Пятнадцать лѣтъ передъ смертью бѣдной мистрисъ Сюлливанъ, Кэти О'Флинъ считалась самой хорошенькой и веселой молодой дѣвушкой въ околодкѣ.
Въ этой части Ирландіи не считается приличнымъ для молодыхъ людей ухаживать за первымъ хорошенькимъ личикомъ, которое имъ понравится. Отцы и матери сами выбираютъ подходящую партію для своихъ дѣтей. Это чисто коммерческая сдѣлка. Отцы упорно торгуются и кончаютъ мировой на нѣсколькихъ коровахъ. Невѣсту продаютъ, словно поросенка. Даже существуетъ особый рыночный день для этого товара. Нельзя дозволять молодымъ людямъ безпокоить стариковъ круглый годъ. На все есть положенное время, и во вторникъ, передъ началомъ великаго поста, въ день масляничныхъ блиновъ, всѣ женятся и выходятъ замужъ въ Ирландіи. Въ эту веселую годину, патеры заработываютъ много денегъ и часто невѣста видитъ своего будущаго мужа впервые у алтаря.
Хорошо было бы для Кэти О'Флинъ, еслибъ она послѣдовала старинному обычаю и предоставила выборъ жениха своимъ родителямъ. Но она была избалованнымъ, своевольнымъ ребенкомъ и поступила, какъ многія романичныя дѣвицы на сосѣднемъ островѣ, т. е. выбрала сама себѣ мужа по любви, а что изъ этого вышло, мы сейчасъ увидимъ.
Конечно, какъ только Кэти О'Флинъ превратилась изъ веселаго ребенка въ еще болѣе веселую молодую дѣвушку, ея отца, состоятельнаго фермера, преслѣдовали родители многихъ юношей, прельщенныхъ ея красотою. Но старикъ имѣлъ свои виды на дочь и встрѣчалъ всѣ предложенія упорнымъ отказомъ. Рядомъ съ его фермой жилъ старый мистеръ Мак-Гратъ, котораго считали очень богатымъ. У него былъ одинъ сынъ и наслѣдникъ всего его богатства, Гью. Уже давно оба старика рѣшили поженить Гью на Кэти. какъ только ей минетъ семнадцать лѣтъ.
Молодые люди выросли вмѣстѣ, и съ раннихъ лѣтъ Кэти привыкла командовать рослымъ, чернокудрымъ мальчикомъ. Гью во многихъ отношеніяхъ не походилъ на обыкновенный типъ ирландца, и только своимъ вспыльчивымъ характеромъ и страстью къ дракѣ, онъ былъ истинный Падди. Но глаза его не сверкали веселой улыбкой и онъ любилъ одиночество, если только не могъ пользоваться обществомъ Кэти О'Флинъ, которая освѣщала всѣ темные закоулки его мрачнаго ума. Она была единственнымъ свѣточемъ его жизни. Если Кэти смѣялась, то міръ казался ему веселымъ. Если Кэти нахмуривала брови, то все ему становилось скучнымъ, постылымъ. Зная давно о твердой рѣшимости ихъ родителей съиграть между ними свадьбу, онъ втайнѣ считалъ годы, мѣсяцы, дни, отдѣлявшіе его отъ той блаженной минуты, когда онъ назоветъ ее своей.
Легкомысленная молодая дѣвушка не умѣла цѣнить этого страннаго юношу. Ее сердило, что онъ не походилъ на своихъ товарищей. Онъ смотрѣлъ на жизнь слишкомъ серьёзно и это было очень непріятно. Если Кэти разсердится на него, онъ бывалъ несчастнымъ на цѣлый день, тогда какъ другой юноша не обратилъ бы на это вниманія. А мрачные взгляды, мрачное настроеніе было не понутру веселой, беззаботной Кэти. Она сама была всегда веселой и хотѣла, чтобы всѣ окружающіе были также веселы. Гью ей часто надоѣдалъ, но она питала къ нему, какъ къ старому товарищу дѣтскихъ лѣтъ, привязанность, которой онъ вполнѣ довольствовался. Она дразнила и мучила его, но всегда съ удовольствіемъ пользовалась его услугами и покровительствомъ.
