Домъ Абдула Ахмета, гдѣ жилъ Зулейма, находился близъ западныхъ Тродскихъ воротъ противъ Арголидскаго отряда. Онъ позже другихъ проникъ въ Триполи, и то ему пришлось выломать ворота, послѣ вскорѣ сравнялся съ другими отрядами по количеству убитыхъ имъ мужчинъ, женщинъ и дѣтей. Болѣе всѣхъ неистовствовалъ отецъ Андрей, который никому не давалъ пощады своей окровавленной саблей, которую онъ называлъ: "Мечемъ Божьимъ". Наконецъ, какой-то спасавшійся турокъ набѣжалъ на него и свалился съ ногъ, а отецъ Андрей падая ударился въ кровь головой о камни мостовой и долго лежалъ въ забытьи.
Между тѣмъ Зулейма, тщетно ждавшая все это время Митсоса, помнила его слова, что въ случаѣ штурма ей надо выбѣжать на улицу съ открытымъ лицемъ и крикнуть грекамъ на греческомъ языкѣ, что она ихъ соотечественница. Поэтому она не боялась происходившей вокругъ дома рѣзни ни для себя, ни для своего будущаго ребенка, появленіе котораго она ожидала ежедневно, и смѣло вышла изъ дома.
Въ эту минуту Андрей очнулся и, вскочивъ на ноги, бросился на Зулейму, которая по одеждѣ походила на турчанку, съ дикимъ крикомъ:
-- Мечъ Божій! Мечъ Божій!
Она не убѣжала въ страхѣ, а напротивъ подошла къ нему, громко воскликнула погречески:
-- Спаси меня, отецъ! Я одной съ тобою крови. Я гречанка.
-- Чортъ возьми! Чортъ возьми!-- дико повторилъ Андрей и уже поднялъ свою окровавленную саблю надъ головой Зулеймы, которая въ отчаяніи распахнула свой бурнусъ и со слезами промолвила:
-- Неужели ты убьешь меня и моего ребенка!
-- Ты гречанка,-- произнесъ онъ съ удивленіемъ:-- а вышла изъ турецкаго дома. Какъ сюда попала?
-- Не знаю,-- отвѣчала Зулейма:-- меня турки похитили десять или двѣнадцать лѣтъ тому назадъ. Но уведи меня отсюда, отецъ. Здѣсь страшно.
Дѣйствительно изъ дома Абдула слышались раздирающіе крики женщинъ, которыхъ убивали ворвавшіеся туда греки. Отецъ Андрей пристально посмотрѣлъ на Зулейму, и въ головѣ его блеснула странная безумная мысль.
-- Я спасу тебя, дочь моя,-- произнесъ онъ, дрожа всѣмъ тѣломъ,-- Ну, пойдемъ скорѣе. Моли Бога, чтобъ онъ тебя помиловалъ.
По дорогѣ они нѣсколько разъ останавливались, и отецъ Андрей пряталъ Зулейму въ воротахъ, пока проходила обезумѣвшая отъ жажды крови греческая толпа. Наконецъ, они достигли западныхъ воротъ, а оттуда до шалаша отца Андрея, гдѣ онъ достали, лошадь и, осторожно посадивъ на нее Зулейму, отправился съ нею по дорогѣ въ Навплію.
Молодая дѣвушка упорно молчала и только, когда исчезъ вдали городи, и они приблизились къ деревнѣ Доліяни, она промолвила:
-- Мы отправляемся въ Навплію?
-- Да, дочь моя.
-- Но гдѣ же Митсосъ? Поведи меня, отецъ, къ Митсосу.
-- Къ Митсосу?
-- Да, къ высокому, молодому Митсосу, который живетъ въ домѣ на берегу залива въ Навпліи.
-- Развѣ ты знаешь Митсоса?-- спросилъ съ удивленіемъ Андрей.
Она молча заплакала.
Около полудня они остановились, и Андрей осторожно снялъ съ лошади Зулейму и положилъ на землю подъ тѣнью дерева, а самъ сѣлъ подлѣ нея.
-- Мы здѣсь отдохнемъ, пока не спадетъ жара. Ради Бога, отвѣть мнѣ, дочь моя, на нѣсколько вопросовъ. Давно ты находишься въ домѣ турка?
-- Десять лѣтъ или, можетъ быть, двѣнадцать, я хорошо не помню.
-- А какъ ты попала къ нему?
-- Не знаю, не помню, отецъ, я очень устала. Дай мнѣ поспать, а потомъ я разскажу все, что знаю.
Она положила свою голову къ нему на колѣни и вскорѣ заснула. Сколько она спала, она не знала, но, открывъ глаза, промолвила:
-- Гдѣ же Митсосъ? Когда онъ придетъ?.. Ты, отецъ, просилъ меня разсказать о моемъ прошедшемъ. Я путешествовала ребенкомъ съ моимъ отцемъ около Аѳинъ, когда меня похитили и отдали въ домъ Абдула-Ахмета.
