Изъ селенія Леондари, лежащаго полукругомъ у подножія Гельмоса, гдѣ должно было находиться второе звено въ цѣпи маяковъ, невозможно было видѣть Андрисену, но Ликаонъ прямо, ясно возвышался надъ нею, и Митсосъ надѣялся, что надъ тянувшимися къ западу небольшими вершинами гнѣздились развалины храма. На слѣдующій день онъ на зарѣ отправился въ Андрисену, куда прибылъ на вторыя сутки. Страна, по которой онъ ѣхалъ, была пустынной, обнаженной, и турки, не подозрѣвая въ этомъ отдаленномъ уголкѣ движенія противъ нихъ, не тревожили по дорогѣ Митсоса. Онъ нашелъ радушный пріемъ въ домѣ священника, къ которому Германъ далъ ему письмо, и послѣ обѣда они поѣхали въ горы надъ развалинами храма, чтобъ провѣрить, виденъ ли былъ этотъ путь съ Тайгета на югѣ и съ Гельмоса на сѣверѣ. По словамъ священника, въ прошедшемъ году тамъ былъ какой-то долговязый англичанинъ, который срисовалъ развалины и сказалъ, что это былъ храмъ Аполлона, и древніе греки называли его Бассе.
-- Однако мнѣ не нравится это мѣсто,-- прибавилъ отецъ Зервасъ.
Спустя часъ, на небѣ показались перистыя облака, и чѣмъ они выше поднимались въ горы, тѣмъ болѣе ихъ заволакивала пелена бѣлаго тумана. Это обстоятельство не обѣщало хорошаго результата ихъ поѣздки, но, по словамъ Зерваса, не стоило возвращаться, такъ какъ эта мгла могла разсѣяться мгновенно, еслибъ только поднялся вѣтеръ. Однако густая пелена все становилась мрачнѣе, совершенно заслонила собою солнце, и они не видѣли десяти шаговъ передъ собой. Наконецъ на откосѣ горы они увидали какія-то громадныя тѣни, и мало-по-малу выступили изъ тумана высокія колонны. Это были развалины.
Въ это время Митсосъ, чтобъ облегчить путь своей уставшей лошади, соскочилъ на землю и велъ ее подъ уздцы. Поэтому онъ отсталъ отъ своего товарища и медленно подвигался за нимъ по крутой тропинкѣ. Неожиданно раздались за пеленой тумана какіе-то раздирающіе звуки. Митсосъ вздрогнулъ отъ суевѣрнаго страха и бѣгомъ догналъ отца Зерваса. Солнце проглянуло сквозь туманъ, и подъ дуновеніемъ сильнаго вѣтра, свистъ котораго такъ перепугалъ юношу, бѣлыя облака быстро разсѣялись. Когда Митсосъ добрался до гребня, на которомъ находился храмъ, солнце уже весело свѣтило на лазуревомъ небѣ. У его ногъ тянулись живописныя долины, а вдали на югѣ виднѣлась Каламатская равнина, съ окаймлявшимъ ее синимъ моремъ.
Юноша съ удивленіемъ смотрѣлъ на сѣрыя колонны, которыя, казалось, скорѣе выросли изъ горъ, чѣмъ были произведеніемъ человѣческихъ рукъ. Но священникъ торопилъ его говоря:
-- Я такъ и ожидалъ. Вѣтеръ прогналъ облака, но они могутъ возвратиться. Намъ надо скорѣе добраться до вершины горъ.
Митсосъ оставилъ свою лошадь у колоннъ и взобрался по горнымъ уступамъ на высоту двухъ сотъ футовъ надъ храмомъ. На сѣверѣ возвышался Гельмосъ, и ясно обрисовывался на его юговосточномъ фасѣ утесъ надъ Леондари, словно онъ нарочно былъ созданъ для маяка. Обернувшись къ югу, юноша увидалъ Тайгетъ, поднимавшійся къ небу, представляя дюжину выдающихся пунктовъ.
