V.

Мирно прошло лѣто въ Навпліи, хотя изъ другихъ частей страны получались извѣстія о нестерпимыхъ жестокостяхъ турокъ, о новыхъ тяжелыхъ налогахъ и всякаго рода притѣсненіяхъ. Но спокойствіе сохранилось въ этомъ округѣ, благодаря съ одной стороны здравому смыслу губернатора, который чувствовалъ, что не надо переходить границъ даже въ отношеніи невѣрныхъ собакъ, а также совѣтамъ Николая и отца Андрея, чтобы греки молчали въ ожиданіи дня мести.

Въ іюлѣ и августѣ было очень жарко, но отъ жары спѣлъ виноградъ, и на это нельзя было жаловаться, тѣмъ болѣе, что въ половинѣ сентября уже можно было его собирать, тогда какъ въ другіе годы приходилось иногда ждать этого радостнаго событія до конца октября.

Между тѣмъ Митсосъ со времени отъѣзда Николая совершенно перемѣнился. Онъ неожиданно созналъ свою возмужалость и пересталъ гоняться за кошкой, а все свое свободное время проводилъ, по совѣту дяди, въ охотѣ и катаньѣ на лодкѣ въ бухтѣ и внѣ ея. Такъ такъ на сушѣ и на водѣ онъ всегда былъ одинъ, то на свободѣ обдумывалъ то, что слышалъ отъ Николая и отъ сосѣдей объ ужасномъ положеніи родины. Но съ особой силой вліяли на него слова дяди, которому онъ всецѣло подчинялся.

Что касается до Константина, то онъ не мѣшалъ ему исполнять совѣтовъ дяди, тѣмъ болѣе, что Николай просилъ его не занимать юноши слишкомъ много ручнымъ трудомъ, что могло бы его отвлечь отъ подготовки служенію родинѣ. Онъ даже обѣщалъ заплатить ему изъ денегъ, отпущенныхъ аѳинскимъ комитетомъ, за наемъ рабочаго въ случаѣ надобности. Впрочемъ въ продолженіе этихъ мѣсяцевъ было мало работы въ виноградникѣ, такъ что и самъ Митсосъ, видя, что отецъ не нуждается въ его трудѣ, спокойно проводилъ свое время въ охотѣ и на лодкѣ, а также по вечерамъ ходилъ въ кофейню, гдѣ слушалъ разговоры и игралъ въ карты или шашки. Въ послѣдней игрѣ онъ сдѣлался такъ искусенъ, что могъ вести три игры за разъ.

Однажды вечеромъ, незадолго до сбора винограда, Митсосъ вернулся домой ранѣе обыкновеннаго и съ недовольнымъ лицомъ.

-- Ты слышалъ, что турки придумали на счетъ сбора винограда?-- воскликнулъ онъ, входя на веранду, гдѣ сидѣлъ отецъ.

-- Что такое?

-- Вмѣсто платежа десятины намъ придется вносить сборщикамъ податей седьмую часть сбора и то виномъ.

-- Это невозможно! Отъ кого ты это слышалъ?

-- Объ этомъ всѣ говорятъ въ кофейнѣ на площади. Всѣ тамъ кричатъ и бранятся, а солдаты ходятъ по улицамъ.

-- Мнѣ надо пойти туда,-- произнесъ Константинъ, вскакивая съ мѣста:-- вотъ этого-то и боялся Николай! А, что? Еще не было драки между греками и солдатами?

-- Какъ же. Янко выбилъ всѣ зубы у турецкаго солдата, который назвалъ его собакой, и его повели въ тюрьму.

-- А когда его выпустятъ оттуда, то я задамъ ему взбучку. Онъ вѣрно былъ пьянъ, по обыкновенію. Вотъ дуракъ-то! Развѣ, выбивъ зубы у солдата, можно отмѣнить новый налогъ? А отецъ Андрей тамъ?

-- Я его встрѣтилъ на дорогѣ: онъ отправлялся въ городъ.

-- Останься дома, Митсосъ, а я догоню отца Андрея и заставлю его убѣдить народъ успокоиться. Съ его краснорѣчіемъ можно все сдѣлать.