-- Абдула-Ахмета?
-- Да, онъ тогда жилъ въ Аѳинахъ, а потомъ переселился въ Навплію. Мой отецъ, я это хорошо помню, былъ священникъ, его ряса была черная, какъ у тебя, но его волоса были черные, а не сѣдые.
Андрей схватилъ ее обѣими руками и крѣпко прижалъ къ своей груди.
-- Дитя мое, моя Ѳеодора,-- воскликнулъ онъ: -- наконецъ я тебя нашелъ. Я твой отецъ. Господь насъ соединилъ, Ѳеодора, Ѳеодора! Дочь моя!
Спустя полчаса послѣ того, какъ Андрей удалился изъ Триполи съ Зулеймой, къ дому Абдула-Ахмета явился Николай. Двое или трое арголидцевъ, искавшіе тамъ добычи, объявили ему, что все въ домѣ принадлежитъ имъ.
-- Мнѣ ничего не надо,-- отвѣчалъ Николай:-- я отыскиваю одну гречанку, которая жила въ этомъ домѣ.
Его проводили въ комнату, гдѣ находились уцѣлѣвшія женщины, а одна изъ нихъ воскликнула потурецки:
-- Цѣлуй насъ, если хочешь, поскорѣе.
Я до васъ не дотронусь,-- произнесъ Николай,-- но скажите, есть ли между вами гречанка.
-- Она ушла,-- отвѣчала Зулейка,-- и я сожалѣю, что не сопровождала ее. Гдѣ она теперь бѣдная! И она еще должна надняхъ родить!
-- Ты увѣрена, что она ушла?-- продолжалъ Николай:-- нѣтъ, я лучше обыщу весь домъ.
А когда греки не хотѣли его пропустить въ другія комнаты, то онъ воскликнулъ:
-- Не будьте дураками! Я ни до чего не дотронусь: я отыскиваю гречанку, которую турки похитили много лѣтъ тому назадъ. Я обѣщалъ Митсосу найти ее.
Его допустили осмотрѣть весь домъ съ подвала до чердака, но нигдѣ не оказалось Зулеймы, и Николай удалился съ самыми грустными мыслями.
-- Боже мой,-- думалъ онъ:-- если она одна ушла на улицу, то ей не сдобровать.
Былъ уже полдень. На улицахъ валялись груды труповъ, а въ воздухѣ стоялъ отвратительный запахъ крови. Николаю стало невыносимо это зрѣлище, и онъ поспѣшилъ туда, гдѣ, по его соображенію, находились майноты. По дорогѣ онъ видѣлъ ужасныя сцены рѣзни и грабежа. Никому не было пощады: ни женщинамъ, ни дѣтямъ.
Въ дверяхъ одного дома онъ увидалъ Яни, у котораго глаза горѣли опаснымъ огнемъ.
-- Ты здѣсь,-- воскликнулъ онъ, обращаясь къ Николаю;-- а мы думали, что ты умеръ. Жаль, что Митсоса здѣсь нѣтъ.
-- Довольно палачей и безъ тебя, Яни,-- отвѣчалъ Николай: -- помоги мнѣ лучше отыскать Зулейму.
-- Зулейму,-- повторилъ съ ужасомъ Яни: -- Боже милостивый! Я и забылъ, что она въ этомъ городѣ, а весь родъ Мавромихали обезумѣлъ отъ крови.
-- Будемъ искать ее, Яни,-- продолжалъ Николай:-- ты или въ одну сторону, а я въ другую, и вернемся сюда черезъ часъ. Да, смотри, со всякой женщиной, которую встрѣтишь, заговори погречески.
-- Да, да,-- отвѣчалъ юноша: -- бѣдный Митсосъ, бѣдный Митсосъ. Я самъ убилъ двухъ женщинъ, которыя хотѣли заколоть меня.
-- Иди и будь благоразуменъ, а гдѣ Петровій?
-- Въ этомъ домѣ,-- произнесъ Яни, указывая на тотъ домъ, изъ котораго онъ вышелъ.
Въ этотъ роковой и безумный день Петровій былъ въ числѣ немногихъ, которые сохранили разсудокъ. Везъ него и немногихъ другихъ эта позорная страница въ исторіи греческой свободы была бы еще ужаснѣе: они дѣлали все, что могли, для прекращенія безцѣльной рѣзни. Онъ очень обрадовался, увидавъ Николая.
-- Останься съ нами,-- сказалъ онъ:-- и ноѣшь что нибудь. Тебѣ, Николай, принадлежитъ моя жизнь и все, что я имѣю. Ты одинъ не бросилъ меня, когда даже Богъ покинулъ бѣднаго Петровія.
-- Дай мнѣ что кибудь съ собой,-- отвѣчалъ Николай: -- мнѣ надо найти красавицу Митсоса. Богъ знаетъ, куда она исчезла. Я люблю его, и потомъ мы многимъ ему обязаны. Я никогда себѣ не прощу, если она погибнетъ.
