Новые подвиги Абу-Секина.
Полчище султана ушло недалеко. Уже черезъ нѣсколько часовъ былъ разбитъ новый лагерь, и Нахтигаль узналъ, что на другой день готовится нападеніе на мѣстность Коли, жители которой теперь, какъ и прежде, не желали подчиняться султану. Воины на зарѣ двинулись впередъ черезъ прелестный свѣтлый лѣсъ, на полянахъ котораго были раскинуты нивы и хижины туземцовъ. Хижины уже горѣли, а обитателей ихъ нигдѣ не было видно.
Нахтигаль проѣхалъ лѣсъ и на опушкѣ его увидѣлъ султана и его фатчу со свитой. Возлѣ стояла кавалерія въ ватныхъ панцыряхъ, со всѣхъ сторонъ тянулись пѣхотинцы, которые шарили въ покинутыхъ хижинахъ, въ надеждѣ поживиться чѣмъ нибудь. Прямо впереди были "враги". Они непринужденно сидѣли на глиняномъ валу, высотой въ 2 аршина, который въ видѣ большого четырехугольника окружалъ густую рощу. Укрѣпленіе это имѣло ворота на каждой сторонѣ. Внутри на дворѣ валялись негры и паслись лошади. Словомъ, картина была вполнѣ мирная -- нѣкоторые изъ сидѣвшихъ на валу перекидывались даже словами и болтали съ людьми султана. Страннымъ казалось только то, что туземцы были вооружены и нигдѣ не было видно женщинъ и дѣтей. Между тѣмъ султанъ совѣщался со своими приближенными. Затѣмъ онъ выслалъ къ непокорнымъ туземцамъ пословъ съ предложеніемъ сдаться. Тѣ отказались. Послѣ этого обѣ стороны стали готовиться къ бою.
Туземцы угнали лошадей во внутреннюю рощу, завалили бревнами и колючимъ хворостомъ ворота и укрылись за глиняный валъ. Воины султана медлили нападеніемъ, потому что не всѣ собрались. Вскорѣ, однако, подошли люди, вооруженные ружьями. Выстрѣлы ихъ скоро заставили туземцевъ покинуть валъ. Бѣдняги ничего не могли подѣлать съ непріятелемъ за дальностью разстоянія они не рѣшались метать свои дротики и метательныя желѣза, которые надо было сохранить для рукопашнаго боя. Только одинъ изъ нихъ ловко пустилъ свое желѣзо въ Нахтигаля, слишкомъ приблизившагося къ валу. Къ счастью, путешественникъ во время отстранился, такъ что снарядъ слегка поранилъ только его лошадь.
Покинувъ валъ, туземцы прытко побѣжали въ рощу и скрылись въ ея чащѣ. Воины султана и его ватные латники проникли въ укрѣпленіе, но остановились передъ рощей, потому что она оказалась окруженной рвомъ и землянымъ валомъ и была завалена вдоль опушки колючимъ кустарникомъ. Нахтигаль былъ невольный зритель этой охоты на людей, помѣшать которой онъ не могъ. Съ горечью думалъ онъ о томъ злѣ, которое причинило несчастнымъ неграмъ огнестрѣльное оружіе. Только благодаря нѣсколькимъ ружьямъ жестокій султанъ со своей свирѣпой шайкой могъ справиться съ кучкой черныхъ людей, которые мужественно защищали свободу и жизнь свою, и своихъ женъ и дѣтей. Они жили у себя, мирно обрабатывали землю, питаясь плодами своихъ трудовъ, и вотъ вдругъ нагрянула банда трусливыхъ торгашей человѣчьимъ мясомъ, которымъ цивилизованные народы доставили орудія для самыхъ гнусныхъ и жестокихъ злодѣйствъ. Сперва они, какъ стая волковъ, дѣйствовали сообща, но едва пущенные въ ходъ топоры вырубили проходы въ укрѣпленную рощу, едва защитники столпились въ этихъ мѣстахъ для обороны, какъ жадность овладѣла нападавшими. Каждый изъ нихъ сталъ дѣйствовать на свой страхъ, стараясь захватить какъ можно больше плѣнныхъ, потому что половина его добычи оставалась въ его пользу, а другая шла султану. Крадучись какъ кошки, полѣзли они со всѣхъ сторонъ въ рощу, и вскорѣ можно было видѣть, какъ то одинъ, то другой возвращался оттуда съ добычей: кто тащилъ за рога козу, кто волокъ плачущаго негритенка.