-- Теперь все ясно видно,-- произнесъ отецъ Зервасъ, человѣкъ очень осторожный,-- но я вотъ что сдѣлаю. Ты вѣдь направляешься на югъ и дня черезъ два будешь въ Каламатѣ, такъ третью ночь ты проведешь въ какомъ нибудь селеніи въ горномъ проходѣ, пересѣкающемъ Тайгетъ по направленію къ Спартѣ. Въ эту ночь, послѣ заката солнца я зажгу здѣсь маякъ часа на два, и тогда тебѣ будетъ удобнѣе выбрать мѣсто для маяка на Тайгетѣ. Смотри, мои слова снова исполнились; но, слава Богу, вѣтеръ помогъ намъ сдѣлать, что нужно.
Не успѣлъ онъ произнести этихъ словъ, какъ стали подниматься снизу изъ долинъ бѣлыя облака. Митсосъ бѣгомъ спустился къ колоннадѣ. Лошадь мирно щипала сочную траву, и въ продолженіе нѣсколькихъ минутъ онъ любовался этими остатками культа красоты и бога юности, здоровья, солнечнаго свѣта.
Присоединившись къ нему, священникъ вошелъ въ колоннаду и перекрестился. На вопросъ удивленнаго юноши, что это значило, онъ отвѣчалъ:
-- Окрестные жители разсказываютъ, что тутъ обитаетъ чортъ. Я не знаю, вѣрить ли этому или нѣтъ, а потому изъ осторожности осѣняю себя крестнымъ знаменіемъ. Но поспѣшимъ внизъ; здѣсь нехорошо оставаться въ темнотѣ.
Хотя туманъ снова покрывалъ горный откосъ, но онъ не былъ такъ густъ, какъ прежде, и солнечные лучи пробивались чрезъ него. Отъѣхавъ отъ храма, Митсосъ обернулся, чтобъ бросить на него послѣдній взглядъ, и увидѣлъ какой-то странный свѣтъ, выходившій изъ дверей разрушеннаго храма, вѣроятно, отблескъ заходившаго солнца сквозь окружавшую мглу.
-- Посмотри,-- сказалъ онъ, обращаясь къ священнику:-- точно храмъ освѣщенъ изнутри.
Отецъ Зервасъ обернулся и, упавъ съ лошади на землю, сталъ креститься, произнося молитвы.
Митсосъ взглянулъ на его испуганное, блѣдное лице. Между тѣмъ поразившій его свѣтъ исчезъ, и, вскочивъ снова на лошадь, священникъ воскликнулъ:
-- Скорѣе, скорѣе, здѣсь не надо оставаться.
И онъ шибко поскакалъ.
Митсосъ слѣдовалъ за нимъ. Онъ также не былъ спокоенъ. Въ его памяти воскресали слышанные въ дѣтствѣ разсказы о странныхъ образахъ болѣе человѣческаго роста, которые носились вокругъ древнихъ храмовъ на Акрополѣ, и о странныхъ крикахъ, слышавшихся въ горахъ Эгины.
-- О,-- промолвилъ Зервасъ, когда юноша догналъ его у поворота на большую андрисенскую дорогу:-- Господь подвергъ меня тяжелому испытанію. Деметри правъ, говоря, что видѣлъ въ этомъ храмѣ чорта въ видѣ прекраснаго юноши.
И онъ отеръ капли холоднаго пота, выступившаго на его челѣ.
-- Но что же ты видѣлъ?-- спросилъ Митсосъ.-- Я только замѣтилъ, что изъ двери падалъ лучъ свѣта.
-- Да, да,-- отвѣтилъ Зервасъ:-- я обѣщалъ Герману зажечь маякъ и буду караулить на вершинѣ, тогда какъ свѣтлый юноша, быть можетъ, будетъ караулить меня внизу. Нѣтъ, я выберу другую дорогу и поднимусь въ горы съ сосѣдней долины.
-- А что же видѣлъ Деметри?
