ. Я встану за дверью и схвачу его, когда онъ войдетъ, а ты потомъ захлопни дверь, а второй останется на дорогѣ.
Юные друзья очень хорошо сдѣлали, что поспѣшно удалились изъ Пигадіи, отъ личности, къ которой ихъ послалъ Петровій. У турокъ были повсюду шпіоны, которымъ былъ поручено играть роль патріотовъ и доносить начальству объ всемъ, что они узнаютъ. На другой день послѣ отъѣзда Митсоса и Яни изъ Пигадіи отправился на югъ подобный шпіонъ. Къ Цимовѣ онъ спросилъ, били ли тамъ юноши, и, получивъ отрицательный отвѣтъ, такъ какъ они были въ Каламатѣ, донесъ обо всемъ мѣстному турецкому начальнику и продолжать свой путь. Въ Нимфіи онъ посѣтилъ Кринаса, который также былъ купленъ турками, и приказалъ ему добиться отъ таинственныхъ посѣтителей какъ можно больше свѣдѣній. Затѣмъ онъ отправился на лодкѣ въ Гитію, куда вовсе не собирались друзья.
Турецкій начальникъ въ Димовѣ отличался обычнымъ мусульманскимъ нерадѣніемъ, и онъ ограничилъ свою дѣятельность тѣмъ, что заявилъ солдатамъ гарнизона о выдачѣ награды тому, кто представитъ обоихъ подозрительныхъ юношей или одного изъ нихъ. Одинъ изъ солдатъ рѣшился заработать обѣщанныя деньги и пустился на розыски. Вотъ онъ это перегналъ друзей по дорогѣ въ Нимфію и предупредилъ объ ихъ приходѣ Кринаса, который считался патріотомъ, но въ сущности былъ предателемъ и хотя приготовлялъ порохъ, но для турокъ.
Такимъ образомъ была подготовлена западня для Митсоса и Яни, которые, ничего не подозрѣвая, явились къ мельницѣ, но тутъ они увидали лошадь солдата, и Яни узналъ ее. Они тотчасъ поняли, что попали въ западню, но рѣшили не отступать, а смѣло вступить въ бой, такъ какъ они не подозрѣвали Кринаса въ измѣнѣ и видѣли врага только въ солдатѣ. Во всякомъ случаѣ имъ надо было исполнить свою обязанность и передать Кринасу порученіе Петровія.
Поэтому Яни подошелъ къ двери мельницы и постучалъ, а Митсосъ спрятался за уголъ дома.
-- Кто тамъ?-- откликнулся голосъ изнутри.
-- Все равно. Ты мелешь зерно?
-- Для голодныхъ или для турокъ?
-- Для турокъ.
Дверь отворилась, и Яни вошелъ, но Кринасъ не успѣлъ ее захлопнуть, и Митсосъ ворвался въ мельницу.
Солдатъ и Кринасъ уже боролись съ Яни. Бросившись на нихъ, Митсосъ оттащилъ Кринаса, и они стали ломать друга друга. Митсосъ былъ выше и больше, но Кринасъ мускулистѣе. Наконецъ юноша услышалъ, что чьи-то кости хрустнули, очевидно, не у него, и въ ту же минуту правая рука Кринаса опустилась за поясъ. Онъ, конечно, хотѣлъ прибѣгнуть къ помощи ножа или пистолета. Митсосъ напрягъ всѣ свои силы, приподнялъ соперника и бросилъ его на полъ, но и самъ отъ силы удара грохнулся на него. Раздался ужасный стонъ, затѣмъ затихло. Голова Кринаса попала между жерновами, которые были въ движеніи и раздавили ее, какъ орѣхъ. Митсосу не было времени торжествовать побѣду. Онъ быстро вскочилъ и бросился къ Яни, котораго солдатъ повалилъ на полъ. Въ эту самую минуту онъ выхватилъ пистолетъ, но Митсосъ сдѣлалъ то же, и разомъ раздалось два выстрѣла. Солдатская пуля вонзилась въ стѣну, а греческая не дала маху. Турокъ упалъ навзничь съ прострѣленной напролетъ головой.
Митсосъ поднялъ Яни, но онъ былъ безъ чувствъ, и волоса его были опалены. Юноша выбѣжалъ на дворъ, принесъ воды, примочилъ ему голову.
Вскорѣ Яни открылъ глаза и сталъ тупо смотрѣть вокругъ себя. Потомъ онъ улыбнулся и промолвилъ:
-- Черти!
Онъ приподнялся и взглянулъ на трупъ турка.
-- Я помню только,-- продолжалъ Яни,-- что упалъ и ударился о что-то головой. Ты хорошо сдѣлалъ, что убилъ его, а другой гдѣ?
Онъ съ трудомъ поднялся, и глаза его съ ужасомъ остановились на жерновахъ, откуда текла кровь.
-- Онъ самъ туда упалъ,-- произнесъ Митсосъ.-- Пойдемъ отсюда; я поддержу тебя.
Они вышли во дворъ и стали со страхомъ осматриваться. Но никого не было видно.
-- Яни,-- сказалъ Митсосъ,-- что намъ теперь дѣлать? Жаль, что съ нами нѣтъ дяди Николая. Кажется, никто не слыхалъ выстрѣловъ, и намъ надо бѣжать. Но что намъ сдѣлать съ трупами?
-- Черти!-- промолвилъ Яни, который еще не могъ совершенно прійти въ себя.
-- Они уже въ аду! О нихъ нечего думать. Но намъ-то что дѣлать?
-- Погоди, я придумалъ,-- воскликнулъ Яни, сверкая глазами:-- тамъ много пороха. Взорвемъ мельницу, тогда не будетъ на насъ подозрѣнія. Пойдемъ скорѣе.
Они вернулись на мельницу, остановили колесо, и Митсосъ вытащилъ изъ-подъ жернововъ обезглавленный трупъ, а Яни сталъ искать порохъ.
-- Посмотри,-- воскликнулъ онъ наконецъ,-- вотъ цѣлый боченокъ. Я не разъ взрывалъ дома утесы, и знаю, какъ сдѣлать пороховую дорожку. Поди, Митсосъ, за мулами и отведи ихъ съ лошадью солдата въ сосѣдній лѣсъ, а я все устрою.
Дѣйствительно они вдвоемъ наложили оба трупа на боченокъ, въ которомъ Яни сдѣлалъ отверстіе, и пока Митсосъ пошелъ во дворъ, Яни насыпалъ пороховую дорожку отъ боченка по полу и подъ дверь. Когда все было готово, Митсосъ вернулся и сказалъ:
-- Ну, теперь ты или къ муламъ и лошади. Я скорѣе тебя бѣгаю, особенно теперь, и мнѣ лучше поджечь порохъ.
Онъ такъ и сдѣлалъ изъ-подъ затворенной двери и пустился бѣгомъ къ лѣсу, гдѣ Яни уже снялъ съ лошади солдата турецкое сѣдло и уздечку.
Спустя нѣсколько минутъ, раздался страшный трескъ. Порохъ сдѣлалъ свое дѣло.
Митсосъ посадилъ Яни на лошадь, самъ сѣлъ на мула, взялъ поводъ другого, и они поскакали.