Наконецъ, Кэти достигла давно желаннаго возраста. Гью съ лихорадочной дрожью напомнилъ своему отцу, что пришло время, когда онъ обѣщалъ его женить на Кэти. Старикъ тотчасъ взялъ палку и весело поплелся къ сосѣду. Они кончили дѣло въ двѣ минуты. Было рѣшено съиграть свадьбу въ слѣдующій масляничный вторникъ и условлено о числѣ коровъ. Маленькій домикъ и ферма на горѣ должны были перейдти къ молодымъ. Дѣло такъ хорошо сладилось, что старики на радостяхъ напились пьяны.
На слѣдующій день, счастливую вѣсть сообщили молодымъ людямъ. Гью остолбенѣлъ отъ счастья при мысли, что такъ скоро осуществятся всѣ его мечты. Старый Мак-Гратъ не могъ понять этой безмолвной радости и подумалъ, что онъ недоволенъ числомъ или качествомъ коровъ, составлявшихъ приданое Кэти и поспѣшилъ увѣрить сына, что онъ перехитрилъ сосѣда и заключилъ очень выгодную сдѣлку.
Между тѣмъ, Кэти приняла вѣсть совершенно иначе. Она объявила наотрѣзъ отцу, что никогда не выйдетъ замужъ за Гью. Она даже смѣялась надъ мыслью сдѣлаться женою сердитаго, мрачнаго Гью. Ея женихомъ былъ Патрикъ Сюлливанъ, и если надо непремѣнно выходить замужъ, то она выйдетъ за Пата и ни за кого другого.
Ея отецъ осыпалъ избалованнаго ребенка самой грубой бранью и проклятіями, но маленькая, хитрая Кэти поставила на своемъ. Отецъ Пата пришелъ на слѣдующее утро и сдѣлалъ предложеніе отъ имени своего сына. Старика О'Флина легко уговорили взять назадъ данное слово Мак-Грату.
Кэти была по уши влюблена въ Пата. Онъ былъ для нея всѣмъ въ мірѣ. Веселый, живой, вкрадчивый, говорившій красно, но праздный, лѣнивый, Патъ въ три дня побѣдилъ сердце, которымъ тщетно старался овладѣть во всю свою жизнь Гью.
Старикъ О'Флинъ вполнѣ сознавалъ всю неправильность своего поведенія и сожалѣлъ о своей измѣнѣ старому другу, но Кэти дѣлала съ нимъ все, что хотѣла. Она угрожала ему, при малѣйшемъ сопротивленіи ея волѣ, убѣжать изъ дома и утопиться. Старикъ уступилъ, но все-таки, боясь гнѣва Мак-Грата и его сына, тайно отправился съ дочерью за двадцать миль, къ родственникамъ. Они оставили письмо, которое открывало роковую тайну. Патъ и его отецъ послѣдовали за ними и на слѣдующій день легкомысленные молодые люди были связалы да всю жизнь узами.
Часа черезъ два послѣ вѣнчанія, Кэти, сіяя счастьемъ, болтала, пѣла и смѣялась съ знакомыми женщинами, пока Патъ отлучился на минуту за водкой. Вдругъ въ комнату вбѣжалъ сосѣдъ, и блѣдный, взволнованный объявилъ, что Гью Мак-Гратъ дрался съ Патрикомъ на зеленомъ лугу и, конечно, положитъ его мертвымъ на мѣстѣ.
Объятая ужасомъ, Кэти бросилась на мѣсто поединка. Дѣйствительно, молодые люди дрались на смерть. Гью явился съ твердымъ намѣреніемъ убить своего счастливаго соперника. Въ эту страшную минуту Кэти замѣтила, что онъ какъ бы преобразился. Вмѣсто неловкаго, застѣнчиваго, глупаго юноши она видѣла передъ собою энергичнаго, могучаго, смѣлаго человѣка.
Она знала очень хорошо, что Пату не совладать съ такимъ сильнымъ врагомъ. Онъ былъ менѣе ростомъ и слабѣе. Дѣйствительно, послѣ непродолжительной борьбы, Гью повалилъ его на землю и самъ упалъ на него. Патъ безсмысленно, слѣпо билъ, куда попало. Гью, обезумѣвъ отъ злобы, наносилъ ему убійственные удары. Окружавшая публика смотрѣла съ ужасомъ и удивленіемъ на эту драку. Всѣ ожидали, что Патъ будетъ убитъ, но не рѣшались ихъ разнять, такъ какъ величайшее счастье для ирландца честный, кровавый бой.