-- Она, можетъ быть, нашла себѣ пріютъ въ домѣ,-- замѣтилъ Петровій:-- или...
-- Нѣтъ, она блуждаетъ по улицамъ.
-- Что ты, если она на улицахъ, то ее уже давно убили. Бѣдный Митсосъ!
Николай выпилъ глотокъ вина, схватилъ корку хлѣба и быстро удалился.
Цѣлый часъ бродилъ онъ по улицамъ, печально всматриваясь въ каждую убитую женщину, но все тщетно, и когда онъ встрѣтился въ указанномъ мѣстѣ съ Яни, то они оба печально сознались, что всѣ ихъ усилія были тщетны. Однако, Николай не унывалъ и продолжалъ поиски до глубокой ночи. Даже ночью онъ мысленно искалъ Зулейму, а на разсвѣтѣ отправился въ майнотскій лагерь и позавтракалъ у Петровія.
Нѣкотораго рода порядокъ былъ введенъ въ лагерѣ и городѣ, но все-таки рѣзня продолжалась, и среди грековъ открылся странный недугъ, особый видъ горячки, который унесъ въ одинъ день до пятидесяти человѣкъ и была, приписанъ заразѣ, наполнявшей воздухъ отъ гнившихъ труповъ, валявшихся на улицахъ.
7-го сентября, ночью турки сдѣлали неожиданную вылазку изъ цитадели, гдѣ они заперлись, и половина ихъ успѣла спастись, по дорогѣ въ Аргосъ, а остальная часть была изрѣзана подоспѣвшими греками. Николай, которому всю ночь что-то нездоровилось, выскочилъ однимъ изъ первыхъ на тревогу и сражался въ первой шеренгѣ майнотовъ. Въ темнотѣ не видно было противниковъ, и Николай не замѣтилъ, какъ ему нанесли рану въ плечо. Ему тотчасъ сдѣлали перевязку, но къ ночи у него открылась горячка, унесшая уже много жертвъ среди грековъ.
На слѣдующій день около полудня Николай лежалъ въ забытьѣ, какъ вдругъ извнѣ его жилища раздались крики торжества, онъ открылъ глаза и увидѣлъ Яни подлѣ своей кровати.
-- Что случилось?-- промолвилъ больной:-- нашли Зулейму?
-- Цитадель сдалась,-- отвѣчалъ Яни,-- на башнѣ поднятъ бѣлый флагъ.
Николай съ трудомъ поднялся на кровати.
-- Слава Богу,-- промолвилъ онъ:-- значитъ, вся Морея свободна, отъ Коринѳа до Майны, теперь остается только найти Зулейму.
И онъ снова впалъ въ забытье, а когда по временамъ приходилъ въ себя, тихо бормоталъ.
-- Отчего не является Митсосъ? Мнѣ его нужно. Я хочу сказать ему, что наша родина свободна, что иго турокъ кончено.
Вскорѣ по всему лагерю разошлась вѣсть, что Николай былъ тяжело боленъ. Всѣ любили и уважали его, какъ единственнаго воеводу, не запятнаннаго ничѣмъ. Его перенесли въ цитадель, какъ самое здоровое, возвышенное мѣсто, и положили въ верхней комнатѣ башни, на коей уже развѣвался греческій флагъ.
Въ этотъ день вечеромъ былъ произведенъ раздѣлъ добычи, и онъ ознамсновался позорнымъ, кровавымъ дѣломъ. Двѣ тысячи турокъ, мужчинъ, женщинъ и дѣтей, оставшихся еще въ живыхъ, были отведены въ оврагъ за Триборфой и перебиты до послѣдняго. Между тѣмъ оказалось, что извѣстіе о высадкѣ турокъ на сѣверѣ было ложнымъ, и князь Дмитрій съ Германомъ отправился обратно въ Триполи. По по дорогѣ онъ получилъ вѣсть о взятіи города, и Митсосъ выпросилъ у него позволеніе опередить его.
Онъ скакалъ день и ночь и прибылъ 8-го сентября послѣ заката солнца въ Триполи.
Онъ прямо отправился къ Петровію, чтобъ передать порученіе князя, но онъ встрѣтилъ его словами.
-- Бѣдный юноша, соберись съ силами, тебя ждутъ печальныя новости. Мы ея не нашли, а Николай умираетъ. Иди къ нему.
-- Можетъ быть, я еще найду ее,-- промолвилъ Митсосъ съ тяжелымъ вздохомъ:-- гдѣ женщины и плѣнные?
-- Здѣсь нѣтъ ни женщинъ, ни плѣнныхъ,-- печально отвѣчалъ Петровій.
Митсосъ вздрогнулъ всѣмъ тѣломъ и поникъ головой.
-- Дядя Николай умираетъ,-- промолвилъ онъ,-- спустя нѣсколько минутъ, я пойду къ нему.