-- Однажды вечеромъ, весной Деметри изъ нашего селенія насъ овецъ на горномъ откосѣ надъ храмомъ. Его застала ночь, и онъ рѣшилъ остаться до утра въ храмѣ, раздѣленномъ внутри на два покоя. Въ одинъ Деметри загналъ всѣхъ овецъ, а въ другомъ помѣстился самъ у разведеннаго огня. Поужинавъ, онъ прилегъ и хотѣлъ заснуть, но глаза его не закрывались, и онъ сталъ курить трубку. Что-то тревожило и безпокоило его. Въ храмѣ было душно, и тамъ стояло какое-то странное благоуханіе. Деметри всталъ и вышелъ наружу. Тамъ онъ снова улегся передъ дверью храма и снова старался заснуть. Но вдругъ ему казалось, что изъ храма неслись звуки веселыхъ пѣсенъ; онъ взглянулъ и увидѣлъ, что изъ двери падалъ лучъ свѣта, какъ мы только что видѣли съ тобою. Спустя минуту, послышался топотъ, и овцы выбѣжали съ испугомъ изъ двери и разбрелись во всѣ стороны. Деметри бросился ихъ остановить, но въ дверяхъ храма показался блестящій образъ. Это былъ красивый молодой юноша, граціозный, какъ горная газель; лице его сіяло неземной красотой. На одномъ плечѣ у него висѣлъ калчанъ съ золотыми стрѣлами, въ лѣвой рукѣ онъ держалъ золотой самострѣлъ, на ногахъ у него были золотыя сандаліи, а на головѣ лавровый вѣнокъ. Онъ былъ совершенно нагъ, какъ майская лунная ночь, и также свѣтилъ, какъ она. Два пальца лѣвой руки онъ положилъ на голову одной изъ овецъ, она стояла неподвижно, не обнаруживая никакого страха. Огонь, разведенный въ храмѣ, тускло мерцалъ въ окружающемъ лучезарномъ свѣтѣ, какъ свѣчка при солнечныхъ лучахъ. Мало-по-малу овцы собрались вокругъ него и смотрѣли, словно очарованныя, на необыкновенное видѣніе. Наконецъ языческій богъ, или просто чортъ,-- прибавилъ священникъ, набожно крестясь: -- поднялъ глаза и сказалъ: "Ты обратилъ мое святилище въ овечій загонъ, какъ ты не боишься меня?" Деметри преклонилъ колѣна и отвѣчалъ: "Я не зналъ, что этотъ храмъ твой, владыка".-- "За наказаніе я беру эту овцу",-- произнесъ лучезарный юноша и дотронулся рукой до овцы, которая тихо опустилась къ его ногамъ:-- "давно уже я не видѣлъ людей, и они стали некрасивѣе прежняго. Но я тебѣ скажу, что веселье лучше самопожертвованія, и красота выше мудрости или любви къ Богу. Посмотри на меня, и ты убѣдишься въ справедливости моихъ словъ".
Онъ протянулъ руку, но Деметри понялъ, что этотъ красивый юноша былъ злой духъ, и въ отчаяніи сдѣлалъ въ воздухѣ крестное знаменіе. Въ эту минуту въ глазахъ у него почернѣло, и онъ потерялъ чувство, а когда очнулся, то лежалъ на каменномъ полу храма, а рядомъ валялась мертвая овца. Остальное же стадо спокойно окружало входъ въ храмъ. Было свѣтло, и солнце поднималось на востокѣ. Это было десять лѣтъ тому назадъ, но Деметри и теперь съ ужасомъ вспоминаетъ о зловѣщей ночи. Я думалъ до сихъ поръ, что это -- пустая сказка, но теперь, увидавъ свѣтъ въ дверяхъ храма, я начинаю вѣрить его словамъ. Но если Господь охранилъ Деметри, то онъ охранитъ и меня, когда я пойду зажигать маякъ. Вѣдь это святое дѣло и угодное Господу.
Митсосъ не зналъ, что и думать о разсказѣ священника. Конечно, тотъ фактъ, что у Деметри была съ собою фляжка вина, могъ нѣсколько разъяснить видѣнное имъ, но, какъ грекъ, юноша былъ склоненъ къ суевѣрію.
-- Все это очень странно,-- произнесъ онъ:-- но вѣдь ты отецъ Зервасъ не откажешься помогать намъ.
-- Нѣтъ, я все свято исполню. Я знаю, что тогда Господь не оставитъ меня.