-- А развѣ я не могу идти съ тобою?-- спросилъ Митсосъ, не желая, чтобы безъ него обошлась свалка.

-- Тебѣ хочется, чтобы помяли тебѣ ребра. Погоди! Не уйдетъ отъ тебя драка, но за лучшее дѣло.

Константинъ пошелъ быстрыми шагами и настигъ отца Андрея, прежде чѣмъ тотъ вошолъ въ городъ.

-- Отецъ Андрей,-- сказалъ онъ,-- угомони дураковъ; они тебя послушаются. Помнишь, что тебѣ говорилъ Николай?

-- Я затѣмъ и иду въ городъ,-- отвѣчалъ священникъ,-- до меня дошли слухи о ссорѣ грековъ съ турками. Николай правъ. Мы должны платить все, что съ насъ потребуютъ, но за каждое ведро излишняго сплоченнаго вина мы впослѣдствіи возьмемъ бочку турецкой крови.

-- Тише! тише! Вонъ турецкіе солдаты.

Часовые сначала не хотѣли ихъ пропустить въ городъ, но Андрей, не задумавшись ни на минуту, сказалъ, что онъ идетъ исповѣдывать умирающаго, а Константинъ его прислужникъ. Турки повѣрили и пропустили обоихъ.

-- Богъ мнѣ проститъ эту ложь,-- сказалъ отецъ Андрей, очутившись на пустынной улицѣ,-- вѣдь я лгу для торжества его святого дѣла.

Послѣ ухода Митсоса безпорядокъ все увеличивался. Около пятидесяти грековъ собралось на площади, а турецкіе солдаты сбѣгались со всѣхъ сторонъ. У грековъ всегда были ножи за поясомъ, но больше ничего, а турки были вооружены пистолетами и ружьями. Въ народной толпѣ слышался грозный ропотъ, и дѣло кончилось бы кровопролитіемъ, если бы не подоспѣлъ отецъ Андрей.

Сказавъ Константину, чтобы онъ не входилъ въ толпу, онъ сталъ быстро пробираться сквозь ея ряды, громко говоря:

-- Пропустите! Я служитель алтаря.

Греки почтительно разступались передъ нимъ, и хотя нѣкоторые турецкіе солдаты хотѣли преградить ему дорогу, но онъ остановилъ ихъ такимъ повелительнымъ жестомъ, что и они отступили. Онъ уже достигъ центра толпы, какъ неожиданно, передъ самымъ его лицемъ произошла грубая перебранка между грекомъ и туркомъ, а вслѣдъ затѣмъ грекъ нанесъ ножемъ ударъ въ плечо своего противника. Тотъ выстрѣлилъ изъ пистолета, и грекъ упалъ мертвыми, на землю.

Толпа взволновалась, и послышались дикіе крики, но Андрей поднялъ руку кверху и громко воскликнулъ:

-- Я отецъ Андрей! Вѣдь вы всѣ меня знаете. Заклинаю васъ именемъ Бога! Выслушайте, что я вамъ скажу.

Наступило молчаніе, и Андрей продолжалъ:

-- Да будетъ проклятъ тотъ грекъ, который станетъ продолжать эту кровопролитную стычку! Кто здѣсь старшій офицеръ?

-- Я,-- отвѣчалъ молодой турецкій офицеръ, подходя къ священнику,-- и я тебѣ приказываю уйдти, а то мы тебя арестуемъ вмѣстѣ съ другими зачинщиками.

-- Я не уйду. Здѣсь мое мѣсто.

-- Смотри! Я тебѣ говорю въ послѣдній разъ. Уходи!

-- Я готовъ служить заложникомъ, что греки болѣе не нарушатъ порядка,-- спокойно произнесъ отецъ Андрей,-- къ сожалѣнію, кровь пролита, но я для того и пришелъ сюда, чтобы этого болѣе не повторилось. Дозволь мнѣ обратиться къ нимъ съ нѣсколькими словами, а потомъ арестуй меня, и даже убей, если безпорядки возобновятся.