Въ самую критическую минуту явилась на сцену Кэти и бросилась между дерущимися. Она инстинктивно поняла, что вся ея сила была въ любви Гью и, схвативъ его за руки, повисла на его шеѣ. Силы Пата уже совершенно ему измѣняли и однимъ ударомъ Гью могъ съ нимъ покончить. Но освободиться отъ Кэти было ему трудно. Прикосновеніе ея маленькихъ ручекъ обезоружило дикаго побѣдителя. Онъ не слыхалъ ея пламенныхъ просьбъ, не видѣлъ ея слезъ, но, нѣжно освободившись отъ нея, тихо всталъ. Потомъ молча, не взглянувъ даже на Патрика, лежавшаго безъ чувствъ у его ногъ, удалился, сопровождаемый восторженными криками толпы.
Какъ многіе слабохарактерные люди, Патрикъ Сюлливанъ не могъ простить пораженія. Онъ краснѣлъ отъ стыда, при мысли, что Кэти видѣла его побѣжденнымъ. Еслибы онъ только могъ надѣяться когда-нибудь побороть Гью, то, конечно, возобновилъ бы побоище при первой возможности, но это было немыслимо. Поэтому, онъ затаилъ въ своемъ сердцѣ самую горькую ненависть къ Гью, которая только усиливалась съ годами, тѣмъ болѣе, что къ ней примѣшалась и значительная доля зависти.
Онъ запретилъ своей женѣ говорить или имѣть какія бы то ни было сношенія со своимъ врагомъ. Это приказаніе было очень трудно исполнить, такъ какъ по смерти отца, Гью переселился въ ту же горную мѣстность. Однако, они теперь жили очень далеко отъ того селенія, гдѣ происходилъ поединокъ, и съ теченіемъ времени всѣ забыли, если когда-нибудь знали, что Гью Мак-Гратъ былъ когда-то женихомъ Кэти О'Флинъ.
Онъ не женился и велъ странную, одинокую жизнь. Его мрачный отъ природы характеръ сдѣлался еще болѣе суровымъ, и его всѣ не любили, всѣ боялись. Его жизнь была вѣчной тайной, и этого преступленія ему не могли простить. Къ тому же онъ былъ богатъ и пользовался такой постоянной удачей во всемъ, что ему приписывали тайныя сношенія съ нечистой силой. Когда у сосѣдей картофель былъ съ пятнами, у него онъ былъ отличный, когда у сосѣдей былъ неурожай, у него была прекрасная жатва. Что онъ ни дѣлалъ, все ему удавалось, благодаря умѣнью или счастью, трудно рѣшить, но таковъ былъ фактъ и, вслѣдствіе этого, его считали очень богатымъ.
Но самой непопулярной изъ всѣхъ его особенностей было то обстоятельство, что онъ никогда никому не помогалъ и ни съ кѣмъ не былъ друженъ. Мало-по-малу, всѣ стали его чуждаться и онъ охотно предался уединенной, одинокой жизни. Она была совершенно въ его вкусѣ. Даже его фамилія съ годами забылась и онъ сталъ для сосѣдей Чернымъ Гью, страшилищемъ всего околодка.
Только въ отношеніи къ мистрисъ Сюлдиванъ онъ обнаруживалъ дружескія чувства. Бѣдная женщина, удрученная горемъ и нищетой, очень охотно воспользовалась бы его дружбой. Она теперь горькимъ опытомъ поняла, какая у него была благородная душа и какая нѣжная доброта скрывалась подъ его грубой, отталкивающей оболочкой. Она старалась нѣсколько разъ примирить съ нимъ своего мужа. Но Патъ не могъ ни забыть, ни простить его, и ненависть къ Гью росла въ немъ ежедневно. Однажды, возвратясь домой, онъ засталъ тамъ Гью. Кэти разсказывала ему о своихъ горестяхъ, такъ какъ Сюлливаны, мало-помалу, дошли до нищеты. Патъ не сказалъ ни слова Гью, но какъ только онъ ушелъ, жестоко избилъ жену. Это было въ первый разъ въ жизни, и Кэти нашла въ пьянствѣ предлогъ къ его оправданію. Нравственный ударъ былъ гораздо тяжеле физическаго. Съ теченіемъ времени, она привыкла къ этимъ побоямъ, которые становились все чаще, но первый ударъ глубоко вонзился въ ея бѣдное, наболѣвшее сердце. Она, попрежнему, обожала своего красиваго, развратнаго мужа и старалась прикрывать всѣ его недостатки. Для нея онъ не былъ лѣнивымъ, себялюбивымъ, пьянымъ негодяемъ, а дорогимъ сердцу, любимымъ мужемъ.