Вырубивъ проходъ въ рощу, султанскіе воины проникли внутрь ея подъ защитой стрѣлковъ. Здѣсь предъ ними открылась тропинка, которя вела къ селенію, стоявшему среди рощи. Туземные защитники ея сражались какъ львы. Они знали, что бѣгство невозможно, пощады не будетъ и, если они не побѣдятъ, жены и дѣти ихъ попадутъ въ рабство. Солнце давно уже поднялось высоко и жарко палило землю, а бой все еще продолжался. Много разъ мужественные негры смѣлымъ нападеніемъ прогоняли враговъ изъ рощи, но тѣ опять брали верхъ и тѣснили защищавшихся къ селенію. Много ихъ, подстрѣленныхъ издали, валялось на полѣ битвы. Изъ селенія къ утомленнымъ зноемъ и боемъ воинамъ то и дѣло подбѣгали ихъ женщины; онѣ приносили имъ питье и пищу и пламенными словами возбуждали ихъ мужество.
Очень можетъ быть, что Абу-Секинъ и его люди потерпѣли бы неудачу, если бы имъ не удалось поджечь селеніе. Тщетно обитатели его пытались погасить пламя. Несмотря на всѣ усилія ихъ, оно разгоралось все шире, и къ полудню на мѣстѣ хижинъ дымились груды угольевъ. Тогда негры, забравъ женъ и дѣтей, отступили въ самую густую чащу рощи въ надеждѣ прорвать себѣ дорогу сквозь кольцо осаждавшихъ. Нѣсколько разъ повторяли они эту попытку, но тщетно. Судьба ихъ была рѣшена. Между тѣмъ люди султана, увидѣвъ, что побѣда остается за ними, уже приступили къ грабежу. Они выволакивали изъ рощи раненыхъ и добивали ихъ, охотились по чащѣ за спрятавшимися женщинами и дѣтьми и ожесточенно дрались между собою изъ-за добычи. Нахтигаль, потрясенный до глубины души всѣмъ происходившимъ, видѣлъ, какъ несчастныя плѣнныя дѣти блѣднѣли отъ ужаса, не смотря на свою черную кожу, какъ грабители не брезгали даже грудными дѣтьми, вырывая ихъ за руки или ноги друга у друга или у обезумѣвшихъ отъ ужаса матерей.
Въ два часа дня послѣ десятичасоваго боя судьба злополучныхъ защитниковъ была рѣшена. Жалкая кучка уцѣлѣвшихъ воиновъ объявила, что сдается и готова предстать передъ фатчей, если онъ обѣщаетъ имъ пощаду. Фатча готовъ былъ сдѣлать это, но уже не въ его власти было остановить расходившіяся страсти -- только двухъ сдавшихся онъ успѣлъ спасти отъ избіенія; прочіе, видя, что пощады не будетъ, предпочли лучше погибнуть въ геройскомъ сопротивленіи и пали всѣ до единаго въ неравномъ бою, въ тщетной отчаянной попыткѣ прорвать плотное кольцо враговъ. Наступилъ послѣдній актъ драмы. Селеніе Коли, лишившись всѣхъ защитниковъ, лежало открытымъ для грабежа, и жадные люди Багирми смѣло бросились теперь въ чащу для охоты за притаившимися еще тамъ женщинами и дѣтьми. Картина грабежа была еще отвратительнѣе зрѣлища звѣрскаго боя, потому-что жадные побѣдители дрались и спорили изъ-за добычи, какъ стая голодныхъ шакаловъ вокругъ павшаго животнаго. Ихъ взаимное озлобленіе, яростные крики, ревъ, толкотня и драка принесли хоть ту пользу, что многіе спрятавшіеся люди Коли уцѣлѣли -- побѣдители обратили свою ярость другъ на друга и забыли о непріятелѣ.