-- Хорошо,-- отвѣчалъ офицеръ,-- я объ тебѣ слышалъ и готовъ доставить тебѣ случай усмирить толпу. Я такъ же, какъ ты, нимало не желаю дальнѣйшаго кровопролитія.

Толпа съ лихорадочнымъ любопытствомъ ждала, чѣмъ кончится разговоръ отца Андрея съ турецкимъ офицеромъ.

-- Глупыя дѣти!-- воскликнулъ священникъ,-- что вы дѣлаете? Правда, султанъ прибавилъ ко всѣмъ налогамъ еще новый, но вѣдь вамъ будетъ не легче, если васъ перебьютъ, какъ собакъ. У васъ только ножи, а у турокъ -- ружья. Умершій бѣднякъ понялъ это различіе, но уже поздно. Какую пользу принесетъ ему тотъ фактъ, что онъ поранилъ своего противника. А васъ всѣхъ повѣсятъ, если вы не прекратите безпорядковъ. Я ничѣмъ не вооруженъ, что и слѣдуетъ, какъ служителю алтаря, и если вы не разойдетесь мирно по домамъ, то меня также повѣсятъ, такъ какъ я ручался за васъ. Ну, ступайте по домамъ!

Толпа внимательно выслушала священника, и нѣкоторые заткнули за поясъ ножи, но все-таки никто не тронулся съ мѣста.

-- Ступайте по домамъ!-- повторилъ отецъ Андрей,-- и если кто изъ васъ содержитъ Винницу, то закройте ее, такъ какъ сегодня пролита христіанская кровь.

Но толпа попрежнему стояла на мѣстѣ, и даже послышался среди нея ропотъ. Тогда отецъ Андрей схватилъ перваго попавшагося ему человѣка и сказалъ:

-- Ну, вотъ ты, Христофоръ, что же ты не идешь домой? Вѣдь ты живешь близко, и тебя ждетъ жена, лучше ты или самъ домой, а то тебя отнесутъ, да еще ногами впередъ.

Слова отца Андрея наконецъ подѣйствовали, и толпа медленно разошлась.

Когда на площади остался только отецъ Андрей и турецкіе солдаты съ офицеромъ, то онъ обратился къ послѣднему:

-- Я въ твоемъ распоряженіи. Дѣлай со мной, что хочешь, пока вполнѣ не убѣдишься, что порядокъ водворенъ.

-- Я не желалъ бы поступить съ тобой нелюбезно,-- отвѣчалъ офицеръ послѣ минутнаго молчанія,-- но для общаго спокойствія я полагаю, что ты не прочь посидѣть въ нашей офицерской дежурной комнатѣ часа два. Если позволишь, то я прикажу отвести тебя туда.

Онъ махнулъ рукой двумъ солдатамъ, и они повели отца Андрея. Самъ же офицеръ остался на площади еще съ часъ времени и только когда совершенно убѣдился, что безпорядки не возобновятся, то пошелъ въ казармы къ отцу Андрею.

-- Что ты хочешь: курить или пить?-- спросилъ онъ у священника, снявъ свою саблю и положивъ ее на столъ.

-- Я не курю и не пью,-- отвѣчалъ отецъ Андрей.

-- Ты долженъ насъ ненавидѣть -- сказалъ офицеръ, смотря на него пристально,-- а если бы не твое вмѣшательство, то была бы пролита кровь и не однихъ грековъ. Я бы желалъ знать, почему ты прекратилъ бунтъ.

-- Развѣ недостаточна та причина, которую я объяснилъ толпѣ?-- замѣтилъ съ улыбкой Андрей.

-- Конечно, достаточна, но только я думалъ, что у тебя есть и другая причина. Ну, все равно. Я не стану тебя больше задерживать, такъ какъ безпорядки сегодня болѣе не возобновятся.

Отецъ Андрей всталъ, и они оба гордо посмотрѣли другъ другу въ лице. Каждый изъ нихъ былъ типомъ своей расы: грекъ -- смѣлый и вспыльчивый, а турокъ -- смѣлый, но флегматичный.