Съ тѣхъ поръ она никогда болѣе не говорила съ Чернымъ Гью, но нашла возможность предупредить его объ упорной ненависти ея мужа и о горькихъ послѣдствіяхъ, которыя могло навлечь на нее ослушаніе его приказаніямъ. Однако, это не мѣшало Черному Гью остаться ея тайнымъ другомъ. Много разъ онъ спасалъ ее отъ конечной гибели. Часто, истощивъ свой запасъ картофеля и не зная, чѣмъ накормить свою семью, мистрисъ Сюлливанъ вдругъ находила въ сараѣ таинственно подкинутый мѣшокъ картофеля. Однажды они продали свинью для платежа ренты, а на другой день Мора, бывшая еще тогда очень маленькимъ ребенкомъ, нашла, къ величайшему своему счастію, подлѣ дома на тропинкѣ новую свинью.
Но эта внѣшняя помощь не могла поправить дѣла семьи, какъ вода не можетъ наполнить рѣшета. Какъ только они выходили изъ одного затрудненія, расточительный и пьяный Патъ повергалъ ихъ въ другое. Всѣ усилія тутъ были тщетны. Они медленно, но вѣрно подвигались къ голодной смерти. Наконецъ, незадолго передъ началомъ нашего разсказа, были проданы корова и свинья. Всѣ источники жизни изсякли. Мистрисъ Сюлливанъ было стыдно жить милостью человѣка, котораго она такъ жестоко оскорбила, но ей не было выбора. Освободившись отъ Пата, который только былъ бременемъ, она непремѣнно обратилась бы за помощью къ Черному Гью, но онъ куда-то уѣзжалъ на нѣсколько недѣль. Такимъ образомъ, ея послѣдняя надежда исчезла, и несчастная семья едва не дошла до голодной смерти. Лежа, повидимому, безъ чувствъ, на другой день послѣ своего странствія въ Баллинавинъ, она услыхала, что повивальная бабка разсказывала сосѣдкамъ о возвращеніи Чернаго Гью, который, попрежнему, ходитъ по горамъ и пугаетъ всѣхъ своимъ страшнымъ видомъ и громкими проклятіями. Этого было достаточно для умирающей женщины, и она рѣшилась, во что бы то ни стало, повидать Чернаго Гью и поручить его нѣжнымъ попеченіямъ ея безпомощнаго мужа и бѣдныхъ дѣтей. Мы уже видѣли, что это пламенное желаніе увѣнчалось успѣхомъ.
Мистрисъ Сюлливанъ умерла болѣе часа. Гью Мак-Гратъ все еще стоялъ на колѣняхъ подлѣ ея изголовья, молча, недвижимо. Дикій вопль Моры громко раздавался въ несчастной мазанкѣ. Она просто сходила съ ума отъ горя; жизнь безъ материнской любви и поддержки казалась ей невозможной. На ея отчаянный крикъ прибѣжалъ маленькій Патъ, который отправился бродить босой по сосѣднимъ горамъ. Онъ широко открылъ глаза, и, замѣтивъ, къ величайшему своему удивленію, присутствіе страшнаго Чернаго Гью, забился въ самый отдаленный уголъ, дрожа всѣмъ тѣломъ.
Потомъ онъ понялъ по воплямъ и горькимъ восклицаніямъ Моры, что съ матерью случилось нѣчто ужасное, и, собравшись съ силами, подползъ къ ея безжизненному, блѣдному лицу. Онъ не зналъ, что такое смерть, но неподвижность и безмолвіе трупа поразило трепетомъ его маленькую душу. Онъ былъ убѣжденъ, что Черный Гью какимъ-нибудь таинственнымъ образомъ обидѣлъ его мать, и, забывъ всякій страхъ, онъ бросился на него съ сжатыми кулаками. Но прежде, чѣмъ достигнуть до своего врага, онъ вдругъ сообразилъ, что его маленькіе кулаки не были достаточны для подобной экзекуціи, и бѣшено пырнулъ въ животъ Чернаго Гью своей лохматой головой.
Гью, молча, схватилъ его своими мощными руками. Мальчикъ побагровѣлъ и дико закричалъ!
-- О! о! о! Черный Гью убилъ маму!
-- О! o! o! вторила Мора.