Нашъ путешественникъ, невольный зритель всѣхъ ужасовъ этого дня, тоже пострадалъ и не отъ однихъ нравственныхъ мученій. Онъ какъ-то выдвинулся слишкомъ впередъ и не замѣтилъ, какъ попалъ въ свалку. Спасаясь изъ нея среди боевыхъ криковъ и размахиваемаго оружія, Нахтигаль потерялъ свои послѣднія туфли, феску и знаменитыя синія очки. Въ поспѣшномъ бѣгствѣ онъ еще упалъ въ канаву, поранилъ себѣ ногу и съ трудомъ добрался до своей свиты. Съ сердцемъ, переполненнымъ негодованіемъ и печалью, съ головой, обернутой для защиты отъ солнца какой-то тряпкой, Нахтигаль объѣхалъ поле битвы, считая убитыхъ. Въ глубинѣ рощи на дымящемся пожарищѣ онъ насчиталъ не менѣе 27 полуобгорѣлыхъ труповъ маленькихъ дѣтей, которыхъ матери въ отчаяніи побросали въ пламя, чтобы избавить ихъ отъ мучительной смерти въ плѣну у рабовладѣльцевъ. Картина эта, разумѣется, не производила никакого впечатлѣнія на ожесточенныя и грубыя души побѣдителей, которые, ликуя, тронулись, наконецъ, прочь. Султанъ и его люди разбогатѣли на сотню, другую рабовъ и залили кровью и огнемъ счастливую и мирную мѣстность.
Ночь Нахтигаль провелъ въ наскоро разбитомъ лагерѣ, ухаживая подъ проливнымъ дождемъ за ранеными. Многіе изъ нихъ умерли въ ту же ночь. Остальныхъ перенесли въ новый станъ, который султанъ разбилъ въ округѣ Гунди, обитатели которой издавна платили ему дань. По прибытіи на мѣсто, люди Багирми, разумѣется, отправились въ сосѣднія селенія и скоро приволокли оттуда крыши и плетеныя стѣны, столбы и загородки, посуду и припасы, которые безъ дальнѣйшихъ околичностей забрали у жителей. Безсовѣстные слуги султана и его приближенныхъ вернулись съ богатой добычей, но Нахтигаль и его люди остались безъ всего, такъ что путешественникъ долженъ былъ укрываться отъ безпрерывныхъ ливней въ шалашѣ изъ древесныхъ вѣтвей, пока султанъ не прислалъ ему хорошей хижины. Дождь лилъ почти каждый день, такъ что невозможно было высушить вещи: одѣяла и одежда оставались постоянно влажными, кожаныя вещи быстро мшились, а желѣзныя вещи ничѣмъ нельзя было уберечь отъ ржавчины. Къ тому же въ этомъ мѣстѣ оказалось мало топлива, а ходить за нимъ подальше было опасно вслѣдствіе враждебнаго настроенія туземцевъ. Тоже было со съѣстными припасами. Хотя Гунди славилось своимъ плодородіемъ, но въ лагерѣ этого не чувствовали, потому что туземцы, считая себя данниками и подданными султана, были совсѣмъ нерасположены отдавать ему и его людямъ лишнее и защищали свое добро съ оружіемъ въ рукахъ.
Устроившись въ своей новой временной столицѣ, Абу-Секинъ началъ собирать дань съ туземцевъ. Дань выплачивается въ Суданѣ самымъ ходкимъ и цѣннымъ товаромъ, т. е. рабами. Скоро лагерь оказался до того переполненнымъ этими несчастными, что для оковыванія ихъ не хватало цѣпей, и ихъ стали замѣнять сыромятными ремнями. Скудное питаніе, тоска, страхъ, побои и другіе ужасы рабской доли приводятъ несчастныхъ въ такое подавленное состояніе, что они легко заболѣваютъ и помираютъ. Тѣснота, грязь, небрежное погребеніе умершихъ и жизнь впроголодь вскорѣ произвели въ лагерѣ заразу, отъ которой рабы умирали десятками.