-- Доброй ночи!-- произнесъ офицеръ,-- можетъ быть, мы еще разъ встрѣтимся когда нибудь. Меня зовутъ Магометъ-Саликъ. Мы другъ другу ничѣмъ не обязаны: ты прекратилъ мятежъ и избавилъ меня отъ непріятностей. Я удержалъ тебя подъ арестомъ, пока не убѣдился, что не будетъ болѣе безпорядковъ. Поэтому, если мы встрѣтимся когда нибудь, то врагами и не будемъ жалѣть другъ друга.

-- При такой встрѣчѣ я никого не пожалѣю и не попрошу ничьей жалости,-- отвѣчалъ отецъ Андрей.

На слѣдующей недѣлѣ начался сборъ винограда и приготовленіе вина. Митсосу пришлось на это время отказаться отъ прогулокъ въ лодкѣ, такъ какъ онъ одинъ зналъ до тонкости всѣ пріемы Константина въ винодѣліи. Такъ какъ дѣло было трудное, то Константинъ пригласилъ себѣ въ помощь нѣсколько сосѣднихъ молодыхъ дѣвушекъ и мальчика Сперо, который въ послѣдніе дни отгонялъ птицъ отъ виноградника. Они начали со сбора винограда, и когда наполнились двѣ большія корзины спѣлыми, сочными кистями, то приступили къ выжимкѣ сока. Эту обязанность принялъ на себя одинъ Митсосъ, и когда Сперо предложилъ помочь ему въ этомъ, то онъ презрительно воскликнулъ:

-- Мы дѣлаемъ вино не для того, чтобы ты мылъ въ немъ ноги! Иди собирать виноградъ.

Самъ же Митсосъ засучилъ штаны по колѣно, старательно вымылъ ноги горячей водой и, прыгнувъ въ чанъ, наполненный сочнымъ виноградомъ, началъ безъ устали мять его. По мѣрѣ того какъ увеличивалось количество темнаго сока, сборщики всыпали въ чанъ новыя корзины. Такъ работалъ Митсосъ до девяти часовъ. Константинъ тогда подошелъ къ нему и сказалъ:

-- Кажется, достаточно для одного боченка? Но хотя мы и выпустимъ вино, тебѣ все-таки одному не поспѣть. Собираютъ виноградъ скорѣе, чѣмъ ты его мнешь.

-- Я и то умаялся,-- отвѣчалъ юноша, отирая рукой потъ съ лица,-- если ты полагаешь, что я не справлюсь одинъ, то пришли дѣвушку, но вели ей прежде хорошенько вымыть ноги.

Константинъ засмѣялся.

Черезъ нѣсколько минутъ Марія явилась на помощь Митсосу. Это была хорошенькая семнадцатилѣтняя дѣвушка, съ большими глазами и матовымъ цвѣтомъ лица. Когда она подошла къ чану, приподняла свою юбку и обнажила свои розовыя ноги, то Митсосъ не могъ не замѣтить ихъ красиваго очертанія. Онъ протянулъ ей руку, чтобы помочь ей вскочить въ чанъ, и глаза ихъ встрѣтились.

-- Ну, теперь у насъ пойдетъ дѣло отлично!-- сказалъ онъ.

Дѣйствительно они стали такъ дружно работать, что когда черезъ короткое время явился съ боченкомъ Константинъ, то уже не осталось не размятой ни одной виноградины.

-- Открой втулку!-- сказалъ Константинъ.

Митсосъ и Марія бросились исполнить его приказанія, но они не сразу ее нашли и, шаря руками, ненарочно или нарочно, постоянно дотрогивались другъ до друга. Наконецъ Марія нашла втулку, но она такъ забухла, что даже Митсосъ съ трудомъ ее вытащилъ.

Между тѣмъ Константинъ подставилъ къ отверстію боченокъ, куда шумно полился пурпурный сокъ съ примѣсью зернышекъ и кожицы. Митсосъ зорко слѣдилъ за выливавшейся массой, и, какъ только она наполнила три четверти боченка, закрылъ втулку, потому что при броженіи жидкость подымается до самаго верха. Затѣмъ Константинъ и Сперо отнесли боченокъ на веранду и накрыли его полотномъ.