-- Шш! шш! произнесъ Гью, стараясь успокоить ребенка. Но онъ продолжалъ биться и кричать. Тогда Гью всталъ съ пола и, крѣпко держа Пата, который старался вылизнуть изъ его рукъ, встрѣтился лицомъ къ лицу съ человѣкомъ, незамѣтно вошедшимъ въ мазанку.
Это былъ Патрикъ Сюлливанъ. Увидавъ передъ собою своего стараго, ненавистнаго врага, онъ не хотѣлъ вѣрить глазамъ. Это вѣрно ему мерещилось съ пьяна, и онъ сталъ, молча, протирать себѣ глаза.
Гью спустилъ на полъ Пата и смотрѣлъ прямо на своего бывшаго счастливаго соперника, котораго онъ такъ страшно унизилъ въ глазахъ Кэти въ день ея свадьбы.
Патрикъ, однако, не долго колебался. Онъ сознавалъ одно: что жена ослушалась его приказаній, и имъ овладѣла слѣпая, дикая ярость. Вымѣстить свою злобу на сильномъ, мощномъ Гью было немыслимо, но онъ придумалъ наказать его гораздо чувствительнѣе. Дьявольскій инстинктъ подсказалъ ему, что каждый волосъ на головѣ его несчастной жены былъ для него во сто разъ дороже всей громадной его фигуры. Онъ звѣрски захохоталъ, предвкушая свое торжество.
Она смѣла ослушаться его приказаній! Она принимала гостя во время его отсутствія! Его злѣйшій врагъ былъ, какъ дома, въ его жилищѣ, а она спала спокойно при немъ! Она дорого заплатитъ за свою измѣну! Онъ бросился къ ней съ быстротою молніи.
Мертвый ребенокъ лежалъ теперь въ ея рукахъ и они оба были прикрыты, насколько дозволяли несчастныя лохмотья. Ослѣпленному яростью Патрику показалось, что онѣ обѣ спали, и, прежде чѣмъ Мора или Гью могли догадаться объ его намѣреніи, онъ нанесъ изо всей силы ударъ кулакомъ по лицу несчастной, мертвой женщины.
Онъ занесъ уже руку во второй разъ, но зрители этой ужасной сцены схватили безумца и оттащили его силой. Онъ вздрогнулъ и дико осмотрѣлся. Отчего она не проснулась? Что это бормотала Мора среди громкихъ рыданій? Онъ взглянулъ на мрачное, суровое лицо Чернаго Гью. Что это все значило? Онъ поблѣднѣлъ, какъ полотно, и крупныя капли холоднаго пота выступили у него на лбу. Наконецъ, собравшись съ силами, онъ промолвилъ глухо:
-- Она умерла?
-- Да, отвѣчала Мора, всхлипывая.
Это слово ударило несчастнаго, какъ обухомъ. Въ глазахъ у него потемнѣло, и ноги подкосились. Его бѣдная жена была отомщена сторицею. Гью, Мора и маленькій Патъ, все его семейство, которое онъ низвергнулъ въ бездну нищеты и горя, не могло бы придумать болѣе ужасной казни. Деликатная натура Гью не дозволила ему присутствовать долѣе при униженіи его бывшаго счастливаго соперника. Онъ молча вышелъ изъ этого дома смерти и медленно направился по длинной, пустынной тропинкѣ къ своему одинокому жилищу.
Мало по малу, Мора разсказала отцу о всемъ случившемся и старалась его утѣшить. Но Патрикъ мрачно отвергалъ всякое утѣшеніе. Любовь и преданность жены, выносившей безропотно столько страданій ради него, теперь только впервые приняли для него осязательную форму. Онъ бросился на колѣни передъ своей мертвой Кэти и, обнявъ ея бездыханное тѣло, истерически рыдалъ.
Долго послѣ того, какъ смертные останки бѣдной мистрисъ Сюлливанъ и ея маленькой Катлинъ предали землѣ на мирномъ кладбищѣ, мучимый укорами совѣсти Патрикъ не находилъ себѣ нигдѣ покоя и при малѣйшемъ шумѣ дрожалъ какъ осенній листъ. Воспоминаніе о святотатственномъ ударѣ преслѣдовало его какъ небесное проклятіе, и, несмотря на всѣ увѣщанія патера Джона, Патрикъ Сюлливанъ, съ минуты его трагическаго возвращенія, сталъ совершенно инымъ человѣкомъ; онъ вдругъ постарѣлъ, поблекъ и опустился.