Какъ ни крѣпился Нахтигаль, но 1-го іюля болѣзнь эта свалила, наконецъ, и его. Присоединилась еще лихорадка. Силы его падали съ тревожной быстротой, съ ними погасала энергія, и только одно желаніе теплилось еще въ его изможденномъ тѣлѣ -- вырваться какъ можно скорѣе изъ лагеря смерти. Иногда онъ приказывалъ слугамъ посадить его на коня и ѣхалъ, поддерживаемый ими, качаясь отъ слабости въ сѣдлѣ, къ султану просить отпустить его въ Борну. Но Абу-Секинъ не хотѣлъ разстаться съ гостемъ такъ скоро.
-- Но вѣдь я на краю могилы,-- говорилъ ему Нахтигаль, -- мнѣ хотѣлось бы умереть на рукахъ своихъ друзей въ Борну, если ужъ не суждено добраться до родины!
-- Если Богъ обрекъ тебя смерти, христіанинъ, -- отвѣчалъ въ такихъ случаяхъ султанъ,-- то рѣшительно все равно, умрешь ли ты здѣсь, въ Борну, или по дорогѣ. Если же всемогущій Аллахъ прикажетъ тебѣ жить, то ты снова обрѣтешь свое здоровье. Аллахъ великъ, и судьба всѣхъ насъ въ его рукахъ!
Всѣ доводы путешественника разбивались объ этотъ восточный фатализмъ. Но помимо этого, султанъ имѣлъ еще другія причины удерживать при себѣ путешественника: онъ надѣялся извлечь себѣ пользу изъ сверхъестественной силы, которою, по мнѣнію невѣжественныхъ суданцевъ, надѣлены европейцы, и кромѣ того по гордости не хотѣлъ отпустить гостя безъ подарковъ, а одарить то было нечѣмъ, кромѣ какъ рабами. Но сколько разъ Абу-Секинъ ни присылалъ къ Нахтигалю десятокъ рабовъ, красивую невольницу, даже одну изъ своихъ женъ, всѣ попытки его наградить Нахтигаля этимъ добромъ разбивались о непреклонную рѣшимость путешественника не имѣть рабовъ, не торговать людьми. Единственное, на что согласился Нахтигаль, это обмѣнять своего коня изъ Борну на два центнера слоновой кости съ придачей туземной лошадки.
Дни тянулись за днями въ мученіяхъ голода и болѣзни, въ тоскѣ и нуждѣ. Въ этомъ состояніи Нахтигаль дошелъ, наконецъ, до того, что рѣшилъ покинуть лагерь безъ разрѣшенія султана. Но всякій разъ, какъ вещи его оказывались навьюченными, приходилъ посланный отъ султана и приказывалъ сложить ихъ снова въ хижину. Наконецъ 30 іюля Абу-Секинъ уступилъ настойчивымъ просьбамъ путешественника. Онъ подарилъ ему вьючную лошадь и принялъ всѣ мѣры съ цѣлью обезпечить Нахтигалю безопасное возвращеніе въ Борну, т. е. далъ ему въ провожатые одного изъ своихъ "придворныхъ" и послалъ впередъ гонца съ письмами къ старшинамъ разныхъ городовъ и селеній, чтобы вездѣ заботились о путешественникѣ и его вещахъ.
Нахтигаль разстался съ Абу-Секиномъ дружелюбно, но все, что онъ пережилъ за четыре мѣсяца пребыванія въ гостяхъ у чернаго повелителя Багирми, слонявшагося со своей разбойничьей шайкой по собственнымъ владѣніямъ въ качествѣ преслѣдуемаго бѣглеца, наполняло его душу отвращеніемъ и непріязнью къ чернымъ варварамъ. Утѣшеніемъ за опасности и лишенія служило путешественнику лишь то, что онъ проникъ глубоко внутрь Африки и прочиталъ еще одну страницу изъ жизни населяющаго землю человѣчества.