Въ полдень наступилъ общій отдыхъ, и всѣ работники пообѣдали подъ тѣнью тополя у колодезя. Они принесли съ собою обѣдъ, кромѣ Маріи, которая увѣряла, что она не голодна; но Митсосъ, подлѣ котораго она сидѣла, замѣтилъ ея утомленный видъ и, молча вставъ, принесъ ей хлѣба и сыра, при видѣ чего апетитъ у молодой дѣвушки вернулся, и она поѣла съ удовольствіемъ.

Послѣ обѣда всѣ улеглись спать: кто на верандѣ, кто подъ деревьями. По прошествіи часа Митсосъ первый проснулся и пошелъ будить остальныхъ. Марія лежала подъ отдаленнымъ тополемъ, и изъ-подъ ея короткой юбки выглядывали обнаженныя выше колѣнъ ноги. Митсосъ снова замѣтилъ ихъ красоту и вообще удивился, что ранѣе онъ не обращалъ вниманія на такую хорошенькую дѣвушку.

Пока онъ молча любовался на нее, она открыла глаза и покраснѣла, спрятавъ обнаженныя ноги.

-- Пора работать!-- сказала она:-- а я тутъ сплю, какъ противная соня.

-- Помочь тебѣ встать?-- спросилъ юноша, протягивая руку.

Но она потянулась и вскочила безъ всякой помощи.

Работа возобновилась, и ее прекратили только при закатѣ солнца, такъ какъ еще два боченка были наполнены виномъ, а четвертаго нельзя было докончить до наступленія сумерекъ.

Митсосъ и Константинъ отужинали вдвоемъ, и юноша въ этотъ день не пошолъ въ кофейню, а растянулся на полу веранды, чтобы отдохнуть отъ тяжелаго труда.

Въ девять часовъ онъ всталъ и произнесъ зѣвая:

-- Я пойду спать. Но, отецъ, ты замѣтилъ, какая хорошенькая Марія! Странно, что я этого не находилъ до сегодняшняго дня.

-- Всякій находитъ въ свое время, что есть на свѣтѣ хорошенькая дѣвушка,-- отвѣчалъ съ улыбкой Константинъ:-- я также пришелъ къ этому сознанію въ твои лѣта.

-- А что ты тогда сдѣлалъ?

-- По Божьей милости я женился на той, которую нашелъ красивѣе всѣхъ!

-- На моей матери. Я едва ее помню. Но я не намѣренъ жениться на Маріи, а все-таки она очень, очень хорошенькая!

На слѣдующій день продолжался сборъ винограда, а Митсосъ и Марія попрежнему работали ногами въ чану; но теперь Митсосъ не спускалъ глазъ съ молодой дѣвушки, разсказывалъ ей исторіи о своихъ подвигахъ на охотѣ и вообще велъ себя, какъ молодой пѣтухъ передъ курицей.

Такъ какъ для третьяго дня сбора винограда не было нужды въ дѣвушкахъ, то вечеромъ второго дня Константинъ ихъ разсчиталъ. Такимъ образомъ Митсосу пришлось разстаться съ красивой Маріей, и онъ на прощанье повелъ ее къ вишневому дереву, ловко взлѣзъ на него и сталъ бросать ей внизъ самыя спѣлыя ягоды. Затѣмъ онъ слѣзъ и, проводивъ ее до калитки, съ удивленіемъ увидѣлъ, что она чему-то смѣялась.

-- Прощай, маленькій Митсосъ!-- сказала она, какъ бы издѣваясь надъ нимъ:-- приходи на мою свадьбу.

Митсосъ вздрогнулъ отъ этихъ словъ, несмотря на то, что наканунѣ говорилъ отцу о своемъ нежеланіи жениться на Маріи.

-- Ты выходишь замужъ! А за кого?

-- За Янко Влахоса. По крайней мѣрѣ онъ сдѣлалъ мнѣ предложеніе, и я не отказала ему.

-- За Янко? Да онъ грубый уродъ!

-- Я не нахожу его уродомъ.

-- Но хотя онъ уродъ,-- поправился Митсосъ:-- я его очень люблю, и онъ храбрый человѣкъ. На прошлой недѣлѣ онъ нанесъ такой ударъ одному туркѣ, что тотъ долго не опомнится.

-- Да, онъ очень хорошій человѣкъ,-- прибавила Марія и удалилась, но съ прежнимъ страннымъ смѣхомъ.

Третій день сбора былъ посвященъ приготовленію вина изъ отборнаго сорта винограда, и теперь Митсосу показалось, что одному работать ногами гораздо скучнѣе, чѣмъ когда рядомъ съ нимъ находилась хорошенькая дѣвушка. Когда боченокъ былъ наполненъ этимъ отборнымъ сокомъ, то наступилъ послѣдній актъ сбора винограда, напоминавшій языческіе обычаи. Митсосъ вынесъ изъ дома большой сосудъ, а Константинъ наполнилъ его оставшимся на лозахъ виноградомъ. Затѣмъ они поставили его посрединѣ виноградника на съѣденіе птицамъ.

Послѣ сбора винограда и приготовленія вина наступилъ отдыхъ для Митсоса, и онъ сталъ попрежнему ловить рыбу по вечерамъ и ночамъ.

Однажды, на закатѣ солнца онъ сѣлъ въ лодку и поплылъ по бухтѣ къ противоположному берегу. Сумерки быстро смѣнились ночной темнотой, и когда онъ приблизился къ своей цѣли, то едва могъ разглядѣть возвышавшуюся прямо передъ нимъ бѣлую стѣну жилища Абдула-Ахмета. Къ этому времени вѣтеръ совершенно спалъ, и онъ только что хотѣлъ взяться за весло, чтобы обогнуть садовую стѣну, прямо опускавшуюся въ воду, какъ неожиданно услыхалъ женскій голосъ, пѣвшій погречески народную пѣсню винодѣловъ.

Онъ не могъ видѣть пѣвицы, но ея пріятный мелодичный голосъ какъ-то странно взволновалъ его сердце. Неподвижно, какъ бы очарованный, онъ слушалъ это пѣніе, а когда голосъ невидимой пѣвицы умолкъ, онъ всталъ на кормѣ своей лодки и громко запѣлъ второй куплетъ пѣсни. Затѣмъ наступила безмолвная тишина, и Митсосъ сталъ съ удивленіемъ спрашивать себя, кто могла быть эта женщина, пѣвшая погречески въ турецкомъ гаремѣ. Вдругъ онъ вспомнилъ, что во время прогулки на лодкѣ съ Николаемъ, онъ былъ свидѣтелемъ того, какъ злой турокъ ударилъ женщину на этой самой террасѣ, а она вскрикнула погречески: "за что?".

Эти мысли такъ всецѣло заняли Митсоса, что онъ совершенно забылъ о ловлѣ рыбы, а лодка, предоставленная судьбѣ, медленно вышла въ открытое море. Когда онъ созналъ это обстоятельство, то нимало не испугался, а, воспользовавшись поднявшимся вѣтромъ, поставилъ парусъ, какъ слѣдовало, и лодка быстро понеслась обратно къ бухтѣ. Вдали, надъ горами, блеснула, молнія и пошелъ крупный дождь. Но юноша думалъ только о томъ, какъ бы вернуться къ бѣлой стѣнѣ и снова услышать пѣснь невидимой женщины.

Вскорѣ онъ достигъ этой стѣны, но, конечно, на террасѣ никого не было, и ему пришлось среди грозной непогоды возвращаться домой чрезъ всю бухту, по которой бѣгали сѣдые валы. Много труда стоило ему, чтобы направить свою лодку мимо всѣхъ опасныхъ мѣстъ бухты къ жилищу отца, и только поздно ночью онъ вышелъ на берегъ, гдѣ его ждалъ отецъ.

-- Ты напрасно, Митсосъ, плаваешь въ лодкѣ въ такую бурную ночь,-- сказалъ онъ,-- самый лучшій морякъ съ трудомъ справился бы съ непогодой.

-- Я люблю бороться съ вѣтромъ и волнами,-- отвѣчалъ Митсосъ, напѣвая въ полголоса пѣснь винодѣловъ.

Константинъ не сталъ его разспрашивать и, напоивъ горячимъ кофе, отпустилъ спать.

Два дня Митсосъ былъ занятъ дальнѣйшимъ процессомъ винодѣлія, но на третій вечеромъ Константинъ отправился въ Навплію, а юноша бросился въ лодку и полетѣлъ къ бѣлой стѣнѣ, которая во все это время не выходила у него изъ головы. Къ его неописанному блаженству онъ издали увидѣлъ на террасѣ ее. Онъ былъ убѣжденъ, что -- это именно та очаровательная пѣвица, голосъ которой все еще плѣнительно раздавался въ его ушахъ.

Яри видѣ этого юноши, сидѣвшаго на кормѣ лодки, она также поняла, что онъ пѣлъ второй куплетъ пѣсни винодѣловъ среди окружавшей его ночной темноты. Глаза ихъ встрѣтились и образовали въ прозрачномъ, насыщенномъ солнечными лучами воздухѣ золотой мостъ для соединенія ихъ сердецъ.

Однако, когда лодка подошла къ самой стѣнѣ, то она опустила голову, оторвала нѣсколько розъ, вившихся по стѣнѣ и стала медленно отрывать ихъ лепестки и тихо, въ полголоса пѣть первый куплетъ пѣсни винодѣла. Потомъ она перешла ко второму, но на третьей строфѣ остановилась, какъ бы забывъ слова, и Митсосъ, не спуская съ нея главъ, спѣлъ конецъ. Не поднимая головы, она повторила за нимъ пропущенныя ею строфы, а затѣмъ снова спѣла весь второй куплетъ.

Солнце уже сѣло, но вершины горъ еще алѣли на востокѣ. Но Митсосъ видѣлъ только молодую дѣвушку въ бѣломъ платьѣ, съ золотымъ кушакомъ, бѣлую руку, державшую розы и лице, закрытое фатой до самыхъ глазъ.

-- Есть еще третій куплетъ,-- произнесъ онъ.

Она подняла голову, и ея черные глаза весело улыбались.

-- Ты научишь меня третьему куплету въ другой разъ,-- произнесла она.-- Вотъ тебѣ награда за урокъ. А теперь удались, идутъ.

Она бросила собранныя розы въ лодку и отошла отъ стѣны.

По близости послышались голоса, и Митсосъ налегъ на весла.

Сердце его было полно блаженства. Онъ впервые позналъ, что такое любовь.

На слѣдующее утро произошло вѣнчаніе Маріи, и юноша пошелъ на свадьбу безъ малѣйшаго непріязненнаго чувства. Онъ даже нашелъ, что молодые составляли прекрасную парочку.

Въ 4 часа онъ уже собирался на береіъ къ лодкѣ, какъ отецъ остановилъ его словами:

-- Мы сегодня кончимъ вино. Помоги мнѣ, Митсосъ.

-- Я только что хотѣлъ покататься въ лодкѣ,-- отвѣчалъ юноша,-- развѣ нельзя подождать съ виномъ дозавтра?

-- Нѣтъ, да мы скоро кончимъ. Ты еще успѣешь покататься.

-- Дядя Николай велѣлъ мнѣ каждый день...-- началъ Митсосъ, но отецъ перебилъ его:

-- Онъ также велѣлъ тебѣ слушаться меня.

Митсосъ съ минуту колебался, но потомъ покорно произнесъ:

-- Да, отецъ. Мнѣ очень жаль, но пойдемъ.

Какъ только работа была окончена, юноша, не прикасаясь къ ужину, вскочилъ въ лодку и сталъ грести изо всѣхъ силъ.

Вскорѣ забѣлѣла стѣна, и снова въ темнотѣ раздался чудный голосъ.